Текст книги "Охотники на лунных птиц"

Автор книги: Пэтси Адам-Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава VII
Грабители захоронений

Сторонний наблюдатель может поддаться искушению и не обращать внимания на белых поселенцев островов Фюрно, где родословная метисного населения представляет большой интерес. Сами по себе понятия «белые» и «метисы» могут быть лишь условно применены в отношении этих двух групп людей, цвет кожи которых, за исключением нескольких темнокожих кейп-барренцев, практически одинаков. В то же время несколько семей европейцев живут на островах так же давно, как и метисы.

Взять хотя бы, к примеру, старика Билла Риддла, лучшего в этих краях рассказчика. Его предок в 1826 году снабжал продуктами местных жителей поселения на Ганкэрридже. Судя по документам, хранящимся в архивах Хобарта, счет за продукты составил девять фунтов один шиллинг и шесть пенсов. Тут же продолжают жить семейства Джексон, Купер, Баррер и Кук. Их предки – пионеры этих мест. Семьи жили мирно и довольно дружелюбно относились к аборигенам. Однако от более тесных контактов с местными жителями они уклонялись. Алекс Росс (теперь уже старик) – сын того самого Алекса Росса, который попал на острова с потерпевшего в этих водах крушение «Кембриджшира». 10 сентября 1875 года корабль налетел на скалу возле Ганкэрриджа, следуя из Великобритании в Сидней. Алекс Росс во время поисков корабля познакомился на Ганкэрридже с Бесси Бейтс (она была первым белым ребенком в районе проливов). Они поженились и осели на острове, дав начало ныне хорошо известному островному клану.

Тем не менее они не первые поселенцы на острове. Люди обосновались на Ганкэрридже еще задолго до того, как появилось первое поселение в Мельбурне.

Когда в 1829 году последние тасманийские аборигены были перевезены на этот остров, правительство издало приказ, чтобы охотников на тюленей, живущих на острове, выселили оттуда, «так как они нарушают спокойную жизнь в поселении своим чрезмерным вниманием к женщинам».

Некоторое время аборигенов держали на Ганкэрридже. Однако вскоре их перевезли на Флиндерс. Правда, к тому времени десятки аборигенов успели умереть.

Вот что об этом поведал Росс: «После пожара я пошел навестить их могилы. Трава на острове была выжжена. Я нашел могилы, так как знал, что в изголовье обычно ставится небольшой гранитный камень, а в ногах – поменьше. Я поинтересовалась, чьи это могилы, ведь белых хоронили недалеко от дома.

И тогда мать рассказала мне, что многие белые ищут могилы аборигенов. Она сказала, что мы должны чтить память погибших, особенно тех, чья кончина была столь трагичной. Она добавила, будь это в ее власти, ни одна из могил не была бы тронута.

В начале XX века на остров прибыл корабль, который доставил сюда каких-то людей с материка. Они сказали моей матери, что приехали сюда изучать птиц. Однако, когда они стали расспрашивать ее о старом поселении аборигенов, она не сразу поняла, что им надо на острове. Мать отнеслась к этим людям с большим недоверием и даже по ночам наблюдала за могилами. Несмотря на ее бдительность, до захоронений они все-таки добрались. Вскоре после того как приезжие покинули остров, с Флиндерса прибыл отряд полиции. Они сообщили, что так называемые „орнитологи" умудрились выкрасть черепа из нескольких могил.

Оказывается, они срезали пласты травы у изголовья, извлекли – черепа и аккуратно уложили траву на прежнее место.

Украдено было только несколько черепов, однако это вызвало гнев островитян. Полицейские говорили, что увезли черепа и с других близлежащих островов. До сих пор мне не понятно, как этим чужестранцам удалось обнаружить могилы на Ганкэрридже».

Оставшихся в живых аборигенов увезли с острова. Вскоре туда вновь вернулись охотники на Тюленей. Они привезли с собой чистокровных аборигенок, которые стали их женами.

