Текст книги "Космическая горошина"

Автор книги: Петроний Аматуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Петроний Гай Аматуни
Космическая горошина

Глава первая. Ну и горошина!.

1

Не будь я тогда в космограде «Сергей Королев» в качестве корреспондента газеты «Вечерний Ростов», не довелось бы мне стать участником удивительных событий и увидеть далекое Прошлое…

Вы еще не знаете, что за сооружение «Сергей Королев»? Это космический научный городок Северо-Кавказского научного центра, летающий между Землей и Луной. В космограде трудится всего около ста ученых и их помощников, да еще до пятисот студентов-старшекурсников проходят практику. Я находился там временно и, разумеется, не предполагал, что моя командировка настолько затянется…

А все началось с того, что наши астрономы обнаружили в космосе крохотную «горошину», нигде ранее не зарегистрированную. Она оказалась столь исчезающе мала, что едва улавливалась крупнейшими телескопами, то и дело ускользая из поля зрения, когда глаз уставал.

Мир взволновался, узнав об открытии, а первая же телеграмма с Земли стала причиной моих приключений. Позвольте привести ее текст полностью:

НАЧАЛЬНИКУ КОСМОГРАДА квч СЕРГЕЙ КОРОЛЕВ квч ГРИГОРИЮ ДОНСКОМУ тчк ПРОШУ ПРЕДОСТАВИТЬ ВОЗСТЬ НАШЕМУ КОРРЕСПОНДЕНТУ ПОБЫВАТЬ РАЙОНЕ КОСМИЧЕСКОЙ квч ГОРОШИНЫ квч тчк РЕДАКТОР квч ВЕЧЕРНЕГО РОСТОВА квч тчк Газета наша – самая вечерняя в области; она даже выходила на синей бумаге, печаталась светящимися буквами и издавалась в трех вариантах: для близоруких, для дальнозорких и для читателей с нормальным зрением; так что, имея в руках необходимый номер «Вечернего Ростова», никто не нуждался в очках.

– В самом деле, – сказал Донской, прочитав телеграмму, – слетайте! Тут всего около десяти миллионов километров, не больше… Берите автоматическую ракету АР-407 и отправляйтесь.

2

И вот я уже мчусь в небольшой тихоходной ракете со скоростью двести семьдесят тысяч километров в час. По мере приближения к цели автоматика плавно уменьшала скорость, одновременно заводя ракету так, чтобы «горошина» оказалась между мной и солнцем…

Потом специальное автоматическое устройство выпустило из хвоста моего кораблика тормозной аппарат, а поскольку лучи света, бегущие от солнца, упирались теперь в этот гигантский зонт изнутри, к тому же в космосе предостаточно всякого «мусора», скорость стала падать заметнее. Чтобы сила перегрузки не раздавила меня в лепешку, автоматика увеличивала площадь парашюта постепенно. Он раскрывался медленно, как тюльпан под утренним солнцем, и резкого торможения не произошло.

Такая любезность со стороны автоматики сохранила мне не только жизнь, но и доброе настроение, смешанное с любопытством, и через некоторое время я увидел, что «горошина» скорее похожа на яйцо, лежащее горизонтально к плоскости орбиты.

В длину оно имело километров двадцать, а в наибольшем диаметре – около пяти. Причем нижняя его часть… оказалась скалистой. Одним словом, это была крохотная планетка, астероид, наподобие тех, что разбросаны между Марсом и Юпитером.

Однако верхняя часть этого астероида представляла собой столь точный и правильный купол, что я понял: передо мной искусственное сооружение на естественном основании!

Я облетел «яйцо» вокруг и в тупом его конце обнаружил мощные двигатели неизвестной конструкции, а между ними… зияющий проход четкой прямоугольной формы.

В проходе ритмично вспыхивал голубой свет.

«Похоже, что меня приглашают в гости», – подумал я и уверенно влетел внутрь на черепашьей скорости.

