Текст книги "Ирландия. История страны"

Автор книги: Питер Невилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

ОБРАЗОВАНИЕ

В начале XIX века в Ирландии школы на открытом воздухе были обычным явлением. Ввиду отсутствия настоящей школьной системы обучения преподавали там переезжавшие с места на место ирландские учителя-католики. Уроки велись на ирландском языке, хотя большую часть времени отводили чтению на английском, латыни и даже греческом. По этой причине школы не нашли одобрения «Объединенных ирландцев»: впав в утопический политический экстремизм, они выступали за отмену изучения и употребления английского языка.

Национальная система начальных школ, введенная в Ирландии в 1831 году, тоже вызвала критику (особенно литератора и ученого Дэниела Коркери, автора книги «Спрятанная Ирландия») – за то, что эта система проигнорировала существование ирландского языка. Но отношению британских властей трудно удивляться: они намерены были внедрить в школы английский язык, уже являвшийся к тому времени языком бизнеса и управления.

ОЛЬСТЕР

Районом Ирландии, не принявшим идеи О'Коннелла, была провинция Ольстер. По большей части протестантская, она противостояла эмансипации, к тому же была богаче остальной страны из-за процветающей торговли льном. Ольстер обязан был своим благополучием унии, и потому идея ее отмены не нашла там поддержки. Ольстер продолжал богатеть, особенно Белфаст. Во второй половине XIX века он рос быстрее, чем любой другой город на Британских островах. В 1842 году английский писатель Теккерей с восхищением писал о жителях Белфаста, «толпе сердечной, преуспевающей, видно, что у нее есть деньги в кармане и ростбиф на обед».

В религиозном смысле это преуспеяние также было важно, потому что пресвитерианское купечество бросало вызов верховенству англиканства, поднимался и средний католический класс, появлению которого на политической арене способствовали кампании О'Коннелла.

Голод

Все, что случилось в Ирландии в XIX веке и после, омрачила катастрофа, разразившаяся в стране с 1845 по 1849 год. Это несчастье на многие поколения отравило англо-ирландские отношения и оказало огромное влияние на саму Ирландию. Речь идет о картофельном голоде.

Ирландия XIX века была самой плотно населенной страной Европы. В 1800 году ее население составляло четыре с половиной миллиона человек, но к 1841 году, согласно первой официальной переписи, выросло до восьми миллионов. Тем не менее большинство людей существовали в условиях невероятной бедности, шокировавшей приезжих. Причины этого коренились в зависимости от урожая картофеля. В западных графствах, таких как Мэйо и Голуэй, девять из десяти человек не ели ничего другого. Здесь и подстерегало несчастье, тем более страшное, что рост населения в первой половине века заставил крестьян тесниться на маленьких клочках земли. Другие овощи шли на продажу в счет арендной платы.

Власти Ирландии не были слепы и видели опасность. В 1817 году на картофель напала болезнь. Тысячи людей умерли от голода. В 1824 году правительственная комиссия признала потенциальной угрозой хроническую зависимость страны от урожая картофеля. В 1844 году картофель поразила еще одна эпидемия, половина урожая погибла, и только особенная закалка ирландских крестьян помогла им выжить.

На лето 1845 года возлагались большие надежды: ожидали хорошего, здорового картофеля. Однако погода в то лето была странной, а в ретроспективе – просто плохой. Летняя жара перемежалась грозами, туманами и большими температурными перепадами, необычными для Ирландии. Суеверные крестьяне с тревогой смотрели в будущее. Первые слухи о картофельном грибке пришли из Корка в июне, но в августе крестьяне и фермеры все еще ожидали крупного урожая. Сообщения из Голуэя, к примеру, настраивали на самый оптимистичный лад. К середине сентября все изменилось. 11 сентября «Фримэн джорнел» сообщил, что в понедельник один человек копал в поле отличный картофель, но уже во вторник обнаружил, что все «клубни сгнили и не годятся для употребления в пищу ни человеку, ни животному». Все картофельное поле превратилось в отвратительную зловонную массу, и было это тем более удивительно, что до сих пор картофель выглядел здоровым. Люди впадали в отчаяние: годовой запас картофеля исчезал на глазах; искали объяснения и приходили к нелепым выводам, обвиняли и луну, и туман, и заморозок, и восточные ветры, и даже молнии. Что же случилось?

