Текст книги "Кот и хозяин. История любви. Продолжение"

Автор книги: Питер Гитерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Принесли счет, который оказался до смешного маленьким, особенно после моего ехидного замечания. Хозяин ресторана взял с нас сущие копейки, трюфели были предоставлены практически бесплатно, плюс в качестве презента нам преподнесли бутылку граппы. Даже для нас это был перебор. Мы объяснили, что больше не в состоянии есть и пить, поэтому хозяин ресторана и по совместительству наш новый друг завернул бутылку и приказал отвезти ее во Францию, что мы и сделали.

Уезжая из ресторана, мы обнимались и целовались с мамой хозяина и со всеми, кто попадался на дороге. Нортон ожил, его тоже интенсивно гладили и чесали. Хозяин сказал, что всегда рад видеть нашу компанию в своем заведении.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
КОТ НА СИЦИЛИИ (И В ДРУГИХ МЕСТАХ)

Больше всего на свете Дженис в отличие от меня хотела путешествовать, пока находится в столь длительном отпуске. Предоставленный сам себе, я был бы счастлив остаться в Голте и прожить в городке до самого отъезда. Дженис, напротив, мечтала увидеть и посетить как можно больше мест.

Несмотря на радикально противоположные взгляды, мы смогли найти компромисс и решили, что будем ездить и осматривать достопримечательности, пока я не начну жаловаться и ныть. Как только это произойдет, мы вернемся в Голт или найдем хороший, спокойный пляж, где пиком активности будет поворот со спины на живот.

Итак, некоторое время мы путешествовали. Нортон всегда был рядом. У нас с маленьким другом не было выбора.

Я давно мечтал примерить на себя образ отчаянного лыжника. Не могу сказать, что катаюсь превосходно, но довольно сносно спускаюсь с небольших гор, без увечий. Мне очень нравится этот вид спорта, и я готов поработать над техникой. Идея съехать с крутого спуска на лыжах приводит меня в восторг, хотя я прекрасно понимаю, что попытка осуществить мечту закончится пребыванием в швейцарском отделении «скорой помощи», а я буду выглядеть, как Борис Карлофф в фильме «Мумия».

Нортон участвовал в лыжном кроссе в Вермонте. Признаюсь, кот большую часть времени провел у меня на плече, хотя немного побегал вокруг кустов, идя по следу спортсменов. Я понял, что не прочь посмотреть Альпы, поэтому выходные мы решили провести в горах.

Замечу, развлечения Дженис исключают лыжи. В действительности любые развлечения моей девушки исключают мероприятия, во время которых вы можете переломать себе кости, ободрать кожу или вообще увидеть собственную кровь. Но даже она была очарована местечком Экс-ле-Бен на французской стороне гор.

Отсутствие снега в городе обнадежило Дженис. Я заметил, что катание на лыжах и, соответственно, снег имеют место несколькими милями выше. Мы собирались пробыть в Экс-ле-Бене два дня, но большую часть времени провести на спусках.

В этой части рассказа хотел бы прерваться и преподать бесплатный урок каждому читателю: ни при каких обстоятельствах не учите свою партнершу (жену) кататься на лыжах. Это еще хуже (намного хуже), чем учить ее ездить на машине с механической коробкой передач!

Думаю, достаточно сказать, что за первые три минуты урока Дженис упала четырнадцать раз. Больше всего падений пришлось на территорию перед заведением, где мы взяли напрокат снаряжение. Она так и не дошла до спуска для новичков. Через несколько секунд после очередного единения с землей Дженис сняла лыжи и пошла в теплый ресторан определяться, что ненавидит больше: лыжи или меня.

Даже Нортон меня покинул. Он был не в настроении веселиться на снегу, поэтому присоединился к Дженис, чтобы попить кошачьего аналога горячего алкогольного напитка.

