Текст книги "Дети Хроноса"

Автор книги: Питер Аспе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Ив Провост прошел по дорожке из гравия, которая вела к вилле Лодевейка Вандале. Равнинная страна, которой Брель[29]29
  Брель Жак – бельгийский франкоязычный поэт, бард, актер и режиссер.


[Закрыть] отдал свое сердце, собиралась погрузиться в туманный сон. Сегодня Фландрия еще страдала от невыносимой жары. Сейчас сентябрьский холод поднимался от старинного канала. Изменчивая погода связана с Бельгией так же неразрывно, как картофель фри и шоколад. Деревья склоняли свои кроны, словно этот лукавый предвестник приближающейся осени угрожал их листве. То здесь, то там над отдельными фермами на фоне ватного неба вырисовывался расплывчатый клуб дыма. Провоста пробивала дрожь. Короткая прогулка на велосипеде его обрадовала. Он продрог до костей.

Брэйс припарковал свой черный, как уголь, БМВ перед виллой. Провост обратил внимание на номера. Брэйс следовал моде. Он заменил министерские номера на частные – тактика, которую в нынешнее время использовали большинство высокопоставленных лиц. Таким образом, они меньше обращали на себя внимание, когда неслись по шоссе на скорости сто восемьдесят километров в час.

– Здравствуй, Ив. Заходи скорее. Вечера становятся довольно прохладными. Ты так не считаешь?

Лодевейк Вандале поприветствовал его широкой улыбкой. Провост снял свой плащ и молча проследовал за хозяином дома в гостиную. В камине потрескивали четыре дубовых полена. Дорогое топливо заставляло огонь пылать ярко и тихо.

Брэйс держался гораздо сдержаннее. Больше формального рукопожатия он себе позволить не мог. Провост изобразил холодное приветствие, заняв место как можно дальше от Брэйса. От былой дружбы почти ничего не осталось. Оба мужчины согласились на эту очную ставку только в личных интересах. Вандале это вполне понимал. Он старался поддерживать обстановку как можно более непринужденной.

– Я думаю, нам всем надо выпить.

Не дожидаясь ответа, старый подрядчик подошел к сервировочному столику, взял три рюмки и налил в них коньяк. Вандале отнюдь не поскупился на дорогой «Эксшо».

– Вот, – сказал он почти повелительным тоном. – Это тебя взбодрит. Что за идея приехать на велосипеде?

Провост глотнул коньяк, словно жираф, который после четырехчасовой прогулки наконец-то добрался до водопоя. Вместо того чтобы поднести коньяк ко рту, он нагнулся вперед и наклонил рюмку под неестественным углом.

– Тебе не стоит беспокоиться, Ив. Я все держу под контролем. Йохан позвонил генеральному прокурору. Через несколько дней дело будет похоронено, и все снова заживут нормальной жизнью.

Брэйс кивнул не очень убедительно, когда Вандале посмотрел в его сторону. Учитель Лодевейк жил в прошлом. Времена, когда министр мог оказать давление на генерального прокурора, определенно прошли. Скандалы минувшего года оставили на правосудии неизгладимый отпечаток. Рассказать об этом учителю Лодевейку он, конечно, не мог. Тот был убежден в том, что любое преступление можно скрыть.

– А что с Артсом? – спросил Провост.

Вандале облокотился на камин. Сильный жар огня помогал при его ревматизме.

– У меня есть причины полагать, что побег Артса никак не связан с делом, – ответил он успокаивающим тоном.

Брэйс скучающим жестом заставлял коньяк вальсировать в рюмке.

– Почему ты так думаешь, учитель Лодевейк?

Вандале улыбнулся. Ему нравилось, когда его называли учителем.

– Вилльям постоянно не ладил с Линдой. Он уже десятки раз уходил от нее. Я убежден, что через несколько дней он снова объявится.

– Интересно, разделяет ли это мнение полиция, – угрюмо произнес Брэйс. – Если они свяжут Артса с Love, его побег вызовет вопросы.

Вандале вздохнул. Артс и в самом деле был самым слабым звеном, и не похоже, что ему удастся успокоить Провоста и Брэйса тем аргументом, что побег Артса – невинное происшествие.

– Интересно, как нашей брюггской полиции удастся это связать, – поинтересовался он снисходительно.

