Текст книги "Нейтронный Алхимик: Консолидация"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

В сорока пяти термоядерных реакторах плазма под воздействием грубо взбаламученных магнитных полей разом стала нестабильной. Произошел прожог – горячая плазма коснулась стенок камеры удержания, мгновенно испаряя их и тем тысячекратно увеличивая давление. Сорок пять реакторов взорвались практически одновременно, разметав платформы СО на мелкие куски и нагретый до пяти миллионов градусов радиоактивный газ.

– Путь свободен, – сообщил Рубра ожидающему флоту.

Вокруг обиталища отворились триста червоточин. Космоястребы вынырнули в обычное пространство. Две сотни должны были уничтожить промышленные станции, лишив Киру промышленной базы для производства боеприпасов. Биотехкорабли вышли на векторы атаки практически мгновенно. Из пусковых колыбелей рванулись кинетические снаряды, разгоняясь на шестнадцати g в направлении станции. Путь их был рассчитан таким образом, чтобы осколки отлетали прочь от обиталища, уменьшая возможность столкновения их с коралловой оболочкой.

Остальные сто космоястребов патрулировали пространство эскадрильями по десять, передавая по сродству приказы и без того перепуганным адовым соколам не покидать посадочных уступов. Под узкими рубиново-красными лучами прицельных лазеров коралл уступов отблескивал, точно черный лед под утренним солнцем. Отраженный свет играл на зловещих монстрах, примостившихся поверх пьедесталов, когда космоястребы совмещали свои расходящиеся траектории с вращением обиталища.

Вокруг станции клубились облака блестящих обломков разрушенных промышленных станций. Торжествующие космоястребы развернулись над краем металлической тучи, обгоняя фронт волны высокоскоростных обломков. Адовы ястребы в немом бессилии взирали на разрушения со своих пьедесталов.

– Точность, достойная подражания, – заметил Рубра когистанскому Согласию. – Только имейте в виду, что убытки, когда все это кончится, «Магелланик ИТГ» взыщет с вас.

Отворились три сотни червоточин, и космоястребы, демонстрируя великолепную слаженность, исчезли в тот же миг. Вся атака продолжалась девяносто три секунды.

Даже в угаре страсти Кира Салтер ощутила, как вскипают тревогой близкие разумы. Она попыталась сбросить Станьона со своей спины и подняться. Когда он уперся, стиснув ее еще крепче, она просто метнула ему в грудь энергистический заряд. Он, отшатнувшись, хрюкнул от боли.

– Что за игры, ты, сука?! – прорычал Станьон.

– Тихо ты.

Салтер поднялась, усилием воли уничтожая наставленные им синяки. Испарился пот, волосы вновь сложились в идеальную прическу. На теле материализовалось простенькое алое платьице.

На другой стороне оконечности бурлили страхом и яростью адовы ястребы. А за ними туманилась жизнь, испуская запах холодной целеустремленности. И Рубра, постоянно нашептывающий что-то на задворках сознания Киры, лучился довольством.

– Черт!

Зазвенел настольный процессор. По экрану поползли строки – тревога по системе СО и алые значки сбоев по всей системной схеме.

Звук начал прерываться, экран померк. И чем мрачнее Кира смотрела на злосчастный компьютер, тем больше тот лихорадило.

– Что случилось? – спросил Эрдал Килкейди – второй ее любовник, двадцатилетний красавчик, никакими иными достоинствами не обладавший.

– На нас напали, кретин! – огрызнулась она. – Эти долбаные эденисты!

Проклятье, а все так хорошо шло! Идиоты подростки верили ее словам, они уже начинали прибывать. Еще пара месяцев, и население обиталища выросло бы до приемлемого уровня.

А теперь – нате. Должно быть, постоянные вылеты адовых соколов запугали эденистов до того, что они взялись за дело.

Ожог на груди Станьона затянулся, тело скрыла одежда.

– Пошли, доберемся до командного центра СО и надерем там пару задниц, – предложил он.

Кира поколебалась. Центр СО располагался в космопорте. В том, что само обиталище не подвергнется атаке, она была уверена – Рубра не позволит, но космопорт может оказаться неплохой мишенью.