Когда в 1854 году Никсон, епископ Тасмании, прибывший на острова на корабле «Бикон», появился на Ганкэрридже, островитяне на берегу разожгли огромный костер, давая тем самым сигнал жителям других островов.

К епископу приехал старый охотник Эдвард Мэнселл, он просил благословения на женитьбу на аборигенке Черной Джуди.

В своем путевом дневнике по этому поводу епископ записал: «Я разобрался во всех обстоятельствах и искренне рад, что этим человеком движут лучшие намерения: он жаждет замолить грехи и проступки прошлого, женившись на этой женщине, несмотря на ее возраст.

Бедняжка с трудом повторила слова, необходимые для проведения ритуала. Правда, ее английский язык, если таковым его возможно назвать, вызвал у жениха взрыв неописуемой радости. Подобная непристойность была тотчас осуждена и пресечена капитаном Кингом из Хобарта, который выступал в качестве отца невесты».

Именно эта супружеская чета и стала основателем самого многочисленного семейства метисов Мэнселл на Кейп-Баррене.

Старик Алекс Росс в 1912 году стал свидетелем кораблекрушения, которое произошло недалеко от его дома. Судно «Фарсунд» направлялось из Буэнос-Айреса в Сидней. Его занесло на коварные отмели, окружающие остров Ванситтарт.

Однажды сын Алекса Росса и Альф Кук, который воспитывался в семье Росса, бродили по острову и оказались возле места гибели корабля. Ребята стремглав кинулись домой, чтобы рассказать обо всем увиденном взрослым. Росс приказал юнцам двигаться верхом вдоль берега, чтобы они посмотрели, не остался ли кто-нибудь из членов команды в живых, а сам тем временем поспешил к кораблю.

Мальчики обнаружили тех, кому удалось спастись. Моряки, в свою очередь, опасаясь непредвиденных обстоятельств в заброшенном местечке, встретили ребят с топорами и палками в руках.

Потом моряки поведали старому Россу свою печальную историю. Корабль преследовала одна неудача за другой. Это приводило моряков в ужас. На пути из Южной Америки за борт упал человек. В тот момент он работал наверху. Ходили слухи, что канат, на котором он стоял, оказался подрезанным. Вряд ли кто-нибудь теперь узнает, что произошло на самом деле. Но одно было совершенно очевидно: все, кто находился на борту корабля, от капитана до плотника, не жалели, что судно тонет.

Пока ребята разыскивали оставшихся в живых, старый Алекс Росс оглядел корабль. Он пообещал капитану снять судно с отмели, что и сделал. Корабль направился в открытое море. Однако трос порвался, и судно снова понесло на отмель.

До сей поры корабль так и остался стоять на том месте как память об одном из самых больших кораблекрушений в австралийских водах. Его мачты и нок-реи все еще устремлены вверх, и до недавнего времени необычная фигура в виде получеловека-полуживотного украшала нос корабля. Шесть лет назад ее сняли, и теперь она находится в Морском музее в Дувре (Тасмания).

Некоторое время команда «Фарсунда» оставалась на Ганкэрридже. Они уехали и оставили на острове корабельного кота. Моряки принесли его с корабля в мешке. Этот кот изрядно попутешествовал. В Буэнос-Айресе он сбежал с итальянской бригантины и попал на неудачливый «Фарсунд».

Семья Росса купила полузатонувшее судно и разобрала его. Море на отмелях не всегда спокойно. Однажды старшему Алексу пришлось провести на полубаке судна три дня из-за шторма.

На Ганкэрридже жизнь не казалась однообразной. Старый Росс был владельцем большого склада, и в заливе порой стояло до двадцати пяти судов. Человек сорок вели торговлю со склада. Ежегодно на острове проводилась стрижка овец и сюда приезжали стригали. Для упаковки шерсти использовали пресс, которому было лет сто. Его соорудили из досок толщиной пять сантиметров, и два человека паковали с его помощью пятнадцать тюков в день.

