Текст книги "Мое сердце между строк"
Автор книги: Пиколт Джоди
Соавторы: Ван Саманта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Мама, я не в депрессии...
– Ты часами сидишь в своей комнате.
– Ты говоришь, что ненавидишь плавание, ненавидишь школу. И твоя единственная подруга выглядит как вампир...
– Ты всегда же рассказывала мне, что не нужно осуждать людей за их внешний вид, – возражаю я и начинаю сразу думать об Оливере. – Со мной все в порядке. Я хотела бы остаться одна.
По выражению лица моей матери я понимаю, что именно это я не должна была говорить. – Я попытаюсь назначить прием у доктора Духарме на понедельник...
– Но я не больна.
– Доктор Духарме – психолог, – говорит моя мама нежно.
Я хочу возразить, но прежде чем я могу открыть рот, я замечаю, что за левым плечом моей матери что-то блестит.
– Это рука.
Бестелесная, парящая, практически прозрачная рука.
Я моргаю и тру глаза. Мне нужно как-то сделать так, чтобы моя мама покинула комнату, и прямо сейчас.
– Ну, хорошо, – говорю я. – Как ты хочешь.
Она остается стоять с открытым ртом. – Прости? Ты не устроишь из-за этого сцену?
– Нет. Доктор Дувахиммер. Понедельник. Поняла. – Я поднимаю ее и открываю дверь.
– Господи, я совсем не заметила, как я устала!
Спокойной ночи!
Я закрываю дверь и поворачиваюсь, убежденная, что рука исчезнет, но она все еще там, да еще и вторая рука появилась там же.
Только рука плоская и двухмерная.
Как в комиксе. Я опасалась именно этого, Оливер должен был создать переход в наш мир.
Мне было бы лучше, если бы он остался таким, какой он есть, и ничего бы не менялось. Если бы только другие люди,
например, моя мама, точно также думали, в отношении меня.
Я хватаю книгу и раскрываю ее на сорок третьей странице. Оливер стоит внизу скалы.
Пока я смотрю на него, синие пятна на его камзоле исчезают, и вскоре он выглядит так же, как всегда на странице сорок три.
– Что ты здесь делаешь? – кричит он.
– Я спасаю тебе жизнь!
– Это же работало!
– Оливер, ты начал появляться в моей комнате. Но ты был таким, же тонким как блин. Ты действительно хочешь жить в моем мире?
– Возможно, я так выглядел, потому что еще не закончил, – предполагает он. – Возможно,
я поднялся бы в конце также как дрожжевое тесто.
– Собственно как, ты смог бы полностью вырисовать себя из сказки? В самом конце твои руки или пальцы должны были бы остаться там, чтобы нанести последние штрихи на полотно.
Он оседает на землю. – Об этом я совершенно не подумал.
– Я знаю, – говорю я грустно. – Мне действительно жаль.
Оливер сидит, уставившись на колени и повесив голову. Я хотела бы ему рассказать, что в конце все будет хорошо, но это происходит только в сказке, и именно из нее он пытается сбежать.
– Вероятно, мы должны просто перестать пытаться, – шепчу я, оставляю книгу открытой на сорок третьей странице и забираюсь в кровать.
– Делайла? – доносится до меня голос Оливера.
– Сделаешь для меня кое-что?
Я снова встаю. – Как всегда ты чего-то хочешь.
– Ты могла бы закрыть книгу? – он не смотрит на меня. – Я хотел бы сейчас побыть один.
Именно это я только что сказала своей маме.
И она посчитала это признаком депрессии. Если бы я только знала, как помочь Оливеру. Испытывает ли мама ко мне что-то подобное?
Не говоря ни слова, я киваю и исполняю его желание так мягко, как только могу.
Глава 13
Страница тридцать два
Оливер аккуратно проскальзывает в крохотную хижину, где его окружали книжные стопки и
расставленные вперемешку стеклянные бутылочки всех форм и размеров. Старый волшебник вел его в соседнее помещение, в котором на балках крыши висело большое количество высушенных трав и цветов.
Он облизнул костлявый палец и приложил его к пыльной странице старого, переплетенного кожей фолианта и начал листать заклинания.
