Текст книги "Дело о воющей собаке"

Автор книги: Петтер Аддамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 17

Судья Маркхэм с отсутствующим видом восседал за массивным столом красного дерева. И только искорки, сверкавшие в его глазах, заметить которые мог лишь внимательный наблюдатель, показывали, что судья пристально следит за происходящим. Клод Драмм, представляющий окружного прокурора, высокий, симпатичный мужчина, чувствовал себя прекрасно. Он не сомневался в исходе процесса. Впервые Перри Мейсону предстояло уйти из зала суда побежденным. Знаменитый адвокат расположился за маленьким столиком. Обвинение только что вторично воспользовалось правом отвода присяжных, и в зал суда вошел очередной кандидат, худой, сутуловатый мужчина, с выступающими скулами и бесцветными глазами. Он поднял правую руку, присягнул и прошел за ограду, отделявшую скамью присяжных. Судья Маркхэм взглянул на Перри Мейсона. – Можете задавать вопросы. Тот кивнул. – Ваше имя? – Джордж Смит. – Вы читали об этом деле? – Да. – Сформировалось ли у вас определенное мнение на основе прочитанного? – Нет. – Вам известны конкретные факты, касающиеся этого дела? – Мне известно только то, о чем упоминалось в газетах. – Если вас выберут присяжным, сможете ли вы честно и беспристрастно судить обвиняемую и вынести справедливый приговор? – Да, – твердо ответил мужчина. Мейсон неторопливо поднялся на ноги. – Вы, конечно, понимаете, что, будучи присяжным, вы должны руководствоваться только фактами и положениями закона, о которых вам сообщит суд? – Да. – А по законам этого штата на обвинение возлагается задача доказать вину подсудимой прежде, чем присяжные признают ее виновной, причем подсудимой не обязательно давать показания, подтверждающие ее невиновность. Она может молчать и полагаться на то, что обвинение не в состоянии доказать ее вину. Вы с этим согласны? – Конечно, раз это закон. – И факт отказа подсудимой давать показания не является доказательством ее вины и не должен отражаться на приговоре, вынесенном присяжными. – Я понимаю. Мейсон сел и коротко кивнул. – Нет возражений. Клод Драмм задал вопрос, на котором спотыкалось большинство кандидатов. – Если вам придется исполнять обязанности присяжного, будете ли вы испытывать угрызения совести при вынесении смертного приговора? – Нет, – уверенно ответил мужчина. – То есть, если вина подсудимой будет полностью доказана и обвинение потребует вынесения смертного приговора, угрызения совести не станут препятствием для признания ее виновной? – Нет. – У обвинения нет возражений. – Окончательное решение защиты, – судья повернулся к Мейсону. – Нет возражений. – Давайте приведем присяжных к присяге, – предложил Драмм. – Джентльмены, – начал судья, – встаньте и принесите присягу. Позвольте мне отметить быстроту и эффективность адвокатов при отборе членов жюри. После присяги выступил Клод Драмм. – Джентльмены, я собираюсь доказать, что вечером семнадцатого октября сего года эта женщина застрелила Клинтона Форбса. Я не сделаю секрета из того, что обвиняемая имела повод для убийства. Покойный жестоко обидел ее. Клинтон Форбс был мужем обвиняемой. Они жили вместе в Санта Барбара, но приблизительно год тому назад он исчез, не сообщив жене о своих намерениях. Потом выяснилось, что вместе с ним уехала и Паола Картрайт, супруга одного их общего знакомого. Приехав в наш город, Форбс поселился в доме 4889 по Милпас Драйв под именем Клинтона Фоули, а Паола Картрайт стала Эвелин Фоули. Обвиняемая приобрела автоматический пистолет марки "кольт" тридцать восьмого калибра и почти год искала скрывавшегося мужа. Незадолго до убийства ее поиски увенчались успехом. Приехав в наш город, она сняла номер в отеле "Бридмонт" на