Когда время аренды лыжного снаряжения истекло, я, к счастью, увидел согревшихся и расслабленных Дженис и Нортона. Они предпочли раклетт ссорам и перебранкам. Раклетт – важная составляющая любой поездки в Альпы. Это разновидность сыра, который продается большим брикетом. Когда раклетт подают в горах, его помещают в специальную печь, где сыр постепенно плавится слой за слоем. Пока раклетт тает, люди, используя все ингредиенты под рукой, начиная с хлеба, лука, корнишонов и заканчивая крошечным печеным картофелем, вычерпывают расплавленный сыр и едят его. Добавьте к трапезе хорошее пиво или холодное белое вино, потрясающий вид заснеженных Альп, и вы получите незабываемое впечатление от обеда.

Нортон был вполне доволен своим первым опытом с раклеттом. Коту также понравился владелец ресторана – мужчина постоянно заманивал моего друга на кухню. Каждые несколько минут мы слышали «кис-кис», видели хозяина через небольшое отверстие кухонной двери, откуда он знаками звал кота. Нортон спрыгивал со стула, исчезал на несколько минут, а потом возвращался, довольно облизываясь.

Когда год пребывания за границей подошел к концу, книга «Необыкновенный кот и его обычный хозяин: история любви» начала появляться на прилавках магазинов. Издатели со всего света приглашали Нортона в гости для знакомства с читателями.

Нортон не мог поехать в Англию, потому что в стране был ужасный шестимесячный карантин для животных. Но британцы по крайней мере знают английский язык и понимают большинство ссылок и сносок в повествовании. А у японского переводчика возникли небольшие проблемы.

Мы были в Голте, когда я получил письмо из Японии:

Уважаемый господин Гитерс!

Мне выпала честь переводить книгу. Не могу поверить, что у Вас живет такой поразительный кот Нортон. Я всегда любила собак, а кошек боялась с детства, но Ваша книга изменила мое отношение. Теперь я могу подойти к кошке, почесать ее (его) шейку. Я с удивлением обнаружила, насколько красивы и элегантны эти животные.

В процессе перевода рассказа о Нортоне на японский язык я прочитала много фраз и встретила много имен собственных, смысл которых не могу понять. Буду признательна, если вы ответите на следующие вопросы…

Затем следовал список непонятного. Ознакомившись с вопросами, я удивился, как могла понравиться книга, неужели переводчик поняла смысл. В конце концов я начал сомневаться в собственной вменяемости и чувстве юмора.

«Первый вопрос: Эрик – ваш старший брат или младший? Мне необходимо знать, поскольку в Японии существует два разных слова для определения старшего и младшего брата». Слава Богу, что я решил выучить французский, а не японский. «Следующий вопрос. Что такое татин, перевернутый яблочный пирог? Как произносится это слово?» Я снова почувствовал себя счастливчиком, поскольку жил во Франции, а не в Японии. Далее по списку: «Страница двадцать – Билли Дэвис, Уилли Уилсон, Уилли Мейс. Кто эти люди? Пожалуйста, объясните. Страница двадцать. Кто такой Роджер Доджер Стобах? Доджер – это прозвище? Кто такой великий вознесенный чародей? Поясните смысл слова „жратва“? Еда для кошек? Кто такой Тэд Банди? „Севен Сантини бразерс“? Джон Готти? Это реальный или придуманный персонаж? Кто такие самцы? Почему они воняют? Пожалуйста, объясните. Что продается в магазине „Виктория сикрет“? Расскажите о музее „Либерас“ в Лас-Вегасе. Я не понимаю выражение: „Личный ад Джека Ла Ланна“. Кто такой Джек Ла Ланн?» Могу продолжить, но, думаю, общий смысл понятен. Интересно, была ли когда-нибудь опубликована хоть одна книга со ссылками на Уилли Мейса, Тэда Банди, «Севен Сантини бразерс», слово «жратва», «Викторию сикрет»? Скорее всего нет, что, может, и к лучшему. [27]27
  В основном в этом перечне упоминаются имена спортсменов и тренеров. Тэд Банди и Джон Готти – представители преступного мира.


