Текст книги "Ирландия. История страны"
Автор книги: Питер Невилл
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Культура
Ирландские католики проиграли войну за сохранение своей религии и дела якобитов, их попытка противостоять английскому культурному вторжению тоже провалилась. К концу XVII века английский язык неумолимо распространился по всей Ирландии. Он сделался деловым языком – подтверждением этого является новый смысл гэльского слова bearla, первоначально означавшего «технический жаргон», теперь так стали называть английский язык. Интересно, что слово sasanach (связанное больше с шотландскими гэлами) означало и «протестант», и «англичанин».
Правительство не проводило целенаправленной политики по вытеснению гэльского языка, но появление в Ирландии английских колонистов и английских обычаев сделало кончину местного языка почти неизбежной. Гэльский, в конце концов, был языком побежденных и униженных. Впрочем, как и в предыдущие столетия, он жил в легендах, поэзии и в устной истории как своего рода протест против обвинений в варварстве, которые приходилось выслушивать от англичан. Несколько гэльских поэтов, особенно Пирс Ферье (1600-1653), сражались в конфедератских войнах, и лейтмотивом их творчества был потерянный гэльский мир, разрушенный колонистами Кромвеля.
С другой стороны, в XVII веке в среде поселенцев бурлила активная интеллектуальная жизнь. Одним из центров являлась церковь архиепископа Ашера в Дублине, где следует особо отметить голландских братьев Арнольда и Джерарда Боатов (последний написал значительный научный труд «Естествознание Ирландии»). К колониальному обществу принадлежал и известный физик Роберт Бойль (1627-1691), основатель Английского королевского общества, открывший закон взаимозависимости давления, температуры и молярного объема идеального газа. Еще одной значительной фигурой был сэр Уильям Петти (1623-1687), написавший труд о том, как Ирландия может разрешить проблемы, связанные с земельной собственностью. Ирландия обрела сомнительную честь -^ быть самой изученной страной Европы, хотя главной причиной такого изучения являлась «помощь» протестантам в конфискации земель. Из научных сфер, таких как естествознание, исключили гэльских ирландцев, в подтверждение мифа, что их интересуют прежде всего легенды и чудеса.
Ирландия в 1700 году
В соответствии с подсчетами Петти, в Ирландии начала XVIII века проживали около 1,3 миллиона человек. Следовательно, она являлась одной из самых плотно населенных стран Западной Европы. В предыдущем веке Ирландия была травмирована постоянными переселениями и колонизациями. Поразительную поддержку такой оценке дает следующая статистика: в 1641 году у ирландцев-католиков было 59 процентов ирландской земли, в 1660 году, после кромвелевской колонизации, эта цифра опустилась до 22 процентов, а в 1695 году, после победы Вильгельма Оранского, упала до 14 процентов. В 1714 году на трон взошел ганноверский король Георг I, и доля принадлежащей католикам ирландской земли сократилась до 7 процентов. Менее чем за сто лет гэлы и англо-ирландцы, имевшие во владении две трети острова, остались буквально ни с чем, да и эта малость представляла собой жалкую каменистую почву в Коннахте (остальной территорией графства Клер владел парламент Кромвеля). Такова потрясающая реальность в Ирландии XVII века.
Попытки к примирению двух сторон неизменно приводили к размежеванию «победителей» и «побежденных». Они жили в напряженном соседстве. Изменившийся баланс сил готовил в ближайшем будущем еще один 1641 год, но протестантскому меньшинству часто напоминали о зреющем недовольстве, которое они сами и вызвали. Ирландский народ продолжал жить на земле – возделывал поля, выращивал скот. Некоторые зарабатывали, занимаясь прядением шерсти, производством льняных тканей. Ирландский экспорт состоял в основном из текстиля и продуктов животноводства. Поднять низкий уровень жизни ирландского крестьянина было нечем.
Землевладельцы и зажиточные крестьяне начали демонстрировать свое богатство – строили просторные деревенские дома и даже городские дома в Дублине. В этом городе проживали уже 50 000 человек, и он сделался настоящей столицей. Там имелось два древних собора, кипела интеллектуальная жизнь, ирландский капитал можно было сравнить с капиталом крупных европейских городов. Доход от экспорта позволил построить канал, и это превратило большую часть Лейнстера, северо-восточный Ольстер и часть восточного Коннахта в пригород столицы.