Провост осушил свою рюмку одним залпом.

– Они назначили на это дело Ван-Ина, – парировал он язвительно.

– Ты же не боишься какого-то полицейского агентишку, Ив?

Вандале был твердо убежден, что генеральный прокурор одернет Ван-Ина.

– Не стоит его недооценивать, – возразил Провост. – Этот какой-то полицейский агентишка не считается ни с чем и ни с кем. Мне ведь не надо тебе рассказывать, как он тогда схватил Дегрофа и Крейтенса?

– Дегроф совершил самоубийство, а Крейтенса прикончил какой-то сумасшедший мафиози, – решительно отреагировал Вандале.

– Это чистая случайность. В любом случае удивительно, что, если в дело вмешивается Ван-Ин, виновные никогда не предстают перед судом.

Брэйс кивнул. Он должен был признать, что Провост прав. Как западный фламандец, он тогда следил за обоими делами с близкого расстояния.

– Ну-ну, Йохан. Ты же не веришь, что второразрядный комиссар просто так может взять право в свои руки?

Вандале чувствовал, что теряет хватку над Брэйсом и Провостом.

– У Ван-Ина нет лап, чтобы встать на дыбы.

– Почему ты тогда попросил меня оказать давление на генерального прокурора?

Вандале на мгновение потерял дар речи.

– Я считаю, нам нужно учитывать тот факт, что полиция выйдет на Артса, – упрямо настаивал на своем Брэйс.

Как все политики, которые уже немного вращаются в этих кругах, Брэйс уразумел, что человеческий фактор – самый ненадежный. Вандале не мог не признать правоту Брэйса. С другой стороны, он не собирался сдавать Артса без боя.

– Важно, чтобы мы, если дело дойдет до очной ставки, согласовали друг с другом наши объяснения. Между прочим, тело нашли на территории моей собственности. С технической точки зрения я являюсь соучастником убийства.

Наступила гнетущая тишина, которая была внезапно нарушена, потому что верхнее полено под дождем из искр упало на решетку.

– Все зависит от Артса, – упрямо настаивал на своем Брэйс. – Если он проболтается, у нас будут большие неприятности.

Провост налил себе еще коньяка. Крепкий напиток работал быстро и беспощадно. Еще глоточек – и он будет пьян.

– Если дело когда-нибудь зайдет так далеко, я позабочусь о том, чтобы Артс окончательно «сошел со сцены», – твердо решил Вандале.

Никто не мог его упрекнуть в том, что он не попытался спасти шкуру Артса.

Брэйс и Провост безоговорочно согласились с условным приговором. Они знали, что учитель всегда сдерживал слово.

– Тогда мне наконец не придется больше платить, – вздохнул Провост.

За этот ляпсус в ответе был только «Эксшо». Вандале нахмурился. Брэйс изучал дно своей рюмки.

– Повтори это еще раз, Ив.

Провост многозначительно взглянул на Брэйса, но тот стиснул зубы.

– Все эти годы Артс нас шантажировал. Подлец сказал, что у него есть видеозапись того инцидента.

Вандале оставил свою комфортабельную позицию у камина, взял сигару и стал ходить взад и вперед. Он терпеть не мог людей, которые забывали поставить его в известность.

– И ты признаешься в этом сейчас, – прогремел он.

– Мы не хотели ставить тебя в неловкое положение, – прошептал Провост. – Я был уверен, что он и тебя шантажировал. Йохан тебе об этом не рассказывал?

Брэйс гневно посмотрел на Провоста. Господину адвокату не стоило это сейчас говорить.

Вандале хрипло откашлялся, как старый шахтер. Сигара здесь была ни при чем, его подводили нервы. На то, что Артс вопреки всем договоренностям закопал тело на его земле, он решил смотреть сквозь пальцы. Но шантаж был непростителен.

– Я немедленно сделаю все необходимое, – негромко проговорил он. – Наш Вилльям был слишком жадным.

Теперь Вандале понимал, почему Артс сбежал сломя голову. Он чертовски хорошо знал, что учитель его накажет.

Чтобы разбудить Линду, Ван-Ину понадобилось два ведра воды. Это было неприятное зрелище. Линда была похожа на мокрую самку кенгуру. Она начала, как бешеная, носиться по своей камере и сыпала самыми омерзительными проклятиями.