– Правда, чтобы навертеть пятнадцать тюков, надо встать пораньше и как следует потрудиться, – признался Росс. – Зато он не ломается. Мы даже сумели упаковать тридцатикилограммовый тюк.

Сейчас Ганкэрридж необитаем. Семьи Росса и Кука обосновались на острове Флиндерс. Росс получил лицензию на Ганкэрридж и регулярно наведывается на остров. Там пасутся его полторы тысячи овец.

На маленьком кладбище возле фермы, где прошла юность Росса, похоронены его мать и отец. Рядом с ними могила его первой жены и старшей дочери Исабель. Тут же покоятся погибшие моряки и те, кто умер на острове.

– В те времена хоронили просто, – рассказал мне Росс. – Мы сколачивали из останков кораблей гробы и покрывали их черной краской. Затем рыли могилы глубиной до двух метров и на веревках опускали туда гробы. Иногда приезжал псаломщик. Если его не было, мы читали Библию и молились.

На могилы устанавливали надгробные плиты с выгравированными на них именами и датами рождения и смерти. Могилы тех, кого оплакивать некому, должны быть сокрыты ото всех навсегда – так полагают стрейтсмены.

Острова нравятся далеко не каждому приезжему. Да разве есть на свете место, которое нравилось бы всем? Так у фотографа Эрни (его прислали сюда, чтобы он проиллюстрировал снимками мою книгу) на острове все, абсолютно все вызывало отвращение, особенно ванна. Единственное, что ему могли предложить на Фюрно, – это сидячую ванну. Причем мыться ему предлагали в той же воде, в которой до него купалась я. Для меня, выросшей в лесу, подобного рода купание не было мукой, но для Эрни с Кинг-Кросса оно казалось невыносимым. Он даже не заметил, что на острове Биг-Дог пресную воду для питья привозили в баках. Не произвели на него никакого впечатления и средства передвижения на островах.

– Этой лодке не помешал бы новый мотор, – ворчал Эрни, когда нам не удалось объехать восточное побережье острова Биг-Дог.

Ему было неинтересно, что скорость приливов здесь достигает восьми узлов, а водяная стена поднимается на пять метров. Его мирок ограничивался Рэндвиком, полицейским судом и пресс-релизами. Мне пришлось самой взяться за фотокамеру.

Однако тысячи снимков, которые мне удалось сделать, стоили того. Я успела сфотографировать самые интересные и самые древние промыслы Австралии до того, как они исчезли. Я сфотографировала Эрика Мейнарда в тот день, когда «овечья птица» вцепилась своими острыми когтями ему в голову. Мы уже думали, что придется сбрить его густую шевелюру, чтобы освободить птицу. Дело в том, чтоo птица ночью ударилась о ванты (случай довольно обычный), так как рангоут выводит из строя птичьи радары. Успела я сфотографировать ныне покойного Уолтера Битона, последнего представителя смешанных кровей, а также моряков, для которых иногда переставали существовать законы, как и для первых охотников на тюленей.

Есть у меня снимки женщин, расстилающих свеженарезанную траву на полу; кораблей, которые вскоре после этого погибли, и их команд; фотографии моих друзей, которых уже нет в живых. И, конечно же, масса снимков различных птиц, которые населяли острова: крачек, лебедей, больших бакланов, пеликанов, бекасов, тихоокеанских чаек, журавлей, перепелов, диких уток, чирков, колпиц, светлых пингвинов, диких кур, лысух, бронзовокрылых голубей, соколов и многочисленного потомства великих путешественников – буревестников.

Глава VIII
«Летающая овца»

Еще один взмах весла – и каяк плавно скользнул к маленькой пристани острова Сент-Лоренс в Беринговом море. Откуда-то со дна лодки эскимос вынул птицу размером с крупного голубя. Перья ее отливали бронзой.