И все же Ирландия, как отметил историк Николас Канни, оставалась в подчиненном положении. Это чувствовалось даже по элите. Ее представители могли жаловаться на ограничивающий их права парламент Дублина, но землевладельцы все же предпочитали обучать своих детей в Англии и выдавать их (или женить) за английских аристократов, а не за местную знать. И как средневековые английские монархи выказывали мало интереса к событиям, происходившим за Ирландским морем, так и всего два их преемника посетили ирландское королевство в период между 1500 и 1689 годами.
Тем не менее ирландский дух отказывался исчезнуть, и лишенное собственности католическое крестьянство, как и владельцы земельной собственности, оставались в убеждении, что со временем обретут то, чего их несправедливо лишили. Как далек от них тот день, в 1700 году ни один ирландский католик сказать бы не решился.
ГЛАВА 10
Протестантское верховенство, 1690-1800 годы
События 1690-1691 годов в Ирландии доказали, что католическая контрреволюция Якова II провалилась, и это привело к тому периоду ирландской истории, который мы знаем как «протестантское верховенство». Этот термин означает расцвет ирландского протестантизма, выросшего на неполноценности ирландского католицизма.
Штрафные законы
Ирландский протестантский парламент в Дублине вернулся к условиям договора, заключенного в 1691 году в Лимерике. Произошло это по воле голландца Вильгельма III (новый титул Вильгельма Оранского, который теперь управлял Англией и Ирландией совместно с супругой Марией, дочерью Якова II). Католики-ирландцы систематически изгонялись из всех сфер ирландской жизни. По законам, принятым дублинским парламентом после поражения Якова II, католикам запретили занимать государственные должности, лишили права голоса, им нельзя было работать в суде, покупать землю, арендовать землю более тридцати одного года и завещать землю родственникам-католикам. Земля могла быть возвращена только тому, кто обращался в протестантизм.
Закон не запрещал исповедовать католическую религию, но сделал жизнь ирландских католиков невероятно трудной. Католические священники должны были регистрироваться у властей, католическая церковь существовала только на приходском уровне. Запрещены были религиозные ордена, например бенедектинский, не стало более епископов и архиепископов. Все служило одной цели – уничтожить католическую церковь, потому что без епископов новые священники не могли быть посвящены в духовный сан.
Только все это оставалось на бумаге. На практике же подавляющая масса ирландцев были католиками, и штрафные законы с этим ничего не могли поделать. В 1720-х годах в крупных городах Ирландии строились католические церкви, даже если их и прятали на отдаленных улочках. Видя, что католицизм не уничтожишь, местные власти смотрели на него сквозь пальцы, хотя и не без взяток. В Голуэе, к примеру, в бухгалтерских ведомостях доминиканской церкви (формально нелегальной) за 1731 год содержится следующая запись: «На кларет для шерифов... два шиллинга и два пенса». Судя по всему, время от времени шерифы совершали рейды в известные им католические церкви, но те очень легко откупались, и статус-кво сохранялся. Пока бенедиктинские, доминиканские и августинские монахи не шумели, их терпели. Католические епископы и архиепископы, хотя жили и без прежней помпы, по-прежнему общались со своими коллегами с континента.
В итоге не слишком усердные официальные попытки подавить католицизм только усилили связь церкви с массой ирландского населения. Католицизм и ирландский национализм становились синонимами, потому что у ирландцев-католиков не было других средств заявить о себе на политическом поле. Иначе католики не могли защититься от алчных землевладельцев, так возникли в XVIII веке тайные общества аграриев, например «Белые парни» (пряча лица, они натягивали на головы белые рубашки). Политических национальных амбиций у этих людей не было.
Протестантская нация
Сознательный католический национализм в Ирландии стал продуктом XIX века. Парадоксом XVIII столетия было то, что национализм оказался связан с протестантизмом – неестественная ситуация, поскольку протестантское меньшинство было лояльно британской короне, оно правило Ирландией и на жизнь пожаловаться не могло. Доказательством тому могут служить георгианские площади в Дублине и великолепные загородные дома, такие как поместье Рассборо в графстве Уиклоу. Дом построен в 1742 году для графа Миллтауна.
