Текст книги "Путешествие в Аэроград"
Автор книги: Петроний Аматуни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
9
…Известие об ухудшении погоды в Краснограде экипаж «грузовика» принял в полнейшем молчании. Бортмеханик и Бортрадист одновременно глянули на Командира корабля.
«Поменяться местами со Вторым пилотом? – размышлял Павел. – Не стоит: я сейчас больше нужен на этом сиденье».
– Будем заходить за ним, – объявил он экипажу и кивнул в сторону двести третьего.
– Ну как, Шувалов? – негромко опросил Командир подразделения по радио.
– Мы хотим просить вас лидировать до выхода на визуальный полёт, – ответил Павел.
– Блестяще! – воскликнул Командир подразделения. – Наши мысли совпали… Итак, решено?
– Так точно!
– Добро. Красноград, ответьте двести третьему.
– Отвечаю.
– Где РП?
– Поехал на старт.
– Очень хорошо. Мы тут посоветовались с «грузовиком». Будем заходить вдвоём. Парой…
Молчание в эфире.
– Вы поняли меня, Красноград?
– Да-да, понял. Следуйте по верхней кромке на дальнюю приводную. Будьте на приёме…
– А теперь, – Командир подразделения обращался к Шувалову, – решайте сами, где будете находиться.
– На своём месте, – ответил Павел. – Я буду смотреть за вами и командовать.
– Разумно, – согласился Командир подразделения. – Всё внимание на дистанцию, а потом – на высоту. Ясно?
– Понял вас.
– Не налезайте на меня и не отставайте.
– Хорошо.
– Вопросы есть?
– Нет, всё понятно. Минутку… – Чуть спустя Павел договорил: – Экипажу тоже всё ясно.
– Ну, с богом! – твёрдо сказал Командир подразделения. – Красноград, я, двести третий, на приёме…
– Двести третьему и «грузовику» заход по приборам в паре разрешаю, – ответил Диспетчер. – Сейчас пройдёте дальнюю. Работайте со стартом…
– Понял вас, – ответил Командир подразделения. В это же мгновение заголосил звонок, и стрелка радиокомпаса, описав полукруг, повернулась к полу кабины. – Красноград – старт, прохожу дальнюю, беру первый курс…
– У микрофона Руководитель полётов. Разрешаю. Передайте подробно ваш план захода. Не торопитесь, чтобы я успел записать…
10
Когда земля закрыта облаками, на посадку заходят по радио.
Вот самый простой способ. Перед полосой, по её оси, находятся две приводные радиостанции. Дальняя – в четырёх километрах, ближняя – в километре. Сделав круг (точнее, прямоугольник, что и называется «коробочкой») над аэродромом, вы, после четвёртого разворота, выходите прямо на ось посадочной полосы, в створ обоих приводов. В самолёте имеются два радиокомпаса, настроенных на эти радиостанции: стрелка одного покажет, где находится дальний привод, стрелка второго – ближний. Снижаясь, вы так рассчитываете полёт, чтобы дальний привод пройти на высоте 200 метров, а ближний – на 60. Увидите полосу – садитесь на неё. Вот и вся премудрость.
В Аэрофлоте имеются, конечно, более сложные системы, в совершенстве коих вы убеждались не раз, выходя из теплого и уютного самолёта в самую плохую погоду.
11
– 11203-й, выполняйте четвёртый разворот, – скомандовал РП.
– Выполняю, – ответил Командир подразделения.
Павел расслабил тело, чтобы уменьшить нервное напряжение. Под ними, всего метрах в двадцати, лежала ровная серебристая поверхность облаков. После четвёртого разворота они выйдут на последнюю прямую и начнут снижение.
– Высота у вас – тысяча двести, удаление – двадцать четыре километра.
– Понял вас.
– Подходите к точке начала снижения… Выпускайте шасси!
– Есть выпустить шасси!
На «грузовике» замерли. Послышался знакомый свист, щелчки автоматических замков – «ноги» самолёта уверенно встали на свои места. Техника не подвела!
– Приступайте к снижению, – приказал РП.
– Понял вас.
Павел хотел сбавить обороты двигателя, но вовремя воздержался – с выпущенными шасси скорость и без того заметно уменьшилась от добавочного сопротивления воздуха.
Мигая огнями, Ан-10 № 11203 плавно погружался в серебристую густую массу облаков. Павел следовал за ним неотступно.
– Левой ногой… – быстро приказывал он, и Второй пилот немедленно нажимал на левую педаль руля поворота. – Уменьшить снижение… Чуть правой ноги… Так держать! Правый крен! Так держать!