Наконец, он заулыбался, из-за чего на его лице появилось еще сотня морщин. – Э, – произнес Орвилль. – Можешь мне дать один из этих рубиновых цветов, мой мальчик?
Оливер не имел ни малейшего понятия, что это, но указал на шишкообразный нарост оранжевого цвета на рабочем столе перед собой.
После кивка Орвилля он протянул их волшебнику, который начал растирать их между ладонями, прежде чем бросить листья в большую деревянную чашку.
– И три бутылочки слева от тебя, – Оливе мешал и трогал, испытывал и пробовал. – И флакон справа от тебя, нет, осторожно с этим! – предупредил его Орвилль, так как Оливер отскочил назад, когда почувствовал, какой горячий флакон. Взгляд вниз показал ему, что его отпечатки пальцев как дурной пример отпечатались на флаконе.
Орвилль взял пипетку и опустил ее во флакон, затем накапал три огненно горячие капли в деревянную миску. Они растворились на воздухе, шипя и булькая, и оставили после себя огненную оранжевую стену. Орвилль смотрел моргая в центр пламени, как в самое. его сердце, туда, где оно горело синим, обретая контур.
Оливер смог разглядеть башню и рядом с ней огнедышащего дракона. Но где находится башня? Только в этом королевстве должно быть находилось более сотни башен. Пламя вздрогнуло, и тогда Оливер увидел ее отвесную скалу на морском берегу со скалистыми камнями под ногами и накатывающим морским прибоем.
Башня Тимбл была бывшей, давно забытой защитной башней, и единственной башней, которая стояла на отвесном утесе. Оливер точно знал это место.
– Спасибо! – закричал Оливер и выскочил в дверь.
Уже через мгновение был слышен звон копыт, Оливер мчался прочь. Орвилль снова обернулся на огни, которые непрерывно принимали новые формы и виды.
Теперь волшебник видел темные волосы, которые падали назло смотрящие глаза, шрам, который тянулся ото лба через всю щеку и злобную улыбку. Он потушил огонь крахмалом и поспешил наружу, но было уже слишком, поздно.
Принц Оливер уехал. Он должен был сам на свой страх и риск узнать, что его принцесса была не одна.
Глава 14
Оливер
– Это должно быть шутка? – приветствует меня Раскуллио, когда я посещаю его в третий раз за такое короткое время. – Что тебе нужно опять?
Я не хочу быть здесь. Я нигде не хочу находиться здесь в этой проклятой сказке. И теперь я снова там, где начинал.
Собственно, я поверил, что, возможно, нашел выход из этой тюрьмы, но Делайла была права. Я не могу быть тем самым, кто нарисует меня и освободит, и нет также никого, кому я мог бы доверить это задание, итак мне придется остаться здесь.
Я хотел бы поговорить с Делайлой, но он спала глубоким и крепким сном, моя собственная вина, я сам попросил ее, чтобы она закрыла книгу.
Едва она ушла, я погрузился в глубокую грусть, потому что полагал, что не могу ничего сделать, чтобы изменить сложившиеся условия жизни когда– нибудь. . Мое обычное занятие в свободное время
играть в шахматы, долгие прогулки, принимать ванну в море, не могли восстановить меня.
И тогда я подумал о Делайле.
Если она хотела убежать из своей жизни, она читала книги. Как эта, например.
Королева Морин упоминала, что в пещере Раскуллио есть отличная библиотека, в той части пещеры, в которой я не продвинулся ни на шаг вперед, так как меня так непреодолимо тянул магический экран.
Но если Делалйла находила утешение в книгах, может и со мной это сработает.
– Я ищу прекрасную потрепанную книжку, – объясняю я Раскуллио. – Я слышал у тебя довольно большой выбор.
Лицо Раскуллио освещается. – О да, есть такое. Мне нравятся "Баллады Трубадура" и народные сказки, но на моих полках есть всего понемногу: любовные истории, ужасы, комедии. Даже несколько из произведений Шекспира. Очень даже не плохих, парень.
– Возможно, я смог бы там порыться? – прошу я его. – Я не знаю, что именно я ищу.