[Закрыть]

Голландцы столкнулись с некоторыми проблемами. Они тоже не понимали, зачем я упоминаю великого вознесенного чародея – естественно, в повествовании я ссылался на свой любимый фильм «Месячник», благодаря которому, кстати, Нортон получил имя, не знали Лауру Петри из шоу Дика Ван Дайка и Оскара-подхалима из «Улицы Сезам». Тем не менее жители Голландии слышали об Уилли Мейсе, что несколько подняло мне настроение. К счастью, я никогда не получал писем от итальянских, немецких или шведских переводчиков. Думаю, граждане этих стран смотрят фильмы студии «Сантини» и заказывают продукцию фирмы «Виктория сикрет».

Накануне выхода книги нас пригласили в Голландию. Несколько лет назад мы с Нортоном приезжали в Амстердам вместе с Полански. Тогда кот умудрился очаровать всех и каждого. В этот раз мой друг снова взялся за старое.

В день нашего приезда издатель, милая женщина по имени Ханка Леппинк, директор компании «Луитинг Сиитхофф» (не переживайте, я тоже не в состоянии произнести название), устроила настоящий праздник в зале заседаний. Сотрудники издательства пришли познакомиться со мной и пожать лапу коту, который побывал в Париже. Мы пили шампанское, ели голландские деликатесы, а звезда вечеринки, вислоухий шотландец, сидел в центре комнаты и смаковал специально для него приготовленную селедку, время от времени принимая поглаживания и почесывания от поклонников.

После праздника Ханка с коллегами отвезли Дженис, меня и Нортона в ресторан на ужин.

Нортон, съевший достаточно много сырой селедки, практически не притронулся к индонезийскому рисовому столу, но вечер пришелся коту по душе.

Следующие два прошли в фотосессиях, интервью голландским, бельгийским газетам и журналам. Местные журналисты напоминали американских коллег. Однако наши представители средств массовой информации никогда не задавали один-единственный вопрос, который каждый уважающий себя голландский журналист считал долгом задать. Другими словами, репортеров очень интересовало, что я буду делать, когда Нортон умрет.

Сначала я онемел от вопроса и самой темы, потом начал запинаться, заикаться и нести чушь. На третий или четвертый раз, несмотря на внутреннюю готовность, я так и не смог ответить ничего вразумительного и правдоподобного. Я решил говорить то, что чувствую. В любом случае уход Нортона предстоит пережить, но единожды, и сейчас не время думать об этом, тем более не время начинать переживать. Вполне возможно, мой друг проживет еще по меньшей мере лет десять. Кто знает, что произойдет через десять лет? Может быть, меня уже не будет на земле.

Я не могу думать о смерти Нортона. Знаю, это случается с лучшими. На своем веку я переживал смерть самых близких и любимых людей. Однако с котом все по-другому. Думаю, вполне возможно это объяснить отсутствием вербального общения, формального единого языка, на котором мы можем выразить любовь или сожаление. Когда ваш старенький отец или мать умирает, достаточно сказать (если, конечно, вы не британец): «Я люблю тебя», – и вы намного легче переносите утрату и боль расставания. Возможно, словесное общение смягчает вину и горе, возможно, это просто один из способов выразить чувства.

С животными все по-другому. В общении с ними слова утрачивают смысл, действие – вот что принимается в расчет. Несмотря на выбранную профессию, именно такой подход мне импонирует. Я не очень верю словам, поскольку ими легко манипулировать. В этом смысле животному тяжело сообщить о горе и страдании и, соответственно, гораздо труднее его пережить, смириться и принять.

Данным монологом я хотел сказать, что после ужасных вопросов голландцев стал с большими заботой и вниманием относиться к Нортону. Когда наступит время расстаться навсегда, я должен быть уверен: Нортон знает, что он для меня значит. Я не смогу признаться ему в любви, но могу это показать и доказать.

* * *

Наше непродолжительное пребывание в Амстердаме ознаменовалось несколькими событиями. Может быть, я стал двигателем культурного прогресса, а возможно, таковым было стечение обстоятельств, но пока мы рекламировали книгу, на голландском телевидении показали «Месячник». В анонсах под заголовком «После семи вечера» в программе третьего нидерландского канала было кое-что написано про фильм. Не берусь утверждать правильность перевода, но в рекламе говорилось о том, что это комедийный американский сериал 1955 года о двух супружеских парах: Ральфе Крамдене (водителе автобуса) и Алисе и их соседях Эдде и Трикси Нортон. Между более-менее понятными словами стояли непереводимые определения и фразы, которые, я искренне надеюсь, отражали суть моего любимого фильма.

