Текст книги "Дети Хроноса"

Автор книги: Питер Аспе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я не собиралась рассказывать тебе сегодня вечером. Может быть, мне стоило… Собственно говоря, я не знаю, Питер. Сейчас все говорят о наследственности и генетических исследованиях. Газеты только об этом и пишут. И ты прав. Раньше я бы сама от души над этим посмеялась, но вчера эта уверенность рухнула, как карточный домик. Теперь я хочу знать, все ли в порядке.

Был ли это тот момент, когда мужчина должен показать, насколько он сильный, или в подобных ситуациях ему можно было расчувствоваться? Ван-Ин не знал. Пожалуй, ответ на этот вопрос надо искать в какой-нибудь книге.

– Я не буду повторять два раза! – кричала Лен Вермаст. – Одиннадцать часов. Оба марш в кровать и спать!

Когда Тине чуть позже услышала, как мама взбегает по лестнице, она мигом спрятала свой трофей под подушку. Йорис сидел по-турецки на своей кровати. Он безнадежно посмотрел на сестру, но даже не пикнул, когда мама ворвалась в комнату. Лен подошла к сыну, укрыла его одеялом и поцеловала. После этого она повернулась к дочери.

– Если я еще только услышу шум, завтра ты останешься дома.

Тине покорно склонила голову. Завтра она с подружками собиралась кататься на лошадях. Эта зануда не имела права лишать ее такого удовольствия.

Лен выключила свет и пошла вниз. На лестнице она сняла платье и вошла в гостиную топлес. Хюго должен был распрощаться с двумя предметами одежды. Джеф сидел в носках, а Аннелис все еще была в одежде. Как так получалось, что, когда Джеф и Аннелис приходили поиграть в покер на раздевание, она всегда проигрывала?

Глава 5

В нескольких километрах от Виктории – столицы Гозо – Аманд Декейзер управлял единственным трехзвездочным рестораном Мальтийского архипелага. Аманд был уроженцем Кнокке. Двадцать лет назад он обнаружил на мальтийском рынке незаполненную нишу: несмотря на то что коренные жители острова делали все возможное, чтобы угодить туристам, некоторым недоставало своей национальной кухни. Виновны ли в этом британцы, которые оказали тогда влияние на местные пищевые привычки, или сказалась нехватка кулинарной изобретательности в связи с господствующей засухой на всем острове, который в древности назывался «страной меда»?

Кроме того, Аманд в любом случае увидел, что простого сочетания сливового пудинга, пиццы и кускуса будет достаточно для улучшения ситуации. Он начинал скромно, стал ввозить сырье из Фландрии и уже спустя пять лет мог называть себя владельцем популярного ресторана с ночным клубом.

Вилльям Артс прибыл после полудня. Аманд как раз отдыхал на продуваемой ветрами террасе. Он сразу же узнал своего старого друга.

– Вилльям! – вскрикнул он восторженно. – Я не ждал тебя так рано.

Они тепло пожали друг другу руку. Аманд сейчас же принес «Юпилер»[23]23
  «Юпилер» – бельгийская торговая марка пива.


[Закрыть] и закуски.

– Наконец-то это случилось, – сказал Артс. – Бельгия теперь может навсегда катиться к черту.

– Отлично, Вилльям. Это надо отпраздновать.

Версавел решительно вошел в кабинет 204 в модном костюме, бронзово-зеленой рубашке и черном галстуке, он был чинный и величественный. На его лице сияла счастливая улыбка.

– Ты опоздал, – резко укорил его Ван-Ин.

Версавел снял свое пальто и изящно накинул его на стул, подошел к открытому окну и глубоко вдохнул.

– Гвидо, сейчас пятнадцать минут десятого. Не заливай мне, что «Мутон Ротшильд» еще дает о себе знать.

Приходить поздно – это моя привилегия. Не забывай об этом.

Версавел сделал пару упражнений на растяжку и повернулся вокруг своей оси, как русский артист балета.

– Mais où sont les neiges d'antan, mon ami?[24]24
  Но где же былые снега, мой друг? (фр.)


[Закрыть]

– Господь милосердный, Гвидо. Мне позвонить психиатру или ты заползешь в смирительную рубашку самостоятельно?

Версавел не дал себя запугать. Он во все горло процитировал две строфы из баллады Франсуа Вийона и потом плюхнулся на стул.

– Проблемы, комиссар?

