Текст книги "Охотники на лунных птиц"

Автор книги: Пэтси Адам-Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Пэтси Адам-Смит
Охотники на лунных птиц

H. Н. Дроздов, И. А. Лебедев
Предисловие

В течение шести лет автор этой книги Пэтси Адам-Смит, австралийская очеркистка и путешественница, плавала вдоль берегов Тасмании на маленьком суденышке в качестве повара, матроса и радиста и четыре года путешествовала по островам группы Фюрно (их всего сорок два) – в глухом уголке, куда редко заглядывают сами австралийцы, не говоря уже о туристах. Впечатления, накопленные во время этой одиссеи, и легли в основу книги о Фюрно и населяющих острова людях.

Острова Фюрно (автор дала им поэтическое название «Острова лунных птиц»), о которых рассказывается в этой книге, можно обнаружить далеко не на каждой карте. В нашей стране они, пожалуй, известны лишь немногим специалистам-географам, морякам, орнитологам. Между тем эти небольшие клочки суши, расположенные в отделяющем Тасманию от Австралийского материка Бассовом проливе, связаны с одной из печальных страниц истории человечества – исчезновением целого народа.

К началу XIX века, когда развернулась английская колонизация Тасмании, на острове проживало несколько тысяч тасманийцев – народ, происхождение которого до сих пор остается для ученых загадкой. Тасманийцы по антропологическим признакам ближе к меланезийцам, чем к аборигенам Австралии. Среди народов земли они являлись по уровню развития культуры и социальной и экономической жизни одними из самых отсталых.

У этого народа отсутствовали какие-либо «шансы» в борьбе против «цивилизованных», вооруженных огнестрельным оружием колонизаторов. Однако тасманийцы попытались оказать им сопротивление, которое было жестоко подавлено, после чего колонизаторы приступили к безжалостному истреблению коренных жителей Тасмании. В 1830 году, во время так называемой «черной войны», цепь стрелков прочесала весь остров, убивая всех встречавшихся на пути тасманийцев. Небольшая группа захваченных живыми (около двухсот человек) была вывезена на острова Фюрно, где они все вымерли к середине 70-х годов XIX века. Последняя чистокровная тасманийка, по имени Труганини, о судьбе которой упоминается в книге, умерла в 1876 году.

Однако до сих пор на островах Фюрно сохранилась небольшая группа людей, в жилах которых течет кровь тасманийцев. Это тасмано-европейские метисы (П. Адам-Смит именует их кейп-барренскими метисами – по названию одного из этих островов). Они напоминают своих тасманийских прабабок и прадедов темным цветом кожи, густыми черными волосами, неевропейскими чертами лица.

В книге содержатся не только исторические сведения, но описания природы Фюрно, животного, а точнее, птичьего мира, жизни и быта теперешних ее обитателей – охотников на «лунных птиц», рыбаков, пастухов. Автор могла рассказать об этом живо и увлекательно, с чувством юмора. Немало страниц книги посвящено описанию прошлого архипелага, а также «родословных» некоторых семей нынешних островитян. Именно на этих страницах мы находим ценные крупицы сведений о тасманийцах, об этом давно исчезнувшем народе.

Как известно, острова в океане служат пристанищем для необычных, удивительных форм жизни. Здесь, на замкнутом пространстве суши, среди морского простора, идет многовековой процесс формирования эндемичных видов растений и животных, тут поселяются лишь те организмы, которые способны преодолеть обширные океанические преграды. Затем эволюция приводит к возникновению либо мелких островных форм, либо, наоборот, гигантских (черепахи, вараны), к появлению нелетающих птиц, которым нет нужды спасаться от хищников (киви, маврикийский дронт, бескрылая гагарка).

Экосистемы островов легкоранимы, они быстро разрушаются при вторжении человека, малочисленные популяции исчезают в считанные годы, особенно если люди привозят с собой на остров домашних коз, свиней, кошек или кроликов. Тогда нет спасения беззащитным обитателям островов: птицам, ящерицам, змеям, зверям.