Эскимос видел много таких птиц близ Полярного круга, где он жил. Огромные косяки появлялись в этих краях ежегодно и обычно в одно и то же время – в июне или июле. Питались они мелкой рыбешкой. Однако на этот раз попалась необычная птица: на левой лапке у нее виднелась маленькая серебристая пластинка.

«Должно быть, это какая-то особенная птица», – решил эскимос и повез ее к самому главному человеку на острове в надежде, что тот сможет разобраться во всем. Если и он не разберется, то придется послать ее (не птицу, конечно, а пластинку) дальше, потому что на ней надпись.

Пластинку отправили через Берингово море в Анкорижд, на Аляску, к более знающим людям, которые, безусловно, сумеют прочесть и понять надпись.

Вот что было на ней написано: «Известите Совет по фауне, Хобарт, Тасмания, Австралия». Далее следовал порядковый номер птицы. Власти в Анкоридже знали, что такими пластинками ученые окольцовывают птиц при изучении их миграции. О находке сообщили в Тасманию.

Металлическая пластинка была снята в Беринговом море с тонкоклювого буревестника. Аборигены Тасмании (они уже вымерли) называли их иолла,любители птиц – буревестником, иные величали ее «лунной птицей». Гурманам и австралийцам она известна под названием «овечья птица».

С помощью этой птицы доктору Доменику Сервенти, старшему сотруднику отдела по наблюдению за миром животных научно-исследовательской организации стран Британского содружества, удалось получить подтверждение своим исследованиям в области миграции буревестников, которыми он занимался последние двенадцать лет. Пластинка, найденная в районе Берингова моря, третья по счету из того региона, подвела окончательную черту под многолетними добросовестными наблюдениями и лишениями, связанными с изучением жизни птиц.

Для того чтобы добиться этого результата, Сервенти приходилось проводить ночи под открытым небом, жить на отдаленных необитаемых островах в Бассовом проливе, питаться консервами, исходить сотни километров по скалистым холмам, продираться сквозь кустарник, где, свернувшись кольцом, лежало множество ядовитых тигровых змей.

Свое снаряжение и питание Сервенти носил на себе. До островов он добирался на рыбачьих лодках и дважды в год переправлялся через опаснейший водоворот (он находится восточнее Бассова пролива) Пот-Бойл (Кипящий Котел). Не всякий моряк отважится плавать в таких водах.

Пластинка, снятая с лапки птицы, оказалась одной из двадцати тысяч, которыми Сервенти осторожно кольцевал буревестников в надежде, что по крайней мере какая-нибудь из них вернется и тогда раскроется одна из тайн, связанных с жизнью этих загадочных созданий.

Более полутора веков люди Южного полушария обсуждали вопрос о том, где «овечьи птицы» проводят южные зимние месяцы. Ежегодно в сентябре они возвращались на острова на юге южного побережья Австралии и каждый раз в апреле исчезали до следующего сентября.

Тот факт, что столь великое множество птиц, исчисляемых миллионами, может исчезнуть на полгода, казался невероятным. В 1798 году, когда Мэтью Флиндерс проплывал мимо островов в Бассовом проливе, он отметил, что над его кораблем в течение полутора часов пролетел сто пятьдесят один миллион птиц и это была лишь одна стая. Он писал: «Птицы летели стаей, протяженность которой была от пятидесяти до восьмидесяти метров в длину и до трехсот и более метров в ширину. Они летели довольно густо, насколько позволял размах их крыльев. В течение полутора часов эта лавина буревестников без перерыва летела над нами со скоростью голубей».

По его подсчетам, птиц было примерно сто пятьдесят один миллион и им потребовалось бы на земле семьдесят пять миллионов норок, чтобы разместиться. Допуская, что каждая норка занимает площадь около одного квадратного метра, он подсчитал, что такой стае для размещения понадобится территория более сорока квадратных километров.