– Я не в настроении для таких шуточек, Гвидо. Сейчас все с третьего этажа будут стоять за окном и подглядывать. Какой дьявол в тебя вселился? Ты выглядишь как клон Эдди Валли[25]25
  Валли Эдди – бельгийский певец, самопровозглашенный «Голос Европы».


[Закрыть] и ведешь себя как бездарный клоун.

– Это плеоназм[26]26
  Плеоназм – накопление в речи слов, имеющих одно и то же значение, например, «старый старичок». (Примеч. ред.)


[Закрыть] или тавтология, комиссар?

Ван-Ин поднялся со своего стула и встал, расставив ноги, перед столом Версавела.

– Дорогой Гвидо, объясни мне, пожалуйста, что случилось.

– Хорошие новости, Питер. Только хорошие новости. Джонатан звонил мне вчера вечером. Он придет сегодня на ужин, и Франк обещал приготовить для нас цесарку с ягодами.

Ван-Ин поднял глаза. Что касается любовных отношений, у него, разумеется, был опыт только с женщинами, но за последние двадцать пять лет он методом проб и ошибок уразумел, что некоторые вещи женщины не принимают.

Например, пригласить на званый ужин свою любовницу и позволить жене готовить.

– И Франк на это просто так согласился?

– Франк считает, что с Джонатаном все кончено.

Версавел лениво откинулся на стуле и, зевая, потянулся. Его глаза сияли, как отполированный черный янтарь.

Барт постучал перед тем как войти, – и это говорило о том, что он стоял под дверью и подслушивал.

– Доброе утро, комиссар.

– Доброе утро, главный инспектор.

Барт едва заметно кивнул Версавелу. Инспектор не потрудился ответить на скупое приветствие начальства.

Ван-Ин сел за свой стол, вытащил из ящиков пачку бумаг и стал что-то торопливо писать. Обычно он использовал этот трюк, когда неожиданно приходил шеф. Большинство протоколов, над которыми работал Ван-Ин, были очень старыми. Версавел нахмурил брови. Он не понимал, почему Ван-Ин разыгрывал эту комедию для унтер-офицера-карьериста.

– Говори, Барт, – прозвучало внезапно и резко.

Барт все это время стоял по стойке «смирно».

– Садись же.

Барт рухнул, как марионетка, у которой кто-то перерезал веревочки.

– Я хотел бы предоставить отчет о несчастном случае на Бремвегеле в 1979 году, – послушно начал Барт.

– На Бремвегеле, Барт?

– Загородный дом Лодевейка Вандале, – услужливо дополнил главный инспектор. – Вы просили меня проверить, обращался ли кто-либо в 1979 году в полицию с заявлением о несчастном случае, к которому были причастны Лодевейк Вандале и неизвестный мопедист.

Барт говорил на серьезном и официальном канцелярском нидерландском языке, на котором он составлял протоколы.

Версавел, в свою очередь, взял лист бумаги и сделал несколько пометок. Ван-Ин делал вид, будто не слушает Барта. Он сосредоточился на пожелтевшем протоколе из внушительной груды бумаг, не обращая внимания на главного инспектора. Только сейчас Версавел понял, какую Ван-Ин ведет игру. Нормальный человек, к которому так относятся, через неделю попросил бы перевести его в другой отдел. Версавел надеялся, что Барт – нормальный человек.

– Продолжайте, главный инспектор, – раздраженно подгонял Барта Ван-Ин.

Барт сглотнул. Его движущийся то вверх, то вниз кадык отчетливо давал понять, в каком состоянии он находится.

– Господин Вандале лично подал заявление, указав факты. Мопедист Джон Катрэйсе получил сотрясение мозга. Дело было мирно улажено. Все расходы господин Вандале взял на себя.

– Адрес! – сухо потребовал Ван-Ин.

Барт посмотрел в полной растерянности.

– Бремвегел, 38, комиссар.

Ван-Ин скорчил такую рожу, которой мог бы позавидовать скучающий член парламента.

– Адрес Катрэйсе, инспектор.

Барта бросало то в жар, то в холод.

– Мне надо проверить, комиссар. Я думал, что…

– Думать будем мы, Барт.

Версавел заметно кашлянул. Барт сдержал свое возмущение и, оскорбленный, пошел на попятную.

– Так, он ушел, – ухмыльнулся Ван-Ин.

Он снова убрал груду бумаг в ящик.