– Добро пожаловать, – приглашает меня Раскуллио и указывает одной из своих сухих рук в сторону туннеля в задней части пещеры. – Посмотри в спокойствии, а я приготовлю нам чаю. Ромашковый чай. Ты кажешься в последнее время немного... напряженным.
– Мне не хотелось, бы напрягать тебя...
– Не говори глупостей, – он ударяет меня локтем в бок и ухмыляется, выставив половину зубов, другая половина лица парализована шрамом. – Вероятно, ты расскажешь мне побольше о твоей девочке.
– Девочке? – я не могу рассказать ему о Делайле. Она, так сказать, моя личная тайна. Это так, как будто я потерял бы часть его, если бы я рассказал кому-то здесь в сказке о ее существовании.
– Той самой, для которой я должен был нарисовать картину...
– Ааа, ясно, – девушка, которую я выдумал как предлог. Я жду, пока Раскуллио откопал кипятильник под кучей старых, покрытых плесенью географических карт на огромном столе, тогда я поворачиваюсь и иду, согнувшись по проходу в другую часть пещеры.
Маленькое помещение затхлое и сырое. На полках из древесины грецкого ореха, которые тянутся от пола до потолка, стоят, бесчисленное количество книг стоят рядом и сложены друг на друга.
На некоторых я читаю надписи на корешках. Всемирная история ботаники.
"Война и мир". "История двух городов".
Чай Раскуллио закипает. Он может в любую минуту появиться здесь, и тогда я должен с восторгом рассказать ему про выдуманную девочку, которая живет где-то в этом королевстве. Я возвращаюсь к книгам. Возможно, один из этих романов вдохновит меня на убедительную историю.
Когда я вытаскиваю одну, вторая кувырком летит на пол, которая стояла рядом с ней.
Я поднимаю ее, отряхиваю пыль и хочу добросовестно ее убрать, но тогда мне в глаза бросается, что я уже видел ее однажды.
Переплет из красной кожи и украшена золотым шрифтом.
"Мое сердце между строк" читаю я на корешке. Я открываю книгу перед собой на первой странице, и как будто смотрю в зеркало. – Однажды..., – говорю я громко.
Вероятно, один из романов здесь вдохновит меня.
– Молоко или сахар? – я слышу шаги Раскуллио в узком коридоре, поэтому я убираю книгу в камзол, затем беру другую и делаю вид, как будто бы я листаю ее, в то время как хозяин приносит чай.
Все мое знакомство с Делайлой началось со слов, с послания, которое было выцарапано на стене скалы. Кто сказал, что она не может закончиться таким образом?
Может быть я не могу изобразить себя в другом мире, но, вероятно, я могу стереть себя из этого мира.
Глава 15
Делайла
Моя мама виновата в том, что я так помешана на сказках.
После того, как мой отец покинул нас, моя мама и я стали одержимы болезненной страстью после фильмов Диснея, а именно после тех рисованных мультфильмов, которые представляют только старые, тусклые сказки. В версии Диснея морская нимфа прыгает не в воду и не рассеивается в пене, а празднует великую свадьбу на лодке и плывет под парусом с ее принцем навсегда оттуда.
У золушки в сказке две злые сестры, одна из которых отрезает часть пятки, а другая палец ноги, чтобы им подошла туфелька золушки. Моя мать и я нуждались в мягкой зарисовке Диснея.
Мы сидели с большой миской попкорна на диване, закутанные в большой, мягкий плед, и погружались в заколдованный мир, где мужчины их любимых не бросали, а спасали. В месте, где казалось, что положение настолько плохо, всегда наступал хэппи энд.
Это глупо, я знаю, но для меня моя мать была всегда золушкой Диснея. Она целый день чистила квартиры, а когда она приходила домой, она помогала мне во время школьной работы, варила ужин и стирала наше белье.
Когда я была маленькой, я каждый раз ждала, если звонили в дверь и мужчина из службы доставки или почтальон или доставщик пиццы стоял перед дверью, оказался бы принцем, который носил бы ее на руках и забрал бы ее совершенно в другую жизнь.
Но этого никогда не происходило.
Я не часто думаю о моем отце. Он сейчас живет в Австралии с его новой женой и его девочками-близнецами, которые выглядели как принцессы со своими светлыми локонами и детскими голубыми глазами. Это, как будто он создал свою собственную сказку, на другом конце света, без меня.