Сильные магнитные уловители цепко ухватили мою ракету, позади плавно закрылись огромные ворота, и раздалось шипение. Вскоре мои приборы показали, что камера, где оказалась моя ракета, заполнилась воздухом – таким же, как и на Земле. За бортом вспыхнула серебристая световая дорожка.

3

Дорожка позади меня гаснет, а впереди постоянно наращивается – так и шагаю по свету.

Вхожу в небольшую комнату с голубым пушистым ковром на полу, золотистыми стенами и розовым светящимся потолком. Осматриваюсь, ищу, куда бы сесть, как вдруг ковер под ногами сам приподнялся, и вот я уже сижу будто в настоящем кресле.

В то же мгновение возник густой мрак! Я очутился в плену.

«Ну, – думаю, – держись мой «Вечерний Ростов»: сейчас появится великолепный сенсационный материал!..»

4

В темноте и неизвестности прошла самая длинная и грустная минута моей жизни. Неприятное, доложу я вам, это состояние как бы полной оторванности от Прошлого и невозсти мысленно прикоснуться к Будущему. Я понимаю, что все еще невредим, нахожусь в Настоящем, но как-то неуверенно, без внутренней точки опоры, будто в невесомости.

На всякий случай извлек из кармана корреспондентский блокнот с ручкой (я не признаю магнитофонов и пишущей машинки), и тут прозвучал Голос. Оглушительно, точно гром в африканскую грозу. А может быть, и потише, но показался мне таким громким после невероятной тишины.

– Приветствую тебя, Космический Пришелец! – произнес Голос, доносившийся от противоположной стены. – Откуда ты?

– Привет, – ответил я и пояснил: – Я житель славного и веселого Ростова-на-Дону.

– Это что?

– Город. Столица тихого Дона.

– На какой планете находится эта славная столица?

– На Земле. Третьей по счету от солнца.

– А… Так ты из Страны Фараонов?

– Что за глупости! – обиделся я. – Фараоны жили в Египте несколько тысяч лет назад… А у нас на Дону их вообще не было! Но откуда тебе известно о фараонах? И кто ты?

– Я – Осирис, – ответил Голос.

– Но ведь так называли в Древнем Египте бога вечно воскресающей природы…

– Верно.

– А богов, настоящих, не бывает!

– Тоже верно. Но я и есть ненастоящий, просто меня так назвали.

– Тогда я и вовсе ничего не понимаю… Позволь взглянуть на тебя. Это важно для моих читателей – я корреспондент газеты «Вечерний Ростов»!

– Я говорю, что не знал этого обстоятельства, – оправдывающимся тоном произнес Осирис. – Ты увидишь Меня, доблестный корреспондент уважаемой газеты.

5

Мрак неторопливо рассеялся, стены комнаты превратились в круговой экран цветного объемного кино…

…Черный, бездонный космос. Торжественная мелодия сопровождает движение светил. Вдали показалась яркая точка. Она приближается и как бы вырастает; теперь рассмотреть несколько планет, вращающихся вокруг нее.

Одна из них, голубая и третья по счету, выделенная оператором, незаметно выходила на передний план. Она становилась все крупнее, и вскоре уже проявились на ней очертания материков, прикрытых клочками облаков.

Это наша Земля…

Вот она прекратила вращение, и на меня стал надвигаться северо-восточный угол африканского материка. Еще немного, и легко узнаваемая лента Нила, разветвляясь на рукава, коснулась Средиземного моря. И, наконец, как-то сразу замелькали пейзажи и картины жизни Древнего Египта…

Все это порой колебалось, будто оператор нес в руках киносъемочный аппарат и снимал на ходу. Одновременно слышна была незнакомая гортанная речь, и хотя в поле зрения не попадало ни одно человеческое лицо, было догадаться, что говорило не менее пяти человек.

Затем передо мной возникла похоронная процессия, движущаяся с песнопениями и ритмичными воплями плакальщиц. Часто слышалось имя Имхотеп – видимо, так звали умершего, – массивный гроб несли на загорелых плечах, и людям было так тесно, что, казалось, множество бритых голов, приникших к стенкам гроба, составляют с ним одно целое; снизу же это все было похоже на сороконожку.