– То есть Вандале говорил правду, – заключил Версавел. – Что мы будем делать теперь?

– Я этому Барту не доверяю. Раздобудь для меня адрес Катрэйсе.

Версавел удивленно посмотрел на своего начальника. Барт мог быть некомпетентным, но слабоумным он точно не был.

– И я хочу знать, сколько Вандале ему заплатил. Согласно букве закона, правда была на стороне старика. Катрэйсе врезался в остановившуюся машину. В принципе его страховка должна была покрыть ущерб, причиненный «мерседесу».

Версавел кивнул. В таком виде просьба звучала логично.

Ван-Ин пробежался по скудным данным, которыми они на данный момент располагали. По словам Джонатана, Love фигурировала в качестве любовного гнездышка для деловых знакомых Вандале. Его контактным лицом был некий Вилльям Артс, хозяин отреставрированного кафе на Малсестеенвег. Герберт был закопан на территории Love в середине восьмидесятых годов, а в 1986 году Вандале передал загородный дом малоизвестной НКО. Ван-Ин сделал краткую пометку: закрыл ли Вандале бордель или он переместил свою деятельность в другое место?

– Я думаю, мне надо взяться за этого Артса. Возможно, он нам расскажет, кто приезжал пошалить в Love.

Здание суда Брюгге, несомненно, самое современное в Бельгии, и, кроме того, в нем есть бар. В отличие от привычной серьезности, которая царит в большинстве залов суда, здесь атмосфера в целом спокойная и иногда даже веселая. Сегодня там случайно оказался один из этих бурных дней. Более пятидесяти адвокатов весело праздновали открытие нового судебного года. Пиво лилось рекой, а анекдоты с каждым часом становились все более смелыми. Ханнелоре ждал здесь шумный прием. Когда она вошла, посыпались комплименты. Она стряхивала их с себя, как бобтейл, войдя после ливня в гостиную, отряхивает брызги. Ханнелоре заказала чашку чая, устроилась на солнечной террасе, потому что таковая там тоже имелась, и наслаждалась романтическим видом, открывавшимся на мельницы Брюгге. Теплая осенняя погода ей нравилась. Она вытянула ноги и на минутку закрыла глаза.

Никто не обратил внимания на Лео Ванмаэля, который подошел к ней через несколько минут. Для него это был первый раз, когда он вошел в святая святых. Бар был закрыт для младшего персонала. Сюда допускались только адвокаты и судьи, лишь изредка здесь можно было встретить секретаря.

– Тебе принести что-нибудь выпить? – спросила Ханнелоре, когда Лео подошел и сел рядом с ней.

– Нет, спасибо, Ханне.

– Правда нет?

Лео решительно помотал головой.

– Ты, наверное, спрашиваешь себя, почему я договорилась встретиться с тобой здесь?

Лео действительно задавал себе этот вопрос.

– Потому что это самое безопасное место для нашего разговора. Де-Ягер никогда сюда не приходит и…

– И ты уже давно собиралась тайно встретиться здесь с неизвестным поклонником, – пошутил Лео.

– Откуда ты знаешь?

– Не боишься сплетен? – Лео указал на шумных юристов у стойки бара.

– Они думают, что ты молодой стажер, – ухмыльнулась Ханнелоре. – В сентябре их здесь полно.

– Ханне, мне сорок семь.

– Я знаю, – быстро ответила она. – Но за трезвую оценку своих коллег я в данный момент поручиться не могу.

– Думаю, что при таких обстоятельствах мне все-таки следует взять себе пиво, – сказал Лео.

– А мне еще чашечку чая! – крикнула ему вслед Ханнелоре.

Лео подошел к бару и непринужденно сделал заказ, словно он бывал здесь уже многие годы.

– Я не смог сегодня связаться с Питером, – сообщил Лео, поставив на стол поднос с чаем и пивом. – И так как информация Версника показалась мне довольно важной, я позвонил тебе.

Ханнелоре сделала глоток чая и откинулась на спинку стула. Она не видела ничего страшного в том, чтобы сбросить туфли. Здесь такая комфортная обстановка, посчитала она.

– Рассказывай, Лео. Я слушаю.

– Кун Версник – отличный парень. Он не совсем соответствует типичному образу потрошителя, но что ты хочешь? В наши дни только что закончившему обучение врачу работу найти нелегко.

– А кому легко? – вздохнула Ханнелоре.