За последние два века человек истребил на земле сотни видов животных, но особенный урон нанесен природе океанических островов. Вспомним исчезновение нелетающего голубя дронта на острове Маврикий, бескрылой гагарки, тасманийского сумчатого волка и многих других обитателей островов. Популяции многих видов буквально еле теплятся. Так, сейчас осталось менее десяти особей маврикийской пустельги; исчезла на Новой Зеландии удивительная гаттерия, сохранившаяся лишь на нескольких крохотных островках; влачат жалкое существование сейшельские гигантские черепахи на островах, опустошенных домашними козами.

Ученые и деятели охраны природы серьезно озабочены проблемой спасения животных на островах. Уже созданы заповедники на Галапагосских островах, животный мир которых послужил великому Ч. Дарвину природной лабораторией для обоснования его теории эволюции. Уже охраняются гигантские вараны на острове Комодо, и Международный союз охраны природы и природных ресурсов (МСОП) принимает меры по спасению балийского тигра, маврикийской пустельги и других островных животных, находящихся под угрозой исчезновения.

Острова Бассова пролива до последнего времени не привлекали к себе внимания деятелей охраны природы. Расположенные в холодных водах, где чувствуется дыхание Антарктиды, эти острова не отличались особым своеобразием животного мира. Населявшие их птицы обитали здесь в таких несметных количествах, что долгое время никому в голову не приходило, что такие массовые поселения могут быть уничтожены. Первые поселенцы добывали птиц сотнями тысяч в год. Так, по отчетам одного из островных генерал-квартирмейстеров, только за три месяца 1790 года на одном из островов было уничтожено более 170 тысяч птиц.

«Лунные птицы», или «овечьи», или «птицы святого Петра», как называют их австралийцы, – это тонкоклювые буревестники, относящиеся к отряду трубконосых. Исконные обитатели океанических просторов проводят вдали от суши все время, кроме гнездового периода. Миллионы этих птиц рассредоточены в северной части Тихого океана, от Японии до Аляски, где они добывают свой излюбленный корм – морских рачков каланусов (криль), а также анчоуса, сардину и других пелагических рыб. С наступлением южного лета, в конце сентября, они устремляются на юг, к местам гнездовий на островах Бассова пролива. Однако так поступают лишь птицы, достигшие возраста пяти лет, а до этого срока они остаются на весь год в просторах океана.

Прилетев с удивительной точностью на места своего рождения (при повторных возвратах – непосредственно к своей прошлогодней норе), они роют или ремонтируют гнездовые норы длиной до полутора метров, и самки откладывают по одному крупному белому яйцу. Затем они покидают острова, оставляя самцов насиживать яйца, и кормятся в море, пока их голодные супруги сидят в темных норах. Они возвращаются через полторы-две недели и сменяют самцов, отпуская их подкормиться. Так, сменяя друг друга, через семь-восемь недель буревестники высиживают яйцо, и появляется птенец, которого родители закармливают так, что он заплывает жиром и иной раз уже в месячном возрасте превосходит по весу своих родителей.

Происходит странное на первый взгляд явление: столь заботливые родители неожиданно покидают своих птенцов, оставляя их на произвол судьбы, и улетают на север, к местам зимовок. Птенцы в норах еще остаются десять-двенадцать дней, используя запасы накопленного жира, а затем, изрядно похудев, выбираются из своих убежищ и начинают упражнять крылья. Несколько уроков – и в прыжке с берегового обрыва молодые птицы становятся на крыло и пускаются в морские скитания следом за оставившими их родителями. Так в марте (южной осенью) острова снова пустеют до следующей весны.

Ныне австралийские ученые озабочены сохранением природы островов Бассова пролива. Уже ограничен промысел «овечьих птиц», за их добычу без лицензий введены крупные штрафы. Изучается биология буревестников, ведется подсчет их поголовья, чтобы научно определить допустимые нормы промысла. Планируется организация заповедных участков и постоянной научно-исследовательской станции на островах. Теперь можно быть уверенным, что тонкоклювые буревестники не будут истреблены, не исчезнут с лица земли.