Впервые я оказался в Амстердаме двадцать лет назад. Поездка запомнилась гашишем, употребление которого было разрешено законом, и словом, раздражавшим меня на протяжении многих лет. Экскурсоводы, работающие на каналах, без устали повторяют его на четырех языках: английском, французском, немецком и голландском. В начале прогулки на лодке вы слышите ритмичный рассказ на английском языке с очень приятным акцентом. Город основали на берегу реки Амстел. На реке были построены плотины, поэтому появилось название «Амстел на дамбе». Соответственно: Амстел – Амстел на дамбе – Амстелдам – Амстердам. Как только рассказ на английском заканчивается, начинается история на четком немецком. Вы ничего не понимаете, пока экскурсовод не доходит до фразы: «Амстел – Амстел на дамбе – Амстелдам – Амстердам», затем наступает очередь французской версии, во время монолога можно понять несколько фраз, потом следует коронная рифма: «Амстел – Амстел на дамбе – Амстелдам – Амстердам». На очереди еще один рассказ на гортанном голландском и снова: «Амстел – Амстел на дамбе – Амстелдам – Амстердам». Поверьте, эта фраза – настоящий паразит. Прошло двадцать лет, но до сих пор, если кто-то заказывает светлое легкое пиво «Амстел», я повторяю: «Амстел – Амстелайт – Амстел лайт».

К счастью, я смог побороть себя и бросить привычку постоянно повторять эту рифму, но категорически отказался от прогулки по каналам с Нортоном и Дженис. Возможно, мне требуется помощь психиатра, но я не хочу снова бормотать про себя «Амстел – Амстел на дамбе – Амстелдам – Амстердам» в восьмидесятилетнем возрасте, когда буду жить в доме для престарелых владельцев котов.

В Амстердаме я еще раз побывал в доме, где жила Анна Франк, взяв с собой Дженис и Нортона. Когда мы шли по улице, моя девушка неожиданно упала, я помог ей встать, решив, что она просто поскользнулась или оступилась. Встав на ноги, Дженис запаниковала, обняла меня и заплакала. Я с удивлением спросил, в чем дело.

– Тебе не понять, – всхлипнула Дженис. – У меня вывих. Я падаю практически каждую неделю. Лодыжки очень слабые, и я с трудом передвигаюсь. Боже, как больно!

– Не плачь, – попытался я успокоить ее. – Это не самое страшное в жизни.

В ответ Дженис только сильнее засопела.

– Это самое страшное в жизни! Мне больно ходить. Я выгляжу как идиотка, потому что все время падаю! Что может быть хуже!

– Знаешь, – сказал я, обнимая Дженис и думая о месте, куда мы направлялись, – думаю, прятаться три года на чердаке, а потом быть убитой нацистами хуже.

Проблемы с лодыжками и жалобы прекратились. Мы медленно зашли в музей и вместе с послушным котом посетили место, где развернулась трагедия.

Возвращение домой прошло в полном молчании. Трудно говорить, когда находишься во власти того грустного дома. Дженис больше не жаловалась на лодыжки, и впервые за несколько месяцев Нортон не стал настойчиво мурлыкать, напоминая мне о времени приема пищи.

Последним большим путешествием в тот год стала поездка на Сицилию, куда я очень хотел отправиться, просмотрев по сорок раз «Крестный отец-1» и «Крестный отец-2». Сицилия – самое экзотическое, таинственное и роскошное место. Местная кухня была итальянской, но несколько лучше традиционной, поскольку практически во все блюда добавляли чеснок. Я не сомневался, что местные жители примут и полюбят Нортона. Он смотрел «Крестного отца» по меньшей мере столько же раз, сколько и я.