Едва Салтср неуверенно шагнула к двери, как зазвонил черный бакелитовый телефон на тумбочке у кровати. В энергистическом поле, окружавшем одержимых, этот примитивный способ связи единственный работал безотказно. Кира прижала трубку к уху.

– Да?

– Говорит Рубра.

Кира напряглась. Ей-то казалось, что в эту комнату ему заглянуть не удастся. И сколько еще систем для него открыты?

– Что тебе нужно?

– Мне ничего не нужно. Я просто предупреждаю. Космоястребы с Когистана сейчас уничтожают производственные мощности обиталища. У тебя не будет больше боевых ос, чтобы вооружать адовых соколов. Нам не нравится угроза, которую они представляют. Не пытайся перезарядиться в других местах, или будет хуже.

– Вы ничего нам не сделаете, – бросила Салтер, пытаясь вложить в голос побольше самоуверенности.

– Ошибаешься. Эденисты уважают жизнь, поэтому на сей раз не пострадал ни один адов сокол. Однако могу гарантировать, что при следующей атаке они не будут настолько добры. Я уничтожил платформы СО, так что в будущем им будет куда проще нанести удар. Остаток войны и тебе, и адовым соколам придется проторчать здесь. Ясно?

Голос замолк.

Кира застыла, стиснув трубку так, что пальцы побелели. На ковер сыпалась бакелитовая крошка.

– Найти мне Дариата, – приказала она Станьону. – Мне плевать, где он. Найди и приведи сюда. Сейчас же!

Астероид Шомор в системе Шалон. Не самое известное поселение, даже в своей системе. Покупать у залетных звездолетчиков экзотические грузы здешним жителям было не по карману, а вывозить произведенное мало кто соглашался. Окружающие его промышленные станции устарели от недостатка вложений, а продукция их отстала от жизни на поколение. Десять процентов взрослого населения оставались без работы, делая квалифицированную рабочую силу основным (и невосполнимым) продуктом экспорта Шомора. Виновато в этом было поспешное решение руководства астероида пятнадцать лет назад объявить о своей независимости от компании-основателя. С того радостного дня жизнь на Шоморе покатилась под уклон. Даже среди прибежищ для неуделков он держался в нижних строках списка.

Но здесь говорили по-французски и позволяли отдельным кораблям причаливать, невзирая на карантин. Могло быть и хуже, решил для себя Андре Дюшамп, хотя и ненамного. Он сидел за столиком в заведении, сходившем тут за уличное кафе, и наблюдал за течением местной светской жизни. Позади вздымалась вертикально каменная стена биосферной пещеры, усеянная на протяжении первых ста метров окнами и балконами. Вдали раскинулись под неровным сиянием световых трубок, развешанных вдоль по осевой раме, желто-зеленые поля и молодые сады.

Ландшафт был пристойным, вино – приемлемым, положение, в котором оказался Андре, – если не терпимым, то хотя бы стабильным… на ближайшие дни. Дюшамп глотнул еще вина и попытался расслабиться. Жаль, конечно, что не выгорела его первоначальная идея – продать правительству Шомора боевых ос (после Лалонда в пусковых шахтах корабля оставалось еще пятнадцать снарядов). В казне астероида не было денег, кроме того, контракты на оборону уже раздали трем межпланетным грузовикам. Хотя проку от денег все равно было бы немного – запасы запчастей у двух ремонтных компаний, деливших между собой космопорт, были одинаково жалки. Конечно, можно было бы расплатиться с командой. Мадлен с Десмондом ничего не говорили, но настроение их было Андре знакомо. А этот проклятый англичанишка Эрик – стоило им причалить, как Мадлен уволокла его в местный госпиталь. Ладно, подождут кровососы эскулапы.

Дюшамп даже не мог припомнить, когда перед ним стоял настолько скудный выбор – да и выбора, строго говоря, не было. Это он понял, едва пристыковавшись (предварительно Андре проверил, нет ли и здесь на причале старых знакомых). Доки были забиты. И почти все корабли в них прибыли на станцию недавно – иными словами, уже после того, как конгресс системы Шалон ратифицировал и установил карантин.