Ван-Ин сидел в безопасности по другую сторону двери. Он курил одну сигарету за другой. Было лишь вопросом времени, когда она достигнет point of no return[30]30
  Точка невозврата (англ.).


[Закрыть].

Каждые полчаса он отодвигал ставню и заглядывал в камеру. К полуночи частота ее приступов гнева стала сокращаться. Чем тише становилось, тем чаще Ван-Ин заглядывал. Линда сидела, скрючившись, на нарах. Она стучала зубами. На ее плечах повисло грубое, вонючее одеяло. Ранним вечером Ван-Ин потребовал, чтобы пришла женщина-полицейский. Она сняла мокрую одежду с Линды. Подозреваемая вовсе не должна была подхватить воспаление легких.

В полтретьего он послал молодого агента за сигаретами в ночной магазин. Время начинало поджимать. Это была единственная ночь, которую он получил, чтобы заставить ее встать на колени.

Ван-Ин зажег сигарету, отодвинул ставню и выпустил облако дыма внутрь камеры. На несколько секунд их взгляды встретились. Едкий запах сигаретного дыма вывел ее из состояния летаргии. Она подпрыгнула, как кошка, у которой загорелся хвост.

– Извращенный майонезный лгун! – закричала она. – Грязный любитель резиновых палок, лимонная морда, геморройная шишка, пожиратель луковых колбасок, член из спагетти, канареечный насильник, сиськи макаки, ссаное дерево…

Проклятия прекратились. Ван-Ин продолжал выпускать дым в ее камеру и усмехался. Эта усмешка была последней каплей, переполнившей чашу терпения. Линда ринулась к двери, держа вытянутый палец наготове. Ван-Ин сделал шаг назад, сел на стул и слушал, как она колотит в дверь. Она делала это в течение десяти минут, потом рухнула и принялась истерично рыдать, сбросив одеяло на пол. Если бы Ван-Ин вошел в камеру сейчас, он бы рисковал получить немедленное отстранение от работы. Ни один главный комиссар не стал бы его покрывать, если бы было доказано, что он находился в камере один на один с голой женщиной больше десяти секунд.

Наконец Карине Неелс подала Линде ее одежду, с грехом пополам высушенную над электрическим обогревателем. Одежда была еще влажной на ощупь, но Линда не протестовала. Недавняя вспышка гнева лишила ее последних сил. Она одевалась, как зомби. Шоковая терапия совершенно лишила ее чувства времени. Сколько она сидела здесь взаперти? Когда ей можно будет домой?

– Она готова, комиссар, – сказала Карине, когда Линда была полностью одета. – Хотите, чтобы я еще ненадолго осталась?

Она задала этот вопрос из озабоченности. Ее присутствие могло избавить комиссара от массы неприятностей.

– Твоя помощь мне пригодится, госпожа Неелс.

Карине кивнула. Ей нравилось, что Ван-Ин обращается к ней на «ты». Несмотря на сплетни, которые ходили о комиссаре, она считала его классным парнем.

Ван-Ин сделал глубокий вдох. Он неохотно доверял молодому полицейскому. Однако большого выбора у него не было. Было пятнадцать минут пятого. Время поджимало.

– Но тогда ты должна мне торжественно пообещать, что все, что ты сейчас услышишь и увидишь, останется строго конфиденциальным.

Ее сердце сильно стучало. Когда она еще училась, однажды выкурила косяк. Покалывающее чувство, которое сейчас ползло от позвоночника к шее, было по меньшей мере таким же приятным.

– Само собой разумеется, комиссар.

Ван-Ин улыбнулся. Девушка была еще зеленая, и эта ситуация была скорее преимуществом, чем недостатком.

– Вероятно, госпожа Артс располагает информацией, необходимой для удачного раскрытия дела. Ты это понимаешь, госпожа Неелс?

Конечно, она понимала. Она внимательно следила за делом о скелете.

– Зовите меня Карине, – прошептала она заговорщически.

«Господь милосердный. Ну вот, началось», – горько подумал Ван-Ин.