– Полоса справа – сто метров, – говорил с земли РП. – Не меняйте курс… Полоса справа – семьдесят метров… Уменьшите курс на два градуса… Так держать!
…На экране локатора совсем рядом медленно скользили две световые точки. Одна из них – передняя – шла левее оси посадочной полосы, зато вторая – задняя – следовала точно.
Руководитель полётов и Диспетчер посадки не отрывали глаз от светоплана, чтобы не допустить опасного сближения самолётов. Сегодня им приходилось заводить их на посадку при множестве нарушений, но иного выхода не было.
– Высота – пятьсот восемьдесят… Полоса оправа – пятьдесят… Курс не уменьшать!
Пилоты «грузовика» уже не замечали, что в их кабине вой и свист урагана. Сейчас они сбросили с себя «утепление», ранее предложенное Бортрадистом, не думая о простуде и прочих мелочах. Они летели буквально в облаках. Главное – дистанция и интервал. Чтобы не столкнуться со своей «путеводной звездой» и не потерять её.
Пилотирование – это наука, но радиозаход на посадку (на исправном самолёте, в одиночку) – искусство; как же назвать то, что делал сейчас экипаж «грузовика», лишённый не только радиокомпасов, но и части пилотажных приборов и впервые заходящий в паре?..
В хорошую погоду лётчик и без приборов, по линии горизонта, сохраняет нормальное положение самолёта (не кренясь, не задирая и не опуская нос машины). Но стоит самолёту войти в облака, как пилоту начинает казаться, что он то летит с креном, то теряет или набирает высоту. И нет такого человека, который смог бы лететь в облаках без приборов!
Даже птицы летают визуально и, случайно попав в облачность, вываливаются из неё как попало, горохом…
Впервые в своей практике пилоты «грузовика» должны были заставить себя не смотреть на приборы. Смотреть надо было – в оба! – только на самолёт Ан-10 № 11203, заводивший их на посадку. Только по нему мгновенно определять положение своей машины, только ему верить и подавлять собственные ложные и потому опасные ощущения.
Вот почему этот заход на посадку был тяжелейшим испытанием.
– Высота – триста метров… – чётко говорили с земли. – Полоса справа – сорок. Уменьшить двести третьему курс на два градуса. Высота – двести шестьдесят… Доложите о выходе на визуальный полёт…
– Вас вижу! – хрипло произнёс Павел, не узнавая своего голоса. Полоса, словно новогодняя ёлка, украшенная красными, зелёными и белыми огнями, была перед ними!
– Отлично. Проверьте готовность к посадке.
– Я, двести третий, ухожу на второй круг.
– Двести третьему разрешаю уход на второй круг. Спасибо!
– Спасибо, товарищ Командир, – успел сказать и Павел. – К посадке готов…
– Вас вижу, посадку разрешаю, – ответил РП. – Двести третий, садитесь за ним…
12
«Скорая помощь» увезла Штурмана. К «грузовику» от двести третьего подходил Командир подразделения. Павел кинулся к трапу, за ним остальные. Последним вышел Второй пилот.
Павел коротко отрапортовал. Командир подразделения поздоровался с экипажем и предложил осмотреть самолёт. Картина их глазам предстала нерадостная.
Если бы Павлу приказали сейчас лететь на этом «грузовике»– он ни за что бы не решился! Нос самолёта наполовину обрублен, а внизу, вдоль всего фюзеляжа, зиял пролом шириной в тридцать-сорок сантиметров. Под полом полуразрушенной пилотской кабины застряли куски дерева…
– Срезали столб, – грустно сказал Командир подразделения перед уходом. – Поклонитесь главному конструктору Антонову: это же летающий танк! Выдержал… Ну что ж, отдыхайте.
И тогда Бортрадист подошёл к повреждённому фюзеляжу вплотную. Он глянул на разрушения в самолёте, слабо взмахнул рукой и, закрыв глаза, мягко прислонился к Бортмеханику.
– Хорошо, что ты не мог выйти и увидеть это в полёте, – философски заметил Бортмеханик. – Отдохни малость, а я гляну, можно ли отремонтировать наш аэроплан…
13
Их поместили в разных номерах гостиницы, но они тут же собрались у командира корабля.
– Так что же всё-таки произошло? – опросил Павел.
– Наверное, где-то я дал маху, – вздохнул Второй пилот.
– Почему ты? – удивился Павел.
– Моя обязанность – в сложных условиях пилотировать строго по приборам, – уклончиво пояснил Второй пилот. – Я же – «кибернетика».
– А я – командир, – возразил Павел. – Следовательно, виноват я.