Моя мама, правда, клянется, это не моя вина, что мой отец нас покинул, но я сомневаюсь в этом. Вероятно, я не была достаточно умна или достаточно красива... просто не настолько, чтобы воплотить в реальность дочь, о которой он желал.
Раз или два в год я мечтаю о нем. Это всегда та же самая мечта, как он учит меня кататься на коньках. Он едет передо мной назад и протягивает при этом ко мне руки, чтобы я не потеряла равновесие.
" Ты можешь сделать поворот, Лила," – говорит он: "он всегда так называл меня. Тогда он освобождает мои руки, и к моей неожиданности я не падаю. Я просто скольжу вперед, переставляя одну ногу за другой, как будто бы я летела. "Смотри", – кричу я ему: "я могу!" Но когда я поднимаю взгляд вверх, он исчезает, и я одна в ледяном холоде.
После этого сна я всегда просыпаюсь вся дрожа. И чувствую себя ужасно одинокой.
Когда это происходит в этот раз, я смотрю некоторое время в потолок, затем переворачиваюсь на бок и беру книгу с тумбочки. Я открываю ее на сорок третьей странице.
– Слава богу! – кричит Оливер. – Где ты была?
– Я спала, – говорю я.
Взглянув на мое лицо, он остолбенел. – Что у тебя там?
– Ничего, – как кажется, в последнее время я слишком часто даю такой ответ.
– А почему ты тогда плачешь?
Удивленно я прикасаюсь к своей щеке и понимаю, что они мокрые. Должно быть, я плакала во сне. – Мне снился сон о папе.
Оливер наклоняет голову в бок. – Что с ним?
– Я не видела его, уже пять лет.
Он сейчас совершенно другой человек, с новой семьей. Новая история, – я качаю головой. – Это идиотизм. Твоя книга понравилась мне прежде всего из-за первой строчки в начала, где стоит, что ты вырос без отца. При этом Морис по правде никогда не был твоим отцом. А только персонаж книги, как и все остальные.
– Все же я знаю, как ты себя чувствуешь, – говорит Оливер тихо. – Если посмотреть. Ты даже не представляешь, как часто я кричал в мыслях, чтобы читатель увидел во мне больше чем то, чем я должен был быть для них, обычной нелепой фигурой в книге.
– Пока не появилась я, – говорю я.
Он кивает. – Да. Делайла. Пока не появилась ты.
Даже мое имя, произнесенное им, звучит более мягко, в отличие от других. – Я действительно понимаю тебя, – говорит Оливер. – Иначе ты никогда бы не увидел меня.
– Однако ты единственный. Мой отец отстранился от меня, и моя мать держит меня в последнее время за сумасшедшую.
– Почему?
– Я не знаю. Потому что я не участвую в клубе дебатов или не хожу по вечерам в пятницу с типами, которые смотрят все три части "Властелина колец" и говорят по эльфийски, а вместо этого тратило все свое время в пустую, что не соответствует моему возрасту...
– Ну да, я не сумасшедшая и я трачу попусту свое время в книге, не подходящее мне по возрасту...
Это заставляет меня улыбнуться. – Вероятно, мы вместе можем быть сумасшедшими.
– Да, возможно, – говорит Оливер, широко улыбаясь. – Я нашел другой путь выбраться отсюда.
Мои глаза становятся больше. – О чем ты говоришь? – шепчу я. – Почему ты говоришь это только сейчас?
– Потому что ты плакала, – отвечает он, удивительно правдиво. – Это важнее.
Цах, партнер по лабораторной работе, в которого я недавно хотела влюбиться, последний раз, когда мы вместе шли в класс, придержал мне дверь. Я могла бы привыкнуть к рыцарству Оливера.
Оливер лезет в камзол и вытаскивает книгу с золотыми буквами, точная копия экземпляра, который я держу перед собой.
– Я нашел ее на одной из полок Раскуллио. Автор нарисовала ее в иллюстрации в его пещере, вместе с сотней других заголовков. Если углубиться в историю, их вовсе не замечают, но они существуют. И они тоже остаются там, если книгу захлопывают.