В Северном полушарии исследователи также отмечали появление этих птиц в Северном Ледовитом океане, и именно здесь в 1835 году голландский орнитолог Конрад Джекоб Темминк присвоил им научное название Puffinus Tenuirostris, хотя они были отмечены и описаны многими путешественниками еще раньше.

Во время своего третьего плавания, в 1778 году, капитан Дж. Кук отметил в своих записях появление этих птиц на семидесятом градусе северной широты, в Северном Ледовитом океане, между Азией и Америкой. Он наблюдал их на ледяных полях, а художник экспедиции Дж. Кука Уильям Эллис зарисовал их. Первое изображение птицы, известной ныне под названием «овечья», находится теперь в Британском музее. Еще ранее, в 1755 году, русский исследователь Г. Д. Крашенинников отмечал появление «овечьей птицы» в водах близ Курильских островов, севернее Японии. Ежегодно в июне и июле рыбаки часто видели в этом районе большие группы птиц, питающихся мелкой рыбой, которая держится в поверхностных слоях океана. Однако в течение многих лет места гнездования птиц оставались тайной.

Предполагали полное отсутствие связей между группами птиц Северного полушария и островов в Бассовом проливе. Дело в том, что если это были одни и те же птицы, то им понадобилось бы пять-шесть недель только на то, чтобы покрыть расстояние в восемь тысяч километров от островов южнее Австралии (апрель), где их видели последний раз, до района севернее Японии и Алеутских островов (нюнь), где их впервые заметили.

В то же время орнитологи пришли к выводу, что птицы, как правило, для гнездования выбирают из двух регионов, между которыми они мигрируют, наиболее холодный. Температура поверхностных слоев вод, омывающих острова в Бассовом проливе, с ноября по апрель гораздо выше (от четырнадцати до семнадцати градусов по Цельсию), чем в северной части Тихого океана (там температура падает до шести градусов по Цельсию). Таким образом, многие годы специалисты занимались изучением двух групп птиц: северяне наблюдали тех, которые исчезали на период гнездования, а южане – тех, которые появлялись именно в этот период.

В поведении этой птицы ученые отмечали много необычного. Так, было установлено, что весь день она проводит в море, а к ночи возвращается па землю, где, подобно кроликам, роет норку, в которую откладывает одно-едииственное яйцо. Самца и самку почти невозможно отличить друг от друга. «Птичий календарь» соблюдается удивительно четко. Ежегодно стаи птиц появляются в местах гнездования точно в течение первой недели сентября. Самка откладывает яйцо числа 20–27 ноября. Если птица хочет взлететь с волн, то она сначала как бы бежит по воде. Отсюда и ее английское название petrel («буревестник») – по имени апостола Петра, который, по преданию, мог ходить по воде.

Доменик Сервенти, всемирно признанный авторитет в области изучения буревестников, сказал: «По всей вероятности, ни одна из птиц, с которыми пришлось столкнуться человеку, не вызывала у него такого очарования, как эта, ни об одной не написано столько, сколько о ней».

Множество невероятных и интересных по содержанию статей написано о буревестнике. Сохранились записи епископа Тасмании Монтгомери (отца фельдмаршала Монтгомери), датированные концом прошлого столетия. Он считал местом зимовки буревестников Арктику.

Профессор Ф. Вуд Джонс из Мельбурна выдвинул необычную теорию. Он утверждал, что эти птицы – беженцы с Луны. В 1933 году профессор Джонс сказал:

– Считаю нужным говорить прямо, без обиняков, смело и перед лицом любой оппозиции заявить, что Луна появилась из вод Тихого океана, где она может прекрасно поместиться. Что же произошло, когда Луна отошла от Земли? Прервалась ли в результате резкого охлаждения вся жизнь на Земле? Разве не может быть такого, что, покинув Землю, Луна оставила без пристанища некоторые существа, которые нашли себе приют на Земле? Это единственные существа на Земле, которые избегают суши н живут на маленьких, разбросанных в просторах океана островах. Здесь их единственное пристанище. На каждом острове в Тихом океане своя «лунная птица», и никогда ни одна из них не приземлялась ни на каком континенте. Поистине птицы апостола Петра – это «лунные птицы». Из всех существующих птиц только они живут в Тихом океане, и их жизненный цикл подчинен лунному календарю. Вероятно, история этих птиц хранит столько же тайн, сколько и закон о приливах и отливах.

