Текст книги "Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине"

Если бы я сказал, что в действительности собирался сделать, за меня бы не проголосовали.

Карлос Сауль Менем

80-е годы прошлого века, по определению исследователей ЭКЛАК, вошли в историю Латинской Америки как «потерянное десятилетие».Этой горькой дефиницией ученые хотели метафорично передать состояние экономического застоя, в котором оказалось большинство государств региона. Разумеется, застойные и кризисные явления затронули разные национальные экономические системы в различной степени. Аргентина оказалась в числе самых «пострадавших» – ВВП в расчете на душу населения здесь сократился больше, чем во многих других латиноамериканских странах (см. табл. 3.1). Уже сам по себе этот факт говорил о глубине хозяйственного спада и остроте социально-экономических проблем, с которыми столкнулось аргентинское общество на этапе демократического транзита.

Таблица 3.1 Динамика душевого ВВП ряда крупнейших стран Латинской Америки (в дол. 1990 г.)

Источник.Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 68.

В научной среде нет согласия по вопросу о главных причинах застойных явлений 1980-х гг. Ряд известных экономистов, включая нобелевского лауреата норвежского ученого Финна Кидланда, оценивают среднегодовое падение душевого ВВП (в расчете на одного занятого) в период 1979–1990 гг. в размере 2,4 %. При этом, по оценке Ф. Кидланда и его соавтора Карлоса Сарасаги, львиная доля (2,1 %) отмеченного сокращения объемов производства была обусловлена технологическим отставанием и только 0,3 % – нехваткой капиталовложений101. С этими подсчетами не согласны Мигель Браун и Лукас Лач, которые считают, что технологическое отставание Аргентины в 1980-е гг. не было столь значительным, но, напротив, недостаток инвестиций сыграл более существенную роль в общем падении ВВП102. В любом случае бесспорным остается факт резкого замедления экономического роста в «потерянное десятилетие». При этом правящие круги периодически выдвигали программы реформ, но они не имели стратегического успеха. Развитие Аргентины продолжалось в рамках традиционной парадигмы и перед лицом внешней конкуренции несло крупные потери, а в ряде отраслей практически застопорилось.Более того, как отмечал Д. Кавалло, экономическая ситуация характеризовалась «стагфляцией» – застоем и инфляцией одновременно103. На фоне тяжелого хозяйственного положения (можно сказать, беспрецедентного провала) непросто складывалась и политическая обстановка. Едва оправившись от поражения в Мальвинской войне и пережив эйфорию восстановления демократических прав и свобод, аргентинское общество в 1983–1989 гг. прошло через ряд суровых испытаний. Оно подверглось вооруженным атакам мятежников, разочаровалось во многих государственных и гражданских институтах, пережило период гиперинфляции, проголосовало за предложенный «обновленным перонизмом» очередной националистический вариант дирижизма и неожиданно для самого себя получило из рук тех же перонистов жесткую неолиберальную модель социально-экономического развития и, по существу, стало во многих отношениях жить в «другой стране».

Правительство Р. Альфосина: наследие диктатуры и демократический транзит

Победа лидера партии ГРС Рауля Рикардо Алъфонсинана президентских выборах 1983 г. знаменовала качественную, исторического масштаба перемену в правящем классе Аргентины – переход стратегической инициативы и властных рычагов от полностью дискредитированных традиционных корпораций (военная верхушка, олигархические кланы, профсоюзные лидеры, католическая церковь) в руки политических партий и профессиональных политиков. Именно с последними аргентинцы в начале 1980-х гг. связывали свои надежды на восстановление конституционных и демократических порядков и кардинальное улучшение морально-политического климата в стране. Характерная статистика тех лет: по опросам общественного мнения, положительно оценивали политиков 90 % граждан, тогда как военных – 28, финансистов – 45, священнослужителей – 55, синдикалистов – 67 %104.

По откровенному признанию Э. Дуальде, «Рауль Альфонсин пришел к власти в 1983 г. потому, что олицетворял стремление аргентинцев к восстановлению свободы и демократии». В политической жизни страны президентские выборы стали своего рода «глотком свежего воздуха» после семи лет диктатуры. Что касается перонизма, то у большинства аргентинцев он продолжал ассоциироваться с трагическими событиями 1970-х гг. и на некоторое время утратил значительную долю былой популярности. ХП выступила под старыми знаменами и лозунгами и не нашла в своих рядах лучшего кандидата, чем Итало Архентино Лудер, которого сами хустисиалисты характеризовали как «тусклого политика, лишенного харизмы»105.