Конфедеративная Ассамблея, принимая решение о карантине, преследовала благородную цель – остановить распространение одержимых; с этим поспорить было нельзя. Однако от прекращения регулярных рейсов больше всего страдали молодые колонии и малые астероиды, нуждавшиеся для поддержания своей экономики в высокотехнологичных товарах. Поселения вроде Шомора, чье финансовое положение и без того было шатким, теперь должны были понести большие убытки не по своей вине. Что у этих слаборазвитых миров было общего – так это удаленность от центров цивилизации. Поэтому если к такому поселению прибывал звездолет с жизненно необходимым грузом, ему могли и разрешить стыковку в обход любых карантинов. О чем конгресс системы не знает, того и не может запретить. А этот груз, доставленный за скромную плату, потом распределялся между другими обездоленными при помощи межпланетных судов, которые никакому карантину вообще не подчинялись.

И Шомор потихоньку становился узловой точкой этого нового черного рынка. Рынка, на котором способности судов, подобных «Крестьянской мести», были востребованы как нигде.

Андре уже перемолвился парой слов с завсегдатаями баров для космонавтов и местных торговцев, одобряя такой поворот событий и выражая готовность помочь Шомору и его народу в трудные времена. Короче говоря, демонстрировал себя. В эту игру Андре Дюшамп играл не первое десятилетие.

Собственно, ради этого он и сидел за столиком, поджидая человека, которого никогда прежде не видел. Мимо пробежала стайка подростков; один на бегу ухватил со столика корзинку с рогаликами под одобрительный хохот и гиканье товарищей и умчался, прежде чем хозяин заметил кражу. Андре уже не смеялся над юношескими выходками. Молодежь всегда беспечна – состояние, к которому капитан издавна стремился, но которого так и не сумел добиться в избранной им профессии. Казалось исключительно несправедливым, что счастье доступно человеку лишь с одного из концов жизни и притом не с того, с которого нужно. К счастью следовало бы приходить постепенно, а не оставлять его все дальше и дальше за спиной.

Взгляд его привлекло цветное пятно. Все хулиганы зачем-то повязали красные платки на щиколотках. Что за нелепая мода!

– Капитан Дюшамп?

Андре обернулся. Рядом с ним стоял средних лет монголоид в шелковом черном костюме с модными распашными рукавами. Тон и небрежная поза выдавали в нем опытного посредника; для адвоката слишком елеен, для настоящего богача – недостаточно самоуверен. Комиссионер.

Дюшамп постарался ухмыльнуться не слишком широко. Наживка заглочена. Осталось договориться о цене.

Медпакет, скрывавший левую ногу Эрика, разошелся от паха до лодыжки с таким звуком, словно кто-то рвал дерюгу. Доктор Штейбсль и молоденькая сестричка аккуратно отложили его в сторону.

– На вид неплохо, – решил доктор.

Мадлен ухмыльнулась Эрику и тут же скорчила гримаску. Ногу покрывала тонким слоем клейкая жидкость, оставленная рассоединяющимся пакетом. Под липкой дрянью кожа была снежно-белой, и под ней змеились голубые венки. От ожогов и вакуумных разрывов остались только шрамы – участки плотной кожи.

Теперь, после того как были сняты пакеты, прикрывавшие лицо и шею, Эрик смог всхлипнуть от изумления, когда обнаженную кожу лизнул холодный воздух. Щеки и лоб его еще покалывало, а с них пакеты сняли два часа назад.

На голую ногу он глядеть не стал. Зачем? Она только напоминала ему о прошлом.

– Дайте мне доступ к нервным стволам, пожалуйста, – попросил доктор Штейбель, глядя в проектор и совершенно не обращая внимания на пациента.

Эрик повиновался. Его нейросеть дала врачу доступ напрямую в спинной мозг. Послушная датавизированным командам, нога приняла горизонтальное положение и пошевелила стопой.

– Отлично. – Доктор радостно покивал, все еще погруженный в данные на проекторе. – Синапсы работают отлично, новая ткань нарастает. Ставить пакет обратно я не стану, но обязательно наносите увлажняющий крем – я пропишу. Очень важно, чтобы новая кожа не высыхала.

– Хорошо, доктор, – кротко ответил Эрик. – А как насчет?..