Процессия замедлила движение у резной стены с высокими тонкими полуколоннами; в нишах между ними виднелись статуи. Из-за стены могуче устремлялась ввысь огромная ступенчатая пирамида, казавшаяся светло-золотистой на ярком фоне голубого чистого неба.

«Пирамида фараона Джосера», – определил я. Мне приходилось бывать в тех местах. За тысячелетия она потемнела, постарела и осыпается, превращаясь в прах… А на экране она совсем новенькая!

И хоронят Имхотепа – архитектора и строителя пирамиды Джосера, первой в Египте. Люди несут сотни кувшинов – в них мумии священных птиц ибисов, принесенных в дар умершему…

Я вижу дверь… По обе стороны от нее тоже полуколонны. Это вход в гробницу Имхотепа, а ведь ее местонахождение до сих пор неизвестно. Дорого дал бы за эти кадры редактор «Вечернего Ростова»…

Песнопения смолкли, и процессия остановилась у статуи высокого худощавого человека в узкой, похожей на бутылку короне, с плетью и волопасовым крюком в скрещенных на груди руках.

Но это не какой-нибудь фараон! Это бог Осирис – он как бы встречает бездыханное тело великого строителя и одного из лучших медиков своего времени Имхотепа у входа в его новое, на этот раз вечное обиталище.

Вот уже гроб занесли в гробницу и опустили в алебастровый ящик – саркофаг; бритоголовые жрецы в сопровождении факельщиков покинули подземелье, а каменщики замуровали вход…

Все это происходило почти пять тысяч лет назад. Знаменитую гробницу давно где-то занесло песком… Но то, что сейчас передо мной, не похоже на художественный фильм, в котором воображение режиссера подменяет действительность; нет, я был уверен, что вижу настоящие, документальные кадры, снятые именно тогда, и людей того времени, а не актеров!

Но в чьих руках была кинокамера?

– Осирис, пора и тебе показаться, – негромко произнес я. – Надо видеть тебя, а не только слышать…

Мгновенно погас экран, а в трех шагах от меня в воздухе возникло изображение… Осириса в полный рост. Объемное, цветное и вместе с тем бесплотное, прозрачное.

– Здравствуй, Пришелец, – сказал Осирис. – Пожалуйста, не удивляйся: в нашем летающем астероиде развитая техника, а я как бы зримый представитель ее командного устройства. В дни похорон Имхотепа – ты только что видел это на экране – несколько наших жителей были в Египте… Но Земля оказалась непригодной для нас…

– И вы полетели дальше?

– Да. А недавно я, Осирис, привел наш астероид снова в вашу солнечную систему, в надежде, что цивилизация Земли уже значительно развилась… И я не ошибся…

– А жители – твоего астероида… умерли, что ли?

– Почти.

– Почти?! Как это понять?

– Это тайна. Я говорю: мне не дозволено разглашать ее, – упрямо ответил Осирис.

– Гм… А почему ты принял облик Осириса?

– Потому что он нравился всем нашим командирам. Но я могу стать похожим на тебя, если хочешь…

И я увидел… самого себя! Чуть прозрачного, но объемного и цветного.

– Нет-нет, – попросил я, – оставайся лучше Осирисом… Вот так… Сам понимаешь: разговаривать с самим собой не совсем удобно… Кстати, как мы понимаем друг друга?!

– Я забросил на Землю шары с аппаратурой и теперь знаю несколько языков.

– Без нашего ведома?

– Я не вмешиваюсь в вашу жизнь, а только изучаю ее, в надежде, что жители Земли помогут нам.

– Помогут?! В чем?..

– Это пока тайна.

– Ну, знаешь ли, разве помочь, не зная, в чем и кому?

– Понимаю, но я говорю: не имею инструкций на этот случай.

– Тогда я улечу.