Линда покорно прошла в кабинет 204. В ее глазах дремало отчаяние. Ее самоуверенность была сильно подорвана. Начало сказываться принудительное воздержание от алкоголя, и «зеленый змий» безжалостно начинал свое последнее наступление. Если бы Ван-Ин сейчас сообщил ей, что ее сажают в тюрьму на полгода, она бы ему безоговорочно поверила. Она почти с ума сходила от этой мысли, потому что запереть кого-то – это самое страшное, что ты можешь сделать с ближним.

Ван-Ин предложил Линде стул. Она его за это чуть не поблагодарила. Специалисты называют такую реакцию «хельсинкский синдром». Этот термин был придуман в семидесятых годах, когда новости о захватах повсеместно разрывали эфир. Психологи констатировали, что при захватах между заложниками и захватчиками со временем возникает что-то вроде дружеской связи. Двадцать лет назад такая особая связь обычно возникала через несколько дней, но в нашем обществе, в котором все происходит мгновенно, такая связь устанавливалась, разумеется, гораздо быстрее.

Линда села. Она наклонила голову, положила руки на колени, как русская крестьянка после тяжелого дневного труда. Карине Неелс стояла позади нее по стойке «смирно», как часовой. Поэтому в этой картине было что-то восточноевропейское. Не хватало только кожаного пиджака и режущей глаза настольной лампы.

– Госпожа Артс, – сладко произнес Ван-Ин. – Боюсь, мне надо задать вам еще несколько вопросов.

Линда затаилась. Она была напугана до смерти. Она помнила фильм, в котором в женщине-охраннике внезапно проявилась кровожадная садистка.

– Я хочу знать, каких людей ваш муж эскортировал в загородный дом господина Вандале.

Линда подняла глаза. Вилльям много раз заклинал ее никогда не называть имен.

– Я никогда в это не вмешивалась.

– Ну как же, госпожа Артс. Все специальные гости господина Вандале встречались в «Клеопатре», а вы там стоите за барной стойкой.

Раньше, когда господа еще ценили крепкий «кусок мяса», она даже была в Love желанной куртизанкой. Но с тех пор, как большинство мужчин стали падкими до живых скелетов, Вилльям понизил ее до барменши.

– Возможно, – сказала она немного увереннее. – Я отвечала за напитки. Удостоверение личности я никогда не спрашивала. Как известно, это задача полиции.

Карине возмущенно фыркнула. «И у этой бабы хватило смелости».

– Разумеется, госпожа. – Ван-Ин намеренно сделал акцент на последнее слово. – Но не говорите мне, что там не появлялись постоянные гости, чьи имена вы все же знали.

Линда упрямо покачала головой:

– Это вам у моего мужа надо спросить. Если вы его вообще найдете.

– Прекрасно, – холодно бросил Ван-Ин.

Он откинулся на стуле, выдвинул ящик и достал бутылку виски и стакан.

– В таком случае не остается ничего другого, кроме как отправить вас обратно в камеру.

Бульканье виски в стакане оказало на Линду тот же эффект, что пакет с кровью на только что проснувшегося вампира. Ее ноздри раздувались. Ей приходилось сдерживаться, чтобы не пустить слюни.

Ван-Ин поднес стакан ко рту и сделал глоток. Если это не было оправданием употребления алкоголя в служебное время, то он не знал.

– Вам тоже налить стаканчик на ночь, госпожа Артс?

Карине подняла брови. Комиссар сошел с ума?

Линда жадно смотрела на бутылку «Хейга». Ван-Ин достал из ящика второй стакан и налил его наполовину. Он зажег сигарету и положил пачку на середину письменного стола. Линда набросилась на сигареты, как нырковая утка. Карине схватила ее за руку, но Ван-Ин показал жестом, что она может отпустить. В левой руке он держал зажигалку.

– Огоньку, госпожа Артс?

Он щелкнул зажигалкой. Линда трясущейся рукой держала бесполезную сигарету. Она больше не могла выдержать. Какое ей до этого дело? Половина Брюгге знала, кто часто бывал в «Клеопатре». И ведь то, что происходило в Love, не было преступлением.

– Ив Провост приходил туда каждые две недели.

– Адвокат?

– Кто же еще? – съязвила она.

Ван-Ин подвинул виски поближе. Линда схватила стакан и осушила его за два глотка.