Автору книги удалось очень живо передать колорит трудной, суровой жизни островитян Бассова пролива, их постоянную борьбу за существование в этом заброшенном уголке земного шара. Это удалось автору потому, что Пэтси Адам-Смит не ограничилась короткими, поверхностными впечатлениями туриста или журналиста, а нашла в себе силы в течение нескольких лет разделять с островитянами все тяготы их походной жизни. В этом ей помог и прежний опыт нелегких экспедиций: она исколесила многие районы австралийской «глубинки» и даже опоясала в одиночку на «лендровере» весь континент. Главное, что помогло ей в трудных скитаниях, – это глубокий интерес и большая душевная привязанность к простым труженикам, понимание их тягот и забот, стремлений и надежд.

Книга П. Адам-Смит – это то, что принято называть «рассказом очевидца». Ее рассказ делает нам ближе и понятнее нелегкую жизнь жителей островов «лунных птиц». Далекий архипелаг Фюрно перестает быть для нас белым пятном.

H. Н. Дроздов, И. А. Лебедев

Земля «лунных птиц»

 
Сквозь тьму, холод, безлюдную пустоту
Стонет весна, стонет ветер, огромное море,
Буревестник и дельфин. В моем конце – начало.
 

Т. С. Элиот

Стоило мне только узнать о существовании такого места на земле, где обитают «лунные птицы», как я тотчас решила непременно там побывать. Сомнений на этот счет у меня не было. Казалось, я всегда знала, что настанет день, когда я откажусь от привычного уклада жизни, от работы в Обществе искусств, забуду о театральном репертуаре, музыке, балете, домашних хлопотах и окажусь в том мире, который даже самые сдержанные историки называют невероятным. Я буду жить среди интересных людей, узнаю историю птицы, которая, по мнению некоторых именитых ученых, обосновалась там с тех давних времен, когда, согласно легенде, Луна оторвалась от Земли.

Из тех, кто когда-либо направлялся на Фюрно, никто не считал эти острова вымыслом романтиков. Люди, от которых я узнала об их существовании, никогда в своих рассказах не упоминали ни о пальмах, ни о золотистых пляжах, ни о танцах, ни о празднествах, ни об островных красавицах. Зато они поведали о таких рискованных приключениях, которые в XX веке даже трудно себе представить. Я лелеяла надежду пережить нечто подобное.

В наше время молодым женщинам не легче, чем, впрочем, и в любую другую историческую эпоху, перешагнуть рамки устоявшейся социальной структуры, где они были вынуждены подчиняться определенным требованиям, коль скоро намерены жить в обществе, которое сами избрали, и пользоваться его благами.

В газетах под рубрикой «Из светской жизни» ежедневно помещаются заметки о молодых состоятельных женщинах, которые отправляются в заморские путешествия, а менее состоятельные – на рабочие каникулы. Рассказывается об этом в газетах вовсе не для того, чтобы лишний раз подчеркнуть независимое положение эмансипированных женщин, а для того, чтобы доказать, что путешествия стали гораздо доступнее и дешевле.

Я не строила никаких иллюзий, покидая свой дом на северном побережье Тасмании и отправляясь на Фюрно. Просто теперь перестанут писать о «серьезной и элегантной Пэт, вылетающей в Мельбурн на премьеру балета», «талантливой и обаятельной Пэт, выехавшей в Хобарт на открытие сезона в Королевском театре», «новой прическе черноволосой Пэт», «популярной, одетой в розовое распорядительнице вечеров, организуемых Международным Красным Крестом».