Рассборо-хаус, дом в неоклассическом стиле. Графство Уиклоу
Протестантский национализм, символом которого являлось здание парламента в Дублине (ныне Банк Ирландии), уходил корнями в старую англо-ирландскую ментальность, осуждаемую Лондоном за ее «неанглийскость». Такие люди, как Джонатан Свифт, считали, что в Ирландии есть отдельная «протестантская нация», независимая от Вестминстера и отличающаяся от гэльской католической Ирландии. Многие протестанты верили в то, что ирландский парламент в Дублине имеет право на издание собственных законов. Для таких патриотов Англия и Ирландия были отдельными, равными королевствами, объединенными лояльностью к английской короне.
За движением к равному избирательному праву стояло недовольство ирландским колониальным статусом. Свифт заявил: он-де не сомневается в том, что английское правительство назначает на ирландские посты достойных людей, только каждый раз по пути к месту назначения их убивают бандиты где-то в районе Честера. Эти бандиты и занимают в Ирландии руководящие посты!
Ирландские протестанты считали, что их торговле мешают английские законы, и эта идея руководила Свифтом, организовавшим в 1720 году кампанию против английского экспорта в Ирландию.
ПОЛУПЕНСОВИК ВУДА
Самым памятным примером антианглийских настроений среди ирландских протестантов стало дело 1725 года о полупенсовике Вуда. Оно возникло из решения английской короны дать Уильяму Вуду право чеканить ирландские монеты достоинством в полпенса. Это вызвало кампанию протеста. Так называемая патриотическая партия стала возражать – во-первых, потому, что по их мнению, выпуск медных монет был способом снижения достоинства ирландских денег, а во-вторых, потому, что сделали это, не посоветовавшись с ирландским Тайным советом в Дублине. Возмущение было столь огромным, что патент Вуда отозвали, хотя, как отметил один историк, Ирландия нуждалась в монетах, а полупенсовики Вуда отвечали стандарту монетного двора. Каким бы тривиальным ни казалось это дело в ретроспективе, патриоты смотрели на него иначе. Свифт восклицал: «Всякое правительство, действующее без согласия тех, кем оно правит, – исчерпывающая формула рабства».
Ирландский протестантизм скользил по очень тонкому конституционному льду. Протекторат предусматривал подчинение решениям английских министров, и дублинский парламент не имел права жаловаться на назначения, которые делали в Лондоне. Да и ирландские протестанты не хотели реального отделения и реформ, которые позволили бы католикам сделаться членами парламента и занимать государственные должности. Они хотели освободиться лишь от некоторых сторон английского правления, которые чем-то их не устраивали, и при этом сохранять верховенство над ирландскими католиками (некоторые из тех, нужно отметить, ради карьеры обратились в протестантизм).
Парламент Граттана
В последних десятилетиях XVIII века обстоятельства, кажется, стали благоволить протестантскому сепаратизму. Особенное значение имела американская война за независимость 1776 года. Она основательно подорвала казну британской короны, желавшей положить конец восстанию в Новом Свете. Патриоты воспользовались возможностью и сформировали отряд «волонтеров», желавших якобы заменить английские военные формирования, направлявшиеся в американские колонии, а на самом деле готовых оказать давление на Вестминстер и заставить его исполнить ирландские требования.
Генри Граттан (1746-1829), юрист и член ирландского парламента, был лидером движения, требовавшего для Дублина права издания собственных законов. Граттан уже выступал с требованиями свободной торговли (1779), а в 1780-1781 годах неудачно добивался ирландской законодательной независимости. В 1782 году к Граттану и его соратникам пришел успех: они завоевали право на независимое законодательство, и благодарный парламент даровал ему награду в 50 000 фунтов стерлингов (Граттан отказался ее принять).
В контексте более поздней ирландской истории важно, что кампания поддерживалась силой. По примеру «бостонского чаепития» (когда американские колонисты выбросили в море ящики с английским чаем), «волонтеры» выступили с призывом «Дорогу свободной торговле» и повесили на жерло своей пушки плакат со словами «Боже, отвори нам губы, и наши рты пропоют тебе похвалу». Американские события вынудили британцев в 1782 году пойти навстречу Граттану, и теперь всех интересовало, что случится, когда окончится американская война. Война окончилась в 1783 году. Чего будет стоить независимость ирландского парламента, когда Британская империя восстановит свою силу?