– Это ведь было не так уж и трудно, госпожа Артс.

Ван-Ин протянул ей зажигалку и налил второй стакан. После этого он взял бумагу и ручку. По мере того, как уровень алкоголя в бутылке сокращался, увеличивался список имен.

– Опа, Александер Де-Ягер. Кто бы мог такого ожидать?

– Доктор минет, – презрительно отрекомендовала Линда. – Он иногда приходил два раза в неделю.

Через полчаса Ван-Ин уже нацарапал два листка. Он сразу понял, почему Вандале в то время установил электрические решетчатые ворота. Некоторые клиенты Love были настолько известны, что осмотрительность имела первостепенное значение. Возможность быстро и незаметно въехать и выехать была непременным условием, чтобы суметь гарантировать неприкосновенность частной жизни знаменитостей.

Ван-Ин пересек Занд-сквер. Она утопала в неземном свете. Открытая равнина, усеянная коваными фонарями, напоминала ему картину Дельво[31]31
  Дельво Поль – бельгийский художник-сюрреалист.


[Закрыть]. Прохладный восточный ветер заставлял его дрожать. Ван-Ин засунул руки глубоко в карманы и со сгорбленной спиной двигался вперед наперекор холодному осеннему бризу. За свою жизнь он пережил уже немало таких ночей и знал, что тот, кто выдержал до пяти утра, не хотел сразу идти домой. Поэтому он направился на Эйермаркт-сквер. Там все было закрыто. Единственной альтернативой была «Итальянская вилла».

Бармен Марио сразу узнал Ван-Ина.

– Ты уже ходить дом или ты еще ходить на работа?

Он смешал двойной «Гленфиддик» с половиной бутылки колы. На танцполе едва шевелились четыре медлительные сорокалетние дамы, выставляя себя на посмешище. Их корявые движения резко контрастировали с будоражащим ритмом старомодной дискомузыки. К счастью, не было никого, кто бы мог их освистать.

– One for the road[32]32
  На посошок (англ.).


[Закрыть], – сухо сказал Ван-Ин.

Он сделал глоток. Марио знал свое дело. Напиток освежил мысли Ван-Ина. Вопрос первый: как Ханнелоре сейчас отреагирует на его ночную эскападу? Вопрос второй: в какое осиное гнездо он угодил? Ответ на первый вопрос он скоро получит. Второй вопрос беспокоил его больше. Лодевейк Вандале, один из самых уважаемых жителей Брюгге, до 1986 года владел борделем класса люкс, куда когда-то приезжали поразвлечься сливки общества Западной Фландрии. На следующий день после обнаружения Герберта Вилльям Артс, сообщник Вандале, как в воду канул.

Ван-Ин допил стакан до конца. Иногда чуть-чуть виски могло очень вдохновить. Марио мгновенно отреагировал на пустой стакан и быстро смешал еще один.

– От патрона, – ухмыльнулся он.

Вопросы, все больше вопросов. Если Вандале знал, что на территории его владения было закопано тело, почему он тогда передал свою собственность НКО «Собственная помощь»? Это была «Собственная помощь» или «Собственная мощь»? Какова была истинная цель НКО? И какую роль играл Бенедикт Верворт, риелтор с замашками опошленного мафиози?

Ван-Ин записал эти мысли на обратной стороне картонной подставки под пиво. Он был не уверен в том, что завтра будет помнить вчерашний день. Или сегодня уже был завтрашний день?

– Кофе, дорогой?

Когда, совершенно вымотанный, Ван-Ин пришел домой, Ханнелоре уже собиралась в суд. К счастью, поблизости не было зеркал. Лицо комиссара было словно помятым, под глазами образовались мешки.

– С удовольствием, – зевнул он.

– Приятная была ночка? – Она больно толкнула его между ребер. – Водная пытка принесла результаты?

Ван-Ин потер глаза. Ханнелоре подала чашку некрепкого кофе.

– Гвидо вчера мне позвонил, – сухо сообщила она. Милая улыбка исчезла, и выражение лица стало суровым. – Он убедительно просил меня положить конец твоим средневековым методам.

– Каким методам?

Ван-Ин попробовал кофе. Вкус у него был отвратительный.

– Я бы на твоем месте сквозь землю провалилась от стыда.