Он указал на пакеты, до сих пор сковывавшие его торс и правую руку.

Доктор Штейбель коротко улыбнулся, про себя озадачившись апатичной натурой пациента.

– Боюсь, пока нет. Ваши ИТ-импланты приживаются неплохо, но процесс еще далеко не завершен.

– Понятно.

– Я выдам вам зарядные картриджи для вспомогательных модулей, которые вы с собой таскаете. Эти ваши глубокоинвазивные пакеты пожирают массу питательных веществ. Смотрите, чтобы резервы не истощались.

Он взял в руки починенный Мадлен модуль и покосился на космонавтов.

– И я бы посоветовал вам в ближайшее время не попадать в… агрессивную среду. Ваше тело может функционировать почти нормально, Эрик, но только пока вы не перенапрягаете метаболизм. Не стоит игнорировать предупреждения контрольной программы. Нанопакеты не безотказная страховка, имейте в виду.

– Понятно.

– Как я понимаю, в ближайшее время вы в космос не выйдете.

– Нет. Все рейсы отменены.

– Хорошо. По возможности избегайте невесомости – для заживления ран это крайне неудачное состояние. Пока вы здесь, снимите номер в отеле на тяжелых этажах. – Он датавизировал Эрику файл. – Это комплекс упражнений для ног. Придерживайтесь его. Через неделю увидимся.

– Спасибо.

Доктор Штейбель благодушно кивнул Мадлен и уже на пороге бросил:

– Оплатить визит вы можете в приемной, на выходе.

Медсестра принялась обрызгивать ноги Эрика мыльным раствором, смывая липкий остаток. Когда она дошла до гениталий, агенту пришлось подавить дрожь принудительной командой через нейросеть. Слава Богу, хоть это не сильно пострадало – только кожа в вакууме отмерзла.

Мадлен озабоченно покосилась на него через плечо медсестры.

– У тебя на карточке сколько? – датавизировала она.

– Полторы сотни фьюзеодолларов, и все, – датавизировал он в ответ. – Андре еще не перевел зарплату за этот месяц.

– У меня пара сотен, и у Десмонда еще что-то осталось. Думаю, расплатимся.

– С какой стати?! Куда Дюшамп подевался? Пусть он и платит. И вообще, пересадка искусственной ткани – это была только первая фаза!

– Капитан встречается с каким-то агентом. Подожди меня, я выясню, сколько мы должны заплатить.

Эрик выждал, пока она уйдет, и датавизировал сетевому процессору клиники приказ связать его с бюро космофлота. Справочная служба сети ответила, что такого адреса нет. Эрик выругался про себя и запросил базу адресов на астероиде, запустив поиск всех постоянно присутствующих официальных лиц Конфедерации. Таковых не оказалось. Здесь не было даже инспектора по безопасности движения – слишком мало судов проходило через здешний порт, чтобы оправдать расходы.

И тут сетевой процессор открыл канал доступа к его нейросети.

– Возвращайтесь на борт, mon enfant Эрик, прошу вас, – бесцеремонно датавизировал капитан. – Я выбил нам чартер.

Эрик покачал бы головой, если бы у него так шея не болела. Чартер он выбил! Во время всеконфедеративного карантина! Дюшамп был, как всегда, невероятен. Суд над ним, похоже, будет самым коротким в истории.

Эрик свесил ноги с кушетки, не обращая внимания на мученический вздох медсестры, – шланг разбрызгивателя он при этом вырвал с корнем.

– Извини, долг зовет, – бросил он. – А теперь, милочка, найди мне штаны какие-нибудь, не могу тут целый день сидеть.

Посредника звали Йен Жирарди, и его флегматичной натуре Андре очень завидовал. Его невозможно было вывести из себя ни угрозами, ни оскорблениями. Даже в самом жестоком споре он оставался предельно спокойным. Это было очень хорошо, потому что терпение самого Андре уже давно истощила неблагодарная команда.

Они собрались в дневном салоне «Крестьянской мести» – единственном месте, которое Андре счел достаточно безопасным, чтобы обсудить предложение Жирарди. Мадлен с Десмондом стояли на липучках ногами к полу, а Эрик прилепился к центральной лестнице, развесив вспомогательные медмодули на композитных ступеньках. Андре парил обок Йена Жирарди, мрачно поглядывая на всех троих.

