Текст книги "Егорка"

Автор книги: Пётр Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Четыре линкора

На верхней палубе солнце так ослепительно сияло на медных частях, что медвежонок зажмурился. Ветер поднял на нём шерсть бобриком. Море злее шумело у стальных бортов корабля, а там, в открытом море, кое-где уже вскипала пена.

Флаги громко хлопали.

В гавань один за другим, в строю кильватера,[8]8
  В строю кильватера – друг за другом.


[Закрыть] входили три стальных брата по оружию, три линкора.

Они входили медленно, величаво и один за другим вставали на якорь недалеко от «Маршала».

Все они были выкрашены голубой краской, под цвет моря. У всех по четыре башни на верхних палубах, по две широченные трубы, одинаковая артиллерия по бортам, мачты, флаги, самолёты, катера, прожекторы – всё одинаковое.

Как же теперь различить линкоры?

У первого, головного, клюзы устроены по-иному, чем у всех. И покрашен он чуть светлее. Боцман на линкоре лучше всех знал, как красить, чтоб корабль совсем сливался с голубой волной.

У второго линкора катапульта для выбрасывания самолёта особой конструкции. И задняя мачта хоть и ненамного, а всё пониже, чем у других.

У третьего, концевого, герб на корме покрашен ярче, чем у всех.

«Маршала» можно узнать по вымпелу. Вымпел у него самый длинный, потому что «Маршал» первым спущен на воду и плавал больше всех.

– Есть и ещё, Бомба, у нас линкоры, – говорил Рубин, направляясь с медвежонком к командиру корабля. – И все такие же могучие, стальные богатыри… Да ни у одного нет такого славного медвежонка, как ты, Бомба…

Сказав это, Рубин вздохнул и добавил:

– Если командир корабля не отдаст нам тебя, что мне тогда сказать своим комендорам?

Рубин вошёл в коридор на корме корабля, где были расположены каюты командиров, спустил медвежонка с рук, постучался в одну каюту и прошептал:

– Бомба, ты здесь меня подожди! Надо полагать, мы сейчас с тобой опять пойдём в башню конфеты грызть.

Дверь за хозяином башни задвинулась.

В ту же минуту отодвинулась дверь каюты старшего помощника командира корабля, и в коридор вышел главный боцман Топорщук.

Старший помощник вызвал боцмана к себе, чтоб узнать, почему боцман совсем не увольняется на берег.

– Товарищ старший помощник, разрешите спросить, а зачем мне увольняться на берег? – вопросом на вопрос ответил боцман.

– Ну как же! – удивился старший помощник. – Вы так много и отлично работаете на корабле, неужели вам не хочется отдохнуть на берегу? Погулять по земле, среди зелени? Сходить в театр, а? Вот вам билет в театр – смотрите: первый ряд…

Боцман густо покраснел. Топорщук часто краснел и особенно, когда его хвалили.

– Я уж лучше по палубе погуляю, товарищ старший помощник, – сказал боцман. – Чем она хуже бульвара? Хоть на автомобиле катайся, простите за шутку. Вот в газетах пишут: скоро Художественный театр сам к нам приедет. Вот тогда уж разрешите… первый ряд…

– Ну, в кино сходите, наконец!

– На корабле кино, товарищ старший помощник, через день бывает. Выбирай любое место. И билетов не надо. А ежели картина по душе придётся, механик с полным удовольствием прокрутит ещё разок. А то и два…

– Гм! – произнёс старший помощник. – Что ж, боцман, по-вашему, всё, что на земле есть, то и у нас на корабле имеется?

– Всё! – твёрдо ответил боцман. – Всё, кроме отца-матери. А их, как я вам уже рассказывал, товарищ старший помощник, их у меня и на земле нет. Корабль для меня и есть самый родной человек.

– И для меня тоже, товарищ Топорщук! – сказал старший помощник и положил руки на широкие плечи боцмана. – И для меня! Поэтому мне ещё больше хочется сделать вам что-нибудь приятное. Что вы хотите, боцман?

