Текст книги "Чудо-планета - пасека деда!"

Автор книги: Петр Сопкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

В ОЖИДАНИИ ГОСТЕЙ

– Сегодня, орлы, у нас ответственный день, – объявил дед в пятницу. – Надо навести марафет к приезду гостей. Не то перепадет нам, как миленьким, от коменданта.

– А кто у нас комендант? – вздернул плечами Витюшка.

– Кому же им еще быть, как не бабе Ане? – подмигнул мне дед. – Как заявится – только держись. Чуть ли не с лупой все углы обшарит. Не приведи господь, если обнаружит беспорядок. Тогда уж ее не переслушаешь.

Гостей дед ждал на сенокос. К их приезду он отладил весь инвентарь. Даже мне и Вите смастерил персональные орудия труда – небольшие деревянные грабли. Ими нам предстояло сгребать скошенное и подсохшее сено. Дед загодя объявил, что включил нас под личное начало, в свое звено. Себе он направил большущие грабли, как мои и Витькины, вместе взятые.

Нам предстояло помыть полы в доме, разобраться с посудой, аккуратно составить ее в шкаф. Убрать с глаз все лишнее. Прежде чем дать это задание, дед поинтересовался:

– С полами справитесь?

– Отчего же нет! – деловито отозвался Витя. – У нас в школе с первого класса самообслуживание. Так что научились.

– Тогда приступайте. А я на минутку отлучусь, наведаюсь на пасеку. Изучу обстановку. Поди и мед качать пора.

– Как это качать? Насосом что ли? – полюбопытствовал я.

Дед так и покатился со смеху, схватившись за живот. Даже слезы его прошибли. Насмеявшись вдоволь, достал из кармана платок, вытер глаза, глянул на меня весело:

– Ну и придумал, чудак! Насосом, говоришь, мед качать… Придет время – увидишь. Сейчас некогда объяснять: не ровен час, нагрянет бабка и застанет раскардаш…

Предостережение деда нас подстегнуло. Работали мы без передышки и лишних разговоров. Сначала все прибрали, посуду, склянки всякие. Потом принесли воды, подогрели ее, как велел хозяин, на газовой плите. Прежде чем приняться за полы, бросили жребий. Витьке досталась передняя комната, мне – спальня. Я сначала запротестовал: моя комната в полтора раза больше.

– Что ты разнюнился? – пристыдил меня брат. – Хуже маленького. Мы же по–честному решали.

С полами мы провозились долго: мыть так мыть, чтобы и комар носа не подточил! За работой не заметили, когда дед вернулся. Он прокрался на крыльцо и пристроился на табуретке у порога. Когда мы закончили мытье, дед остался доволен, даже похвалил:

– Правильно в школе поступают: и грамоте вас учат, и к труду приобщают. Баба не поверит, что вы тут навели лоск.

– Она знает, что полы мыть нам под силу, – сообщил Витька. – Однажды она видела, как мы маме помогали.

– Все одно молодцы! Там вы подсобляли, а тут сами управились.

Нам, признаться, похвала деда, всласть. Кто–кто, а он не стерпит, если что плохо сделано. В глаза скажет и заставит переделать. Так что мы с Витькой давно намотали на ус: любую работу выполнять добротно.

За старания дед разрешил нам отдохнуть полчасика. Мы для разминки погоняли по двору мяч. После чего принялись за второе задание: под навесом уложили в поленницу дрова. Затем тщательно собрали мусор и унесли его на свалку, за пригорок. Полили и подмели площадку.

Дед тем временем кухарил: натушил полный казан картошки с мясом, порезал для салата зелень. Управившись, вышел к нам. Снова похвалил:

– Во–о–о! Полный порядок. Тут, под навесом, кровати для мужиков поставим. Пусть себе после работы отдыхают на вольном воздухе.

– А нам можно сюда перебраться? – попросил я деда. – В доме душно и плохо спится.