В 1947 году Совет по фауне Тасмании объединил свои усилия с научно-исследовательской организацией стран Британского содружества, чтобы приступить к разгадке этих тайн совместно. Доктору Сервенти было поручено основать наблюдательную станцию на маленьком острове в Бассовом проливе, где он до сих пор и работает.

Этот островок, получивший впоследствии название Литтл, находится в центре группы островов Фюрно и выбран не случайно. Дело в том, что именно он является центром скопления этих птиц. Сотни лет охотились здесь на этих птиц, да и сейчас их убивают ежегодно Примерно около полумиллиона. Тем не менее количество их не уменьшается.

Для того чтобы проследить их маршруты, доктор Сервенти решил окольцевать каждую птицу на трех гнездовьях острова. Сержант Джордж Фишер, местный полицейский, лично сам окольцевал несколько птиц, чтобы помочь профессору изучить повадки птиц. В благодарность Сервенти изменил название острова. Теперь он известен миру как остров Фишер.

При кольцевании Фишер пользовался медными пластинками, но Сервенти считал, что они слишком быстро поддаются коррозии. Профессор кольцевал птиц алюминиевыми пластинками лишь года два, так как пластинки быстро подвергались коррозии под воздействием соленой воды, да и птицы, роя норки, обдирали их. В течение последних десятков лет для этой цели используется новый сплав – монел. Пластинки из него не поддаются коррозии.

Д. Сервенти составил карту норок буревестников. Он нанес на нее все норки на крохотном, площадью менее гектара островке Фишер. За несколько лет ему удалось окольцевать всех птиц. Каждой из них он закрепил на левой лапке кольцо с пластинкой, на которой указывался порядковый номер и просьба известить о находке Совет по фауне. Порядковый номер, приданный каждой птице, входил в детальную карточную систему индексов. С этого Д. Сервенти начал свои наблюдения.

Он превратился в орнитолога-«сыщика». Профессор знал каждую птицу и ее партнера, когда они ссорятся и нарушают верность, покидают гнездовья, и даже время появления птенцов.

Островитянин по имени Сайлас Мэнселл помогал Д. Сервенти ловить и кольцевать птиц. Однажды Мэнселл спросил ученого:

– А что, доктор, эти птицы тоже порой туда-сюда или они годами остаются верны друг другу?

– Я поразведаю и доложу тебе, – пообещал Сервенти.

На поиски ответа пришлось потратить не один год. Однако Сервенти все-таки нашел его.

– В основном птицы сохраняют верность партнеру. Из года в год они возвращаются с тем же партнером, – сказал он Мэнселлу, – Однако и у них порой бывают «туда-сюда».

В подтверждение своих слов он продемонстрировал кольцо № 12458 на птице, окольцованной 30 ноября 1951 года. На следующий год Д. Сервенти отметил в своих записях, что птица под этим номером вернулась на остров Фишер с прежним партнером. За 1953 год эти птицы в записях профессора не значатся. В апреле 1954 года птица под № 12458 с наступлением ночи появилась на острове Литтл-Грин, всего в полумиле от острова Фишер. Сервенти сумел ее поймать и сделал отметку о ее возвращении. Судя по записям в его дневниках, в 1951–1955 годах птица занимала свое прежнее гнездо на острове Фишер, но с другим партнером.

– Бот видишь, Сайлас, – говорил Сервенти, – в жизни у этих птиц всякое случается, как и у людей.

Словно желая компенсировать этот семейный разлад, двадцать три другие птицы возвращались в свои прежние гнезда. Так, птица под № 10706 в течение десяти лет прилетала неизменно с одним и тем же партнером.