– Почему же ты тогда не наслала на меня охранно-сыскную бригаду?

В воздухе запахло ссорой. Ханнелоре сняла плащ и села по другую сторону стола.

– Я рассматривала такую возможность, Питер. Ты действительно сошел с ума?

– Баба была в стельку пьяная.

– Как и ты.

– Я устал, – протестовал Ван-Ин. – Версавел преувеличивает. От мокрого костюма еще никто не умирал. Раньше…

– Раньше их вдобавок еще и избивали, – издевалась она. – Это время окончательно ушло в прошлое.

Ван-Ин понимал, что она имела в виду. Двадцать лет назад полиция обеспечивала признания. Магистрат их оценивал и пытался сравняться с Соломоном, вынося приговоры, которые были приемлемыми для обеих сторон. В нынешнее время суду приходилось считаться с общественным мнением. Народные заседатели, численностью в десять миллионов человек, больше не клевали на то, что доказательства, а не эмоции играли решающую роль. Впрочем, нельзя сказать, что это несправедливо. В прошлом неоднократно оказывалось, что эти доказательства служили лишь интересам имущего класса. Для обычного человека действовала буква закона.

– Признай, что мой старомодный метод, по крайней мере, приносит результаты.

Ван-Ин достал из внутреннего кармана листочек с именами и подвинул его ей через стол, затем встал и вылил в раковину кофе, который невозможно было пить.

Ханнелоре посмотрела на клочок бумаги. Мужчины в принципе были мерзкими существами. Она знала, что в так называемых высших кругах иногда мелькали «паршивые овцы», но этот список указывал на стадо.

– Линда Артс тебе все это рассказала? – с удивлением спросила она.

Ван-Ин усмехнулся. Ханнелоре не вдруг можно было чем-то впечатлить. Она, не спрашивая, взяла сигарету.

– Я думал, тебе надо срочно в суд.

Он сбросил ботинки и устроился на диване. Ханнелоре спокойно курила сигарету, потом пошла на кухню, зачерпнула четыре порции кофе в фильтр и налила полкувшина воды в резервуар кофемашины.

– У нас проблема! – крикнула она из кухни.

– Я знаю.

– Ты вчера не получил мой факс?

– Какой факс?

Ханнелоре встала в дверях.

– Еще и это, – выругалась она.

Закрыв глаза, Ван-Ин слушал отчет Куна Версника, болтливого ассистента судмедэксперта.

– Если Де-Ягер намеренно скрывает улики, у него должна быть на это чертовски серьезная причина. Я завтра сразу же этим займусь.

– По словам отца Версника, это не должно составить труда. В 1986 году пластическая хирургия еще только зарождалась. Такого рода вмешательств было не так много.

– Отлично, – ухмыльнулся Ван-Ин. – Тогда это работа мечты для главного инспектора Барта. Если он на этот раз ее провалит, у меня будет предлог выслать его в Сибирь.

– В Сибирь?

– «Бюро находок», Ханне. Я уже тебе как-то раз объяснял.

Ханнелоре проигнорировала колкость.

– Конечно, Де-Ягер – это мелочь по сравнению с другими людьми в списке, – озабоченно сказала она. – Провост – выдающийся адвокат, а Брэйс – министр иностранных дел. Если дело перейдет на такой уровень, то я не знаю…

– Ханне, не беспокойся. Время, когда прокуратура протежировала министров, уже прошло. Его превосходительство, которому грозит тюрьма, ничего не решает. Народ это обожает.

На этот раз Ханнелоре приготовила две чашки «жидкого гудрона».

– Выпей и протрезвей, – властно сказала она. – Я хочу в Португалию, а ты сделаешь так, чтобы через полчаса ты был на Хауэрстрат.

Ван-Ин плюхнул в свою чашку сахар. Ханнелоре не прокомментировала.

– Верворт тоже в списке, – бросил он вскользь.

– Кто такой Верворт?

– Казначей прекрасной НКО и управляющий недвижимостью Лодевейка Вандале.

– Ой, – сказала Ханнелоре.

– Не беда, дорогая. Если все пойдет шиворот-навыворот, мы всегда можем призвать на помощь короля.

Ван-Ин сделал глоток кофе. Напиток обжег его желудок, как азотная кислота.