– Пожалуй, и я с вами перекочую, – поддержал дед мою идею. – Верно, в доме душновато. Пусть там бабка с матерью располагаются. А нам тут мужским гуртом веселее будет.

На том и порешили. Я представил себе первую ночь. Все давно дрыхнут, а я никак не угомонюсь. Разве уснешь, если впервые в жизни очутился в объятиях ночи! Сколько в ней необычного. Луна совсем рядом. Можно дотронуться, если протянуть руку. Плывет в окружении хоровода звезд. Они, как бриллиантовая россыпь, одна лучистее другой. Ветерок без устали колышет листочки на деревьях. Их шелест беспрестанно заглушает крик совы, прозванной дедом сплюшкой. Она живет в дальнем углу пасечного сада, в дупле старой дикой яблони. День–деньской сова отсыпается. А едва на горы опустится ночь, выбирается на волю. И до рассвета окрест разносится ее убаюкивающие крики: «Сплю… сплю… сплю…»

Эта сова в горах не единственная. Если хорошенько прислушаться, то различишь похожие выкрики во многих уголках ущелья.

Совы будто выявляют промеж себя выразительный крик. Дед считает, что голос пасечной совы самый напевный. Сравнивает его с колыбельной песней, под которую сладко засыпать…

Еще до заката солнца послышался рев поднимающейся в гору машины. Дед поспешил открывать ворота. И замер подобно часовому, который должен потребовать у приезжих пропуска. Забеспокоились собаки, с лаем кинулись навстречу машине. А мы с Витькой чинно уселись на крыльце.

Первой из кабины вылезла бабушка и с протянутыми руками засеменила к крыльцу:

– Слава те господи! – обрадовалась она, разглядывая и ощупывая меня и Витьку. – Целехоньки! И гляди–ко: посвежели!!! А я‑то ночей недосыпала, в головушку–то ползут страхи. Родитель ваш никак не хотел меня брать. Спасибо соседке: присмотрит за Домом, пока я тут с вами поживу. Это мне и будет заместо отпуска.

Вслед за бабулей подошла мама, молча прижала нас к себе. Папа потрепал за чубы. Михаил Данилович, Сергей Федорович и Борис Андреевич, папины коллеги и друзья, Пожали нам, как равным, руки.

– Не лишние ли мы теперь? – спросил деда школьный физик Сергей Федорович. – Вон какими помощниками вы обзавелись.

– Худого не скажу, – отозвался дед. – Наши хлопцы. Будто и родились в горах. Ванька, правда, иногда такое сморозит… Разбитной характер, все разузнать надо. А Витюха поспокойнее. Ванька весь в бабку – шумливый… Все ругаю себя: пошто не взял сюда их раньше? Это все бабка: малы да малы…

– Заладил: бабка да бабка.., – нахмурилась баба Аня. – Не заговаривай зубы. Лучше дом показывай. Порядок у тебя али нет?

Не дожидаясь ответа, бабушка разулась на крыльце и вошла в дом. Дед заметил ей вслед:

– Я предупреждал хлопцев: не успеет заявиться, пойдет с проверкой. Что твой комендант. Видать, за тем и пожаловала.

Приезжие принялись вытаскивать из машины рюкзаки, коробки, сумки… Разобравшись с вещами, мужчины сгрудились у приготовленного дедом инвентаря. Каждый себе выбрал подходящую косу.

– Давайте сначала поужинаем, – предложил дед. – Жаркое дожидается, стынет. А косы не убегут.

– Мы, вроде, еще от обеда не протряслись, – заметил Михаил Данилович. – Может, для разминки покос опробуем?

– Не будем спешить, – запротестовал хозяин. – Наши деды и отцы по утренней росе распинали покос. Зачем нарушать обычай? Сегодня обустроимся, сил подкопим, а уж спозаранку почнем.

Перечить деду никто не стал. Но с ужином решили обождать. Сначала принялись устраивать ночлег. Мне с братом поставили кровати у стенки. Рядом разместились папа с дедом, за ними – Сергей Федорович с учителем истории Борисом Андреевичем. А Михаил Данилович потащил свой спальный мешок на сеновал.