Виноват в трагедии скромный грибок – фитофтора. Занесенный в Ирландию на корабле из Америки, он заразил почву, а затем и картофельные растения. Так как на той стадии развития науки крестьяне не знали и не могли этого знать, то и пытались спасти урожай: выкапывали картофель из земли, сушили, вырезали здоровые части. Невежество было простительно – пораженными ведь выглядели только листья, испещренные черными точками, хотя именно это и означало, что грибок на них уже поселился, а значит, клубни и ботва обречены. Не могли крестьяне понять и скорости, с которой распространялась эпидемия. К началу 1846 года ею были охвачены все графства Ирландии. Ветер, дождь, туманы и насекомые переносили болезнь с пораженных растений на здоровые.

РЕАКЦИЯ ИРЛАНДЦЕВ

Картофельная эпидемия разорила ирландцев. Это хорошо отражено в недавно вышедшей книге Томаса Галлахера  «Жалобы Пэдди». Галлахер отмечает, что предвестником несчастья был ужасающий запах,

ядовитый, зловонный... ветер принес его с гниющих растений, с тех, которые грибок поразил в первую очередь. Фермеров, ушедших спать с мечтой о богатом урожае, разбудил этот запах. Собакам вонь тоже не нравилась, и они выли.

Люди впали в отчаяние. Один католический священник писал:

Во многих местах несчастные сидели на оградах умирающих огородов, заламывали руки и горько жаловались на судьбу, оставившую их без пропитания.

Затем люди попытались найти то, что можно есть. Вблизи от берега добывали мидий и другие морепродукты (часто крестьяне травились, потому что не знали, что можно есть без опаски), заметно участилось воровство овец. Кому-то везло: удавалось добыть дичь, другие пытались есть растения. Но ничто не заполнило пропасть, оставленную погибшим картофелем. Католический архиепископ Дублина приглашал верующих во все католические церкви и призывал молиться, «чтобы Господь в своем милосердии отвратил от нас надвигающееся бедствие».

РЕАКЦИЯ БРИТАНЦЕВ

Британские власти не были в неведении относительно проблем Ирландии, даже пусть они полагали, что ирландцы, как всегда, склонны к преувеличениям. Тем не менее британское правительство оказалось совершенно не готовым к бедствию такого масштаба. Премьер-министра сэра Роберта Пиля нельзя было назвать бессердечным человеком. Он назначил научную комиссию, которая должна была вникнуть в причины эпидемии. Комиссия дала голодающим ирландцам бесполезный совет: в графстве Лимерик люди «рыли по бокам гряд большие отверстия, пуская туда воздух», но это не помогло.

Тогда Пиль попробовал другие меры, но они безнадежно утонули в туманной экономической теории того времени. Так называемая «политическая экономика» была крайним выражением рыночной и часто ассоциировалась с принципом laissez-faire («пусть будет, как будет»). Это означало, что правительство не может вмешиваться в рынок. Такая доктрина меньше всего подходила к кризису 1840-х годов.

Принцип laissez-faire запрещал раздавать пищу голодающим ирландцам, потому что такое действие было бы вмешательством в естественные рыночные законы и в ценовую политику, оказало бы влияние на цены, и при этом торговцы ушли бы с рынка. Тем не менее Пиль знал, что к началу 1846 года четверть ирландского населения окажется на грани голодной смерти и необходимо что-то предпринять. Однако все, что было предпринято, провалилось благодаря парадоксам политической экономии и laissez-faire.

Картофельная эпидемия вызвала в Ирландии голод

Для спасения ситуации сделали следующее. Во-первых, Пиль закупил в США большое количество кукурузы. В народе ее прозвали «индейским зерном». Кукурузу продавали в Ирландии по низким ценам. И дело не в том, что ирландцы никогда не ели кукурузу и не знали, как ее готовить, – просто на рынке ее никогда не было, а потому и принципы политэкономии не были нарушены. Во-вторых, Пиль назначил комиссию, надзиравшую за кукурузными складами. Комиссия должна была работать в контакте с местными магистратами и лендлордами. Они давали работу голодающих крестьянам, чтобы те смогли купить кукурузу. Наконец в 1846 году Пиль аннулировал закон о зерне, существовавший с 1815 года, отменил протекционистские импортные пошлины на зерно, ввозимое в Британию и Ирландию. Эта мера понизила цены на хлеб, но для Ирландии она почти не имело значения: большая часть населения и без того не могла позволить себе покупать хлеб.