Лео знал ее воинственную натуру. Заместитель прокурора с левыми взглядами такое же редкое явление, как кактус в лесу Амазонки.

– Кун Версник изучил отчет Де-Ягера о вскрытии. По его словам, Де-Ягер пропустил решающую деталь.

– Общеизвестно, что доктор Де-Ягер время от времени делает ошибки, – терпеливо отметила Ханнелоре. – Только что закончившие обучение врачи знают тоже не все.

– Отец Версника – известный пластический хирург, Ханне. Кун взял домой рентгеновские снимки Герберта, потому что подозревал, что что-то было не так. Его отец подтвердил это официально. Челюстные кости жертвы не распилены, а разделены. Это означает, что речь здесь идет о пластической операции.

Лео схематически изобразил челюстную кость на картонной подставке под пиво и пытался показать Ханнелоре разницу между двумя хирургическими техниками.

– По словам отца Версника, Де-Ягер должен был это увидеть, – гордо констатировал он.

– Какова цель подобной операции? – с любопытством спросила Ханнелоре.

– Когда разделяют челюстные кости, подбородок становится не таким выдающимся вперед. Вследствие этого хирургического вмешательства контур лица становится мягче и правильнее.

– То есть наш Герберт – тщеславный парень.

– Или он настолько уродлив, что ему потребовалась такая операция. Отец Версника говорит, что эта техника операции относительно новая. В 1986 году такие операции были редкостью.

– Ты имеешь в виду, что на основании этих данных мы можем установить личность Герберта довольно легко?

– Да, Ханне, именно это я имею в виду.

– Питер будет доволен, когда узнает это.

– Я тоже так считаю. Иначе как думаешь, почему я осмелился ступить на запретную территорию?

Ханнелоре лениво поднялась.

– Я считаю, ты заслужил еще пиво, – ухмыльнулась она.

Ван-Ин знал репутацию «Клеопатры», но сам он там еще не бывал. Он припарковал свой «фольксваген-гольф» на гравии перед украшенной голубыми неоновыми огнями виллой.

– Мертвое царство, судя по всему, – заключил он, когда они вышли из машины.

«Фольксваген-гольф» был единственной машиной на импровизированной парковке. Версавел пожал плечами:

– Еще только без пятнадцати два, Питер. Чего ты хочешь?

Ван-Ин проигнорировал наивное высказывание Версавела. В период расцвета придорожных ресторанов все было по-другому. Тогда эти заведения весь день работали на полную мощность. Каждый уважающий себя коммивояжер регулярно отмечал в них свои успехи в продаже, сидя с наполовину пустой бутылкой игристого вина и девушкой на коленях.

Прежде чем позвонить в дверь, Ван-Ин заглянул внутрь через окно. В полумраке он разглядел деревенскую дубовую стойку, высокие табуреты и обязательные кресла с продавленными подушками. Там также стоял блестящий проигрыватель. Такой больше уже нигде не увидишь.

Линда сидела на кухне, когда прозвенел звонок. Перед ней стояла пустая бутылка «Эликсира д'Анвер». Она взяла сигарету из почти пустой пачки и прикурила ее. Когда эти назойливые люди уйдут, она оденется и съездит в GB[27]27
  GB – бельгийская сеть супермаркетов.


[Закрыть], чтобы купить себе новый запас.

– Может, они сегодня закрыты, – предположил Версавел, когда через пять минут им никто не открыл.

– Чушь. Вероятно, они увидели «фольксваген-гольф». В этой среде полиции по определению не рады. Обойду-ка я дом. Кто знает, может, они лежат и загорают в саду.

Версавел продолжал звонить в дверь, из-за чего Линда не заметила, что Ван-Ин стоит и смотрит на нее через кухонное окно. Ее чуть не хватил удар, когда он постучал в окно.

– Мы закрыты! – свирепо крикнула она.

– Полиция. Я могу поговорить с господином Артсом?

«Копы, – поняла она. – Это может быть весело».

И, шаркая, направилась к задней двери.

Услышав, что его зовет Ван-Ин, Версавел перестал звонить в дверь и поспешил за угол. Ван-Ин махнул ему рукой, чтобы он подошел. Линда открыла дверь и впустила полицейских. Кухня была похожа на поле боя. Версавела чуть не затошнило от запаха протухших остатков пищи.

– Значит, вы разыскиваете моего драгоценного супруга? – театрально спросила Линда.