– Поближе к звездам подберусь, – объяснил он свое решение. – Да и подальше от вашего храпа.

Над ним принялись подшучивать. Новый звездочет, дескать, выискался. Не боишься, если Большая Медведица сграбастает? Она тут совсем рядом?

Михаил Данилович будто не слышал насмешек. Такого оборота остряки не ожидали и вскоре перестали отпускать колкости.

Столы для ужина вынесли во двор, установили их рядом с крыльцом. Все согласились, что нет нужды тесниться в доме. Да и свежий воздух только придает аппетита. Ели шумно. Перебивая друг друга, нахваливали деда за поварские способности.

После ужина, когда стемнело, папа завел электродвижок, и вся усадьба непривычно озарилась светом. Собаки повизгивали от недоумения. Даже кот Мурлыкович любопытно выглянул с чердака: что, дескать, тут происходит? Но спуститься вниз не отважился. Дед не поленился: принес лестницу. Снял с чердака Мурлыковича. Уложил его на своей постели, объяснив:

– Сунется в избу, а меня там нет. Не ровен час, шум поднимет. Испужает старуху. Тогда я пропал.

Взрослые перед сном долго обсуждали последние новости. Дед больше спрашивал, внимательно слушал ответы. Я крепился изо всех сил, чтобы дослушать до конца разговор. Но у меня ничего не вышло. Сон сморил.

ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ

Утром мы с Витькой оконфузились: не проснулись, как себе загадали, раньше остальных. Хуже того, отцу пришлось нас будить. Мы, продрав глаза, поняли, что все взрослые уж на ногах. Витька, опередив меня, побежал за канистрой. Но дед его остановил:

– Отец сегодня подменил вас: принес воды. Так что быстренько умывайтесь. Через полчаса выходим на покос.

Когда мы вернулись от ручья, все сидели за столом. Дед успел подоить Зорьку и гремел кружками, наливал парное молоко. Над ним подшучивали:

– Нет бы медовухой угостить, – вздохнул Сергей Федорович.

– Медовуха – она, брат, в сон клонит, – нашелся дед. – Какие вы после нее косари?

– Ты это брось, Сергей, со своим уставом.., – улыбнулся Борис Андреевич.

– Во, во.., – не уловил дед подвоха. – В моем монастыре – мои порядки. Медовухой угощу, когда мед откачаем.

– Про традицию что ли забыли? – прищурился Михаил Данилович.

– Вот именно! – кипятился дед. – Еще прадедами заведено: откачай пасеку – отведай по кружечке.

– Что за медовуха? – полюбопытствовал Витька.

– Ах ты, оголец! – подбоченилась бабушка, до того не встревавшая в разговор. – Скажи ты, медовухой интересуются? Малы еще!

– Это пиво, на меду настоянное, – объяснил дед, будто не слыша бабкиного возмущения.

– Проговорите росу, – спокойно вставила мама.

– Справедливое замечание, – спохватился дед и принялся за завтрак. Все последовали его примеру.

Мужчины поели быстро и дружно поднялись из–за стола. Без лишних слов разобрали литовки, брусья и молотки. Папа прихватил еще и бидон с водой. Мы с Витькой стояли в замешательстве.

– А вы что носы повесили? – обратил на нас внимание дед. – Марш вперед!

– Что им там делать? – снова встряла бабушка. Нехай останутся. Будут нам подсоблять.

– Видали! – приостановился дед. – Велика ли забота семерых мужиков накормить? Подсоблять, вишь, им надо?!

– Пап, я же с вами собралась, – внесла ясность мама.

– Не женское дело косой махать, – отрубил дед. – Лучше на огород наведайтесь, если время выберете. Найдется там работа. А пацанам я выдам особое задание.

– А какое? – дернул я деда за рукав рубахи.