Императивы политэкономии подчеркнуты были решением, экстраординарным для современного человека, – держать склады с «индейским злаком» закрытыми, пока не поднимутся цены на все продукты. К тому времени большинство ирландцев были доведены голодом до отчаяния. Но задачей Пиля было не накормить людей, а подстегнуть рынок. Эта негибкая экономическая теория соединилась тогда с самым неудачным назначением. На пост председателя комитета по борьбе с голодом был назначен чиновник Чарльз Эдвард Тревелиан (1807-1886), однако вряд ли можно было найти человека, менее сочувствовавшего ирландскому бедствию. В некоторых его высказываниях даже сквозит расизм. Например, поднаем земельной собственности он называл «варварством», хотя на самом деле на это вынуждала крестьян экономическая необходимость. Более скандально прозвучало высказанное им убеждение, что «Ирландию должно предоставить естественным стихиям». В его переписке то и дело встречаются эпитеты «ленивые», «беспомощные», «непредсказуемые».

К 1847 году положение стало столь отчаянным, что даже Тревелиан был вынужден согласиться на раздачу бесплатных обедов голодающим ирландцам, поскольку система борьбы с бедностью, основанная на концепции, что здоровый человек обязан работать (в 1834 году был утвержден закон о бедных), полностью провалилась. К тому моменту люди умирали от дизентерии и тифа. И все же неверно было бы заключить, что англичане повернулись спиной к ирландской беде. Королева Виктория щедро жертвовала на борьбу с голодом, титулованные дамы создавали различные фонды, однако их усилия были каплей в море по сравнению с масштабом бедствия.

ЦЕНА

В противоположность тому, что утверждал Тревелиан, голод в 1847 году не закончился, продолжился и в 1848-м, и в 1849 годах: картофель вновь поразила фитофтора. 1849 год во многих отношениях был хуже всех, стоит лишь взглянуть на него глазами очевидца, писавшего из деревни Баллинроуб в графстве Голуэй: «По улицам днем ходят живые скелеты. Поля усеяны мертвыми телами... на всех нас проклятие Рассела, еще более ужасное, чем проклятие Кромвеля». (В 1846 году лорд Рассел сменил Пиля на посту премьер-министра.) Крестьяне по всей Ирландии запирались в своих лачугах в ожидании смерти.

Чарльз Тревелиан

Некоторые пытались бежать за границу. На улицах Ливерпуля появились 100 000 голодающих, никому не нужных ирландцев. Другие уехали в Новый Свет в ужасных «кораблях-гробах», названных так потому, что многие беженцы умирали по дороге либо приезжали в США и Канаду полумертвыми. Взять хотя бы один пример: в июле 1807 года из 4227 людей, отплывших из Корка и Ливерпуля, умерли в пути 804 человека. Сходная картина наблюдалась и на пути в Соединенные Штаты.

Сколько умерло всего? Слухи о человеческих потерях между 1845 и 1849 годами кажутся невероятными, но есть и правдоподобная статистика, основанная на переписи 1841 года: согласно ей, численность населения составляла 8 миллионов человек. Подсчеты показывают, что если бы ирландское население сохранило предыдущий прирост, то в 1851 году на острове проживали бы свыше девяти миллионов. Перепись 1851 года дала цифру – 6 552 385 человек. Если прибавить к ней бежавших от голода за границу, получится что-то около 8 миллионов. Выходит, что между 1845 и 1849 годами от голода и болезней умерли миллион ирландцев. Проблема в том, что цифра основана на приросте населения в 1841-1851 годах, а голод при этом не принимался во внимание. Рой Фостер предпочитает более низкую цифру погибших – 775 000, другие ирландские историки называют 800 000 человек. Цифры эти, однако, имеют отношение только к мертвым и не учитывают ужасную судьбу бесчисленных ирландских эмигрантов на чужбине, где вновь прибывших презирали общества, построенные руками переселенцев. Вот уж действительно – «проклятьем заклейменные».