– Да, именно. Мы надеялись застать его здесь. Его нет?

– Вы его здесь видите? – поинтересовалась она с издевкой.

Ван-Ин не собирался злить пьяную бабу. Он взял стул и сел. Версавел последовал его примеру, при этом чуть не наступив на засохший яичный желток.

– Мы можем подождать, пока он не вернется домой, – решительным тоном пообещал Ван-Ин.

– Тогда вам придется долго ждать. Он позавчера уехал.

«Это, наверное, был не первый раз», – хотел сказать Ван-Ин.

– Когда он вернется? – спросил он.

Линда стояла, прислонившись к кухонному шкафу. Ее халат внизу распахнулся и обнажил неуклюжие ноги. Она намеренно подождала, пока мужчины отведут взгляд, прежде чем поправить одежду.

– Этот ублюдок больше не вернется, – внезапно вырвалось у нее.

– Почему вы так думаете, госпожа Артс?

Ван-Ин достал из нагрудного кармана сигарету и прикурил ее. Вонь на самом деле больше невозможно было выносить.

– Можно мне тоже одну?

Линда ринулась к нему, как медведь к медовым сотам. Ван-Ин отдал ей свою предпоследнюю сигарету, это ее немного успокоило. Тут же прикурив, она сделала несколько судорожных затяжек.

– Он взял с собой фотографию своей матери. – Она указала на пустое место на каминной полке. – Раньше он никогда ее с собой не брал.

Версавел подумал о своей маме. С тех пор как она три года назад умерла, он носит ее фотографию у себя на шее как драгоценный талисман. Она и Франк были единственными людьми, которые на протяжении всей его жизни были рядом с ним в горе и в радости, и он скучал по ней. Ван-Ин последовал за взглядом Линды. Ее взор застыл на пустой бутылке «Эликсира д'Анвер». Ее пальцы, судорожно сжимавшие сигарету, тряслись.

– То есть это не первый раз, когда ваш муж покидает супружеский дом.

Сейчас он все-таки это сказал.

– Супружеский дом! – заржала она. – Если бы я знала, что он будет волочиться за каждой юбкой, я бы никогда не вышла замуж за этого крокодилотрахаля.

Версавел посмотрел на Ван-Ина. Они оба еле сдерживались, чтобы не засмеяться.

– То есть вы полагаете, что он больше не вернется, – пробормотал Ван-Ин сквозь зубы.

Линда бросила наполовину выкуренную сигарету на пол и выпросила новую. Ван-Ин отдал ей свою последнюю сигарету. При этом в ее пачке было еще минимум штук шесть.

– То, что этот мерзавец мне изменяет, мне безразлично. Но он должен держаться подальше от моих денег.

Неприятное было сказано. Они были уверены, что муженек Линды сбежал с ее деньгами. Согласно закону, он был вором, а копам платят, чтобы они ловили воров.

– Ваших денег?

– Да, моих денег. Этот похотливый бананосос – обычный вор.

– Если я правильно понимаю, вы хотите подать иск на вашего мужа.

– Если вас не затруднит, – огрызнулась она.

– О какой сумме идет речь, госпожа Артс?

– Шестнадцать миллионов. Больше половины этих денег заработала я.

Поскольку ни Ван-Ин, ни Версавел раньше Линду не знали, они не могли себе представить, как ей это удалось.

– Шестнадцать миллионов – это куча денег, – произнес Версавел с недоверием.

Ксантиппа когда-то доводила мудрого Сократа до отчаяния. Версавел понимал, что доведенные до белого каления мужчины иногда выкидывали подобные номера, чтобы уйти от своей судьбы. При этом всегда брали немного денег, но шестнадцать миллионов… Если бы у него было столько отложено на черный день, он бы бросил эту бабу много лет назад.

– Ваш муж играет в азартные игры?

Линда испугалась. Она обернулась. Версавел старался смотреть на нее как можно невиннее.

– Только на баб, – ответила она грубо. – В любом случае никаких явных доказательств тому нет.

Версавел в растерянности посмотрел на Ван-Ина. Тот делал все возможное, чтобы сохранить серьезный вид.

– У вас есть какие-нибудь идеи по поводу того, у кого он может скрываться? У друзей? У родственников? У любовницы?

Лицо Линды застыло. Она вдруг пожалела, что сгоряча доверилась копам. Вилльям мог быть отменным льстецом, но он был прав относительно того, что касалось полиции. Это действительно была шайка безмозглых болванов.