– Ты отвечаешь. Это иное дело. А первопричиной мог оказаться я.
– Постойте, – вмешался Бортрадист, – а что всё-таки произошло? Начнём вспоминать… Контрольную карту перед взлётом мы прочитали полностью. Так?
– Да, – подумав, ответил Бортмеханик.
– Полностью, – подтвердил и Второй пилот.
И Павел кивнул.
– Поехали дальше.
Они вспоминали злосчастный взлёт метр за метром.
– Заколдованный круг! – волновался Бортрадист.
– Надо уснуть, – решил Павел. – Так у нас ничего не получится. Отбой!
14
Комиссия расположилась в свободных номерах, заняв половину второго этажа гостиницы. Самолёт тщательно изучали инженеры из базового аэропорта и Краснограда вместе с представителем конструкторского бюро.
В номере Председателя комиссии шёл сбор необходимых документов. Непрестанно трещали два телефона. Сам Председатель вызывал по очереди членов экипажа.
15
Командир корабля – основная фигура в Аэрофлоте. Он отвечает за всё, что происходит в самолёте и с самим самолётом.
Павел Шувалов показал:
– Подготовка к полёту проводилась нормально. Погода соответствовала необходимым требованиям. Самочувствие экипажа – хорошее. Контрольную карту перед взлётом прочитали полностью. Матчасть на всём протяжении взлета работала без замечаний. После перехода в набор, на высоте восемь-десять метров я дал команду убрать шасси. Войдя в облака, скомандовал выключить и убрать фары. В момент выключения фар снаружи что-то блеснуло, чуть справа от меня. Немного ударило по глазам, я ничего не видел, но, думаю, – недолго. Когда зрение вернулось, авиагоризонт показывал большой угол набора, и я слегка отжал штурвал управления от себя. Потом услышал Штурмана: «Командир, высота!..» Взял штурвал на себя. Затем – удар о столб (теперь это уже установлено), и мы вновь перешли в набор высоты… Думаю, что где-то я допустил ошибку, но не знаю, какую именно…
16
Второй пилот – верный помощник командира корабля. В сложных условиях он пилотирует только по приборам, превращаясь как бы в живой автопилот.
Он показал:
– Подготовка к вылету велась поэтапно и без нарушений. Контрольную карту прочитали полностью. Взлетели нормально. В момент выключения фар что-то блеснуло снаружи, с левой стороны. Штурман крикнул: «Высота!», и я тоже взял штурвал на себя. Затем удар о столб… Думаю, что где-то я допустил ошибку в пилотировании…
17
Бортмеханик – это хозяин самолёта. Он отвечает за исправность материальной части перед вылетом, правильность её эксплуатации в рейсе и делает всё возможное для нормальной работы техники в полёте.
Он показал:
– Подготовил самолёт к вылету. Доложил Командиру корабля о готовности, заправке горючим, маслом… Контрольную карту перед взлётом прочли полностью. Взлетели нормально. Шасси убралось хорошо. В момент выключения фар что-то блеснуло снаружи, прямо перед носом самолёта… Затем – удар о столб. Все приказания Командира корабля выполнял немедленно и точно. Ненужных, лишних, команд с его стороны не было…
18
Штурман в авиации – это «аристократ». Он работает карандашом, резинкой и счётной линейкой… Он сидит в самом носу почти на всех типах современных самолётов. «Он раньше всех отрывается от земли, ибо сперва поднимается нос самолёта, и потому прежде остальных членов экипажа налётывает норму на пенсию по выслуге лет», – шутят в Аэрофлоте. Штурмана ещё называют «Встречающий рассвет»– ведь его первого ласкают солнечные лучи.
Штурман «грузовика» рассказал Председателю комиссии в больничной палате (в присутствии лечащего врача): – Всё шло по инструкции… Взлетели нормально. На семидесяти метрах вошли в облака. Вспышки света снаружи я не видел… Нет, видел, конечно, но подумал, что это сперва фары начали убираться, а потом их выключили. Так иногда делают. Тогда лучи света скользят вниз, и может создаться впечатление вспышки, если видишь их краем глаза… Потом внизу показался красный заградительный огонь, и я понял, что это мачта ближней приводной радиостанции, с обратным курсом. Но я не должен был её видеть! Значит, мы почему-то теряли высоту. Я крикнул… Теперь вспомнил точнее. Мачта ближнего привода прошла совсем подо мной – я смотрел на неё и радовался, что не задели. После – удар… Провал в памяти… Что? Да, пожалуй, всё… Вот только… Нет, не записывайте: мне просто показался шум сбоку, выше меня… Точно не скажу, где… Возможно, в районе приборной доски…
– Довольно, – прервал лечащий врач.