– Нельзя. Ты будешь теперь только здесь.

Я невольно вздрогнул:

– В таком случае мне придется вызвать помощь.

– Я не причиню тебе зла, – бесстрастно произнес Осирис. – Но связь твоя с базой временно невозможна.

– Почему?

– Мне надо изучить тебя… Я говорю: ты будешь получать все необходимое для жизни, но покидать это помещение нельзя.

– И как долго?

– Не знаю…

– И все же, Осирис, я никогда не был в плену и не хочу оставаться пленником.

– Сочувствую тебе, Пришелец, – согласился Осирис. – Твоя Воля к Победе выше красной черты… Плен – не для тебя. Но это временно. Воля всех жителей нашего астероида сейчас ниже красной черты… Я не знаю, почему так произошло, и теперь нет никого, кто мог бы помочь мне указанием или хотя бы советом. Я должен решить сам… Я говорю: не принесет ли нам вред общение с инопланетянином?..

– Загадочная история.

– Ты прав. Чем занимаешься ты на Земле?

– Был летчиком…

– …очень хорошо.

– Стал писателем…

– Тоже неплохо, – одобрил Осирис.

– …Пишу фантастику и сказки для детей…

– Так ты сказочник! Я говорю: это очень в твою пользу, – задумчиво произнес Осирис, медленно потускнел и исчез, оставив меня в одиночестве.

Глава вторая. Я приобретаю друзей

1

Всегда приятно, когда тебя хвалят: ведь Осирис сказал, что моя Воля к Победе «выше красной черты». Очевидно, у них имеется какой-то прибор, измеряющий волю человека или любого мыслящего существа. Разумеется, на приборе есть шкала с цифрами и стрелкой, да еще с красной чертой. Как на манометре, который измеряет давление, скажем, воды, пара или воздуха.

Я знал, что поднимать давление за красную черту нельзя – не выдержит котел или баллон. А тут обратная зависимость: если стрелка твоей Воли к Победе выше черты – значит, все в порядке, если ниже – то дело дрянь… Настолько ты стал тряпкой, что тебе даже техника не станет подчиняться.

В общем, пока я «выше черты», хотя и взаперти. Но теперь освобождение из плена откладывается: мне надлежало сперва разгадать тайну астероида, а потом уже думать о возвращении…

– Послушай, это верно, что ты сказочник? – вдруг спросил меня кто-то.

– Да, – машинально ответил я и повернулся вправо: из стены наполовину высунулся мальчишка лет десяти и с любопытством уставился на меня. Мордашка круглая, нос чуть приплюснутый, брови и глаза черные, волосы – тоже. Сам, видать, толстенький, но крепкий.

– Не врешь? – спросил он.

– Правду говорю…

– Ух ты! Тогда мы подружимся!

– Не возражаю. Как тебя зовут? Мальчишка запросто шагнул из стены, будто ее и не было, сделал сальто и ответил:

– Той. Это означает: Пространство…

– Прямо так и зовут?!

– Ага. А наш астероид-звездолет называется «Урах».

– Так ты… из этих… коренных жителей?

– Ну конечно!

– А похож на жителя Земли.

– Ну и что ж? Люди везде одинаковы, на какой бы планете ни жили. Понимаешь? Есть разные по внешности мыслящие существа. Но если встречаешь человека, то он везде так и есть человек, как и у нас.

– Пожалуй, – кивнул я. – Значит, мы с тобой в этом смысле родственники…

– Не совсем, – прервал меня Той. – Я ведь волшебник!

– ?..

– Смотри…

Он сложил колечком большой и указательный пальцы правой руки… сам стал тоненьким и длинным, как змея, и легко и свободно пролез сквозь это кольцо.

– Ловко! – воскликнул я, почувствовав симпатию к нему. Той вновь принял свой обычный вид и… Да, я же забыл сказать, что он был одет в розовое кимоно (знаете такую древнюю одежду у японцев? В виде длинного халата с широкими рукавами…), расписанное золотистыми узорами и подпоясанное белым кушаком.