– Вы в самом деле думаете, что я настолько глупа? Конечно, я позвонила его дружкам.

– И значит, у них его нет, – осторожно заключил Ван-Ин. Он между тем лихорадочно соображал, как сформулировать следующий вопрос, потому что обиженная супруга после белой акулы, наверное, самое опасное существо на земном шаре. – Лодевейк Вандале, случайно, не относится к этим… э-э-э… друзьям, с которыми вы созванивались?

– С чего вы это взяли? – фыркнула она. – Что Вилльям будет искать у Вандале?

Это был первый раз, когда она назвала своего мужа по имени.

– Так ведь Вилльям работал на Вандале?

Версавел, как и Ван-Ин, подумал, что она вот-вот взорвется.

– Работать не работал. Вилльям – независимый. Он ни на кого не работает.

– Я говорю о работе в секс-бизнесе и зарабатывании денег на проституции, госпожа Артс, – холодно произнес Ван-Ин.

– Проституция, черт возьми. С чего вы это взяли? – Ее хриплый голос превратился в осипший визг. – Это что, доисторический период? Я приземлилась на другую планету? Проституция! Сейчас 1997 год, хрены. Сейчас все могут свободно натирать свои флагштоки. – Она пронзительно засмеялась.

Ван-Ину пришлось признать, что она владела очень оригинальным запасом слов.

– Согласно закону, секс среди совершеннолетних не запрещен, если это происходит добровольно. В остальных случаях мы говорим об изнасиловании, а это уголовно наказуемо, госпожа Артс.

Это был слабый аргумент, но он был единственным, который пришел ему в голову.

– Изнасилование, хрен вам, – захохотала она. – Я тут пытаюсь подать заявление о краже, а вы начинаете про секс. Знаете, кто вы? Парочка извращенных любителей резиновых палок.

– Ну-ну. Успокойтесь. Если вы будете продолжать в таком духе, нам придется составить протокол об оскорблении. Следите немного за своим языком.

Линда Артс выпрямилась во весь рост.

– Идите к черту! – закричала она. – Вон из моего дома, или я вызову жандармов!

Она с возмущением ринулась в другую сторону кухни. Там на стене висел телефон.

– Я даю вам тридцать секунд, – воинственно фыркнула она.

Ван-Ин в гневе захлопнул дверцу машины. Версавел сел на пассажирское кресло и пристегнулся.

– Что мы будем теперь делать, Питер?

Ван-Ин тщетно шарил у себя в нагрудном кармане.

– Эта стерва выклянчила все мои сигареты, – возмутился Ван-Ин. Он был бледный от бешенства. Еще никто никогда не обзывал его любителем резиновых палок.

– Свяжись с дежуркой. Я хочу, чтобы они немедленно выслали фургон с четырьмя полицейскими. Если эта стерва сделает хоть шаг на улицу, пусть они ее задержат и доставят на Хауэрстрат.

– На каком основании? – спросил Версавел.

– Появление в пьяном виде в общественном месте. Эта баба пьяна в стельку и сидит почти без сигарет. Я думаю, она не будет медлить с покупкой нового запаса.

Версавел передал приказ своего начальника по радио.

– А мне кажется, что «любители резиновых палок» звучит смешно, – ухмыльнулся он.

– Это она тебя имела в виду, – съязвил Ван-Ин. – Мне-то что делать с резиновой палкой?

– Резиновой дубинкой, Питер. Мы их называем резиновыми дубинками.

– Ах, пошел ты к черту, Версавел.

Когда приехал фургон с подкреплением, Ван-Ин дал полицейским необходимые указания, включил на своей машине первую скорость и с визгом шин тронулся с места. Версавел порадовался тому, что пристегнулся, потому что во время сумасшедшей поездки в полицейский комиссариат Ван-Ин совершил по крайней мере десять нарушений. На Крёуспорт они проехали на красный свет и чуть-чуть не врезались в двадцатитонный грузовик.

Ван-Ин успокоился, только когда выкурил три сигареты подряд. Каждые пять минут он связывался с полицейскими, которые заняли пост перед «Клеопатрой». Он едва ли обратил внимание на сообщение, которое Ханнелоре переслала по факсу. Он думал только о том, что должен был получить и получит ту стерву.

Через сорок пять минут все закончилось. Агент Десхахт сообщил, что они наконец-то арестовали госпожу Артс.