Изумляет точность оценок поведения и повадок птиц, даваемая островитянами.

– Они рассказали мне о некоторых моментах, которые позже были подтверждены экспериментальным путем, – говорил Сервенти. – Например, островитяне поразительно точно знали время отлета птиц с острова до кладки яиц. Птицы слетались на Фюрно в сентябре, рыли свои гнезда, стараясь по возможности занять прежние места. В первой неделе ноября они неожиданно покидали остров. Норки оставались пустыми. Так продолжалось до конца месяца. С наступлением темноты они словно огромное облако опускались на берег и забирались в свои норки. На следующий день самки откладывали яйца.

Старики островитяне рассказали Сервенти о том, что одно– и двухлетние птицы не возвращаются к месту гнездования. Через пять лет Сервенти доказал на практике, что наблюдения островитян были верными.

Впервые птенец буревестника покидает гнездо, когда отправляется в большой полет, и появляется на берегу лишь года через три-четыре. Он вливается в стаю взрослых птиц, когда ему исполняется пять лет. Самки выводят птенцов в возрасте от пяти до семи лет, самцы же становятся половозрелыми лет в семь-восемь. Для птицы такого размера период созревания весьма затянут.

В ожидании результатов своих опытов на острове Фишер, которые были приостановлены по научным соображениям, Сервенти занялся кольцеванием птиц на близлежащих островах – Биг-Доге, Литтл-Доге, Чаппеле и Грине – и на острове Бейбел, расположенном в восточной части пролива.

Наблюдения дали ему возможность сделать примерный подсчет дохода от ловли птиц и, кроме того, дополнить данные, полученные с острова Фишер, где гнездится всего сто двадцать пар.

Ежегодно в марте, до начала охотничьего сезона, Сервенти объезжает острова и выборочно кольцует молодняк. Охотники, поймавшие птиц, должны сдать пластинки в полицейский участок Леди Баррон с указанием даты поимки.

С 1947 года по 1956 год Сервенти окольцевал 16 870 птенцов на островах, причем 9229 птицам удалось не стать добычей охотников. В связи с тем что вылавливают только птенцов, то их и не досчитываются при очередном подсчете. Отсюда можно сделать вывод, что птицам гибель не грозит, как это произошло на острове Норфолк. Там этих птиц называли «летающими овцами». В мае 1790 года их насчитывалось такое великое множество, что тюремный гарнизон заполучил 82 321 птицу. В том, что всего, за пять часов с наступлением темноты каторжане и моряки выловили до семи тысяч птиц, не было ничего необычного. Однако в результате этого к 1800 году почти все птицы были истреблены.

Если вести отсчет от 1947 года, когда Сервенти приступил к своей работе, то получится, что за все время ему удалось окольцевать более двадцати тысяч птиц на островах и в заповедниках на Фишере и острове Кэт, расположенном неподалеку от острова Бейбел. За сезон он окольцовывал две тысячи птиц, то есть около двухсот сорока штук в день. Однажды на острове Кэт он поставил рекорд – окольцевал 400 птиц.

Теоретически трудно предположить, что большинство пластинок будут возвращены, однако если припомнить, что в некоторых случаях их число бывает поразительно большим, то следует сделать вывод, что Сервенти настроен весьма оптимистично.

Он написал ряд статей, в которых излагал свою систему кольцевания, и они были переведены на многие иностранные языки, в том числе на японский. Все эти материалы Сервенти разослал в журналы разных тихоокеанских стран. Он надеялся, что рыбаки откликнутся на его просьбу.

Несколько японских рыбаков прислали ему пластинки, первая из них оказалась под № 22208. Птица была окольцована 13 марта 1955 года на острове Бейбел и найдена через 75 дней, 27 мая, за восемь тысяч километров в районе Таноура, на острове Сюкоку.