– А у меня есть приятель, – сказал он.

– Кто?

– Тоже волшебник, но по другой части: его область творчества – Время, и его зовут Тий.

– Вон что… Где же он?

– Тий! Иди к нам, он безвредный дядька, этот сказочник.

– Ты уверен, Той? – раздался тоже мальчишеский голос где-то рядом, но за стеной. – Не забывай, что он еще и фантаст…

– Ты ничего не сделаешь с нами? – подозрительно глядя на меня, спросил Той.

– Не понимаю я вас, – сказал я, теряясь в догадках. – Чего это ради я стал бы причинять вам неприятности?!

– А все же, дай слово!

– Пусть я жабу проглочу, бегемоту в пасть вскачу, в порошок себя сотру, если только я совру…

– Здорово! Не все понятно, но верю… Эй, Тий! Слыхал? Не бойся…

– Ну ладно, – решился Тий и тоже просунулся сквозь стену.

Он оказался мальчишкой одного возраста с Тоем, светловолосый, синеглазый, с ямочками на щеках, одетый в белое кимоно с серебристыми узорами и подпоясанный розовым кушаком.

– Здравствуй, – неуверенно произнес Тий.

– Здравствуй. Присаживайся.

Тий сел чуть поодаль и, вытащив из кармана прозрачные четки, принялся медленно их перебирать.

– Ты тоже… еще мальчик, – осторожно сказал я.

– Это потому, что Время само по себе не стареет, – объяснил Тий.

– Верно, – согласился я. – Время – это Вечность…

– Нет, – возразил Тий. – Только в пустоте нет ни Прошлого ни Будущего…

– Понимаю, – кивнул я. – Пустота – это Вечность…

– И такое утверждение неточно, – заметил Тий.

– Почему?

– Представь, что мы имеем кусочек Пустоты… Разве утверждать, что в ней ничего не происходило или ничего в будущем не произойдет?

– Нельзя, может луч света проскочить… – сказал Той.

– Правильно, – кивнул Тий. – Или когда-то проскакивал.

– Я уже запутался, – признался я.

– Почему?! – удивился Той. – Это же очень просто: ты ведь сказал, что Пустота – это Вечность. Раз нет недоступной ни для кого и ни для чего Пустоты, значит, нет и Вечности.

– Но Время-то есть?

– Конечно. Но тоже не само по себе… Время – это главная энергия всей Природы.

– Как так?

– В окружающем нас пространстве всегда что-то есть… Верно? И все движется. Так вот, Время как бы толкает все вперед – от причины к следствию, а не наоборот; это его главная обязанность!

– Разъясни, пожалуйста!

– Что бы ни произошло в Природе – это всегда следствие чего-то. Понятно? Ни с того ни с сего ничего не бывает…

– Пожалуй.

– А то, что вызвало какое-то явление, называется его причиной. Нормальная жизнь потому и возможна, что именно Время есть та сила, которая создает необходимую последовательность любых событий, то есть их направление: от причины к следствию! Сперва надо простудиться, а потом уже чихать.

– Ну, а если Время находится в совсем-совсем пустом пространстве? Что оно делает?

– Я уже говорил. Там его просто нет.

– Ни секундочки?

– Даже крохотной дольки… Время – это свойство чего-то материального, того, что уже есть в Природе, как цвет вещества, его плотность, форма или размеры… Понял?

– Начинаю понимать, Тий. Времени «просто так» – не существует.

– Покажи ему, Той? – повернулся к приятелю Тий.

– Ладно, – кивнул Той и щелкнул пальцами. Мгновение… и все мы (то есть и я тоже) очутились в удобных прозрачных скафандрах.

Той опять сложил пальцы колечком и скомандовал мне:

– Прыгай!

2

Я разбежался и… прыгнул. Меня охватила небывалая легкость, я почувствовал, что лечу, а комната резко увеличивалась в размерах. Колечко из пальцев Тоя стало большим, как Кольцо-гора близ Кисловодска; я свободно пронесся сквозь него, и передо мной открылось бесконечное черное пространство космоса. Дух захватило от его громадности и красоты.