– Вечно наперед батьки в пекло лезешь, – заметил он недовольно. – На покосе объясню.

С этими словами он направился к калитке. Остальные гуськом потянулись за ним.

Взрослые на ходу переговаривались между собой. Выясняли, сколько сена на зиму потребуется.

– Едоков будет четыре головы, – подсчитывал дед, – две лошади, Зорька и телок. Как минимум, четыре стога ставить надо.

– Если зима не выдастся снежной, кони будут пастись, – предположил папа. – Тогда и трех стогов хватит.

– Да как ее угадаешь? – стоял на своем дед. – Лишний стог в следующую зиму запасом пойдет. Сено нынче набористое, не оставлять же его на корню? Полагаю, пяток добрых стогов наберется. Дай только Бог силенок, глядишь, и управимся.

– Когда сено хорошее, его и косить удовольствие, – заметил Михаил Данилович. – Лишь бы погода постояла.

– Малыша не будем в зиму оставлять? – спросил папа.

– Я уже думал, – рассуждал дед. – Кажись, он набрал свой вес. Зачем его зазря кормить? Пожалуй, к холодам можно забивать.

Мне стало жаль Малыша. Без него и стаду будет тоскливо. И деду лишние хлопоты: придется цеплять на шеи скотине колокольчики. Но ничего не поделаешь. Малыша специально на мясо растили. Да и на смену ему растет бычок. Может, будет задирой, как Малыш. Они же братья.

За разговором я и не заметил, сколько верст мы прошагали. Покосом оказался огромный пологий склон горы, поросший дикой яблоней. Но встречались тут и культурные сорта. Это – дедова работа: когда–то он приколировал к молодым дичкам почки от пеструшки, столовки, белого налива, апорта… И получился чудесный сад. По осени из него дед привозит яблоки. Они куда сочнее тех, которые созревают в селе.

Весь этот склон надо было скосить. Сено стояло стеной, взрослым – выше пояса, а нам с Витькой – по самую макушку. Косари наперебой хвалили траву.

– Ну, Александр, зачинай, – распорядился дед. – Мы за тобой пристроимся. А вам объясню особое задание, когда пройдем ручку.

Мы со стороны наблюдали, как взрослые машут литовками. «Вжи, вжи, вжи…» – пели косы. Захотелось самим взять их в руки. Мы так размечтались, что вздрогнули от оклика деда:

– Ступайте–ка сюда!

Косари прошли первую ручку. За ними топорщились валы скошенной травы. От нее отдавало терпким душистым запахом. Дед шел между валов навстречу нам, выбирая клочки цветущей травы.

– Особое задание вот в чем, – он подошел к нам с охапкой сена. – Сначала пройдете по рядам и выберете лекарственные травы. Смотрите, зверобой – нежного желтого цвета. Шалфей – темно–синий. А вот Душица – жирно–голубая. Пижма – бутонами на крепком, как проволока, стебле… Усвоили? Наберете партию и садитесь в тенек под яблоню. Связывайте траву в небольшие пучки. Вот вам шпагат. Я разрезал его на одинаковые куски. Да будьте повнимательнее, чтобы в одном пучке не оказались разные травы. Понятно задание?

– А что тут сложного? – деловито отозвался я.

– Пучков двести за день навяжете – вот и все задание. Только не спешите, не спутайте травы. А завтра сено подсохнет, начнем его сгребать, в копны складывать. Так и пойдем конвейером. Отец с товарищами будут косить. А мы следом за ними копнить.

Мы смутно представили копны на склоне горы. В книжке мы видели их только на лугу. Но не стали досаждать деда расспросами. Да он и не собирался рассусоливать. Объяснив нам задание, пристроился к мужикам, по-молодецки завжикал косой.

Перед обеденным перерывом дед проверил нашу работу: – Все верно сробили. И навязали богато – сто тридцать пучков! Всю зиму будем отвары попивать, здоровья набирать.