– Да вы, блин, шутить изволите! – визжала Мадлен. – В этот раз вы зашли слишком далеко, капитан. Слишком! Как вы вообще могли его слушать? Господи, это после всего, что мы на Лалонде пережили! После того, что сделал Эрик! На корабль свой посмотрите! Их, между прочим, работа!

– Это не совсем так, – тактично уточнил Йен Жирарди извиняющимся тоном.

– А ты вообще заткнись! – рявкнула она. – Не тебе нам объяснять!

– Мадлен, пожалуйста… – проговорил Андре. – У тебя истерика. Никто тебя не заставляет. Я не стану придерживаться буквы твоего контракта, если ты так желаешь.

– Ты чертовски прав – желаю! В моем контракте нигде не сказано, что я должна летать для одержимых. Заплати мне за два последних месяца плюс премия за бой у Лалонда, и я ухожу.

– Как пожелаешь.

– А у тебя деньги есть?

– Oui. Ну конечно. Хотя это и не твое дело.

– Ублюдок! Тогда почему за лечение Эрика должны были платить мы?

– Я капитан, а не фокусник. Деньги только что поступили на мой счет. Разумеется, я с удовольствием оплачу лечение дорогуши Эрика. Это дело чести.

– Только что… – Мадлен перевела взгляд с Андре на Йена Жирарди и обратно. Осознание отразилось на ее лице яростью и недоумением. – Ты принял от них аванс!

– Oui! – рявкнул Андре.

– Ох, Господи… – От ужаса Мадлен смолкла.

– Вы говорили о Лалонде, – заметил Йен Жирарди. – Скажите, флот Конфедерации поспешил вам тогда на помощь?

– Не говори о том, чего не знаешь, – прорычал Десмонд.

– Кое-что я знаю. Я смотрел репортаж Келли Тиррел. Как все.

– А мы все смотрели репортаж Гаса Ремара с Новой Калифорнии. Эту планету захватили одержимые. Нам вообще-то следовало бы записаться во флот Конфедерации и вместе с ним вышибить гадов из нашего мира до последнего!

– Вышибить? Как? Страшное бедствие обрушилось на человеческую расу, на обе ее части. Эту беду не отвести, засыпав ядерными бомбами миллионы невинных. Конечно, на Лалонде воцарился хаос, и мне очень жаль, что вы при этом пострадали. Тамошние одержимые были неорганизованной, запуганной бандой, рушащей все и вся, чтобы защититься от армии наемников, которую вы бросили на них. Но Организация – это совсем другое дело. Для начала мы доказали, что одержимые и неодержанные могут жить в мире.

– Да, покуда мы вам нужны, – процедила Мадлен. – Пока мы нужны, чтобы управлять машинами и летать в космосе. Потом начнется совсем другая песня.

– Понимаю вашу горечь, но вы ошибаетесь. Аль Капоне уже сделал первый шаг в решении проблемы. Он предлагает начать совместный исследовательский проект, чтобы найти его. Пока что флот Конфедерации ищет лишь способ вышибить одержимых обратно в бездну. Не знаю, как вы, а я не слишком мечтаю, чтобы они победили.

Десмонд стиснул кулаки, отклеиваясь одной ногой от липучки, готовый броситься на посредника.

– Ах ты, мелкий предатель!..

– Вы умрете, – безжалостно бросил Жирарди. – Вы, я, все на борту этого звездолета, все на Шоморе. Все мы. С этим ничего не поделаешь – энтропию не одолеть. А когда вы умрете, вам предстоит вечно томиться в бездне. Если ничего с этим не сделать, если не найти живую нейронную структуру, которая вас вместит. Теперь я спрошу вас снова: вы точно хотите, чтобы проект Аль Капоне потерпел неудачу?

– Если Капоне только и мечтает, чтобы принести счастье всей галактике, зачем ему боевые звездолеты? – спросила Мадлен.