Радикалы получили от военных тяжелое наследие. Вот как характеризовал ситуацию А. Феррер. Экономика была обременена гигантским внешним долгом, в ней образовались глубокие структурные перекосы, инфляция превышала 300 % в год, цены на основные товары аргентинского экспорта падали. Вдобавок в Латинской Америке разразился долговой кризис, что еще больше ухудшило внешнюю конъюнктуру106.

Пять с лишним лет (1983–1989 гг.) пребывания у власти правительства партии ГРС стали – без преувеличения – особым периодом политической истории Аргентины. За эти годы необходимо было, во-первых,вывести страну из состояния своего рода психологического шока, вызванного жесткими репрессиями военных властей и тяжелым поражением в войне с Великобританией в Южной Атлантике; во-вторых,наладить функционирование совершенно разлаженного механизма конституционного правления, возродить демократические институты власти, гарантировать свободную деятельность политических партий, общественных организаций и средств массовой информации; в-третьих,оздоровить хозяйственное положение, модернизировать экономику, снизить уровень социальной напряженности; в-четвертых,вернуть Аргентине утраченный международный престиж, укрепить ее позиции на мировой арене. Другими словами, акцент нужно было сделать на поиске onmuмальных путей системного обновления страны.Задача исторического масштаба и стратегического значения.

Удалось ли радикалам достигнуть этих целей? Думается, что только частично. Слишком противоречивы были итоги правления ГРС. Бесспорно одно: радикалам в целом удалось стабилизировать конституционный строй, обеспечить необходимый минимум демократических свобод. Большие усилия были направлены на создание устойчивой буржуазно-демократической структуры на основе фактического принципа двухпартийное™: ГРС и ХП. Одновременно резко активизировалась деятельность многих общественных организаций, в том числе профсоюзов, вновь занявших видное место в политической жизни страны. Правительство Р. Альфонсина пошло на беспрецедентный для буржуазных государств Латинской Америки шаг, посадив на скамью подсудимых бывших главарей военных режимов, проведя чистку в рядах вооруженных сил.

В активе радикалов – прорыв на внешнеполитическом фронте. Буэнос-Айрес, игравший при военных режимах роль союзника силовой политики США в Центральной Америке и в конечном счете оказавшийся в международной изоляции107, в 1980-е гг. занял достойное место в мировых делах, стал выступать с самостоятельных взвешенных позиций, значительно расширил диапазон внешних связей. Как отмечалось в фундаментальном исследовании международных отношений Аргентины, «…правительство радикалов внесло глубокие изменения во внешнюю политику, что обеспечило ему важные достижения на международной арене»108. Аргентина стала активным участником Движения неприсоединения, сторонником политики мира и сотрудничества, поборником латиноамериканской солидарности и регионального экономического и политического взаимодействия. Из официальных документов аргентинского правительства следует, что именно на этих направлениях концентрировались основные международные усилия Буэнос-Айреса109.

Большой вклад в развитие новой аргентинской дипломатии внесли Р. Альфонсин (первый в истории Аргентины президент, посетивший в 1986 г. с официальным визитом Советский Союз) и министр иностранных дел и культа Данте Капуто, избранный в сентябре 1988 г. председателем Генеральной Ассамблеи ООН. В многочисленных выступлениях глава дипломатической службы последовательно проводил мысль о том, что внешняя политика должна быть предсказуемой и ориентироваться на защиту суверенитета и коренных национальных интересов страны, на приоритетное развитие всесторонних связей с государствами, с которыми Аргентину объединяет общая судьба и схожесть социально-экономических проблем. Отсюда – те позитивные подвижки, которые произошли в отношениях Буэнос-Айреса со многими латиноамериканскими странами.Назовем лишь главные: подписание 29 сентября 1984 г. в Ватикане Договора о мире и дружбе с Чили (это положило конец острому территориальному конфликту); участие в так называемой «группе поддержки Контадоры» по урегулированию ситуации в Центральной Америке (затем – в «группе Рио»); политическое и торгово-экономическое сближение с Бразилией в направлении создания интеграционной группировки в районе Южного конуса (только в одном 1986 г. было подписано 16 двусторонних аргентино-бразильских соглашений).