Я стала членом команды торгового судна водоизмещением восемьдесят тонн и шесть лет бороздила на нем и других судах воды островов Фюрно. Мне приходилось готовить, стоять у рулевого колеса и выполнять все, что от меня требовалось, на этих далеко не комфортабельных кораблях. Еще четыре года своей жизни я посвятила островам, где мне довелось жить вместе с кейп-барренскими метисами – потомками тех тасманийских аборигенок, что были выкрадены охотниками на тюленей у ныне уже не существующих племен. Путешествовала я и с «белыми» семьями, чьи предки осели на островах еще до того, как возникли первые поселения Мельбурн и Сидней. Я работала с полевыми партиями, проводившими кольцевание Puffinus Tenuirostris (тонкоклювый буревестник) [1]1
  Puffinus Tenuirostris – тонкоклювый буревестник. В европейских странах эту птицу называют «mutton bird» – «овечья птица». Местные жители зовут ее «лунной птицей». – Здесь и далее примеч. ред.


[Закрыть], путешествовала на разных видах транспорта, будь то одномоторный самолет, повозка, полицейская моторная лодка, но чаще всего пешком.

Для того чтобы жить новой жизнью, мне приходилось отказываться от многого. Однако то, чего я лишилась и что приобрела, имело значение лишь для меня. Если бы даже с самого начала я знала, каких усилий мне это будет стоить, я не изменила бы своего решения. С того момента, как я впервые увидела торговое судно, борющееся с бурным течением Бассова пролива, его мачты и рангоут, увешанный птицами, захлестываемую волнами палубу, услышала рассказы моряков о перемещающихся песчаных отмелях, которых едва удавалось избегать, о рифовых лабиринтах, о кораблекрушениях, о ныне живущих там людях и об их предках с трагической судьбой, я уже не искала повода для путешествия. С того момента, как я почувствовала запах жира, просачивающийся из щелей больших деревянных бочек, и услышала предания об островах, я поняла, что желание увидеть все своими глазами толкает меня. «Острова захватывают», – утверждают сами островитяне.

Группа Фюрно состоит из сорока двух островов, расположенных в восточной части входа в Бассов пролив – всего в трех четвертях часа полета от Мельбурна, где проживает около трех миллионов человек. Однако эти острова так же трудно досягаемы, как двести лет назад.

Двенадцать лет назад, когда я впервые летела над островами Фюрно и смотрела на них через стекло иллюминатора, то приходила в восторг от красоты возвышающихся на островах гор, покрытых вереском и окруженных со всех сторон морем бирюзового, янтарного, зеленого, кремового и белого цвета. Скованный мощным течением поток несется из Индийского океана на восток через Бассов пролив, а воды Тасманова моря и Тихого океана стремятся на запад, вот почему водное пространство вокруг Фюрно всегда неспокойно, что приводит к намыву песчаных отмелей. Поэтому цвет воды определяется глубиной и массой песка.

В нефритовых и белых водах, насколько хватает глаз, простирается и теряется вдали, возле острова с двойной вершиной, кремового цвета коса. Если добавить немного черного и много темно-серого или синего цвета, это придаст окружающей природе величественность. В первый день нам, людям, родившимся и проведшим свое детство далеко от моря, тот факт, что вода имела черный или темно-синий цвет, ни о чем не говорил, но, когда поплаваешь в таких водах продолжительное время, знания, которыми обогатишься, помогут оценить сложность подобной ситуации. Эти воды моряки считают одними из самых опасных в мире.

В тот день, сойдя на берег, мы увидели на море огромное, неправильной формы темное пятно. Оно не было подвижным, словно облако, проплывавшее мимо. Не похоже оно было также и на скалу: вокруг не бились волны. Пока мы рассматривали пятно, границы его размылись и черная масса «зашагала» по воде, расходясь точками в разные стороны. Каждая точка оказалась птицей. Они поднимались ввысь и исчезали из виду.

Буревестники – «петрелс» – «птицы святого Петра». Это имя они получили в честь святого Петра, который, как утверждает Священное писание, тоже умел ходить по воде. Буревестников называют также «лунными птицами». Согласно легенде, после того как Луна оторвалась от Земли, оставив птиц внизу, они стали бездомными.