И смотри, – он листает книгу, чтобы я могла видеть. – Она абсолютно идентична, не правда ли?
По-видимому, да. В то время как Оливер переворачивает страницы, я вижу Пиро, плюющего огненные шары, и Фрампа, бегущего через колдовской лес, сбегая от волшебниц. Я вижу также крохотную иллюстрацию Оливера за штурвалом корабля капитана Крабба, волосы развеваются на ветру.
Я задаюсь вопросом, желает ли этот крохотный выдуманный принц в этот момент, чтобы кто– то заметил его и вытащил из этой истории.
– Вполне логично, что я не могу вытащить из истории сам себя, так как книга не рисунок. Но ты уже замечала вещи раньше, которые я нарисовал в книге или написал, как шахматная доска или послание на утесе. Если я изменяю историю в моем экземпляре, она, вероятно, меняется также и в этой.
– Попытаться определенно стоило бы, – говорю я.
– Что стоило бы попытаться?
Голос моей матери проникает под одеяло, под которым я спряталась. Я выныриваю оттуда. – Ничего! – отвечаю я.
– Что ты там делаешь?
Я краснею. – Ничего, мам. Правда!
– Делайла, – говорит мама с яростным выражением лица. – Ты принимаешь наркотики?
– Что? – хватаю я воздух. – Нет!
Она отбрасывает одеяло и видит книгу. – Почему ты ее прячешь?
– Я не прячу ее.
– Ты читала ее под подушкой... несмотря на то, что никого нет в комнате.
Я пожимаю плечами. – Я хотела бы иметь личное пространство.
– Делайла, – упирает руки в бока. – Тебе пятнадцать. Ты слишком взрослая, чтобы быть одержимой страстью к сказкам.
Я слабо улыбаюсь ей. – Но… это, же лучше чем быть одержимой страстью к наркотикам?
Огорченно она качает головой. – Спускайся вниз к завтраку, если ты готова, – говорит она тихо.
– Делайла... – начинает Оливер, как только дверь за моей мамой закрывается.
– Потом мы обдумаем план, – обещаю я. Я закрываю книгу и убираю ее в рюкзак, одеваюсь и завязываю волосы поспешно в конский хвост.
Внизу на кухне моя мама жарит глазунью. – Собственно, я не голодная, – бормочу я.
– Возможно, вместо еды ты предпочла бы это, – она протягивает мне тарелку, на которой нет еды, а книга для юных взрослых.
– Я не читала ее, но библиотекарь заверила меня, что среди девушек твоего возраста она пользуется безумной популярностью. В ней рассказывается про оборотня, который влюбился в морскую нимфу. Якобы новый "Рассвет".
Я отталкиваю ее. – Спасибо, но меня она не интересует.
Моя мама садится напротив меня за стол. – Делайла, если бы я ела еду для грудничков или смотрела бы "Улица сезам", тебе не пришло бы в голову, что со мной что-то не так?
– Моя книга – это не книга на ночь для маленьких детишек, – возражаю я ей. – Она... она...
Но что бы я сейчас не сказала, все будет только хуже.
Она поджимает губы и ее взгляд мрачнеет. – Я знаю, почему ты одержима сказкой, дорогая, даже если ты не хочешь признаваться. Но я тебе скажу кое-что: Сказочные принцы не встречаются каждый день, даже если очень хочется, и счастливый конец не расцветает на деревьях. Поверь мне, чем быстрее ты повзрослеешь, тем меньше разочарования испытаешь.
Ее слова как удар в лицо. Она накладывает яичницу на тарелку и ставит передо мной, прежде чем покинуть кухню.
У детей никогда не спрашивают их мнение, но мне кажется, стать взрослым значит не надеяться на лучшее, а готовить себя к худшему. Итак, как объяснить взрослым, что все, что в мире идет неправильно, возможно, возникает потому что, они больше не верят, что невозможное возможно?
Я всегда говорю, что ненавижу биологию, но, наверное, предмет и я неправильно начали. Моя учительница, миссис Браун, действительно подходящее для нее имя, одержима автозагаром и отбеливающим раствором для зубов, а также говорит много времени о любимом месте для отпуска, Карибское море, вместо того, чтобы подготавливать нас к упражнениям по лаборатории на следующий день.