Вместе с тем следует учитывать, что новый внешнеполитический курс формировался в сложных внутриполитических и экономических условиях. Самой главной проблемой для правительства партии ГРС стало преодоление тяжелого наследия, оставленного военным режимом в области экономики. Хозяйственная политика периода «Процесса» усугубила негативные явления, накопившиеся за десятилетия нестабильности и потрясений, привела к ослаблению международных позиций страны, в том числе – на фоне других государств Латинской Америки. В 1930–1985 гг. ВВП Аргентины на душу населения вырос (в неизменных ценах) всего на 50 %, тогда как в Мексике – на 200 %, а в Бразилии – на 340 %110. В 1970–1985 гг. данный показатель для Мексики возрос на 32 %, для

Бразилии – на 70 %, а для Аргентины сократился на 11,5 %, что обусловило уменьшение ее доли в совокупном ВВП латиноамериканских стран с 14,3 % в 1970 г. до 8,8 % в 1985 г.111

Одним из главных результатов политики военного режима, унаследованных правительством ГРС, стала чрезвычайно возросшая роль в экономике сравнительно немногочисленной группы филиалов ТНК и ТНБ, а также местных «капитанов индустрии», зачастую тесно связанных с иностранным капиталом. В период «Процесса» иностранные инвестиции выросли более чем в 2 раза (с 3,5 млрд дол. в 1976 г. до 8,4 млрд дол. в 1983 г.)112. В результате в 1983 г. доля группы крупнейших филиалов ТНК и «капитанов индустрии» в промышленном производстве возросла до 49,7 % (в 1973 г. – 43,9 %). «Таким образом, – отмечалось в работе аргентинских экономистов, – в центр экономической системы выдвинулся новый «социальный блок», состоящий из местных промышленных групп и транснациональных компаний…»113

Укрепление позиций филиалов ТНК и «капитанов индустрии» далеко не всегда совпадало с общенациональными интересами экономического развития. Особенно это касалось денежно-финансовой сферы, приобретшей в начале 1980-х гг. огромный вес. Осуществляя крупномасштабные операции спекулятивного характера, ТНК и ТНБ буквально обескровили Аргентину в финансовом отношении: утечка капиталов из страны в 1976–1983 гг. составила громадную по тем временам сумму – 25–30 млрд дол.114 В то же время в конце правления военных произошло резкое сокращение объема внутренних капиталовложений (15,4 млрд дол. в 1980 г. и 9,1 млрд дол. в 1983 г.)115, что привело к падению производства, росту безработицы, другим тяжелым последствиям. «Господство иностранного капитала в жизненно важных секторах и в наиболее динамичных отраслях индустрии, капиталистическая экспансия в сельском хозяйстве при сохранении латифундизма и характерной для него отсталости, гипертрофированный рост сферы финансов, торговли и услуг представляют собой факторы, в решающей степени обусловившие развитие капитализма в деформированном виде, усилившие присущие ему диспропорции и вызвавшие тяжелые последствия не только в социальной, но и в других сферах жизни страны», – отмечал экономист левых взглядов Хайме Фучс116. Нужно заметить, что многое из сказанного соответствовало действительности.

В платформе радикалов,выработанной накануне президентских выборов 1983 г., резонно отмечалось, что хозяйственные трудности «были беспрецедентными», и формулировались основные задачи экономической политики будущего правительства. В их числе: перераспределение доходов в пользу наиболее бедных слоев населения и борьба с безработицей, что должно было увеличить внутренний рынок и служить стимулом экономического роста; расширение сельскохозяйственного производства, имеющего «приоритетное значение» с точки зрения внешнеторговых интересов; максимальное использование производственных мощностей в индустрии; расширение жилищного строительства; резкое снижение уровня инфляции, ставшей одной из острейших проблем аргентинской экономики; оздоровление валютно-финансовой системы; сужение сферы деятельности государственного сектора в экономике путем передачи в частные руки («приватизации») ряда компаний, не имеющих «стратегического значения»117.

Программа ГРС содержала ряд разумных и обоснованных положений и целей. Весь вопрос заключался в том, в какой степени радикалы были готовы провести в жизнь намеченный курс. Успех их экономической стратегии зависел как от конкретных действий правительства, так и от многих внутренних и внешних факторов политического и финансового характера. В конце декабря 1983 г. министр экономики Бернардо Гриспун представил первый план кабинета Р. Альфонсина в хозяйственной области. В документе подтверждались и уточнялись предвыборные обещания радикалов и прослеживалось явное концептуальное влияние перераспределительной модели прошлых времен. Так, на 12 % повышалась заработная плата, и предусматривалась ее индексация в дальнейшем в соответствии с темпами инфляции. Вводился частичный контроль над ценами, а также декларировалось намерение увеличить субсидии малым и средним предприятиям и оградить местных производителей от зарубежной конкуренции с помощью высоких таможенных тарифов. Аграрному сектору было обещано снижение экспортных налогов118. Нет необходимости доказывать, что намерения администрации радикалов не встретили сочувствия значительной части крупного аргентинского бизнеса, многие представители которого встали в оппозицию правительству, с самого начала осложнив и без того непростую задачу хозяйственной стабилизации.