имя миссис С. М. Денджефилд. Вечером семнадцатого октября, приблизительно в семь двадцать пять, обвиняемая прибыла к дому своего мужа. С помощью отмычки она открыла замок и прошла в коридор. Увидев мужа, она хладнокровно застрелила его, села в такси и вернулась в отель "Бридмонт", в котором ранее зарегистрировалась под именем Денджефилд. В кабине такси обвиняемая оставила платок, и я докажу, джентльмены, что этот платок несомненно, принадлежит ей. Я докажу, что пистолет куплен обвиняемой в магазине спортивных товаров в Санта Барбара. И на основании бесспорных доказательств ее вины потребую вынесения смертного приговора, закончив, Драмм подошел к столику и сел. – Вы выступите сейчас или оставите за собой право выступить позже? спросил судья у Перри Мейсона. – Я выступлю позже, – ответил тот. – Ваша честь, – Драмм вскочил на ноги, – обычно требуется несколько дней, минимум день, чтобы подобрать состав жюри присяжных в деле об убийстве. На этот раз мы отобрали жюри буквально в течение часа. Я не готов к такому ходу событий и прошу сделать перерыв до завтра. Судья Маркхэм покачал головой и улыбнулся. – Суд продолжит слушание дела. Учитывая, что адвокат защиты обладает способностью значительно ускорять ход процесса, суд не считает возможным терять целый день. – Очень хорошо, – с достоинством ответил Драмм. В таком случае я хотел бы установить состав преступления, представив суду Телму Бентон. Прошу отметить, что сейчас я приглашаю ее лишь для того, чтобы установить состав преступления. Как свидетельницу я вызову ее позднее. – Суду ясны ваши намерения, – кивнул судья Маркхэм. Телма Бентон вышла вперед, подняла правую руку и присягнула. Она показала, что ее зовут Телма Бентон, ей двадцать восемь лет, она проживает в Ривервью Эпатментс, знала Клинтона Форбса более трех лет, была его секретаршей в Санта Барбара и, приехав с ним на Милпас Драйв, стала домоуправительницей. Клод Драмм довольно кивнул. – Видели ли вы тело убитого в доме 4889 по Милпас Драйв семнадцатого октября сего года? – спросил он. – Да. – Чье это тело? – Клинтона Форбса. – Он арендовал этот дом на имя Клинтона Фоули? – Да. – И кто жил там вместе с ним? – Миссис Паола Картрайт, под именем Эвелин Фоули, А Вонг, повар-китаец, и я. – И еще овчарка? – Да. – Как ее звали? – Принц. – Давно она жила у Форбса? – Около четырех лет. – Когда вы увидели тело Форбса, рядом лежал и труп овчарки? – Да. – Какова, по вашему предположению, причина их смерти? – Овчарку и мистера Форбса застрелили. На полу валялся "кольт" тридцать восьмого калибра и четыре гильзы от патронов. – Когда вы в последний раз видели мистера Форбса живым? – Вечером семнадцатого октября. – Приблизительно в котором часу? – В четверть восьмого. – Потом вы по-прежнему находились в доме? – Нет. Как раз в это время я уехала. Мистер Форбс чувствовал себя прекрасно. В следующий раз я увидела его мертвым. – Вы обратили внимание на состояние его тела? – спросил Драмм. – Вы имеете в виду бритье? – Да. – Вероятно, мистер Форбс брился в момент убийства. На его лице даже осталась пена. Он лежал в библиотеке, примыкающей к спальне с ванной комнатой. – Где мистер Форбс держал овчарку? – Овчарка сидела на цепи в ванной с того момента, как сосед подал жалобу. – Если вы хотите выяснить что-то еще, – обратился Драмм к Мейсону, можете задавать вопросы. Адвокат согласно кивнул. – Сосед пожаловался на собачий вой? – Да. – Этот сосед – мистер Артур Картрайт, муж женщины, проживавшей с Форбсом под именем Эвелин Фоули? – Да. – В момент убийства миссис Картрайт находилась в доме? – Нет. – А где она была? – Я не знаю. – Когда вы видели ее в последний раз? Клод Драмм вскочил на ноги. – Ваша честь, совершенно очевидно, что этот