Птица под № 20535 была окольцована 8 марта 1955 года на острове Литтл-Дог, а возвращена 11 мая 1956 года из северной части Тихого океана. Обе птицы запутались в сетях японских рыбаков, ведущих промысел лосося. Таким образом, было доказано, что популяции птиц Северного и Южного полушарий, которых относили к различным видам, представляют собой единое целое.

Следовательно, та птица, которую эскимос нашел на острове Сент-Лоренс, пролетела около девяти тысяч километров менее чем за месяц. Причем это был ее первый перелет, так как ее окольцевали еще в гнезде в 1957 году.

Кроме того, эти наблюдения подтвердили правильность основного пути миграции птиц, вычерченного на основе исследования музейных экспонатов и наблюдений русского ученого А. М. Судиловской, которая отмечала появление птиц на такой северной точке, как остров Врангеля. Что касается вывода, будто мигрирующие птицы выбирают для высиживания птенцов наиболее холодный из двух районов их обитания, то, по мнению Д. Сервенти, тонкоклювый буревестник являет собой исключение.

Если учесть, что птицы опускаются на землю только для выполнения своих родительских обязанностей, а большую часть жизни проводят в воздухе, то можно сделать вывод, что они развивают в полете поразительную скорость. Были случаи, когда в поисках питания птица удалялась от гнезда на девять с половиной километров.

У птиц удачно согласуется период линьки со временем перелета: в Южном полушарии она меняет оперение на голове и туловище, а линька хвоста и крыльев начинается тогда, когда птица, закончив длительный перелет, благополучно добирается до Северного полушария. Эскимосы говорят, что в это время вся вода покрывается коричневыми перьями.

Во время длительного полета, траектория которого по очертаниям несколько напоминает восьмерку, птица использует силу преобладающих ветров, за исключением последнего участка пути, когда она возвращается на восточное побережье Австралии. В этом районе птицам приходится нелегко, потому что над Тихим океаном круглый год дуют юго-восточные пассаты. В отдельные годы в этих местах погибало огромное количество птиц, и волны тысячами выбрасывали их на берег в районе Нового Южного Уэльса.

В последнее время внимание Австралийской научнопромышленной исследовательской организации и министерства рыбного промысла привлекала теория о возможной взаимосвязи между уменьшением количества голубого тунца у побережья Нового Южного Уэльса, и гибелью значительного числа птиц, поскольку питаются они одним и тем же и погибают одновременно.

Примечательно, что сезон 1939–1940 годов, когда Австралийская научно-промышленная исследовательская организация начала проводить работу в штате Новый Южный Уэльс, был особенно богат тунцом. В то же время отмечалась наименьшая гибель птиц. Зато за сезон 1942–1943 годов, когда рыбы было мало, количество погибших птиц достигло катастрофических размеров. На всем протяжении прибрежной полосы в Кронулле, длиной шесть с половиной километров, волны ежедневно выбрасывали на берег мертвых птиц. Только за один день, 15 декабря, их насчитали четыреста шестьдесят.

Сервенти думает, что «если у них не было пищи в тот момент, когда они испытывали в ней наибольшую нужду, пробиваясь сквозь ветровой барьер юго-восточных пассатов, то положение их еще больше осложнялось и наиболее слабые гибли от голода».

Чаще всего на побережье Нового Южного Уэльса находили мертвых птиц в возрасте одного года, то есть таких же, что попадали и в сети японских рыбаков.

Сервенти проводил исследования, читал лекции в крупнейших зоологических центрах мира. Он также доказал, что можно привыкнуть и к плаванию по бурному морю. Ему приходилось работать в темноте, поскольку буревестники ведут ночной образ жизни.

Наблюдение за птицами – захватывающее зрелище. Подняться в воздух с земли им мешают перепончатые лапки и большой размах крыльев – около метра. Птице приходится вскарабкиваться на скалу или утес, чтобы подняться с помощью воздушного потока. Вес ее бывает от четырехсот до семисот граммов.