После обеда мы с Витькой поднажали: связали еще сто сорок снопиков. Дед был доволен. Когда вернулись на пасеку, он велел бабушке покормить нас раньше остальных. И разрешил идти спать, не дожидаясь взрослых. Мы послушались и свалились замертво.

На другой день снова проспали подъем. Проснулись, когда взрослых уж и след простыл. Мужчины ушли на покос, бабушка с мамой – на огород. На столе был накрыт полотенцем завтрак. Рядом лежала записка, написанная мамой: «Дед не велел вас будить. Полдня отдыхайте. После обеда пойдете с ним копнить сено».

ПОСЛЕДНЯЯ КОПНА

Папе с товарищами не понадобилось и шести дней, чтобы на всем склоне уложить траву в валки. Они разбегались извилистыми змейками во все стороны. И с каждым днем их становилось все больше и больше. Наше звено не поспевало за косарями. Дед одно их нахваливал. Он не раз отмечал, что мужики как на подбор: крепкие и работящие. Вот что значит деревенская закалка.

Пройдя последнюю ручку по верхушке хребта, косари спустились вниз. Там, у основания склона, был наш стан, под пышной березой. Повесив косы на ее сучья, они передохнули в тени. Затем, прихватив вилы и грабли, поднялись к нам.

– Нашего полку прибыло! – приветствовал их дед.

– Смотрим, подзашились вы, братцы! Решили выручить, – заметил отец.

– Помощь принимаем, – не заставил ждать с ответом дед. – Теперь копны пойдут как грибы в дождливую погоду.

И действительно, работа закипела. Мы с Витькой едва успевали выполнять задание, подгребать к копнам остатки сена.

К концу третьего дня была поставлена последняя копна. Отец с товарищами обступили ее, прихлопывая по макушке вилами. Косари теперь напоминали хоккеистов, радостно взмахивающих клюшками, образуя кучу малу, когда в ворота соперника забивается шайба.

А дед, опершись на грабли, будто тренер, наблюдал. Едва они угомонились, он поднял грабли к небу:

– Шабаш! Славная погодка, как по заказу постояла…

– Разве вы не рады? – глянул на нас папа. – А ну марш на гору – посчитайте–ка копны.

Мы с Витькой будто того и ждали: сорвались с места, как угорелые. С вершины покос виден как на ладони. По выбритому косами склону громоздились островки: деревья, кусты, кочки и копны сена. Мы дважды пересчитали копны. Довольные, припустили вниз.

– Сколько? – первым спросил дед, едва мы вернулись.

– Семьдесят две, – по старшинству доложил братишка.

– Стало быть, я угадал! – сказал дед. – Выходит, поставим пять добрых стогов.

– Глаз – алмаз! – похвалил Михаил Данилович.

– И не верится, что за девять дней столько наворочали?! Кажись, так ударно мы еще не косили, – подытожил дед.

– Витя с Ваней виновники! – заметил Борис Андреевич.

– Верно, они хорошо подсобили, – согласился дед.

– Стога завтра начнем ставить? – поинтересовался Витька.

– Нет, брат, копны должны слежаться, – принялся объяснять дед. – Пока их невозможно свозить, рассыпятся. Пусть себе постоят. А мы мед откачаем. Но завтра отдохнем. Разве не заслужили мы денек? Погоняем форель в Бахтиярке, а уж послезавтра примемся мед качать.

– Рыбалка от нас не убежит, – возразил Сергей Федорович. – Работать так работать. Давайте сперва мед откачаем. А там видно будет.

Дед не стал возражать.

ОТКАЧКА МЕДА

После сенокоса на деда, как нам показалось, напала лень. Солнце уже поднялось над горой, а он и не думал идти на пасеку. Отец с товарищами тоже занимались кто чем. Дед точил странные кривые ножи. Я сроду таких не видел. Мы с Витькой надоедали ему одним и тем же вопросом:

– Когда же начнем мед качать?

– Беда мне с вами, – отбивался он от нас. – Дайте пчеле облетаться.