вопрос не относится к определению состава преступления. – Ваш протест отклоняется, – ответил судья Маркхэм. – Я разрешаю задать этот вопрос, поскольку вы сами спрашивали о проживающих в доме Форбса. Мне кажется, этот вопрос вполне уместен. – Отвечайте на вопрос, – продолжил. Мейсон. – Паола Картрайт ушла из дома утром семнадцатого октября. Она оставила записку... – Я протестую, – воскликнул Драмм. – Содержание записки не имеет отношения к поставленному вопросу. – Протест принимается, – кивнул судья Маркхэм. – Где сейчас эта записка? – спросил Мейсон. Тела Бентон в замешательстве взглянула на Клода Драмма. – Она у меня, и я собираюсь представить ее позднее, – ответил тот. – Мне кажется, – заключил судья Маркхэм, – что этот аспект рассмотрен достаточно широко. Свидетельница может не отвечать на ваш вопрос. Мейсон не возражал. – Я закончил, – улыбнулся он. – Пригласите следующего свидетеля, – попросил Драмм. Сэм Марсон принес присягу и показал, что его зовут Сэм Марсон, ему тридцать два года, он – водитель такси и работал семнадцатого октября сего года. – В тот день вы видели обвиняемую? – спросил Драмм. Марсон наклонился вперед и пристально посмотрел на Бесси Форбс, сидевшую на стуле с высокой спинкой за Перри Мейсоном. – Да, я ее видел. – Когда вы увидели ее в первый раз? – Минут десять восьмого. – Где? – На Девятой улице. – Что она делала? – Она ловила такси, и я подъехал к тротуару. Она велела отвезти ее к дому 4889 по Милпас Драйв. Когда мы приехали туда, она попросила позвонить по телефону Пар-крест 62945, позвать Артура и передать, что тот должен немедленно прийти в дом Клинтона, потому что Клинтон объяснился с Паолой начистоту. – И что вы сделали? – спросил Драмм. – Я высадил ее около дома, позвонил, а потом снова подъехал к дому. – А потом? – Она вышла, села в машину и я отвез ее к отелю "Бридмонт" на Девятую улицу. – Той ночью вы еще раз встретились с ней? – Да. – Когда? – Я не помню. Пожалуй, около полуночи. Она подошла к машине и сказала, что оставила в кабине платок. Я подтвердил ее предположение и отдал ей платок. – Она его взяла? – Да. – Вы отдали платок той самой женщине, которую ранее отвезли к дому 4889 по Милпас Драйв? – Да, той самой. – И эта женщина сейчас сидит перед вами и обвиняется в убийстве? – Да, это она. Клод Драмм повернулся к Мейсону. – Можете задавать вопросы. – Обвиняемая оставила платок в кабине? – Да. – Что вы с ним сделали? – Я показал его вам, а вы сказали, что я должен оставить платок у себя. Драмм хмыкнул. – Одну минуту, – заметил Мейсон. – Совсем не обязательно втравлять меня в это дело. – Лучше бы вы сами держались от него подальше, – огрызнулся Драмм. Судья Маркхэм постучал по столу. – Прошу тишины. Адвокат, вы хотите попросить меня о том, чтобы ответ вычеркнули из протокола? – Да, Ваша честь, – ответил Мейсон. – Я прошу вы черкнуть его на том основании, что ответ не соответствует вопросу. – Нет, – решительно возразил судья. – Суд полагает, что ответ дан на поставленный вопрос Лицо прокурора расползлось в широкой улыбке. Представитель прокуратуры подготовил вас к тому, что вам придется давать показания по этому делу? – Нет, сэр. – Разве он не. посоветовал вам при первой представившейся возможности сообщить о том, что вы передали платок мне? Свидетель смутился, а Клод Драмм вскочил на ноги, яростно протестуя. Судья Маркхэм отклонил протест и вопросительно взглянул на Марсона. – Ну, он сказал, что не может спрашивать о содержании моего разговора с мистером Мейсоном, но, если у меня появится возможность, я должен рассказать обо всем присяжным. – И он предложил вам, – продолжал Мейсон, – наклониться вперед и пристально посмотреть на обвиняемую, прежде чем ответить на вопрос, была