Католические ирландцы, по крайней мере большинство, не испытывали энтузиазма по поводу успеха Граттана. Как отметил Томас Пэкенхем, они видели, что независимое законодательство дает протестантам «новую возможность преследовать их налогами и законами, направленными против подстрекательства и мятежей».
«Объединенные ирландцы»
Французская революция 1789 года имела для Ирландии большое значение. Она породила радикализм, сосредоточенный прежде всего в Белфасте, и привела к созданию общества «Объединенные ирландцы». Интересно, что основателями общества были скорее пресвитерианцы, а не католики, потому что в XVIII веке их тоже исключили из привилегированного ирландского общества. В отличие от приверженцев «протестантской нации» начала века, «Объединенные ирландцы» хотели и реформировать парламент, и объединить протестантов и католиков. Одним из первых членов общества был Вольф Тоун (Уолф Тон, 1763-1798), дублинский протестант, мечтавший объединить в понятии «ирландец» католиков и протестантов. К несчастью для Тоуна и таких, как он, религиозное сектантство в Ольстере стало поднимать голову, и мирный лоббизм «Объединенных ирландцев» не имел успеха у большинства протестантов и у британского правительства.
В 1796 году общество вынуждено было уйти в подполье, а сам Тоун нашел убежище в революционной Франции. Там он защищал ирландский национализм и пользовался уважением даже у Наполеона Бонапарта. Тоун верил, что Ирландия, как Франция, должна стать независимой республикой, и хотя его дневники полны сарказма и обнаруживают язвительный ум, он оставался убежденным революционером.
ФРАНЦУЗСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ
Британия воевала с Францией с 1793 года, и французы, естественно, видели в мятежной Ирландии потенциальную базу для нападения на Англию. Зимой 1796 года показалось, что им представилась блестящая возможность. Большая эскадра из тридцати шести военных кораблей удачно миновала британский флот, блокировавший Ла-Манш, и объявилась в бухте Бэнтри, рядом с графством Корк. Единственным, что в этой операции пошло не так, стало исчезновение флагмана, отделившегося во время похода от остальной эскадры. Обстоятельство тем более важное, что на флагмане был генерал Гош, командир пятнадцати тысяч солдат, которых французы планировали высадить на берег. Они должны были соединиться с «Объединенными ирландцами».
Весь первый день, 21 декабря 1796 года, французские корабли прождали Гоша в великолепной естественной гавани. Так близко были они к берегу, писал Вольф Тоун, принимавший участие в походе, что он мог бы добросить до земли сухарик. Что еще хуже с британской точки зрения, на побережье бухты Бэнтри находилось лишь несколько сотен солдат милиционной армии, и они не могли помешать высадке французов.
И тут природа жестоко подшутила над Тоуном и его французскими союзниками. В первый день, проведенный в ожидании Гоша (тот так и не появился), ветер, до сих пор благоприятствовавший французам, сменил направление и подул на восток. По иронии судьбы, тот же восточный ветер, позволивший французам проскользнуть мимо королевского флота, сейчас мешал преодолеть последние несколько ярдов к ирландскому берегу. Некоторые корабли обрезали якорные цепи и вышли в море. Другие суда, включая и «Индомитабль» с Тоуном на борту, напрасно ждали, когда ветер поменяет направление. Но этот «протестантский ветер», как назвал его историк Томас Пэкенхем, так и не сменил направление. К 27 декабря он превратился в настоящую бурю, и остальные французские суда (последним был корабль Тоуна) вынуждены были выйти в открытое море.
Спора нет, в бухте Бэнтри британским властям несказанно повезло. Ибо кто знает, что бы произошло, если бы опытные ветераны Гоша в 1796 году высадились на берег? Везение не оставило правительство его величества и на следующий год, когда мятежи в королевском флоте в Спитхеде и Норе поставили Англию перед опасностью прямого вторжения. Хотя и в тот кризис вмешалась погода, он имел прямое отношение к ирландской ситуации, ибо, испытав панический страх перед французской угрозой, британские власти занялись массовыми поисками тайных арсеналов «Объединенных ирландцев» и в Ольстере, и в графствах Мидланда, таких как Килкенни, Карлоу и Килдейр. Главной опасностью британцы считали французский десант в сочетании с национальным восстанием «Объединенных ирландцев».