Боцман переступил с ноги на ногу, покраснел и ответил:

– Хочется мне того самого… медвежонка получить, чтоб на полное воспитание. Уж как я бы за ним последил! Мы бы с ним вечерком прогуливались по палубе. Это было бы так восхитительно, что боцманы со всех других линкоров, простите за шутку, так бы и треснули от зависти!

– Ну, вот и отлично! – обрадовался старший помощник. – Я сегодня же поговорю об этом с командиром корабля, и медвежонок, надеюсь, будет ваш! Вот что: найдёте медвежонка – задержите его у себя.

Они крепко пожали друг другу крепкие руки. Сияя, боцман вышел в коридор. Он тут же и наткнулся на медвежонка. И сделал так, как приказал старший помощник… А старший помощник собрал в папку все рапорты и донесения для командира корабля и прошёл к нему в каюту.

Обман за обман

После того как медвежонок исчез из камбуза, кок не находил покоя своему чувствительному сердцу. Как только выдалась свободная минутка, кок бросился искать медвежонка.

Где только не был кок!

Он даже на самое дно корабля залез – в трюмы. Сунул пытливый нос во все четыре башни. Побывал в типографии, у радистов, в хлебопекарне – Компота нигде не было.

Разочарованный и печальный, кок возвращался к себе на камбуз и вдруг застыл на месте.

По палубе шёл сияющий боцман Топорщук и нёс Компота. Кок растерялся лишь на одну секунду. Он кинулся навстречу боцману, качая головой и всплёскивая руками.

– Мой… – начал кок.

– Нет, мой! – перебил его боцман.

– Вы о чём, товарищ боцман?

– А вы о чём, товарищ кок?

– Я хочу сказать: мой совет вам, чтобы вы не очень расстраивались.

– А что случилось? – насторожился боцман.

– Не знаю, как вам и сказать, товарищ Топорщук! Но только вы не очень расстраивайтесь. Несчастье случилось на верхней палубе, в вашем хозяйстве…

– Да говорите же вы толком, шут вас возьми! – закричал, краснея, Топорщук, как только услышал о верхней палубе.

Главный боцман так ревниво и тщательно берёг чистоту палубы, что однажды поссорился со своим другом, машинистом, за то, что тот вытряхнул на палубу крошки из кармана.

«Это всё равно что вы мне в глаза насыпали ваши крошки!» – с гневом сказал тогда боцман машинисту и перестал подавать ему руку.

– Ну уж ладно, товарищ боцман! – горестно махнул рукой кок. – Так слушайте же. Ваши строевые – как им только не стыдно! – пролили на верхней палубе целое ведро чёрной краски! Чуете? Так она прямо кричит, эта краска: «Позор боцману, позор!» Да и правда ведь позор! Не отмыть её, не отскоблить. А что боцманы с других линкоров скажут? Ох же посмеются!

Топорщук покраснел и схватился руками за голову.

Медвежонок выпал из рук боцмана на палубу, и боцман вихрем побежал к месту происшествия.

Кок, оглянувшись по сторонам, поднял медвежонка, спрятал его под фартук и пошёл, посвистывая, на камбуз. Он был уверен, что никто не видел его хитрой проделки…

Но за коком зорко следили два машиниста. Сначала они увидели медвежонка в руках боцмана и, в надежде завладеть медвежонком, шли за боцманом по пятам. Машинисты оказались свидетелями обмана боцмана и решили наказать кока его же хитростью.

Один машинист отстал, а другой, сделав строгое лицо, пошёл навстречу коку и сказал:

– Поймали наконец?

– По-поймал наконец, – растерянно улыбнулся кок.

– Так хорошенько теперь проучите! Это же свинство: вся команда без ужина осталась!

– Кого проучить? – поднял брови кок.

– Да вот того, кто у вас под фартуком.

– А кто у меня под фартуком? – осторожно спросил кок.

– Как – кто? Да всё она, проказница Мэри! Неужели вы ничего не знаете?

Тут подбежал второй машинист. Первый машинист сказал ему:

– Смотри, кок ещё ничего не знает про свой камбуз!

– Как так?! – удивился второй машинист. – А впрочем, лучше бы вам, товарищ кок, и не знать! Тут с ума сойти можно!

– Братцы! – взмолился кок. – Что случилось на камбузе?