ли она той женщиной, что села в ваше такси вечером семнадцатого октября, чтобы присяжные могли видеть, как вы изучаете ее черты? – Да, он сказал мне об этом. – К тому же, до начала процесса вы несколько раз видели обвиняемую. И при встречах вам указывали на то. что именно ее вы отвезли на Милпас Драйв. Так? – Полагаю, что да, сэр. – И для того, чтобы узнать ее, вам не требовалось наклоняться вперед и разглядывать лицо обвиняемой? – Ну, – ответил Марсон после короткого замешательства, – я сделал то, о чем меня просили. Перри Мейсон встал. – Вы абсолютно уверены в том, что именно обвиняемая ехала с вами в тот вечер? – Да, сэр. – Ив том, что именно обвиняемая нашла вас около полуночи и попросила вернуть ей платок? – Да, сэр. – Могу ли я утверждать, что ваша уверенность значительно окрепла после неоднократных встреч с обвиняемой при подготовке процесса? – Нет, сэр, я с этим не согласен. Я хорошо запомнил ее еще в тот вечер. – То есть вы уверены, что дважды имели дело с обвиняемой? – Да. – И у вас нет ни малейшего сомнения, что именно обвиняемая взяла у вас платок? Как и в том, что вы отвезли ее на Милпас Драйв? – Да, я имел дело с одной и той же женщиной. Перри Мейсон повернулся к переполненному залу и театральным жестом протянул к нему правую руку. – Мей Сибли, встаньте! – воскликнул он. Мей Сибли медленно поднялась со своего места. – Взгляните на эту женщину, – обратился Мейсон к водителю, – и скажите, видели ли вы ее раньше? Клод Драмм вскочил на ноги. – Ваша честь, я протестую против подобной формы проверки памяти свидетеля. Этот вопрос не имеет отношения к существу дела. – Надеюсь, вы покажете нам, как они связаны, – обратился судья к Мейсону. – Для большей ясности я снимаю последний вопрос, – ответил адвокат, и спрашиваю вас, Сэм Марсон, признаете ли вы, что женщина, стоящая перед вами, ночью семнадцатого октября пришла к вам за платком, который она оставила в кабине, когда вы возвращались в отель "Бридмонт" на Девятую улицу? – Нет, сэр. Вот та женщина, – он указал на сидящую Бесси Форбс. – Вы не могли ошибиться? – Нет, сэр. – А если бы вы не узнали женщину, пришедшую за платком, то с тем же успехом вы могли не узнать пассажирку, которую вы отвезли на Милпас Драйв, не так ли? – Конечно, если бы я не узнал одну, то мог бы ошибиться и во втором случае, – признал водитель. Мейсон довольно улыбнулся. – В этом-то все и дело. Клод Драмм снова вскочил на ноги. – Ваша честь, я прошу объявить перерыв до завтрашнего утра. Судья Маркхэм нахмурился и медленно кивнул. – Слушание дела откладывается до завтрашнего утра Напоминаю членам жюри присяжных, что они не имеют права говорить о подробностях этого дела. Также запрещается обсуждать его в их присутствии, – судья стукнул молотком по столу и величественно проследовал в кабинет. Клод Драмм многозначительно взглянул на двух полицейских, и те бросились к Мей Сибли. Мейсон устремился за ними. – Судья Маркхэм просит вас троих зайти к нему в кабинет, – сказал он. Полицейские удивленно переглянулись. – Прошу за мной, – и Мейсон направился к двери, за которой только что скрылся судья. На пороге он обернулся и воскликнул: "Эй, Драмм!" Тот поднял голову и посмотрел на адвоката. – Не могли бы вы пройти со мной к судье Маркхэму? После короткого раздумья Драмм кивнул и подошел к ним. Адвокаты прошли в кабинет, Мей Сибли и полицейские последовали за ними. Вдоль стен стояли полки с книгами, центр комнаты занимал огромный дубовый стол, заваленный бумагами и раскрытыми фолиантами. Судья Маркхэм вопросительно взглянул на вошедших. – Судья, – начал Мейсон, – эта молодая женщина – моя свидетельница. Она вызвана в суд защитой. Я заметил, как по сигналу Драмма к ней направились двое