К сожалению, дорога превратилась в кошмар. Вообще сам процесс переезда с места на место с котом достаточно сложен. Если вылет задерживается, человек может скоротать время в баре, пойти в туалет, заняться прочими делами. Кот с трудом переживает многочасовое ожидание. Я всегда пытаюсь держать ситуацию под контролем, разрешаю Нортону пользоваться туалетом в любое время, бродить до тех пор, пока служащие аэропорта не попросят посадить кота в сумку. Конечно, мой друг – опытный путешественник, поэтому редко паникует. Но держать кота без туалета несколько часов нечестно (даже его терпение может иссякнуть). Я всегда стараюсь сделать поездку для Нортона максимально комфортной, но время от времени возникают определенные трудности.

Вылет из Рима задержали на полтора часа. К счастью, пассажиров было немного, и я взял с собой переносной кошачий туалет, помня о конфузах во время первых поездок. Я не положил в емкость наполнитель (это уже перебор), но раскрыл коробку и поставил под сиденье перед собой. Каждые двадцать минут я ставил Нортона в коробку, пока он ею не воспользовался. Затем я избавился от коробки в туалете, не побеспокоив остальных пассажиров.

Кстати, работники итальянских аэропортов еще более расслаблены, чем их французские коллеги. Во время взлета и посадки (Марсель – Рим, Рим – Катания на Сицилии) бортпроводники разрешили Нортону сидеть у меня на коленях. Думаю, он напомнил им Марчелло Мастроянни, поэтому нам пошли на уступки.

Гостиница, где мы забронировали номер, находилась примерно в часе езды от аэропорта в Катании, но из города было невозможно выехать. Мы забрали арендованную машину (сразу поставили кошачий туалет на пол около заднего сиденья), взглянули на инструкции, поехали и безнадежно заблудились. Нам надо было выехать из аэропорта, следуя знакам, ведущим к автостраде, а затем все время держаться направления к городу Энна. За территорией аэропорта наблюдалось полнейшее отсутствие знаков и указателей. Кстати, даже на перекрестке не было предупреждения о необходимости остановки. Немного поколебавшись, мы решили свернуть направо и поехали по дороге, похожей на трассу в фильме «Безумный Макс». Через пятнадцать минут бесцельной езды по трущобам, необитаемым и выжженным солнцем территориям мы остановились и окликнули пешехода. «Автострада? Энна?» – выкрикнул я жалобно.

Нам быстро и громко указали путь, но, к сожалению, неправильный. Прошло еще пятнадцать минут, мы остановились и спросили другого прохожего. Он мрачно покачал головой, поцокал языком и объявил, что мы заблудились. Спасибо, друг. Затем он долго и путанно объяснял нам новую дорогу, которая тоже оказалась совершенно неверной. В конце концов мы решили никого не слушать, ехать как знаем и в результате нашли автостраду, хотя так и не увидели ни одного знака, хотя бы отдаленно напоминающего указатель в город Энну. Признаюсь, мы видели некий знак, указывающий направление на Мессину, город, который, судя по карте, находился в одном направлении с Энной. Нам сказали, что дорога в Таормину, где мы намеревались остановиться, займет час. Каково было наше удивление, когда мы действительно ехали до гостиницы ровно шестьдесят минут. Итак, мораль рассказа: обычные инструкции проезда на Сицилии: «Выезжайте из аэропорта, затем заблудитесь на полчаса, почувствуйте себя идиотом…»