19
Председатель комиссии вышел из палаты расстроенный. Кажется, пилоты допустили ошибку на взлёте и теперь стараются выкрутиться. Не очень настойчиво, но они ведь нажимают на вспышку света снаружи…
Однако если это так – договорились они между собой плохо. Командир корабля утверждает, что видел вспышку чуть справа, Второй пилот – слева, а Бортмеханик – прямо перед собой.
Почему же этой вспышки не видел Штурман? Кому верить?
Показания Бортрадиста, как и следовало ожидать, ничего существенного не дали: он делал записи в своём бортжурнале и вспышки не видел.
Жаль, если экипаж запутывает всё сознательно и усложняет расследование. Да и поверить в это трудно.
А почему должна беспокоиться одна комиссия? Ведь есть же коллектив подразделения. Он же больше, чем кто-либо, заинтересован в установлении истины! Председатель комиссии позвонил на междугородную и заказал разговор.
В его номер вошли. Старший инженер базового аэропорта сказал:
– Мы просим разрешения вылететь на место столкновения самолёта с этим самым столбом…
Председатель комиссии задумался:
– Я не возражаю, если вы хотите. Тем более, что на время придётся прервать расследование.
– Что так?
– Попрошу коллектив – пусть помогут разобраться. А полетим вместе…
20
Когда-то неподалёку от базового аэродрома была старая «авиационная» свалка. Впрочем, и сейчас почти рядом с лётным полем можно заметить её следы – большие ямы с рваными краями. Свалку давно закрыли, но туда всё ещё свозили из авиационных мастерских всевозможный технический хлам. Вот почему в любое время года там можно увидеть мальчишек с палками и железными крюками.
Сегодня утром они с удивлением наблюдали за двумя машинами, проехавшими мимо них. Из машин вышли несколько человек в форме Аэрофлота и рассеялись по кругу, в центре которого стоял столб со сбитой верхушкой.
– Комиссия приехала! – догадался кто-то из ребят.
– Айда к ним!..
Инженеры встретили их приветливо. Старший даже обратился к ним с просьбой:
– Нечего глазеть, ребята, лучше помогайте нам…
– А в чём, дядя?
– Видите столб?
– Это что на днях самолётом сбило?
– Знаете… Тем лучше: ищите все большие и маленькие кусочки столба и пилотской кабины самолёта… Ясно?
– Ясно!
– А как вы вообще здесь очутились?
– Ищем детали разные для моделей. Кто самолёты строит, кто – подводные лодки, в общем, кто что…
– И находите?
– Ого! Иной раз и транзисторы, и полупроводники, и конденсаторы, и батарейки.
– Целые?
– Да, совсем новые! Инженеры переглянулись.
У столба растянули простыню, и работа закипела. К обеду неподалёку от мачты ближней приводной радиостанции (это уже выходило за радиус поисков, но инженеры ничего не сказали ребятам) разгорелся спор.
– Что тут у вас? – подошел Старший инженер.
– Вот… Воронка в земле…
– И не воронка, а барсучье гнездо!
– Не барсучье, а кротовое…
– Ля! «Кротовое»… Это Гошкины дела.
Старший инженер присел и слегка разгрёб землю. Пожалуй, похоже на воронку от взрыва. Диаметр – не более полуметра. На дне ничего нет. Инженер задумался.
– Что значит: «Гошкины дела»? – спросил он.
– Вон там, за рощей, – указали ребята, – в посёлке Орджоникидзе Гошка живет.
– Ракетчик!
– Кто-о?!
– Модели реактивные делает. Чемпион района!
– Так-так. Дальше…
– Может, это его ракета попала в самолёт?
– Да она взорвалась бы, ударившись о самолёт, – возразил кто-то.
– А если она вся выгорела уже!
Старший инженер посуровел:
– Кто знает, где живёт этот Гошка?
– Да все знаем.
– А ну, ведите его сюда.
– Сейчас позовём!
Не прошло и десяти минут, как появился взмокший от бега Гошка:
– Здравствуйте.
– Здоров, «ракетчик». Строишь?
– Строю.
– Запускаешь?
– Давно не запускал… Месяца два. Я сейчас придумал новую ракету: на воздушном змее и на леере. Вроде стартовой… Да всё некогда – в школе столько задают, что не развернёшься!
– Так это точно, что два месяца ничего не запускал?
– Точно, дядя!