Далеко впереди в небольшом рое звезд я увидел наше Солнце с движущимися вокруг него планетами.

Мои новые юные друзья плавали в невесомости рядом со мной.

– Нравится? – спросил Той.

– Очень, – признался я. – Прекрасное зрелище!

– Давайте отдалимся еще, – предложил Той, и вскоре звезд вокруг стало видимо-невидимо.

Я знал, что многие из них в тысячи раз больше нашего Солнца. Только они так далеко, что кажутся нам светящимися точками, более или менее яркими. Многие звезды тоже имеют свои планеты, и среди них непременно должны быть такие, где есть жизнь, а воз, и люди, похожие на нас…

Все эти звезды носятся в пространстве не просто сами по себе, как им вздумается, а притягиваются друг к другу какой-то невидимой силой и образуют «мохнатую» звездную спираль, состоящую из миллионов звезд. Называется она галактикой – это я знал еще раньше, в школе, – и она тоже вращается вокруг своего центра. Например, наша Галактика – тоже спираль, а сбоку похожа на метательный диск.

Той опять сложил пальцы колечком, и мы уже не прыгнули, а спокойно проплыли сквозь него. Перед нашими взорами открылись миллионы галактик, заполнивших гигантское пространство Мироздания.

– Как видишь, – сказал Тий, – пустого пространства нет во Вселенной: все оно пронизано светом. А радиоволны, всемирное тяготение…

– Я знаю это, Тий, но никогда не надеялся увидеть Вселенную со стороны…

– А сейчас отвернемся от нее, – гордо произнес Той, – я тут приготовил для нашего опыта небольшое, абсолютно пустое волшебное пространство. Действуй, Тий!

Мы повернулись спиной к Вселенной, и в пустой черноте вдруг появился циферблат не то часов, не то секундомера. Стрелка неподвижно стояла на нуле.

– Что это? – спросил я.

– Время, – повторил Тий тоном учителя, – это та сила, которая придает всем событиям в Природе четкую последовательность; от причины к следствию. Но причина не может мгновенно превратиться в следствие – это происходит за какой-то очень маленький, но все же промежуток времени. Он и определяет общий темп хода Времени. Сейчас же здесь ничего нет, пусто, и ничто не может послужить причиной чего-то, потому и стрелка стоит.

– Сейчас я сотворю небольшой металлический шар, – вмешался Той, и я тотчас увидел его, а рядом с ним – второй циферблат, но стрелка на нем уже сдвинулась и бежала по кругу.

Я взглянул на первый циферблат – и там стрелка двигалась.

– Убедился? – спросил Тий. – Пространство уже не пустое, и прибор показывает время этого шара, потому что своего, собственного, времени у пространства нет.

– Вот еще одно доказательство, – сказал Той и взмахнул руками: металлический шар стал удаляться от нас все быстрее и быстрее; мы догнали его и помчались рядом с ним, и я заметил, что стрелка его циферблата почему-то уже не бежит, а идет – ход времени движущегося шара замедлился.

– Отчего так? – спросил я.

– Трудно сказать, – ответил Тий. – Может быть, потому, что часть времени уходит на поддержание движения, и превращение причины в следствие внутри шара и на его поверхности происходит медленнее…

– Похоже на правду, – сказал я. – Но в Природе все движется с разными скоростями.

– Ну да! – воскликнул Тий. – Значит, общее время Вселенной есть как бы смесь собственных времен всех космических тел, находящихся в ней. Потому-то мне так трудно определить среднее время Вселенной…

– Жаль, что я не могу увидеть движения галактик, – вздохнул я, – Все они издали такие маленькие – эти спирали, что кажутся еле живыми, почти неподвижными…

– Пожалуйста! – обрадовался Тий. – Вот, возьми волшебный Бинокль Времени… Это я его придумал…

Он подал мне бинокль – с виду обыкновенный. Я приставил его к своему прозрачному шлему, придвинулся лицом, и… все галактики вполне зримо закружились, во-первых, каждая вокруг своей оси, а во-вторых, все вместе вокруг центра Вселенной, скрытого где-то в ее глубине.