До нас не сразу дошло, что это означает. А объяснялось все просто: когда солнце обогреет землю, пчелы летят за медом. Да так увлекаются, что меньше всего реагируют, если человек появляется на пасеке. Дед хорошо знает, когда лучше всего открывать ульи и забирать рамки, наполненные медом.

Наточив ножи, дед наведался на пасеку. На обратном пути зашел в омшаник, погремел там, что–то переставляя с места на место. Вернулся к дому. Присел, как всегда, на крыльце. Обшарил глазами противоположный склон. Наконец громко распорядился:

– Пора снаряжаться, мужики! У пацанов уж терпенье лопнуло.

– И мы, признаться, заждались, – отвечал за всех Михаил Данилович.

Вслед за дедом все подались в омшаник. В одной из его половин – просторном, прохладном помещении, – в правом углу у окна была установлена медогонка. Она походила на огромный металлический цилиндр. Внутри его – специальное устройство, в которое вставляются рамки с медом. Начинаешь крутить за ручку – устройство вращается по ходу часовой стрелки и мед выкачивается из рамок, отекая по стенкам на дно сосуда. Потом через кран мед сливают в посуду: ведра, бачки или фляги.

Мы с Витькой снова были в звене деда. Он взял на себя самую ответственную операцию – специальным кривым ножом снимать с рамок восковую закупорку. Нам предстояло крутить медогонку.

Папа с товарищами облачились в белые халаты. На головы они надели причудливые шляпы–маски, которые специально придуманы, чтобы пчеловод мог предохранить шею и лицо от укуса пчел. В таком снаряжении они и отправились на пасеку. Папе и Михаилу Даниловичу поручалось отсортировывать из ульев рамки с медом. Они хорошо усвоили школу деда, могли его заменять. А Борису Андреевичу и Сергею Федоровичу досталось носить в помещение рамки с медом, в специальном ящике с ручками.

С первым ящиком в омшаник пожаловало все папино звено. Дед велел мне позвать и бабу с мамой. Когда они явились, он торжественно сказал:

– Отпробуем–ка для почина блинчиков. Еще прадедами заведено…

С этими словами дед причудливым ножом ловко снес с одного боку рамки закупорку ячеек. Первый восковой пласт он бережно подал бабушке. В самом деле, пласт походил на продолговатый блин, погруженный одним боком в мед. Затем дед молчком срезал «блины» для остальных, в том числе и для себя. Нам с Витькой такое лакомство понравилось. А взрослые обычно с этого ритуала начинали откачку меда. Все жевали «блины» молча, словно разговоры могли перебить вкус меда, отдававшего теплом и горчинкой. Бабушка управилась раньше остальных и первой нарушила молчание:

– Отродясь такого медку не едала! Штобы до краев наполнили всю посуду, какая найдется на пасеке.

– Ты, мать, лагушок приготовь, – поймал дед момент. – Как только наберется срезки, заквасим пиво. Оно и выиграет, пока откачаем пасеку.

– Да погляжу на ваше поведение, – пропела в ответ бабуля.

– Видали? – стал закипать дед, не приняв шутки. – Их величество еще поглядит…

– Пошто ты, дед, зазря кипятишься? Знамо дело, приготовлю. Чай шуток не понимаешь?

– Ладно, – поднялся дед с места, – за Ужином дошутим. Пора за работу, братья.

Дед, откупоривая рамки, приглядывал За нами. Стоило не так крутнуть ручку, он откладывал нож. Снова и снова показывал, Разъяснял, как правильно вращать рамки.

Мало–помалу мы освоились. Дело сразу пошло веселее. Тут уж мы осмелели, принялись за расспросы – что да как.

Дед отвечал с удовольствием, обстоятельно. Свое ремесло он знал, что профессор. Да и опыта ему не занимать: сорок лет на пасеке! Шутка ли?