Тогда два машиниста заговорили наперебой:

– А вот что. Захотелось Мэри сухого компота попробовать. Шарила она, шарила, да не нашла. Понятно?

– И принялась со злости дебоширить на камбузе. Да что ведь понатворила!

– С полок всё посшибала! Банку с томатом бултых в компот! Понятно?

– А сама сорвалась с полки да прямо на кулебяку. Обожглась о кулебяку и давай её раздирать на части!

– Чем больше раздирает, тем больше обжигается! Визжит, пищит! Соус какой-то вылила на плиту! Пар из камбуза валит, как дым от лесного пожара. Беда! Ну и страшная беда у тебя, кок! Понятно?

Бедный кок схватился за голову. Медвежонок второй раз шлёпнулся на палубу, и кок на всех парах помчался на камбуз.

А машинисты подхватили медвежонка и спустились с ним в люк, словно провалились сквозь палубу…

Золотые часы

Старший помощник застал в каюте у командира много народу. Тут были главный инженер-механик, командир артиллерийской части, редактор корабельной газеты «Залп» и хозяин носовой башни Рубин.

Перед командиром на столе лежала пачка заявлений.

Обычно решительный во всех своих поступках, командир читал эти заявления и растерянно улыбался:

– Право, не знаю, как тут и быть! Кому же отдать медвежонка?

– Прошу отдать его главному боцману, – сказал старший помощник. – Это и его просьба и моя, товарищ командир корабля.

– Как! Ещё одно заявление? – воскликнул командир корабля, и все засмеялись.

Старший помощник ничего не понимал.

– Вы не удивляйтесь, – сказал ему командир, – тут все о медвежонке хлопочут. Редактор просит за редакцию газеты. Главный механик – за машинистов, электриков и трюмных. Штурман просит за рулевых, сигнальщиков и дальномерщиков. Артиллерист пришёл помочь хозяину башни Рубину. А теперь вот вы с боцманом! Все хотят медвежонка, всем он по сердцу пришёлся. Но ведь нас-то около двух тысяч на корабле, а медвежонок-то один. Да такой славный толстопузый чудачок! – засмеялся командир корабля. – А ну-ка, давайте его сюда, товарищ Рубин!

– Есть! – ответил хозяин башни и вышел в коридор.

Он скоро вернулся.

– Товарищ командир корабля, медвежонок пропал!

– Что за история! – удивился Командир. – Что за беспокойный косолапый пассажир! В один день побывал у кока, у сигнальщиков, у комендоров. Где ж он теперь?

В дверях каюты вырос радист. Он протянул командиру корабля синий квадратик радиограммы. Командир прочёл, и брови его чуть нахмурились. Он сказал:

– Снимаемся с якоря. Проверьте часы, товарищи командиры!

Командиры проверили свои часы. На всех было одно и то же время: без десяти минут шесть.

– У вас? – посмотрел командир корабля в глаза Рубину.

Хозяин башни вынул замшевый мешочек, щёлкнул золотой крышкой часов и сказал:

– Без десяти шесть, товарищ командир корабля!

Командир посмотрел на свои часы.

– У меня то же самое, – сказал он. – Можете быть свободным, товарищ Рубин. Спор о медвежонке мы разрешим, когда вернёмся. Я буду на вашей стороне.

Хозяин башни чётко повернулся и вышел в коридор. И сердце Рубина весело стучало, хоть лицо оставалось всё таким же спокойным. «Правильно поступает товарищ командир! Для чего созданы корабли? Для решительного артиллерийского боя с врагом. А кто будет стрелять по врагу? Мы, комендоры!»

А в это время к командиру корабля прибежал второй запыхавшийся радист и подал сразу две синенькие радиограммы. Командир прочитал их и сказал:

– Сниматься с якоря!

Интересная репетиция

Сколько тут было радости, когда два машиниста кубарем спустились по трапу в котельное отделение и показали кочегарам медвежонка!

– Нос-то, нос-то у него – настоящая форсунка! – закатывался смехом кочегар Сорокин. – У нас на Дальнем Востоке немало я видел ихнего брата, но такого красавца, братцы-товарищи, вижу в первый раз. Форсунка. Форсунка, иди ко мне!