Огромных усилий от экономического блока кабинета Р. Альфонсина потребовало обслуживание суверенного внешнего долга: только в 1984–1985 гг. Аргентина выплатила в счет погашения внешней задолженности порядка 5,4 млрд дол., что составило около 33 % всех поступлений от экспорта. Долг между тем не только не уменьшился, но, напротив, возрос в 1986 г. до 47 млрд дол., в результате чего ощутимо увеличилась финансовая нагрузка на экономику (см. табл. 3.2). «Внешняя задолженность, – отмечалось в документе, выработанном в июле 1986 г. представителями большинства политических и общественных организаций Аргентины, – сегодня затрагивает все стороны национальной жизни, прямо и ежедневно давит на каждого аргентинца. Настолько велик размер долга и так очевидно опустошительное воздействие выплаты процентов, что общепризнано его превращение в ключевую для страны проблему»119.

Таблица 3.2 Долговая нагрузка на аргентинскую экономику (1981–1986 гг.)

Составлено по:World Bank. World Debt Tables. Washington, 1989.

Придя к власти, ГРС был вынужден принять условия МВФ и продолжать выплату огромных сумм в счет погашения внешней задолженности. Параллельно правительство радикалов искало решение проблемы с помощью так называемой « капитализации» внешнего долга, суть которой состояла в следующем. Иностранные банки-кредиторы продавали ТНК (со скидкой 30–40 %) долговые обязательства Аргентины. Корпорации, в свою очередь, предъявляли их Центральному банку для оплаты в местной валюте и использовали вырученные таким образом средства для расширения своих позиций в аргентинской экономике. Путем такого рода «капитализации» отчасти можно было сократить объем внешней задолженности и тем самым уменьшить бремя ее обслуживания. Но очевидно и другое. «Капитализация» внешнего долга позволила ТНК по бросовым ценам скупить местные аргентинские фирмы, наподобие того, как это произошло в Чили, где механизм «капитализации» «работал» уже не один год (что, однако, не привело к сколько-нибудь существенному сокращению объема внешнего долга). Именно поэтому такого рода путь решения долговой проблемы вызвал критику со стороны многих политических и общественных деятелей, экономистов и социологов, назвавших «капитализацию» внешнего долга способом «экспроприации» экономик развивающихся стран транснациональным капиталом.

Между тем долговая проблема была далеко не единственной «головной болью» Розового дома в середине 1980-х гг. Стержнем экономической политикиправительства радикалов стал поиск мер, способных обуздать инфляцию, уровень которой в первой половине 1985 г. достигал 25–30 % в месяц, что служило главным препятствием на пути оздоровления экономики, осуществления структурных преобразований. План борьбы с инфляцией был разработан группой экономистов-радикалов во главе с Хуаном Сурруилем, занявшим в феврале 1985 г. пост министра экономики. В конце марта того же года X. Сурруиль представил конкретные предложения, а 14 июня 1985 г. был объявлен комплекс антиинфляционных мер, получивший название «План Аустраль».Он включил следующие основные меры: денежную реформу (на смену обесцененному песо пришел аустраль,обменный курс которого на основные мировые валюты первоначально превышал курс доллара); прекращение безудержной эмиссии денежных знаков (за счет чего ранее покрывался хронический дефицит федерального бюджета); резкое сокращение государственных расходов; жесткий контроль – по существу, замораживание – заработной платы. Одновременно планировался второй этап осуществления «Плана Аустраль»: программа поощрения экспорта сельскохозяйственной и промышленной продукции, приватизация предприятий госсектора, рациональное использование природных ресурсов, реформа банковской системы и т. д.

В результате реализации первого этапа «Плана Аустраль» властям удалось снизить уровень инфляции: с 30,5 % в июне 1985 г. до 6,2 в июле, 3,1 % в августе и 2 % в сентябре120. Это позволило в известной степени стабилизировать экономическую обстановку, «укрепить репутацию» Аргентины в глазах ее внешнеэкономических партнеров. Определенный – правда, кратковременный – эффект имела политика поощрения экспорта, что коснулось, в первую очередь, крупных компаний. Так, если в