– Для защиты. Такие, как я, представители Организации сейчас нанимают способные к боевым действиям корабли на десятках астероидов. Чем больше таких выйдет на орбиту вокруг Новой Калифорнии, тем сложнее будет противнику атаковать нас. Флот Конфедерации собирается прорвать сеть стратегической обороны Новой Калифорнии. Это общеизвестно. Ассамблея давит на первого адмирала, требуя действий. Разрушив систему СО, он откроет путь для вторжения – пусть морпехи загонят всех злодеев в ноль-тау. – Йен Жирарди тяжело и горестно вздохнул. – Можете представить, каким кровопролитием это обернется. Вы на своем опыте ощутили, как могут драться одержимые, если загнать их в угол. Представьте сражение в вашем нижнем салоне, помноженное на миллиард. Вот на что это будет похоже. – Он сочувственно покосился на Эрика. – Вы этого хотите?

– Я не стану драться ради одержимых, – мрачно пробормотала Мадлен.

Ей ненавистна была та легкость, с которой Жирарди вывернул ее слова наизнанку, заставил усомниться в ее убеждениях.

– Никто не требует от «Крестьянской мести» сражаться, – честным голосом ответил Йен Жирарди. – Вы нужны для видимости. Чтобы патрулировать периметр обороны у всех на виду. Для демонстрации численного превосходства. Едва ли эту обязанность можно назвать обременительной. А платить вам будут по полной боевой ставке, с гарантированным шестимесячным контрактом; помимо этого, я имею право предложить вам аванс. Для такого прекрасного корабля он будет весьма существенным. Вы сможете оплатить ремонт наиболее серьезных повреждений прямо здесь, на Шоморе, а Эрик получит лучшее доступное здесь лечение. Я могу даже выбить вам новенький челнок за приемлемую сумму – астроинженерные компании Новой Калифорнии производят лучшие модели.

– Видите? – воззвал Андре. – Таким чартером гордиться надо. Если Организация права, мы поможем обеспечить будущее всей человеческой расы. Какие могут быть возражения?

– Нет, капитан, – решительно покачала головой Мадлен. – Жить в одной капсуле с одержимыми я не стану, и точка.

– Никто и не предлагает! – искренне возмутился Жирарди. – Мы прекрасно понимаем, что подозрения еще не рассеялись. Организация старается, как может, переломить старые предрассудки. Но покуда доверие не вернется в наши отношения, вы, конечно, можете обойтись собственной командой. В каком-то смысле это и установит доверие. Организация готова принять вооруженный корабль с неодержанной командой, если вы согласитесь интегрироваться в командную сеть СО.

– Ч-черт… – прошипела Мадлен. – Эрик?

Он понимал, что это ловушка. И все же… трудно было представить, каким образом одержимые смогут захватить корабль. Уж этот экипаж прекрасно знает, какую опасность может представлять на борту хотя бы один ублюдок. Возможно, подкатив к Андре, Йен Жирарди совершил большую ошибку.

Разведке флота очень пригодились бы разведданные из первых рук по размещению кораблей на орбите Новой Калифорнии, а собрать их удобнее всего было бы на борту «Крестьянской мести». Когда Эрик узнает все, что нужно, удрать он сможет в любой момент, как бы ни возражал Дюшамп. В каюте его хранились кое-какие вещички, способные нейтрализовать весь экипаж.

Оставался личный фактор. «Я не хочу больше идти в бой».

– Серьезное решение, – пробормотал он.

Андре удивленно покосился на него. Конечно, он был только рад, что с системщика сняли большую часть (дьявольски дорогих!) медицинских нанопакетов, но, похоже, парень еще не вполне оправился от декомпрессии. Особенно пострадал мозг. А Мадлен просит его решать. Merde.

– Это мы знаем, Эрик. Но ты не волнуйся. Я хочу только знать, кто в моей команде настолько верен, чтобы отправиться со мной. Я уже решил вести свой корабль на Новую Калифорнию.

– Что значит «настолько верен»? – вспылила Мадлен.

Андре умоляюще вскинул руки:

– Так что скажет Эрик?

– Мы станем стыковаться со станциями над Новой Калифорнией? Например, еще людей брать на борт?