Воистину волшебное зрелище! Одни галактики вращались медленно, другие – быстро, а когда я подкрутил регулировочное колесико бинокля, то совсем отчетливо увидел, как от небольшой быстрой галактики оторвалась звезда – даже с четырьмя планетами! – и вскоре притянулась соседней галактикой, более медлительной.

Тем же путем, то есть через колечко Тоя, мы благополучно возвратились в «Урах», в место нашего знакомства.

3

– Скажи, пожалуйста, Тий, почему вы оба боитесь фантастов?! – спросил я, снимая скафандр. – Ведь то, что ты сейчас придумал, – настоящая фантастика… Тий чуть побледнел, но не ответил.

– Расскажи лучше о себе, – попросил Той. – На вашей планете много волшебников?

Я стал рассказывать о Земле, о нашей науке и технике, о литературе и искусстве, о волшебниках и сказочниках… Нет для меня темы более увлекательной! Оттого я говорил не только долго, но, наверное, и интересно, ибо слушатели мои порозовели от волнения, то и дело воодушевляя меня одобрительными возгласами.

Когда я закончил, Той весело крикнул:

– Осирис! Иди сюда…

В комнате стало чуть меньше света, и появился мой уже старый знакомый.

– Послушай, Осирис, – обратился к нему Той, – этот дядька пишет сказки, и я ему верю. Давай сделаем его нашим гостем – авось поможет общему горю!..

– Я тоже верю ему, – сказал Тий. – Он, правда, и фантаст, от этого не уйдешь, но напоминает наших еще… до той поры…

Я тоже прошу за него…

– Согласен, – решился Осирис. – Только не отпускайте его от себя!

– Да я и сам никуда от них не уйду, – заверил я.

– Желаю успеха, – произнес Осирис и исчез.

– Бери, переоденься! – весело воскликнул Той, извлекая из воздуха великолепное черное кимоно с белыми узорами и золотым кушаком. – Это удобнее.

Я мигом переоделся.

– А теперь пошли!

– Сквозь стену? – пошутил я.

– Как же еще?! – удивился Той, но сообразив, что это не только шутка, сложил пальцы колечком и повернулся ко мне: – Прыгай!

Еще какие-то две-три секунды, и я наконец проник в звездолет-астероид. Передо мной раскинулась голубонебая, чуть прохладная панорама…

Теперь надо бы описать увиденное, а как это сделать – сам не знаю. Хорошо бы воспользоваться сравнением… Хоть вы, мои юные читатели, еще маловато побродили по нашей планете, зато много читаете, смотрите «Клуб кинопутешествий», изучаете географию, в общем – поймете меня.

Я очень люблю Экваториальную Африку, с ее водопадами и озерами, саваннами и тропическими лесами; люблю пустыни, океаны, Кавказские горы; но больше всего мне по душе Подмосковье, с его березовыми и сосновыми рощами, лугами и кустарниками на холмах, тихими речками и озерами…

Стоп! Так ведь природа «Ураха», этого еще загадочного для меня мирка, ну прямо-таки копия природы Подмосковья… Даже трава и деревья похожи на наши, особенно те, что я сразу назвал березами… С юных лет знакомый мне пейзаж!

На одной из лесных опушек я увидел первых жителей «Ураха»; они тоже были одеты в кимоно и либо стояли пригнувшись, либо сидели на корточках между деревьями.

«Грибы собирают?» – подумал я.

Слева за кустом стояла белая каплеобразная машина с прозрачным кузовом.

– Садись, – пригласил Той и открыл дверцу.