Чтобы увидеть этих птиц, встретиться с людьми, существование предков которых связывают с этой птицей, и написать обо всем этом документальную статью, вместе с фотокорреспондентом одного австралийского журнала меня послали в командировку. (Мне еще недоставало смелости переложить это задание на кого-то другого. К тому же мне пока нужна была «причина», чтобы поехать на острова.) Предполагалось, что мы пробудем там неделю. Фотокорреспондент пробыл на этом, как он выразился, «краю пылающей земли» всего три дня. А я, как и следовало ожидать, осталась там на несколько лет, подпав под очарование этих островов, как и некоторые другие, весьма именитые люди. Мой поступок ни на кого из близких мне людей не произвел должного впечатления, как и то, что меня очаровали эти острова.

На Фюрно ведут нелегкие пути. В наше время самолеты коммерческой авиакомпании «Ансетт-Ана» три раза в неделю совершают рейсы на острова, в Тасманию, на Австралийский материк с посадкой на Фюрно только в Уайтмарке, самом крупном городе самого большого острова архипелага – Флиндерса. Однако это не Фюрно, как и Питт-стрит не Австралия. Самолет, летающий в Уайтмарк, – единственный вид транспорта, связывающий острова с внешним миром. На островах не встретишь туристов, по-видимому, здесь нет ничего, что могло бы их привлечь. Чтобы по-настоящему увидеть Фюрно, надо им посвятить всего себя.

Глава I
Во-первых, держи сковородку!

То, что на острова Фюрно будет попасть очень непросто, я поняла сразу же после того, как обратилась к капитану торгового судна с вопросом, не поможет ли он мне добраться до внешней группы этих островов.

– Это можно, – был ответ. – Мне нужен кок.

Дело в том, что на торговом судне водоизмещением восемьдесят тонн освобожденный кок не предусмотрен. Его функции, как правило, выполняет кто-нибудь, кто умеет готовить, переносить тяжести и стоять на руле. Хотя моряки сейчас все-таки добились некоторого улучшения условий, пока это не касается маленьких торговых судов.

На камбузе «Шиэруотера» была новенькая, весьма элегантная печь замедленного действия. Она занимала один метр в длину и полметра в ширину и находилась от стены на расстоянии, позволяющем поместить между нею и стеной бак для воды. Это, в свою очередь, давало возможность на камбузе размером четыре на два метра незамедлительно обратить на нее внимание, но не ощутить ее присутствие, потому что она плохо грела и чайник на ней не закипал часа два.

В связи с тем, что камбуз часто использовали как проходное помещение и двери поминутно распахивались то с одной, то с другой стороны, здесь все время был сквозняк.

– Печка никуда не годится – ободрил меня юнга Пит. – Погляди-ка. – Он сел на нее. – Видишь?

Однако капитан был просто влюблен в печку, ведь он лично купил ее для собственного судна.

– С этой штукой нужно обращаться строго по инструкции, – заявил он.

Он сурово взглянул на меня, когда я поинтересовалась, доводилось ли кому-нибудь до меня готовить на ней.

– Смотрите, сейчас я затоплю печь и испеку на ней лепешки, – сказал капитан и решительно принялся за дело.

В юности, когда он служил матросом, ему приходилось готовить на всю команду. Он немало поработал на своем веку, чтобы накопить денег и купить судно. До этого он разводил собак, жил вместе с ними в лесу и сам готовил себе еду. Главное то, что он родился и вырос на островах, где мужчины все умеют делать сами.

Капитан вытащил из-за печки инструкцию и принялся ее изучать, попеременно касаясь металлическим стержнем различных деталей печки. Когда он дошел до слов «Топить печь можно дровами или углем», то с уверенностью заявил:

– Это-то у нас есть!

Но меня не оставляло любопытство, имели ли в виду создатели печки тот сорт «дров», который был на борту «Шиэруотера», то есть ветви эвкалиптов, обломки обшивки деревянных судов, бревна – все, что выбрасывает море на острова.