Деление клетки, можно с уверенностью сказать, что мне приходится изучать это самостоятельно, все же с другой стороны, я хорошо подготовлена, если однажды мне придется бронировать отпуск на Багамы.
Воскресение я провела в своей комнате и планировала с Оливером его побег. Иногда мы забывали о нашем проекте и уклонялись в сторону.
Я доверила Оливеру вещи, которые еще никому и никогда не рассказывала: что я переживаю за свою маму, что впадаю в панику, если меня кто-то спрашивает, кем я хочу стать, что иногда я спрашиваю себя в тайне, каково было бы стать популярной, хотя бы всего на час.
Оливер же наоборот исповедовался в своем самом большом страхе: что жизнь проходит, что для него значит, что он совершенно в ней не важен. То, что он совершенно полностью совершенно обычен и в нем нет ничего особенного.
Я сказала ему, что для меня он уже сейчас что-то особенное.
И что я лучше бы умерла, чем в понедельник пошла бы в школу и попалась на глаза Элли МакЭндрю. Но сейчас уже третий час, а ее нет.
Возможно, Оливер прав: "Желания могут сбываться".
– У всех есть лягушка? – спрашивает миссис Браун. Я смотрю на бедную мертвую амфибию перед собой. Сегодня мой партнер по лабораторной Цах отказался участвовать в лабораторной работе по причинам совести, так как он – вегетарианец. Вместо того, чтобы резать лягушку, он пишет работу о гормонах роста у молочных коров.
Дверь открывается Элли МакЭндрю заходит внутрь, с двумя синяками на глазах. Она выглядит, как енот и к тому же на переносице приклеены два перекрещенных пластыря. Она извиняется перед миссис Браун.
– Извините за опоздание, – говорит она.
– Лучше поздно, чем никогда, – отвечает учительница.
– Элли, поработай пока вместе с Делайлой.
Элли убивает меня взглядом, когда садятся на табурет рядом со мной. – Не подходи ко мне близко, – шипит она, – иначе ты пожалеешь об этом.
– Теперь возьмите лягушку в руку. Я хотела бы, чтобы вы измерили задние конечности...
Я поворачиваюсь к Элли. – Хочешь... быть первой?
Она буравит меня глазами. – Лучше бы я присоединилась к шахматному клубу.
Я присоединилась к шахматному клубу в последний год.
– Ну, хорошо, – говорю я. "Мне очень жаль, парень," – думаю я, когда кладу лягушку на ладонь и подношу линейку.
Друг Элли Риан тянет табурет к нашему лабораторному столу, хотя у него, собственно, есть свой партнер по лаборатории.
– Ну, прекрасная девушка, – говорит он, ухмыляясь ей. – Что ты думаешь, если мы сходим сегодня вечером куда-нибудь поесть и после этого посмотрим фильм, который не досмотрели тогда?
– Нет, настроение, – говорит она и бросает на меня взгляд. – Мне нужно дома наложить охлаждающий компресс.
– Это вышло случайно, – заверяю я. – Я не намеренно пересекла пять дорожек в бассейне, только для того, чтобы ударить тебя по лицу, – хотя я должна согласиться, как мечта дня я могла представить что-то подобное.
– Ты единственная девушка в школе, которая с двумя синяками выглядит шикарно, – выдает Риан.
Элли переплетает свои пальцы с его пальцами. – Ты только говоришь так.
– Честное слово, – отвечает Риан.
– Я люблю тебя, мой сладкий, – говорит Элли.
– Риан ухмыляется. – Я люблю тебя еще больше.
По правде говоря, я думала, что мне станет плохо при вскрытии, но я, собственно, думала не о лягушке и не о беседе.
Миссис Браун проходит мимо нашего рабочего стола. Если она и заметила ,сто Риан сидит возле нашего рабочего стола, она не делает при этом никакого замечания. – А теперь я хотела бы, чтобы вы осмотрела грудную область... какой признак скелета?
Я жду, что Элли возьмет лягушку, чтобы исследовать ее. – Эм, ты хочешь тоже попробовать? – спрашиваю я ее.
– Что? Один клеит тебя? Один ломает колено?