Подгоняемые этим страхом, власти действовали безжалостно и не без успеха. В начале 1798 года информаторы выдали местоположение руководителей общества «Объединенные ирландцы». Они были арестованы. Только лорду Эдварду Фицджеральду, человеку романтичному и отчаянному, удалось скрыться, но ненадолго. Вскоре его местонахождение было обнаружено, и, отбиваясь, он получил смертельное ранение. Не сознавая, что сломали хребет тайной организации, британские власти во главе с королевским наместником, лордом Кэмденом, тем не менее пребывали в настроении, близком к панике.
РЕПРЕССИИ
Все вышесказанное послужило причиной жестокостей в графствах Мидланда: в попытке вытянуть информацию о ячейках «Объединенных ирландцев» на католическое население натравили армию и милиционные войска. То, что последовало, можно назвать легализацией пыток. Первое орудие, использованное британской армией, называлось «треугольник». Жертв привязывали к деревянным треугольникам и немилосердно хлестали. По такому случаю подготовили 500 хлыстов. Невинных жителей пытали в надежде узнать у них о тайниках с оружием и об организации «Объединенные ирландцы». Дневник женщины-квакера рассказывает:
Подожгли несколько домов возле деревни – взяли Мэрфи, отца семейства. Он держал винную лавку в доме, в котором жил Уилле. Так вот, офицеры взяли этого безобидного человека, привязали к телеге, стоявшей подле его дома, и унизились до того, что сами стали бичевать беднягу.
Другой способ допроса поражал еще больше. На голову жертвы надевали бумажный пакет из толстой просмоленной бумаги, после чего поджигали. Несчастная жертва пыталась стащить пакет, смола текла в глаза. Пакет можно было содрать только с волосами и с кожей. Была и еще одна пытка: жертве накидывали на шею петлю и ослабляли ее каждый раз, когда человек терял сознание. Одного сержанта, применявшего эту пытку, прозвали «Ходячей виселицей». Анну Девлин, участницу мятежей 1798 года, пытали именно так (эта женщина стала героиней ирландского фильма 1980-х годов).
Британский офицер порет простого ирландца
Восстание в Уэксфорде
Хотя в таких графствах, как Килдейр, было найдено много оружия, жестокие пытки, используемые властями, в конечном счете оказались непродуктивными, потому что ужас, вызванный слухами о порках, привел к серьезному восстанию католического крестьянства в юго-восточном графстве Уэксфорд, не являвшемся до той поры опорным пунктом «Объединенных ирландцев». Власти же, обнаружив в Уэксфорде свидетельства деятельности «Объединенных ирландцев» (им удалось проникнуть в крестьянское тайное общество под названием «Защитники»), напустили на них йоменов-протестантов (уэксфордские протестанты были известны на острове своим фанатизмом). Ситуация усугубилась из-за использования милиционной армии Северного Корка, состоявшей в основном из католиков. Это были солдаты плохо дисциплинированные и желавшие доказать короне свою лояльность. Такое сочетание ужасных слухов из Килдейра и фанатичных и разнузданных солдат оказалось непереносимым для католического крестьянства Уэксфорда.
Крестьяне восстали в июне 1798 года, с лидерами-протестантами во главе, но на решающей стадии их повели за собой два католических священника по имени Мэрфи. Это было необычно, потому что католическое духовенство обычно пыталось удержать людей от вооруженной борьбы. Как бы то ни было, собранная наспех армия мятежников, вооруженных копьями, мушкетами, пистолетами, косами и другим оружием и возглавляемая отцом Джоном Мэрфи, оказалась на удивление эффективной силой.
В Оларте сотня солдат милиционной армии была заколота копьями и зарублена, в живых остались только трое.
В Нью-Россе повстанцам дали отпор, там имел место примечательный эпизод: старый мятежник сунул руку в дуло пушки милиционной армии и кричал: «Остановитесь парни!», пока не взлетел на воздух. Мятежники представляли опасность.