ВОПРОС ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

По мере того как ужас голодных лет уходил в историю, в Ирландии формировался миф о том, что гибель сотен тысяч ирландцев связана с целенаправленной английской политикой. Это явление назвали не больше и не меньше как геноцидом. Голод вписан в черные страницы ирландской истории рядом с именем Кромвеля и 1798 годом, список бесчисленных ирландских мучеников стал еще обширнее.

Нет и не было никаких доказательств того, что политика британского правительства довела население Ирландии до голодной смерти. Даже суровые критики британской политики той поры – Сесил Вудэм Смит, автор книги «Великий голод», и Томас Галлахер, написавший «Жалобу Пэдди», – не нашли оснований для подобных предположений. Однако следует отметить, что заявления британского правительства мало сделали для опровержения этого мифа. Лорд Джон Рассел заявил (тогда из Ирландии экспортировали зерно): «Я не верю, что есть силы в нашем королевстве, которые могли бы предотвратить ужасные страдания и смерть людей в Ирландии», – и его слова прозвучали как неприкрытое лицемерие. Или в лучшем случае как попытка обелить высказывания Чарльза Тревелиана, считавшего, что «если ирландцы обнаружат обстоятельства, при которых они смогут бесплатно получать правительственные субсидии, мы обретем систему попрошайничества, какой мир еще не знал».

Ирландцы вряд ли заметили, что в Англии была похожая беда: требования политэкономии и пресловутый принцип laissez-faire привели к тому же результату. Однако ирландские страдания были усугублены зависимостью от урожая картофеля, и вот за это, несомненно, британское правительство должно нести ответственность. Но действия викторианского правительства в отношении голода в Ирландии были не более преднамеренными, чем эпидемия холеры, унесшая спустя десятилетие жизнь принца-консорта.

Бывало, что британцы мало сочувствовали горемычным ирландцам (протестантские священники в Англии утверждали, что тех постигла кара Господня), но так думали не все англичане, и ирландская катастрофа не была следствием целенаправленного английского коварства.

СЛЕД В ПАМЯТИ

Несомненно, тяжкие испытания голодного периода добавили сторонников радикальному ирландскому национализму, предпочитавшему мирным действиям насилие. Но в целом реакция страдающих масс была на удивление мирной. Даже в самый пик голода в Уэстпорте, графство Мэйо, толпа истощенных людей, выходившая с петицией о помощи к дому маркиза Слайго (одному из многих землевладельцев, пытавшихся помочь), старалась не мять его траву. Травма, нанесенная голодом, не нарушила социальной целостности народа. Зато она вырыла глубокий колодец, наполненный горечью и ненавистью, и не только в Ирландии, но и на другом берегу Атлантики: ведь в Соединенные Штаты устремилось огромное число ирландских эмигрантов. Там выросла ирландская община, укрепив тем самым связь Америки с Ирландией. Американские квакеры сформировали комитет, который оказывал помощь жертвам голода.

Легенда об ужасах голода переходила из поколения в поколение. Разрушенные и опустевшие деревни в Мэйо и Голуэе сделались постоянным напоминанием о том бедствии. Иногда дома-привидения специально разрушались жестокими лендлордами, выгнавшими несчастных жильцов из-за того, что те, лишившись картофеля, не имели денег для выплаты ренты. Неудивительно, что ирландцы всего этого не забыли:

Ничто не может стереть из памяти чудовищного события, случившегося в те годы с ирландскими мужчинами, женщинами и детьми в их собственной стране во времена британского правления в Ирландии.

Такова природа того, что Роберт Ки назвал «чудовищным событием», так что многие ирландцы, не всегда справедливо, соглашались с высказыванием англичанина Сидни Смита:

В тот момент, когда упоминается само имя – Ирландия, – англичане, похоже, забывают об обыкновенных чувствах, обыкновенной рассудительности и здравом смысле и действуют с варварством тиранов и тупостью идиотов.