– Хорошо, – говорю я и тыкаю в лягушку.
– Чего бы ты хотела?– спрашивает Риан. – что-то из китайское еды? Идийской? Или итальянской?
– Ребра, – объявляю я.
Оба смотрят на меня с отвращением. – Кто вообще спрашивает тебя? – выпаливает Элли.
– Нет... лягушка. Недостающим признаком скелета являются ребра.
Она отбрасывает волосы назад. – Кого это вообще интересует?
Внезапно Риан с наигранным жестом поднимает лягушку со стола.
– Да... проявите немного любви к вашей маленькой лягушке, – он так близко держит ее перед моим лицом, что я чувствую запах химикалий и смерти. Со всей силы я отталкиваю его, опрокидывая при этом табурет, и вызываю такой беспорядок, что весь класс обращает на нас внимание.
– Моя вина! – говорит Риан. – Я думал, что он сказал, что он – принц...
Весь класс взрывается от смеха. Я становлюсь красной как помидор.
– Достаточно! – вмешивается миссис Браун. – Риан, к директору, мы оба увидимся сегодня после обеда, так как ты останешься после уроков. Делайла, ты идешь в туалет и умываешься.
Когда я пакую свой рюкзак и выскакиваю из классной комнаты, вокруг очень тихо. И тогда, когда я практически подхожу к двери я слышу это:
– Ква. Ква, – это один из учеников в последнем ряду, и вдруг все начинают хихикать, в то время как миссис Браун напрасно пытается призвать всех к порядку.
Женский туалет пуст. Я мою руки и вытираю лицо бумажным полотенцем. Раньше Джул была местом, куда я сбегала в экстренных случаях, она была местом, где я могла поплакать. Но теперь я открываю рюкзак. Точно также как после бассейна и после кошмара единственным человеком, с которым я хотела поговорить, был Оливер.
Я ищу между книгами по биологии и английского, и обеденными бутербродами, но книги нет.
– Нет, – бормочу я и вытаскиваю учебники из рюкзака. Теперь там остаются только сложенные бумажки, остатки карандаша, мякиш от засохших мюслей и сорок два цента.
Сказка, которую я сегодня упаковала собственными руками, исчезла.
Решение вернуться назад в класс биологии быстро отпадает. Я просто скажу миссис Браун, что была так расстроена, что непременно должна была поговорить с психологом. И вместо этого бегу в школьную
библиотеку, где миссис Винкс как раз клеит штрих коды на новые книги.
– Миссис Винкс, – спрашиваю я. – Кто-нибудь приносил "Мое сердце между строк."?
– Разве не ты ее как раз одолжила?
– Я не совсем уверена, что я не доглядела после занятий и оставила ее в столовой...
– Хорошо, если кто-нибудь отдаст, я обязательно скажу тебе.
Когда я покидаю школьную библиотеку, мой желудок сжимается. А если я не смогу снова найти книгу? Если она для меня совсем пропала?
Что мне без него делать?
Я еще никогда не была влюблена, но я всегда, как, ни странно, представляла себе, как в одном из рекламном ролике чистящего средства. Там презентуется совершенно обычные повседневные будни, а затем он берет большую старую губку, которую погружает в любовь и удаляет окружающий ужас. Внезапно все вокруг становится безупречно чистым, все лишнее и одиночество стерто. Цвета вдруг сияют как драгоценные камни в десять раз лучше, чем раньше. Музыка громче и яснее. "Любовь," – говорит презентатор, "делает жизнь намного светлее."
Если я разговариваю с Оливером, у меня возникает чувство, что есть только мы во всем мире.
Если я разговариваю с Оливером, мой рот не закрывается. Я хотела бы знать, сколько ему лет, когда он научился скакать на лошади, какой его любимый цвет и о чем он думает, перед тем как уснуть.
Если я разговариваю с Оливером, я задаюсь вопросом, как бы это было, если бы он держал меня за руку.
Даже если Риан и моя мама других взглядов, я не читаю сказки, потому что мечтаю о сказочном принце.
Это просто потому, что с Оливером я чувствую себя невероятно как принцесса.