– Нет, конечно, – ответил Жирарди. – При заправке не обязательно кому-то заходить в капсулы жизнеобеспечения. А если и случится какая-нибудь авария, вы имеете право захлопнуть шлюзовой люк перед любым из входящих. Можете предпринимать любые меры предосторожности.

– Ладно, – проговорил Эрик. – Тогда я с вами, капитан.

– Да?

– Зар-раза. Можно было догадаться. Кто еще в такой час звонить будет. Вы спать вообще ложитесь?

– Всем что-то нужно. Я больше не подаю. Халява кончилась.

– Да? Ну так настучи моим приятелям – много тебе от меня будет толку тогда?

– Мать Мария! Так вы… Алкад Мзу?! Черт, а я надеялся никогда больше не слышать этого имени.

– Здесь? На Дорадосах? Она не осмелится.

– Точно?

– Нет, конечно, ни звука. Партизаны уже который месяц даже собраний не проводят. Мы слишком заняты благотворительностью.

– Мать Мария… Вы в это верите? Ха! Тогда вы небось кипятком писаете. Нравится, урод? Столько лет мы, старые бомжи, ждали, но у нас все же проросли острые зубки.

– Ты думаешь? А может, я только что уволился. Ты не забудь, о чем идет речь. Я родился на Гариссе.

– Ты, козел, чтоб я в последний раз это слышал, ты понял?! Хоть посмотришь косо в сторону моей семьи, и я лично отправлю этого гребаного Алхимика в твою родную систему!

– Да-да. Гадский мир.

– Подумаю. Обещать не могу. Я же сказал – дело серьезное. Надо кое с кем поговорить.

Вечеринку закатили в вечер отлета эскадры, заняв большой танцевальный зал в «Монтерей-Хилтоне» и прихватив заодно несколько номеров этажом ниже. Еда была настоящая – по прямому указанию Капоне; нализавшиеся одержимые забывали поддерживать иллюзии деликатесов. Так что Организация прогнала свои базы данных переписи через программу поиска и приволокла на астероид всех, кто назвался шеф-поваром, – одержимых и неодержанных. Значение имел лишь талант, а не век рождения. Продукты доставили на орбиту семью челноками, а Лерой Октавиус раздал фермерам и оптовикам энергистических кредитов на тысячу сто часов. Результатом явился формальный банкет из восьми перемен.

Когда пиршество подошло к концу, Аль залез на стол и объявил:

– Когда вы вернетесь, мы закатим праздник побольше и повеселее этого, ребята! Слово Аль Капоне!

Загремели аплодисменты, умолкшие лишь когда заиграл оркестр. Лерой и Буш просеяли добрую сотню лабухов и собрали из них джаз-банд из восьми человек. Кое-кто из них даже играл в двадцатые годы, если не врали, – во всяком случае, когда они вышли на эстраду, в это можно было поверить. На танцевальной площадке почти три сотни человек отплясывали под любимые Капоне старинные мелодии.

Пример показывал, разумеется, сам Аль, кружа хохочущую Джеззибеллу с той искрометной энергией, с какой когда-то танцевал в казино «Бродвей». Остальные гости вскоре уловили и ритм, и движения. Мужчины – на этом опять-таки настоял Капоне – все были во фраках, и только флотским чинам разрешено было явиться в мундирах; женщинам позволялось выбрать себе бальные платья по вкусу, только чтобы покрой и материал не были слишком уж новомодными. Вездесущие газовые драпировки и собранные из свежих цветов огромные лебеди придавали вечеринке вид венского бала, только гораздо веселее.

Одержимые и неодержанные танцевали вместе. Текло вино, дрожали от смеха окна, расходились по углам парочки, пару раз затевались драки. По любым стандартам вечер удался.

Поэтому Джеззибелла очень удивилась, застав Капоне в половине третьего ночи стоящим в одном из нижних номеров у окна с распущенным галстуком и рюмкой бренди в руке. За окном суетливо ползли светящиеся точки – последние корабли флота вставали в строй перед прыжком.

– В чем дело, милый? – тихонько спросила Джеззибелла, ласково обнимая любовника и опираясь подбородком о его плечо.

– Мы потеряем не один корабль.

– Придется, Аль, милый. Не разбив яиц, не сделаешь яичницы.