– Тебе надо было их предупредить, что она не котенок, которого можно брать без перчаток, – заметил Версавел, когда Десхахт закончил свой отчет.

Ван-Ин довольно потирал руки. Его не волновало, что они преследовали Линду до Малдегема и что загнать ее в тупик стоило больших усилий. Сообщение о том, что она уложила одного из агентов на лопатки, для него прозвучало как музыка. Ведь это только осложняло ее положение.

Когда агент Десхахт вошел в кабинет 204, он выглядел потрясенным.

– Подозреваемая сидит под надежным замком, – доложил он с облегчением.

– Как дела у раненого полицейского? – озабоченно спросил Версавел.

– Ронни перевели в отделение скорой помощи. Врач опасается, что у него перелом ключицы.

– Отлично, – сказал Ван-Ин. – Предупреди прокуратуру. Я хочу задержать ее по крайней мере на сутки.

Десхахт с энтузиазмом кивнул. Ронни был ему хорошим другом, а истеричная баба чуть было не выцарапала ему глаз.

– Что-нибудь еще, комиссар?

Ван-Ин улыбнулся:

– Пусть ее отведут наверх.

Десхахт замешкался.

– Когда мы засунули ее в обезьянник, она моментально уснула, комиссар. Я думаю, нам лучше подождать, пока она проспится.

– Чушь, Десхахт. Скажи, чтобы вылили ей на голову ведро воды. Я хочу, чтобы она как можно быстрее протрезвела.

Десхахт не ответил, он был растерян.

– Ты что, серьезно? – не поверил Версавел.

– Серьезно ли я? Если вам не хватает смелости, это сделаю я.

– Что-нибудь еще, комиссар?

– Нет, Десхахт. Ты можешь идти.

Агент молниеносно удрал.

– Пойдем, Гвидо, – сказал Ван-Ин. – Пришло время спящей красавице проснуться.

– Извини, Питер, но я в эти игры не играю.

Время, когда алкашей грубо отрезвляли и потом избивали, окончательно прошло.

– Де-Ки будет вне себя, если…

– Де-Ки меня прикроет. Так делает каждый главный комиссар.

– Я бы на это не рассчитывал, – заметил Версавел. – Я скорее думаю, что он не станет этого делать, и тебе не поздоровится, потому что ты незаконно задержал госпожу Артс.

– От ведра воды еще никто не умирал, Гвидо. Эта стерва жаждет сигарет и спиртного. Это мой единственный шанс заставить ее говорить.

– Как хочешь, Питер, но я иду домой. – Он щелкнул каблуками. – Sieg Heil, Неrr Kommissar[28]28
  Да здравствует победа, герр комиссар (нем.).


[Закрыть].

Версавел взял свой плащ и, возмущенный, вышел из кабинета. Он считал, что на этот раз Ван-Ин зашел слишком далеко.

Ван-Ин показал ему средний палец. Завтра дело будет в шляпе. Все, включая Де-Ки, будут его поздравлять, когда окажется, что ему удалось совершить прорыв в деле.

* * *

Ханнелоре разложила на большой сковороде ломтики телячьей почки. Рядом с плитой стояла банка консервированного зеленого горошка и картонная упаковка сливок. В подвале она нашла запылившуюся бутылку «Вин де Каор». Ее она поставила в центре стола. Ханнелоре посчитала, что Питер заслужил премию. Она никогда не думала, что он продержится на ее спартанской диете три месяца. Этим праздничным меню она хотела его поблагодарить за приложенные усилия.

Ханнелоре взглянула на кухонные часы. Через двадцать минут он будет дома. Она поставила сковороду на огонь и обжарила кусочки мяса, потом добавила к нему сливки и зеленый горошек. Немного удачи – и его любимое блюдо будет готово как раз вовремя.

Если звонит телефон, когда ждешь гостя, обычно это не предвещает ничего хорошего. Ничего не подозревая, Ханнелоре убавила огонь и подошла к телефону.

– Алло, Ханнелоре Мартенс.

– Привет, дорогая. – Ван-Ин никогда не говорил «привет». – Извини, но я в карауле. Не рассчитывай на меня. Увидимся сегодня ночью. И не беспокойся. Я сейчас съем бутерброд.

Ханнелоре пожелала ему хорошего караула. Она задула свечи и выбросила мясо в мусорное ведро.