На седьмом уроке Джулс и я посещаем уроки вождения, единственный урок, на котором мы вместе в этом семестре. Трое в команде, Луис Ламотте, который всегда пахнет супом, сидит за рулем. А это значит, что Джулс и я должны сидеть позади, в то время как мистер Барнаби пытается вывести Луиса на правильную полосу.
– Ты расскажешь мне сейчас, почему ты обижаешься на меня или я все должна вытягивать из тебя? – говорит Джулс.
– Я не обижаюсь на тебя!
– Да, все ясно. Ты не отвечала на смс все выходные, ты не ждешь меня после школы и сегодня в обед ты совершенно меня проигнорировала. Когда я сказала тебе, что у меня вырос бы астероид из задницы, я имела в виду: как прекрасно.
– Я просто немного рассеяна, – объясняю
я ей. – Правда, я не обижаюсь.
– Девочки, – поворачивается к нам мистер Барнаби, – вы должны следить за всем.
Джулс не обращает на него внимание. – Когда ты разбила коленную чашечку Элли МакЭндрюс на сборах в прошлом году, я узнала об этом первая. Ты позвонила мне в полной истерике и сказала, что я должна бежать с тобой в Мексику, так как ты не можешь больше пойти в школу.
Сегодня я узнаю от этого типа, который всегда громко жует жевательную резинку в школьной библиотеке, что ты сломала нос Элле, – она смотрит на меня. – Я даже не знаю имя этого типа, а он знал больше о моей лучшей подруге, чем я.
– Послушай, – защищаюсь я. – Я ничего от тебя не скрываю. И ты все еще моя лучшая подруга. У меня дома все идет косо таким образом... Моя мать хочет отправить меня к душеправу.
Джулс пожимает плечами. – Ну, если так. Мои родители отводят меня к нему три раза в год. Просто расскажи им, что проблемы с отцом глубоко засели внутри, тогда они найдут для тебя способ для исцеления.
– Девушки, – призывает нас мистер Барнаби через плечо. – Луис должен сконцентрироваться.
– Луис должен много чего, – говорит Джулс шепотом.
– Для начала принять душ.
Против своего желания я начинаю хихикать. Джулс смотрит на меня со стороны и толкает меня плечом. – Не оставляй меня в стороне, окей?
Мне ничего, тебе ничего и меня затягивает.
Разочаровано снова и снова я перебираю в голове все, что сделала с утра по очереди, чтобы понять, где я могла оставить книгу. В конце занятия я так и не смогла вспомнить. Я иду быстрым шагом по улице, где родители ждут детей на машинах, и вижу микроавтобус моей матери.
– Эй, – приветствует она меня, когда я открываю дверь.
– как прошел день?
Я пожимаю плечами. – Как всегда.
– А, правда? Я думала, ты скучала по этому, она копается рядом с сидением и вытаскивает "Мое сердце между строк".
Моя мама качает головой. – Именно по этой причине мы едем к доктору Духарме, Делайла.
– Сейчас? – я была уверена, что моя мама получит запись только через месяц. А до тех пор она бы забыла про психолога, вероятно, и мы бы не пошли туда.
– Этого не нужно стыдиться. Он просто немного побеседует с тобой. И поможет узнать при этом, что делает тебя таким печальным.
Слезы гнева горят в моих глазах. Я не печальна, я устала постоянно произносить, как я чувствую себя.
– Как раз ты, – говорю я. – Как раз ты тащишь меня к психологу, а при этом ты закрылась ото всех последние пять лет! По-видимому, это вполне нормально все время надрываться и мучиться, так как тогда не замечаешь, какой удручающей на самом деле является твоя жизнь!
Моя мама вздрагивает, как будто я врезала ей пощечину. – Ты даже не представляешь, каково мне было, Делайла. Я должна была растить дочь, совершенно одна, без постоянного дохода. Я едва могу оплатить ипотеку.
Я с трудом собираю деньги, чтобы ты могла пойти в колледж. Один из нас должен быть взрослым, а это значит понимать разницу между реальностью и фикцией.
– Я могу хорошо отличить реальность от фикции! – кричу я. Но еще в тот момент, когда произношу эти слова, я спрашиваю себя, а так ли это на самом деле. Играет ли это вообще роль, если все время я желаю, чтобы его не было.