– Теперь надо раздуть огонь.

Почесывая затылок, Пит наблюдал за нами.

– Даже если вам удастся разжечь ее, ничего путного из этого не выйдет, – сказал он. – Я все равно смогу сидеть на ней, за это мы и прозвали ее Старой Бездельницей.

Капитан продолжал колдовать над печкой, не обращая никакого внимания на болтовню Пита. Он объявил, что все идет своим чередом, затем посадил в печь легкие, воздушные кремовато-белые лепешки. Через три часа он вытащил их, они были такие же кремовато-белые, только уже не легкие и воздушные, а твердые по краям и вязкие внутри.

– Так уж она устроена, – пробормотал озадаченный капитан. Желания что-либо исправить у него не было.

Итак, я усвоила, что мне понадобится лишних два-три часа, чтобы что-либо приготовить на этой печке, поэтому я постаралась вычеркнуть из памяти кулинарные рецепты и стала пользоваться печкой как кладовкой.

На палубе, рядом с печкой, валялись сковородка и кастрюля, в которой сладко спал щенок. От старости дно сковородки покрылось выбоинами, поэтому она едва соприкасалась с плитой; таким образом, попытка соединить сковороду со Старой Бездельницей заранее была обречена на неудачу.

Я извлекла щенка из кастрюли. Он сел и тут же сделал лужу, но это ровно ничего не меняло, поскольку пол был грязный, кругом валялось какое-то старье.

– И это все? – возмутилась я. – Кастрюля и сковородка?

Капитан очень удивился.

– Если вы не собираетесь пользоваться печкой, то как же еще можно готовить? Только жарить и варить. Юн уже успел отнести противень в машинное отделение. Там он был нужнее: капитан собирал таким образом масло, капающее из трубки.)

Раньше я читала о спартанском образе жизни на кораблях, теперь же испытала все эти прелести на себе. Всего одна сковородка и одна кастрюля! Что делать? Придется, видно, собрать волю в кулак и доказать, что я могу приспособиться к любым условиям. Мне так хотелось побывать на островах Фюрно! И том не менее одна сковородка и одна кастрюля!

– Ну и что! – сказала я вслух. – Обойдусь и одной кастрюлей, если на то пошло. Сначала буду в ней варить, а потом жарить.

– Жаль, что не наоборот, – проговорил капитан, – Если бы вы довольствовались одной сковородкой, я мог бы использовать кастрюлю вместо черпака для шлюпки.

Я выловила щенка из кастрюли, куда он снова успел забраться, убрала сковородку и кастрюлю в печку. После этого принялась за продукты.

Они хранились в двух местах: в ящике на палубе и в угловом буфете, но и тот и другой были настолько малы, что однажды, когда Пит страстно доказывал полицейским, что мы не охотились в запрещенное время, он сказал:

– Нам скрывать нечего.

– Да уж, конечно, в ваших шкафах ничего не спрячешь, – подтвердил полицейский. Так оно и было.

Незачем было заглядывать в эти лилипутские шкафчики дважды, чтобы убедиться, что продуктов там нет.

– Это и есть все запасы продовольствия? – воскликнула я.

– Как! – отозвался капитан. – Там, оказывается, остались продукты? Значит, нам здорово повезло.

Он стоял в дверях и усмехался. Мне не хотелось объяснять ему, что я впервые в жизни оказалась на корабле и не представляла себе, что меня ожидает.

Я решила, что на завтрак, пожалуй, можно сделать омлет (яиц достаточно). Есть несколько буханок хлеба, пакет картофеля и пакет лука. А нет ли на корабле специального места для хранения продуктов? Я огляделась. Наверху, у самого потолка, размещались полки, на которых стояли банки с порошковым молоком и мясные консервы. Взобравшись на крохотный столик (я не знала что он подвешен на петлях), я вместе с эмалированными мисками, чайником и банками с консервами полетела вниз.