Мы никак не могли взять в толк: как можно сносить спокойно, если пчела ужалит? Меня она всего один раз за руку цапнула, и то я заревел. А он только похихикал. Тут, говорит, нет вреда, одна польза.

– Что ты – стальной?.. – пробормотал я сквозь слезы. – Как ты их терпишь?

– Обыкновенно, – отвечал дед как ни в чем не бывало. – Должно, притерпелся, привык. Я один год подсчетами занялся – сколько же раз они ужалят? Досчитал до четырехсот. И сбился…

Мы с Витькой так и обомлели. Предположим, каждый год пчелы жалят деда по четыреста раз. Сколько же доз яда он принял за свою жизнь?

Витьке стало жаль деда. И он открыто заявил:

– Зачем тебе такие муки? Уж пора передать пасеку кому помоложе и переселиться насовсем в село. Отдохнул бы немного на старости лет.

Крепко Витька озадачил деда. Он даже рамку отставил, задумался. Видно, перебирал в памяти свою жизнь. Наконец возразил:

– Пока есть силы – не оставлю пасеку. И знаешь почему?

– Скажешь – узнаю, – Витька смотрел на деда.

– Знаешь, сколько людей меня за мед добром помянули? Так вот, за сорок лет я накачал более двухсот тонн целебного меда. А его все не хватает. По лечебным свойствам моему меду нет равных. Он же в Москве на выставке золотую медаль получил! Соображаете? Выходит, людям нужно мое ремесло.

Дед снова помолчал, переводя вопросительный взгляд то на меня, то на Витьку. Потом продолжил:

– Эта пасека, считай, фамильная. Тут мой Дед начинал. Я ее принял у отца. А кому передам? Мой единственный сын, ваш отец, в Учителя подался. Я не супротив: учить детей грамоте – первейшее дело. Но и меня понять надо. Неужели придется поломать семейную традицию? Ваш отец, конечно, мое ремесло хорошо изучил. Помощник он мне – лучшего Не сыскать. В одном беда – не может насовсем от школы оторваться. А тут нужен человек Постоянный.

На этом месте дед опять сделал паузу, испытующе посмотрел на нас. И заключил:

– Плохи нынче дела с древними ремеслами. Вот и от пасек молодежь отбивается. Я, когда вы появились на свет, будто сам заново народился. Хоть один постреленок, размечтался, поди, проникнется уважением к дедовой профессии? Глядишь, и не изживет себя терехинская традиция! Как, сагитировал я вас? Понимаю, рано решать. Но мне не к спеху. Ждать буду, пока встанете на ноги.

Нелегкую задачу поставил дед. Не знаю, как Витьке, а мне этот разговор запал в душу. Я его не раз перед сном перебирал в памяти.

На пятый день к обеду на пасеку приехал бригадир. Дед, как положено, вышел ему навстречу:

– Ну и чутье, скажу, у тебя, Анатолий Иванович! Мы ведь в аккурат завершаем качать.

– Вижу, вы с юными помощниками, – обратил бригадир на нас внимание, здороваясь за руку с дедом.

– Да, приобщаю. Глядишь, заменят на старости лет.

– Не томите душу, Леонтьевич! Ответьте: не зря ли я мучил машину? – сразу перевел бригадир разговор на мед.

– Да уж порожняком не отпустим – есть медок! Особо хвастаться нечем, но тонны три наберется.

– Ну, спасибо, отец! Вы как всегда выручаете: на других пасеках взяток поскромнее.

– Да там лучшего и ожидать не приходится. Не те условия.

– Не заступайтесь, Леонтьевич! Одинаковые условия. Руки там другие – это верно, – поставил точку бригадир.

К вечеру была откачана последняя рамка. Дед не ошибся в прогнозах: на машину погрузили тридцать девять фляг, почти три тонны. Бригадир собрался ехать на ночь глядя. Но его отговорили. И он не стал рисковать, согласился переночевать на пасеке.

Бабушка с мамой настряпали к ужину пельменей. А дед в честь завершения откачки Угостил взрослых медовухой.