полицейских. Могу я попросить вас объяснить моей свидетельнице, что она может молчать, пока ее не вызовут в качестве свидетельницы, а полицейским – что они не имеют права беспокоить ее? Клод Драмм покраснел от ярости. – Раз уж вы подняли этот вопрос и мы не в зале суда, давайте покончим с ним раз и навсегда. – Ну что ж, приступим. – Я собирался выяснить, заплатили ли этой молодой женщине за то, что она выступила в роли обвиняемой. Я хотел узнать, не приходила ли она к водителю такси, чтобы потребовать у него платок, якобы оставленный ею ранее в кабине такси. – Допустим, она ответила бы утвердительно. Что вы намеревались делать дальше? – Я бы постарался выяснить, кто заплатил за устроенный маскарад, а потом получил бы ордер на арест этого человека. – Этот человек – я. Я это сделал. И что теперь? – Джентльмены, – вмешался судья, – мне кажется, что эта дискуссия увела нас в сторону. – Наоборот, – возразил Мейсон, – я предполагал, что прокурор произнесет именно эти слова, и хочу, чтобы мы объяснились в вашем присутствии. В нашем штате нет закона, запрещающего одной женщине выступать в роли другой. А объявить себя владельцем потерянной вещи также не является преступлением, если при этом не преследуется цель присвоения чужой собственности. – Но ведь именно ради этого и затевался весь обман, – воскликнул Клод Драмм. Мейсон улыбнулся. – Вы забыли, Драмм, что, получив платок, я немедленно передал его в полицию, а Мей Сибли отдала его мне сразу после встречи с водителем. Я лишь проверял его память. Поработав с водителем, вы, естественно, убедили его в том, что в тот вечер он дважды встречался с обвиняемой, и я, в общем-то, не сомневался, что вопросами мне не удастся доказать обратное. Поэтому мне пришлось провести наглядный" урок. И все. Я не вышел за рамки прав, предоставленных мне законом. Судья Маркхэм пристально посмотрел на Мейсона, и в его глазах мелькнула веселая искорка. – Судя по всему, вы обратились ко мне не для того, чтобы рассматривать этическую сторону этого вопроса или для определения, имело ли место воровство при передаче платка. Как я понял, вы, адвокат, потребовали гарантий в том, что вашим свидетелям предоставят право выступить в суде, а обвинение не станет их запугивать. – Совершенно верно, – ответил Мейсон, не сводя глаз с Драмма. – За подобные действия вам придется ответить перед правовой комиссией коллегии адвокатов! – взревел Клод Драмм. – Вот и прекрасно. Там мы и выясним, кто прав, кто виноват. А пока не тяните лапы к моим свидетелям. – Джентльмены, джентльмены, – судья Маркхэм поднялся из-за стола. Прошу держать себя в рамках приличия. Мистер Драмм, вам хорошо известно, что требование адвоката Мейсона вполне законно Если защита вызывает кого-то в качестве свидетеля, вы не должны беспокоить этого человека. Драмм шумно глотнул и покраснел. – Очень хорошо, – буркнул он. – Сюда, пожалуйста, – Мейсон, улыбаясь, взял Мей Сибли под руку и повел ее к выходу. Как только он открыл дверь, их ослепила яркая вспышка. Девушка вскрикнула и закрыла лицо. – Не бойтесь, – успокоил ее Мейсон. – Газетам нужна ваша фотография. Клод Драмм вышел из кабинета. – Вы специально подстроили все это, – рявкнул он, – чтобы попасть на первые полосы газет. Мейсон довольно улыбнулся. – У вас есть возражения? – Еще бы! – воскликнул Драмм. – Ну что ж, – адвокат пожал плечами, – это ваше право. Побелев от ярости, прокурор повернулся и пошел к выходу. Мейсон взглянул на Мей Сибли. – Я не хотел, чтобы вы говорили с полицейскими, но репортерам вы можете рассказать обо всем, – он поклонился и тоже направился к выходу. Оглянувшись, Мейсон увидел, что пять или шесть репортеров окружили девушку и, перекрикивая друг друга, начали задавать вопросы.