Не хочу превращать главу в лекцию о путешествии с раздаточными фотоматериалами и фильмами. Итак, путешествие Нортона проходило как обычно. Кота отвезли в гостиницу «Вилла Романа», около Пьяцца Армерина с потрясающими римскими изразцами и плиткой. Дженис особенно понравились изображения птиц с ярким оперением, мне – женщины в бикини, танцующие, взявшись за руки. Мы ездили на экскурсию в Касльмодо, маленький городок, возведенный на самом пике горы, который, кажется, возвышается над остальным миром; потащили Нортона в Сиракузы, центр цивилизации в прошлом и, судя по увиденному, центр человечества в будущем. Кот ходил в Ното, деревню восемнадцатого века, славящуюся великолепной архитектурой и обилием золотых украшений. Даже белое вино здесь имело золотистый оттенок. Нортон побывал в Агридженто, удивительной долине храмов, и в Шакки, городе термальных источников. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что я практически свел с ума Дженис, рассказывая небылицы о терапии Шакка. Как-то вечером мы ужинали в абсолютно нетуристическом городке Форца-д'Агро. Мимо заведения проходили фермеры с корзинами винограда, фруктов и даже цыплят. Они направлялись с полей домой. Дикие кошки подходили к нашему столу и клянчили еду. Думаю, Нортон чувствовал себя неловко и несколько виновато, поскольку ему повезло жить в семье, а не скитаться одному в поисках пропитания. Только Этну мы посмотрели без моего друга из-за действующего вулкана. Мы отправились туда ночью и поразились красотой, величием и ужасом происходящего. Лава вытекала из кратера и устремлялась к деревням, расположенным у подножия горы. Я решил, что Нортону лучше остаться в гостинице, поскольку не знал, вдруг кота потянет на приключения. Перспектива наслаждаться зрелищем, а потом уносить ноги с шотландским вислоухим на руках меня не очень прельщала.

Больше всего Нортону понравился Таормина, город на восточном побережье. Мы остановились в замке пятнадцатого века, который стоял на утесе в нескольких десятках метров над уровнем моря. Не успели мы въехать в номер, как Нортон бросился на балкон и быстро пробежал по узкому выступу по всему периметру гостиницы. Мое сердце чуть не разорвалось от страха за кота. Когда мы оставались в номере, Нортон практически все время проводил на парапете и смотрел на воду. Если кот не лежал на выступе, то сидел около открытого бассейна. Нортону нравилось то место, поскольку, пока он отдыхал в шезлонге, вокруг суетились официантки, угощая его кусочками курицы.

Без сомнений, самым запоминающимся открытием в поездке по Сицилии стали отель и ресторан вблизи города Джанживеччии, расположенного в самом центре острова. Ресторан называется «Экс-конвенто ди Джанживеччия», поскольку таверна – бывший монастырь, возведенный примерно в тринадцатом веке. Отель расположен в огромном, величественном здании, вмещающем более сорока номеров, окружен двумястами акрами садов и фермерских угодий. Все, что подается в ресторане, выращено и забито здесь. Гостиницу держат две женщины, мать и дочь, баронесса Ванда Торнабен и Джованна Торнабен. Мы с таким удовольствием и причмокиванием ели оладьи из спаржи, свежую тапенаду, домашние ньокки в баклажанах с томатным соусом, сицилийские трубочки и горячие пончики с лимонным повидлом, что баронесса даже подошла к нашему столу познакомиться. Думаю, ей хотелось, чтобы мы просто прекратили чавкать. Хозяйка сразу пришла в восторг от Нортона, который заставил ее полюбить и нас. Она сказала, что до Нортона единственным знаменитым гостем за последнее время был принц Чарлз. Мне кажется, имей Нортон право выбора, он проголосовал бы за Диану, но я не стал забивать себе голову и вежливо поблагодарил синьору за комплимент.

Несмотря на то что комплекс располагался в трех часах езды от любого места на Сицилии, мы вернулись сюда спустя четыре дня, когда я сказал Дженис, что готов убить того, кто мне покажет еще хоть один древнеримский храм. Поскольку мы были в ресторане во второй раз, Нортон чувствовал себя как дома, исследовал разные помещения, закрытые для посторонних, но хозяйки не возражали. После обеда нам даже не выставили счет. Синьоры из рода Торнабен сказали, что для них честь угостить синьора Нортона.

Тронутый таким вниманием, я ответил, что для синьора Нортона большая честь отобедать в таком прекрасном месте. Несмотря на все почести, я был рад, что серому синьору на следующий день надо было возвращаться во Францию. Если бы он провел больше времени на Сицилии, думаю, маленькие ушки стали бы смешно смотреться на большой упитанной голове.