Пока я лежала на полу, у меня было достаточно времени, чтобы изучить палубу и представить себе, как у меня будут болеть мышцы и сколько волдырей я успею заработать, пока приведу все здесь в порядок. Я уже поняла, что помочь мне некому. Я поднялась и принялась за работу.

– Запасов еды не держим, так как на судне нет холодильника, поэтому мясо, молоко и овощи хранить нельзя. Для мужчин, которые работают, как мы, по двенадцать часов в сутки и промокают до костей, часто есть консервы не годится. Однако мы не голодаем, – заявил капитан.

Стало ясно, что, когда следующий раз мне что-то понадобится выяснить, обращаться придется к кому-нибудь другому, только не к капитану.

На борту судна находились капитан, Пит, двое парней и я. Эти молодые люди – Алек и Билли – были такими необузданными, что местные власти запретили им даже сходить на берег острова Флиндерс.

Говорили, будто ирландец Билли в лагере строителей стрелял по туалетам, которые были выстроены в ряд, и, если бы в это время там находились люди, могло бы произойти несчастье. С ним случались и всякие другие, менее забавные и, пожалуй, даже антиобщественные истории. Однако на судне он никого не беспокоил и мало интересовал, поскольку держался замкнуто. По отношению ко мне он был внимателен и неизменно вежлив.

Острый на язык Алек – натура весьма любвеобильная. Это его качество вызывало удивление. Вечно оборванный, без гроша в кармане, он скорее походил на простуженную борзую, чем на дамского угодника.

– Что готовить на обед, Алек? – спросила я.

– Валлаби [2]2
  Валлаби(wallabia) – из семейства кенгуровых (Mucropodiae).


[Закрыть](так команда называла своего капитана) что-нибудь поймает. Может, на ужин принесет рыбу, ведь у него за кормой удочка. К чаю он непременно убьет парочку кейп-барренскйх гусей. Будут у нас и окунь, и лосось, и всевозможная рыба, дикие утки и даже кенгуру, если вы любите суп из хвостов кенгуру. Когда начнутся перелеты «овечьих птиц», их будет сколько душе угодно. Вам они нравятся?

Я заметила, что никогда их не пробовала.

– Думаю, они придутся вам по вкусу. Кроме этого у нас будет много лангустов, иногда даже перепела и бекасы… Мы живем на корабле как короли.

Алек не шутил, он говорил правду.

Я стала вспоминать рецепт приготовления зайца, но потом решила, что сначала нужно посмотреть, какова будет добыча, а затем уж думать, как ее приготовить – в кастрюле или на сковороде. Так закончился мой первый день на корабле.

Острова Фюрно в 1773 г. открыл капитан Тобиас Фюрно. Его именем они и названы. Однако их подлинное открытие принадлежит уроженцу Глазго Гаю Гамильтону, плававшему на корабле «Сидней Коув». Это потрепанное судно, принадлежавшее Вест-Индской компании, было плохо приспособлено для морских путешествий. Его отважились снарядить и отправить в качестве первого торгового судна (до той поры суда согласно правительственному контракту использовались под перевозки каторжников и для доставки продовольствия). По мнению компании, самое необходимое для жителей нового поселения – это ром и виски. Поэтому туда и было отправлено семь тысяч галлонов.

10 ноября 1796 года, выйдя из Хугли (Индия), Гамильтон направил свой корабль к Ревущим сороковым, южнее Земли Ван Димена – так в те времена называлась Тасмания. Тогда он еще не знал, что это остров. В его распоряжении была морская карта, составленная А. Тасманом, с приблизительными очертаниями южного побережья Земли Ван Димена и такая же неточная карта островов Фюрно, подготовленная самим Т. Фюрно.

С первого дня путешествия Гамильтона на каждом шагу подстерегали неудачи. На корабль один за другим обрушивались штормы, судно дало течь. В Ревущих сороковых, откачивая воду, погиб от жестокого холода первый помощник капитана.

Второй помощник капитана, пытаясь во время шторма спасти мачты, поднялся на самую высокую, но сорвался за борт. Фок-мачта и марсели были разорваны ветром.