Глава 18

Войдя в приемную, Мейсон взглянул на часы. Восемь сорок пять. Он включил свет и поставил на стол Деллы Стрит кожаный чемодан. Достав из кармана перчатки и надев их, Мейсон открыл чемодан и вынул из него портативную пишущую машинку, несколько чистых листов бумаги и конверт с маркой. В этот момент в приемную вошла Делла. – Вы читали газеты? – спросила она, снимая пальто. – Да, – улыбнувшись, ответил Мейсон. – Скажите мне, вы специально вели дело к тому, чтобы столь эффектно закончить заседание? – Конечно. А почему бы и нет? – Но вы практически нарушили закон. Теперь они вызовут вас в правовую комиссию. – Вряд ли. Я не сделал ничего предосудительного. – Что-то я вас не понимаю. – Видите ли, Делла, никто бы не удивился, если бы я поставил в ряд несколько женщин и попросил Сэма Марсона определить, кому из них он отдал платок. Или я мог бы указать на одну из женщин, сказать, что, по-моему, именно она взяла платок, и спросить, согласен ли он со мной. – И что? – Ну, а я сделал еще один шаг. При нашей первой встрече я понял, что он очень смутно запомнил ту женщину. Я и сыграл на этом, использовав мисс Сибли. Она оделась, как Бесси Форбс, надушилась теми же духами, и водитель, не колеблясь, отдал ей платок. К тому же я понимал, что прокуратура сможет убедить водителя. Они показывали ему Бесси Форбс не меньше десяти раз. Причем делали это как бы невзначай, и буквально загипнотизировали его. Во-первых, они сказали, что она ехала в его машине. Потом устроили очную ставку и заявили Бесси Форбс, что водитель опознал ее. Она, разумеется, промолчала и вообще не ответила ни на один вопрос. Для Сэма Марсона ее молчание означало признание в том, что она действительно ездила с ним на Милпас Драйв, а потом забрала у него платок. Мало-помалу уверенность в этом все возрастала и, наконец, он уже не сомневался в том, что в тот вечер он дважды встречался с Бесси Форбс. Это обычная практика обвинения. Они так умело натаскивают свидетелей, что, выступая в суде, те убеждены в своей правоте. – Ну, а как насчет платка? – спросила Делла. – А что платок? Мей Сибли не украла его, а принесла мне. А я немедленно передал его властям. Иначе они искали бы его гораздо дольше. Делла нахмурилась и покачала головой. – Возможно, все так, как вы говорите, но, по-моему, вы их надули. – Разумеется, надул. За это мне и платят. Я провел допрос в необычной манере и сумел добиться своего прежде, чем прокурор разобрался в происходящем. И все. Не снимайте перчатки, Делла. – Почему? – спросила она, непроизвольно взглянув на руки. – Потому что мы должны надуть их еще раз, и я не хочу, чтобы на бумаге остались отпечатки наших пальцев. Прежде чем ответить, Делла подозрительно посмотрела на адвоката. – Мы не нарушим закон? – Думаю, что нет, – ответил Мейсон. – Во всяком случае, нас не поймают, – он подошел к двери и запер ее. – Возьмите лист бумаги и вставьте его в эту портативную машинку. – Не люблю я эти машинки, – ответила Делла. – Лучше я воспользуюсь своей. – Не спорьте со мной, Делла. Каждая пишущая машинка обладает индивидуальными особенностями, можно сказать, своим почерком. Опытный эксперт легко определит не только марку машинки, на которой напечатана бумага, но и саму машинку. – А это машинка совершенно новая? – Да. Поэтому сначала поможем ей состариться, – подойдя к столу, Мейсон наклонился и начал отгибать держалки букв. – А в чем смысл всего этого? – спросила Делла через несколько минут. – Мы собираемся написать признание. – В чем? – В убийстве Паолы Картрайт. – О господи! – Делла изумленно взглянула на адвоката. – И что вы с ним сделаете? – Мы отправим его редактору "Кроникл". Девушка глубоко вздохнула и, сев за стол, вставила в машинку чистый лист бумаги. – Боитесь, Делла? – спросил Мейсон. – Нет, – ответила она. Мейсон на секунду задумался и начал диктовать. "Дорогой сэр1 Я обратил внимание на интервью с Элизабет Уокер, напечатанное в Вашей газете. Мисс Уокер упоминает о высказанных мной, причем неоднократно, намерениях умереть на эшафоте. Рассказала она и о том, что большую часть времени я, с биноклем в руках, наблюдал за домом Клинтона Форбса, известного в этом городе под именем Клинтона Фоули. Все, сказанное ей, соответствует действительности. В передовице Вы написали, что прежде, чем начинать суд над Бесси Форбс, следовало арестовать меня и Паолу Картрайт, намекая, что один из нас ответственен за смерть Клинтона Форбса. Подобное обвинение совершенно необоснованно. Я не стрелял в Клинтона Форбса, но убил свою жену, Паолу Картрайт. Учитывая сложившуюся ситуацию, я пришел к выводу, что публика должна знать правду..." – Боитесь, Делла? – повторил Мейсон, как только она напечатала последнее слово. – Нет, – ответила девушка. – Продолжайте. – Отлично. Поехали дальше. "...