1984 г. объем экспорта 25 ведущих фирм Аргентины составил 1,1 млрд дол., то в 1985 г. он превысил 1,8 млрд дол.121 В последнем квартале 1985 г. и в первой половине 1986 г. было отмечено оживление хозяйственной деятельности, имел место рост производства. В этой ситуации правительством были задействованы дополнительные рычаги структурной перестройки. Упор делался на поощрение частной инициативы, привлечение инвестиций из-за рубежа. Еще в марте 1985 г., выступая в Хьюстоне (США), Р. Альфонсин призвал нефтяные ТНК шире участвовать в разведке и эксплуатации нефтяных и газовых месторождений на территории Аргентины. В сентябре 1986 г. были подписаны первые контракты такого рода, и в результате страна добилась самообеспечения нефтью,что явилось бесспорным успехом кабинета радикалов. Одновременно были разработаны планы приватизации некоторых крупных государственных предприятий. В том числе: «Аустраль» (авиатранспортная), «Атанор» (химическая), «Петрокимика Москони» (нефтехимическая), «Петрокимика Баиа Бланка» (нефтехимическая).

Однако отдельные положительные результаты осуществления «Плана Аустраль» не устранили (и не могли устранить) накопившиеся за десятилетия проблемы и противоречия. Это дало о себе знать уже в середине 1986 г. Так, уровень инфляции в августе достиг 8,8 % и с большим трудом был снижен до 7,2 % в сентябре122. Из-за падения цен на мировом рынке на сельскохозяйственную продукцию весьма существенно – с 8,4 млрд дол. в 1985 г. до 6,9 млрд в 1986 г. – сократились поступления от экспорта123. «Хрупкой экономической стабильности, достигнутой «Планом Аустраль»… – отмечал исследователь Габриэль Гринберг, – оказалось недостаточно, чтобы развязать гордиев узел проблем аргентинской экономики»124. И действительно, хозяйственное положение оставалось чрезвычайно сложным, а цели, провозглашенные в программных документах ГРС, не были достигнуты. Одна из главных причин этого состояла в том, что правительство Р. Альфонсина вынужденно проводило свою политику в макроэкономических условиях, созданных в период «Процесса» и отмеченных доминирующим влиянием ТНК, ТНБ и «капитанов индустрии». Именно эти круги всеми возможными способами пытались сохранить ту модель развития, которая была взята на вооружение во времена диктатуры, и с этой целью оказывали давление на правительство, «корректируя» его экономический курс. Все это вело к одному: в правящих кругах и в целом в обществе не прекращалась напряженная борьба по вопросам экономической стратегии, что затрудняло последовательное проведение намеченного курса, исключало возможность модернизации.

В ловушке неэффективности: расчеты и просчеты хозяйственного реформирования

Во второй половине 1980-х гг. правительство оказалось между двух огней. С одной стороны, на него целенаправленно усиливали нажим профсоюзы (в большинстве своем перонистские), отражавшие недовольство наемных работников падением их жизненного уровня. В период 1984–1987 гг. в стране имели место 2142 трудовых конфликта, в том числе 10 общенациональных забастовок. Причем ситуация все время нагнеталась: только за первую половину 1988 г. были организованы 509 забастовок, включая одну всеобщую125. Враждебная правительству позиция ВКТ сыграла важную роль в поражении радикалов на промежуточных выборах 6 сентября 1987 г. [20] и продолжала создавать реальную угрозу их политическим позициям. Как отмечал видный деятель ГРС Родольфо Терраньо, «походило на то, что профсоюзы объявили бессрочную забастовку..»126.

С другой стороны, все отчетливее наблюдалось опасное осложнение отношений между правительством и основными предпринимательскими кругами, порой принимавшее форму прямой словесной конфронтации Р. Альфонсина с председателем Аргентинского индустриального союза(АИС) Эдуардо де ла Фуэнте, другими лидерами объединений частного бизнеса. Радикалы «упрекали» предпринимателей в том, что последние «медленно перестраиваются», не желают вкладывать капиталы в модернизацию и расширение производства, ведут дело к консервации модели (по выражению Р. Альфонсина) «синекурного капитализма»,находящегося в тепличных условиях «под крылышком» государства и защищенного от иностранной конкуренции высокими таможенными барьерами127. Ведущие предпринимательские объединения страны (например, так называемая Группа 17), всвою очередь, критиковали правительство за неспособность стабилизировать экономическую обстановку, нерешительность в деле приватизации государственных компаний, беспомощность перед лицом инфляции, крайне высокие процентные ставки по банковским кредитам, постоянное повышение тарифов на электроэнергию, газ и горючее, что вело к росту производственных издержек. В конце июля 1988 г. Группа 17 обнародовала документ, содержавший эти и некоторые другие обвинения в адрес правительства и требование внести принципиальные коррективы в его макроэкономическую политику128.