По ночам судно ложилось в дрейф. Погода стояла ужасная. Много дней не показывалось солнце, и трудно было определить местонахождение корабля. Полагаться приходилось только на собственный опыт и знания. Как только корабль обогнул Землю Ван Димена и направился на север, ураганный ветер, обрушившийся с востока, превратил восточное побережье острова, который теперь именуется Тасманией, в подветренный берег.

Судно, лишенное возможности двигаться дальше, постепенно захлебывалось и оседало. Бенгальцы больше не желали откачивать воду насосами, а она уже лилась в трюм. Людей отправили вниз вычерпывать ее. Несмотря на то что судно не было перегружено, плотнику никак не удавалось заделать пробоину в правом борту за шпангоутом. Наконец, когда скорость подъема воды в трюме достигла восьми дюймов в час, сумели спустить парус и набросить его на пробоину. Напор воды снизился до четырех дюймов в час, однако корабль был уже обречен. В непроглядной тьме судно несло через пролив Банкс к скалистому, неприветливому берегу, туда, где до сих пор никто не живет. В Вест-Индской компании не знали о существовании пролива, и люди на корабле оказались первыми, кто прошел этим путем.

Из членов команды никто не пострадал, но «Сидней Коув» медленно погружался, и необходимо было немедленно пристать к берегу. 8 февраля 1797 года, на рассвете, Г. Гамильтон направил свой корабль к песчаному берегу острова, который он назвал островом Презервейшн (Заповедный остров). Затем, когда команда благополучно достигла берега, он приказал разместить груз на одном из близлежащих островов, которому дал название «Ром».

Однако одиссея, продолжавшаяся три месяца, на этом не закончилась. Недели через три на воду спустили лодку, и четырнадцать человек отправились в Сидней, чтобы сообщить о гибели корабля. Перебравшись через Бассов пролив во время шторма, они оказались первыми белыми людьми в будущем штате Виктория, так как их лодку выбросило на берег в районе Найнти Майл Бич.

Хью Томпсон, помощник капитана, не мог определить местонахождение лодки. Запасы продовольствия промокли и испортились. Команда попала в окружение недоброжелательно настроенных аборигенов. Уходя от преследования местных жителей, моряки покрывали в день в среднем по десять миль. В течение первого месяца они сумели преодолеть триста миль. За это время погибло девять человек. Раненный копьем Томпсон, испытывавший мучительные страдания, понял, что он и заболевший плотник не смогут идти вперед, поэтому он приказал Кларку, казначею и еще двум оставшимся в живых товарищам продолжать путь. Правда, бедняги едва держались на ногах. Заметив рыбачью лодку милях в четырнадцати к югу от залива Ботани, Томпсон и плотник, собрав последние силы, разожгли костер, чтобы как-то привлечь внимание рыбаков.

После этого ужасного путешествия в живых осталось лишь трое, которые добрались до Сиднея 16 мая 1797 года, через 78 дней после крушения.

Спустя немного времени Джордж Басс, изучая первое открытое в Австралии месторождение угля, в Иллавари, обнаружил останки Хью Томпсона и плотника.

Не успела закончиться эта одиссея, как потерпел крушение еще один корабль. 11 июня 1797 года два небольших судна – «Френсис» и «Элиза» – добрались до места крушения, чтобы спасти его команду и груз. «Элиза», водоизмещением десять тонн, забрала на борт часть команды и груза, отчалила от острова Презервейшн, и больше это судно никто не видел.

Капитан Г. Гамильтон, отправившийся в Сидней на борту «Френсиса», судна водоизмещением сорок тонн, вернулся на нем на место крушения, чтобы возглавить спасательные работы. В то время капитан «Френсиса» получал в месяц четыре фунта, первый и второй помощники – по два фунта пять шиллингов, а пятеро матросов – семь фунтов на всех, то есть работа всей команды обходилась компании в пятнадцать фунтов десять шиллингов в месяц.