Мы с женой счастливо жили в Санта Барбара. Клинтон и Бесси Форбс были нашими друзьями. Я знал, что Клинтон – бабник, но, тем не менее, он мне нравился. Он волочился за несколькими женщинами, но я даже не подозревал, что моя жена входит в их число. Правда обрушилась на меня, как гром с ясного неба. Мое счастье и семья разбились вдребезги. Я поклялся разыскать Клинтона Форбса и убить его, как бешеную собаку. Мне потребовалось десять месяцев, чтобы выяснить, что он поселился на Милпас Драйв под именем Клинтона Фоули. Я снял соседний дом и нанял глухую экономку, чтобы она не сплетничала с соседями. Прежде чем убить Форбса, я хотел узнать распорядок его дня и понять, как он относится к Паоле и счастлива ли она. Поэтому почти все время я проводил у окна с биноклем в руке. Мало-помалу мне стало ясно, что Паола глубоко несчастна. Но, к сожалению, мне не удалось осуществить задуманное. Темной ночью я направился к дому моего врага. Я хотел убить его и увезти свою жену. Через экономку я направил моему адвокату письмо, в которое вложил завещание. Дверь черного хода оказалась открытой, и я без помех проник в дом Клинтона Форбса. У него была овчарка по имени Принц, которая хорошо меня знала. Вместо того, чтобы залаять, Принц завилял хвостом и, подойдя, лизнул мне руку. Я потрепал его по голове, прошел в библиотеку и там неожиданно столкнулся со своей женой. Увидев меня, она испуганно вскрикнула. Я схватил ее за горло и пригрозил задушить, если она не замолчит. От страха Паола едва не потеряла сознание. Я помог ей сесть и задал несколько вопросов. Оказалось, что Телма Бентон – любовница Клинтона Форбса, причем их роман начался задолго до отъезда из Санта Барбары. В доме Паола осталась одна, так как Форбс с Телмой Бентон куда-то уехали, а А Вонг, повар-китаец, ушел к друзьям. Я сказал Паоле, что собираюсь убить Форбса, и предложил ей уйти со мной. Она попыталась меня отговорить и заявила, что не любит меня и не найдет со мной счастья. Она пригрозила позвонить в полицию и рассказать о моих намерениях. Она даже направилась к телефону. Я попытался остановить ее, она закричала и я схватил ее за горло. Никогда не смогу объяснить, что я испытал в тот момент. Я безумно любил ее, а она смотрела на меня, как на пустое место. Она хотела спасти человека, предавшего меня и ее, человека, которого я ненавидел. Я потерял контроль над собой, а когда пришел в себя она была мертва. Я знал, что Клинтон Форбс расширяет гараж. Рабочие закончили стены и готовились приступить к бетонированию пола. Я пошел в гараж, нашел кирку и лопату, вырыл яму и закопал в нее тело Паолы. Ждать Клинтона Фоули я не решился. Совершенное убийство потрясло меня. Я дрожал, как лист. Однако я не понимал, что мне ничего не грозит. Свидетелей не было. На следующее утро рабочие скрыли следы преступления. Я переехал в другой район города и снял комнату на вымышленное имя. Найти меня невозможно, я в полной безопасности. Это признание я делаю лишь для того, чтобы восстановить истину. Я убил свою жену, но не стрелял в Клинтона Форбса, хотя и хотел это сделать. Искренне ваш, Артур Картрайт". Перри Мейсон внимательно прочел напечатанное. – – Пожалуй, все в порядке, – он взял со стола конверт и протянул его Делле. – Адресуйте его редактору "Кроникл". Когда Делла выполнила его просьбу, Мейсон вложил письмо в конверт, запечатал его и убрал машинку в чемодан. – Что вы собираетесь делать? – озабоченно спросила Делла. – Отправлю письмо, спрячу машинку так, чтобы ее не нашли, и поеду домой. Делла взглянула на него, кивнула и пошла к двери, но, не дойдя пару шагов, остановилась и вновь взглянула на адвоката. – А какова ваша цель? – Я хочу вскрыть бетонный пол в гаражной пристройке и посмотреть, что под ним спрятано. – Так почему просто не обратиться в полицию? Мейсон невесело рассмеялся. – Они не ударят палец о палец. Они ненавидят меня и хотят осудить Бесси Форбс. И пойдут на