Заняли места, Той махнул рукой вверх, и машина бесшумно набрала метров триста высоты. Тут я увидел Янат – единственный здесь город, с прямыми, широкими улицами, красивыми одноэтажными домами, окрашенными в нежные, мягкие тона; ни один из них не похож на другой, все разные – стрельчатые, шарообразные и коробчатые, на массивных фундаментах и колоннах, а то будто висящие в воздухе.

Судя по размерам, здесь не меньше десяти тысяч жителей. Но город какой-то странный, и я еще не пойму, в чем именно его необычность… Впрочем… Ну да – здесь нет мостовых и тротуаров. Совсем нет! Все пространство между домами занимает сплошной ярко-зеленый газон, правда, с клумбами кое-где и деревьями. Есть и тропинки, но их немного.

– А где тут у вас дороги? – спрашиваю я.

– Под землей, – отвечает Той.

– Там же и техника вся наша, и промышленность, – добавляет Тий. – А вокруг города – зона отдыха. Машины, вроде нашей, не нуждаются в дорогах.

– Чей это дом на холме?

– Там живет Расимус, нынешний командир звездолета. Вскоре мы пошли на посадку и приземлились на красивой площади у фонтана. Вышли из машины. Я осмотрелся и ощутил непонятную тревогу… Все, решительно все люди, одетые в кимоно различных цветов, стоят без движения и в странных позах, будто слушают радио!

Я приблизился к одному из них, заглянул в его безжизненное лицо и в ужасе отшатнулся: это была… восковая фигура. И его сосед, и тот, что поодаль; астероид-звездолет был населен восковыми фигурами?!

– Это что… так должно быть? – спросил я, не уверенный, впрочем, что об этом нужно спрашивать.

– Нет, – грустно ответили Той и Тий. – Мы сами не знаем, что с ними произошло… Разом! В какое-то мгновение… И вот уже много лет мы надеемся: вдруг они снова…

Последнего слова я не расслышал: из воды у фонтана высунулась прозрачная студенистая спираль – метра два в диаметре, с пирамидальной головой о четырех глазах, разинула беззубую светящуюся пасть, радостно замычала и издала трубный рев, на который откликнулись десятки жутких рыков.

Быстро снижаясь, к нам устремилось свистящее белое облачко, напоминающее по форме сардельку; я успел приметить впереди странную мордашку, которая беспрестанно изменялась, и нечто вроде крыльев по бокам.

Стоявший неподалеку пень вдруг ожил, вытащил из земли, словно щупальца, свои корни и пополз ко мне, отчаянно сопя и пыхтя. Правее него появилась настоящая шаровая молния; с оглушительным треском она разлетелась на десятки шаров поменьше, те, в свою очередь, лопались, рассыпались на еще меньшие, и вскоре образовался высокий тонкий столб электрического смерча, который извивался, будто танцуя, и… хохотал.

Позади послышался хрустальный звон, и хотя он был приятный, я в ужасе подпрыгнул и в воздухе развернулся на сто восемьдесят градусов. Прозрачный шар с серебристым отливом вмещал еще несколько шаров (как наша матрешка), вращающихся в разные стороны, а в самом центре довольно отчетливо просматривалась крохотная девочка в белом кимоно и с серебряным колокольчиком в правой руке. Она приплясывала и радостно махала мне левой рукой.

Все это тянулось ко мне и вопило:

– Человек! Человек! Дайте нам живого человека!!! Тий и Той стали теснить меня к машине и почти втолкнули в кабину. Я слышал, как они уговаривали чудищ:

– Ребята! Это не наш… Он пришелец с другой планеты… гость…

Но вот и мои спутники оказались в аэромобиле, и мы взлетели.

– Что эт-то?.. – стуча зубами, спросил я их.

– Понимаешь, – объяснил Тий, – это наши волшебники… Они в основном хорошие… Но ведь все люди превратились в восковые фигуры, и волшебники одичали от тоски… Без людей им никак не обойтись! Увидели тебя и ошалели от счастья…

– Что будем делать теперь? – спросил Той, управляя аэромобилем.

– Не знаю… – признался Тий.