– Ну, бывай здоров, Гошка, – отчего-то вдруг повеселел Старший инженер. – Вот тебе мой телефон: позвони на досуге. Ближе познакомимся. Может, ещё помогу чем…
21
Старший инженер неважно спал ночь. День выдался утомительный, заполненный телефонными разговорами, встречами с разными людьми, поисками в энциклопедиях и справочниках. Постепенно нащупывалось что-то, и поэтому не спалось.
«Ну хорошо, – мысленно говорил он себе, – материалы расследования всё более убеждают в том, что в пилотской кабине «грузовика» действия всех членов экипажа не должны были вызвать неожиданное и резкое снижение самолёта, приведшее к удару о столб. По крайней мере, сознательные действия. Нет речи и о прямом нарушении инструкций и наставления по производству полётов!
Остаются два варианта: либо имелась внешняя причина, так сказать, в чистом виде, либо, опять-таки, что-то извне роковым образом повлияло на пилотов.
Ну-с, и далее… Сам факт столкновения с проклятым столбом, расположенным строго на оси взлётно-посадочной полосы, говорит о должном внимании пилотов к взлёту в столь сложную погоду и при сильном боковом ветре… Значит, всё дело в высоте… Может быть, барахлил прибор высоты?..»
Начались телефонные звонки знакомым пилотам. Вопросы Старший инженер задавал осторожно, внутренне гордясь своими дипломатическими способностями, но провести никого не удалось.
– Всё ясно, – сказал первый пилот. – Вы надеетесь, что вышел из строя прибор высоты? Но на всех самолётах их не меньше двух обычных да ещё радиовысотомер!
– Кроме того, – добавил второй, – половину своего внимания после отрыва от земли пилот уделяет другим приборам. Высоту же подсказывает Штурман…
– Приборы? – задумался третий. – Если уж грешить на них, то следует допустить, хотя это и маловероятно, возможность разрушения всех или нескольких проводов и трубок…
Именно этой мысли недоставало в рассуждениях Старшего инженера. То есть она была где-то «там», как бы стучалась в дверь, но он ожидал услышать её от кого-то другого.
Разложив на столе схему расположения и питания приборов, Старший инженер принялся тщательно выискивать места возможного их нарушения. Но тут его ожидала неудача: удар о столб начисто обкорнал заднюю часть приборной доски, и теперь установить что-либо невозможно.
И всё-таки Старший инженер был твёрдо убеждён, что столб здесь не причина, а следствие! И вдруг вспомнил о вспышке света, которую видели пилоты и бортмеханик. На этот раз он поехал в мединститут.
– Галлюцинация? – пожал плечами профессор. – У троих сразу? Непохоже… Вы говорите, что они видели вспышку по-разному? Тем более! А как именно? Позвольте, я возьму лист бумаги… Рисуйте, кто где сидел и как видел… Но поточнее. Так-с… Теперь позвольте мне… Гм… Вот где могла произойти вспышка света… Только в этом месте.
Но ведь именно там, куда указал профессор, находился трёх-четырёхмиллиметровый оплавленный краешек металлической обшивки фюзеляжа, далее переходивший в зияющий пролом!
Эту крохотную деталь даже не занесли в протокол, единодушно решив, что это результат резкого нагрева металла из-за трения о столб и железные костыли, вбитые в него.
Ну, а если это следы чего-то происшедшего до столкновения?!
Может быть, из космоса свалилась часть старого спутника или ракеты-носителя? И угодила в «грузовик»?.. Ф-фу, чёрт! Нужно поспать, не то дойдёшь и до «летающих тарелок»! Но сон не шёл…
Старший инженер с трудом дождался утра. Наскоро поел. Разыскал в гараже садовую лопату и на своём «Москвиче» поехал к Председателю комиссии. Вместе они направились в район происшествия – точнее, к той воронке, что стала поводом для знакомства с Гошкой.
Старший инженер решил обследовать воронку повнимательнее. Мир прост – но удивителен!
22
На трибуне – Павел…
Он бледен, растерян, подавлен.
Зал молча ждёт. Павлу нечего скрывать от этих людей, от Совета командиров, который вызвал его сегодня на открытое заседание.
– Да, я, несомненно, в чём-то промахнулся… Иначе, то есть ни с того ни с сего, в полёте не может произойти то, что случилось у нас… Не мог же столб вырасти! Но я даю слово, что сам не пойму, в чём моя ошибка… В этом, и только в этом – моя вина! Расскажу всё по порядку: вот мы выруливаем на линию исполнительного старта, контрольная карта прочитана полностью, предупреждаю экипаж о взлёте, даю газ…
Рассказ его был неторопливым и точным.
Посыпались вопросы. Пришлось взять мел и рисовать на доске схему взлёта.