все, лишь бы не ослабить свою позицию перед присяжными. По их мнению, Бесси Форбс виновна, и они никого не будут слушать. Если я расскажу о своих подозрениях, они подумают, что я хочу их надуть. – А если вы пошлете письмо в "Кроникл"? – Ради сенсации газета позаботится о том, чтобы пол разломали. – Но у кого они получат разрешение? – Не говорите глупостей, – рассердился Мейсон. – Этот дом принадлежит Форбсу и тот мертв. Бесси Форбс – его жена. Когда ее оправдают, дом перейдет в ее собственность. – А если нет? – Ее оправдают, – твердо повторил Мейсон. – Ас чего вы взяли, что под бетонным полом похоронено чье-то тело? Адвокат задумчиво посмотрел на Деллу. – Вы помните, когда Артур Картрайт пришел к нам в первый раз? – Конечно. – И запомнили его слова? Он хотел составить завещание и намеревался оставить свое состояние женщине, проживающей в доме Клинтона Фоули на Милпас Драйв под именем Эвелин Фоули. – Да. – А в завещании он написал совсем иначе. – Но почему? – Потому что понимал, что нет смысла оставлять состояние женщине, отошедшей в мир иной. Каким-то образом Картрайт узнал, что она мертва. – Значит, он не убивал Паолу Картрайт? – Я этого не утверждаю, но думаю, что нет. – Но разве подделка такого признания не является преступлением? – В определенной ситуации – нет. – А в данном случае? Мейсон тяжело вздохнул. – В свое время мы узнаем об этом. – Так вы полагаете, что Картрайт знал о смерти жены? – Да. Он очень любил ее и искал десять месяцев. А потом два месяца жил рядом и следил за человеком, которого ненавидел. Он твердо решил убить Клинтона Форбса. Свою собственность он собирался оставить Паоле Картрайт, но не хотел, чтобы газеты вновь вытащили на поверхность подробности скандала в Санта Барбаре. Поэтому он и намеревался написать завещание в пользу женщины, живущей с Клинтоном Фоули на Милпас Драйв под именем Эвелин Фоули. Картрайт бы убил Форбса, признал себя виновным и понес наказание. А его состояние отошло бы вдове убитого и никто не стал бы задавать лишних вопросов. Делла разглядывала носки туфель. – Кажется, я начинаю понимать. – А потом что-то произошло, и Артур Картрайт изменил завещание. Скорее всего, он узнал, что его жене уже ничего не потребуется. Я не сомневаюсь, что во время поисков Клинтона Форбса Картрайт поддерживал связь с Бесси Форбс. Она осталась единственным близким ему человеком, и Картрайт написал завещание в ее пользу. – А почему вы думаете, что он поддерживал связь с Бесси Форбс? – Она попросила водителя такси позвонить по телефону Паркрест 62945, это телефон Картрайта, и попросить Артура прийти в дом Клинтона. Значит, она знала, где жил Картрайт, то есть они общались друг с другом. – Понятно, – кивнула Делла и, помолчав, добавила. – А вы уверены, что миссис Картрайт не убежала с Артуром Картрайтом, поступив с Форбс ом так же, как с мужем в Санта Барбара? – Абсолютно уверен, – не колеблясь ответил Мейсон. – А почему? – Записка, оставленная Паолой Картрайт, написана не ее рукой, – Делла удивленно раскрыла глаза. – Да, да. Похожим почерком написана и телеграмма, посланная из Мидвика. – А прокурор знает об этом? – Думаю, что нет. Делла на секунду задумалась. – Записка написана Телмой Бентон? – Нет. Имеющийся у меня образец ее почерка показывает, что записку писал другой человек. – Миссис Форбс? – Нет. Из тюрьмы она прислала мне письмо. Ее почерк также не совпадает с почерком автора записки. – Кстати, вы читали передовицу в "Кроникл"? – неожиданно спросила Делла. – Нет. А что в ней особенного? – Редактор заявляет, что теперь, когда показания водителя такси поставлены под сомнение, вы обязаны разрешить Бесси Форбс выступить перед судом. Она должна доказать свою невиновность, а не прибегать к тактике закоренелых преступников. – Я не читал передовую, – ответил Мейсон. – И остальные газеты отмечают легкость, с которой вы разделались с главным свидетелем обвинения. – Я не сделал ничего особенного, – пожал плечами Мейсон, – и лишь использовал их ошибки. Девушка кивнула и, открыв дверь, вышла из кабинета. Мейсон оделся, погасил свет и, взяв чемодан, спустился к машине. Он поехал в другой конец города, опустил письмо в почтовый ящик и отправился дальше, к небольшому озерцу, спрятавшемуся в холмах неподалеку от города. Оставив машину на дороге, Мейсон подхватил чемодан и, подойдя к воде, швырнул его в озеро.