В сельской местности наступила тишина, «земля, такая одинокая», обезлюдевшая, печалилась, потерянных тысячах жизней». Хью Дориан подытожил в книге «Донегол шестьдесят лет спустя»:

Очень быстро не осталось ничего, кроме тишины, траурной тишины в деревнях, в бедных домиках, в истощенных лицах... Лудильщики... сбежали в города, музыканты... пропали, да так и не вернулись. Многие жители тоже в одночасье скрылись: нашли на стороне работу или раннюю могилу... Уже не было вечерних соседских застолий, не собирались по воскресеньям на склонах холмов, не стало слышно песен и веселого девичьего смеха. Смолкли не только люди, но и животные: собаки не лаяли, не слышно было петухов...

«Молодая Ирландия»

Голод в некоторой степени всколыхнул революционные традиции 1798 года. По образцу «Молодой Италии», организованной великим итальянским патриотом Мадзини, была создана «Молодая Ирландия». Эта организация по сути своей была истинно ирландской и сохранила многие черты движения 1798 года. Протестанты по-прежнему играли ведущую роль, в том числе вдохновлявший организацию Томас Дэвис (1814-1845) – автор патриотической баллады «Вновь нация». Не меньшее влияние оказывал на движение издатель газеты «Юнайтед айришмен» Джон Митчелл (1815-1875), написавший балладу «Вольф Тоун».

По иронии судьбы центральной фигурой «Молодой Ирландии» во время революции 1848 года стал самый ее консервативный член. Уильям Смит О'Брайен (1803-1864) поздно обратился к национализму О'Коннелла, а в организацию «Молодая Ирландия» вступил только после трагедии голода. Он был истинным выпускником школы Харроу и Кембриджа и несколько лет являлся членом английского парламента. Не успели «молодые ирландцы» согласовать свои планы, как Митчелла арестовали, и О’Брайен оказался вовлеченным в трагикомедию под названием «Сражение за капустный огород вдовы Маккормака». О’Брайен и двадцать плохо вооруженных крестьян были разгромлены местной полицией в Баллингарри (графство Типеррери). Позднее О'Брайена арестовали на железнодорожной станции, когда он пытался бежать. Восстание «Молодой Ирландии» в великом революционном 1848 году потерпело фиаско, однако указало дорогу в будущее.

Экономика

Ирландский историк и экономист Л. М. Каллен доказал, что полная зависимость Ирландии от картофеля проявлялась и до голодных 1840-х годов. Он отметил, что всеобщий голод в Ирландии случился в 1740-1741 годах и охватил часть территории в 1817 году. Каллен обратил внимание и на разницу между участью крестьян и рабочих и более зажиточных фермеров, способных позволить себе лучшее питание. Большое значение придавал Каллен упадку домашнего ткачества, а следовательно, и производству льна на северо-востоке (например, в бывшем ранее зажиточном центре ткачества Уэстпорте, графство Мэйо). Это лишило многих людей реальной альтернативы, а потому все переключились на выращивание картофеля. Каллен заключает: «Принимая во внимание кризис домашнего производства, можно сказать, что причины голода были не только аграрными, но и промышленными». Он считает, что последствия голода были неоднородными и связанными с обнищанием Манстера и Коннахта. В этом с ним согласны другие историки.

Что можно сказать о сильном приросте населения в 1800– 1845 годах? В противовес старым интерпретациям письменные свидетельства не подтверждают того взгляда, что в этот период прирост был ненормален или что его вызвали ранние браки. И данные о рождаемости, и возраст брачующихся на момент переписи 1841 года не отличались от показателей других европейских стран. Бесспорно, между 1785 и 1841 годами ирландское население выросло на 105 процентов, но ведь то же явление наблюдалось и во всей Европе. С другой стороны, достижения медицины, в том числе прививки от оспы, хотя и понизили уровень детской смертности, но при этом сделали обедневших крестьян более зависимыми от урожая и болезней картофеля. Рой Фостер, участвовавший в этой дискуссии, отметил, что прирост населения в Ирландии на самом деле стал падать в 1820-х годах. Частично это было вызвано эмиграцией молодых людей, имевшей место и ранее и связанной не только с голодом. Некоторые объясняют падение прироста и тем, что в 1830-х годах женщины позже стали выходить замуж.