– Нет, я не о том. Они пойдут в бой за много световых лет отсюда. Кто заставит их подчиниться?

– Командная иерархия, Аль. Этот флот – версия Организации в миниатюре. Солдаты подчиняются лейтенантам. На военных судах эта система работала веками. В бою приказы исполняются без разговоров.

– А что, если этому засранчику Луиджи взбредет в башку меня послать и устроить на Арнштадте свой рэкет?

– Не взбредет. Луиджи тебе верен.

– Ага.

Капоне вцепился зубами в костяшки пальцев, благодаря судьбу, что стоит к Джеззибелле спиной.

– Это тебя и волнует, так?

– Ага. Это, блин, та еще проблема. Такой флот – слишком большая сила, чтобы передавать ее одному человеку.

– Пошли еще двоих.

– Что?

– Поставь во главе триумвират.

– Что-что?

– Очень просто, милый, – если флотом будут управлять трое, каждый будет жопу рвать, чтобы обойти остальных. И, честно сказать, на всю операцию у флота уйдет неделя. Чтобы сговориться против тебя и провернуть это дело успешно, нужно куда больше времени. Кроме того, девяносто процентов рядовых верны именно тебе. Ты дал им все, Аль, – жизнь и цель. Не продавайся задешево; то, что ты сотворил с этими людьми, – просто чудо, и они это знают! Они славят твое имя. Не Луиджи. Не Микки. Не Эммета. Тебя, Аль.

– Гм-м.

Он кивнул. Уверенность постепенно возвращалась. Джеззибелла рассуждала очень разумно. Как всегда.

Капоне обернулся к ней. Лицо ее было смутно видно в свете звезд. Сегодня она совместила свои облики – соблазнительница и спортсменка. Платье искристого перламутрового шелка не столько подчеркивало фигуру, сколько намекало на ее совершенство. Джеззибелла была устрашающе притягательна. Весь вечер Аль приходилось с трудом сдерживаться, впитывая похоть тех, мимо кого она пролетала в танце.

– Черт, – пробормотал он. – И что я сделал, чтобы заслужить такую награду, как ты?

– Все, – ответила она.

Она ткнулась кончиком носа ему в лицо, нежно прильнув к его телу.

– У меня подарок для тебя, Аль. Мы берегли его на подходящий случай, думаю, время пришло.

Он сжал ее покрепче.

– У меня уже есть лучший подарок.

– Льстец.

Они поцеловались.

– Подождет до утра, – решила Джеззибелла.

Лифт привез их в незнакомый Капоне район Монтерея. Стены из голого камня, и ползущие под потолком воздуховоды и кабели. Тяготение – от силы половинное. Аль скривился: единственным, что в этом столетии он активно ненавидел, оказалась невесомость. Джез упорно пыталась затащить его в койку в осевых номерах отеля, но он так и не смог себя заставить – от одной мысли его выворачивало наизнанку.

– Где мы? – спросил он.

Джеззибелла ухмыльнулась. Этим утром она надела обличье всезнающей беззаботной девчонки, а вместе с ним – снежно-белый корабельный комбинезон, растягивавшийся на ней, как резина.

– У причальных уступов. С тех пор, как ты взял власть, они почти не использовались. До последнего времени.

Аль послушно пошел за ней по коридору в смотровой зал. Там, у прозрачной стены, уже ждали Эммет Мордден, Патриция Маньяно и Микки Пиледжи. Все трое гордо улыбались, и мысли их отражали то же чувство. Джеззибелла потащила Капоне к окну.

– Эту штуку мы захватили пару недель назад на одном из астероидов, – объяснил Микки. – Собственно, мы одержали ее капитана, а потом пришлось убедить одержателя перенестись в новое тело через сродственную связь. Джеззибелла решила, что тебе понравится.

– Что еще за черт, Микки?

– Наш тебе подарок, Аль, детка, – ответила Джеззибелла. – Твой флагман.

Она с нетерпеливой улыбочкой указала в окно.

Капоне выглянул. На скале прямо под ним покоился звездолет не иначе как самого Бака Роджерса – глянцево-алая торпеда с желтыми стабилизаторами и пучком медных дюз на корме.