К удивлению машинистов, медвежонок с охотой подошёл к Сорокину.

– Почему он к тебе подошёл? – спросили машинисты у кочегара.

– А как же иначе? – подмигнул им Сорокин. – Я на зверином языке отлично говорить умею.

Молодой кочегар протянул медвежонку французский металлический ключ и сказал:

– А ну, Форсунка, покажи, что делает механик, когда он спустится в кочегарку, а кочегары все спят!

Медвежонок заграбастал ключ, понюхал его и вдруг принялся сердито стучать ключом по железной палубе. Машинисты и кочегары от смеха так и схватились за животы. А медвежонок всё стучал ключом по палубе и такие уморительные рожи строил, что прямо беда!

– Это ещё не всё! Подождите-ка, братцы-товарищи! – сказал Сорокин.

Он принёс кожаный краснофлотский ремень с медной бляхой, с литым якорем на ней, живо проделал в ремне дырочку, привязал к ней верёвочку, подпоясал медвежонка и пошёл прогуливаться с ним по кочегарке.

– Это что такое за интересная панорама? – смеясь, спросили кочегары.

– А это я репетирую, – ответил Сорокин, – Пойдём мы на берег, возьмём с собой Форсунку – и прямо в наш детский подшефный дом. Покажем ребятишкам медвежонка – то-то порадуются наши хлопчики!

Вдруг по всему кораблю раздались тревожные звуки колоколов громкого боя. Кочегары бросились по местам.

И, сколько ни было на «Маршале» всяких специалистов, все они со всех ног побежали на свои посты.

Сердце корабля

«Маршал» снимался с якоря.

Тихо стало на корабле. Краснофлотцы замерли, ожидая приказаний командиров, готовые выполнить их как нельзя лучше.

Линкоры питались не углем, как прежние корабли, а жидким топливом. По специальному трубопроводу горючее попадало прямо к топкам котлов. Здесь форсунки разбрызгивали топливо, и оно жарко горело, нагнетая пар в котлы. Из котлов пар поступал к турбинам, турбины начинали вращаться, двигали гребные валы. А на валах были прикреплены огромные медные винты.

Винты вертелись так быстро, что не стало видно отдельных лопастей, а казалось, что в воду упали два солнца и теперь вертятся там.

Быстро ходил «Маршал»! И рулей он слушался отлично. Чуть нажмёт рулевой электрический штурвал – и линкор вместе с тысячами людей, с мощными орудиями послушно поворачивается, куда прикажут.

Вот в машине раздались резкие звонки. Командир приказывал дать ход кораблю. В котлах вспыхнуло яркое пламя. Оно так страшно загудело, что медвежонок прижался к чьим-то ногам и жалобно заскулил.

Сорокин отнёс его в кладовую машинного отделения.

«Маршал» вышел из гавани и грозно двинулся в открытое море…

Медвежонок сидел смирно недолго. Надо было посмотреть, куда он попал. Он старательно обнюхал все баки, ящики с инструментом, гору мягкой ветоши – чистые рваные тряпки. Ими машинисты протирают части механизмов.

Медвежонок не отыскал в кладовой ничего интересного. Тогда он подошёл к высокому порогу (на корабле все пороги высокие), положил на него лапы и с любопытством заглянул вниз.

Внизу спокойно стояли машинисты, каждый на своём месте – около какого-нибудь механизма. Они не сводили глаз с того, что им было доверено. А доверили им многое…

Здесь билось могучее сердце линкора – работали его чудесные машины!

Глаза разбегались от разнообразия приборов, рычагов, штурвальчиков и всяких показателей. На «Маршале» находились такие турбины, что не уступали турбинам самой мощной электростанции. И, если бы нужно было, линкор мог давать свет и ток для заводов целого города.

Стрелки всевозможных указателей весело прыгали за круглыми стёклышками, словно хотели сказать: «Ничего! Не беспокойтесь! Мы своё дело знаем!»

И верно, что знали. Не сходя с места, по этим стрелкам узнавали машинисты, сколько в запасе горючего, воды и смазочного масла, какая температура в машине, какой силы давление пара в турбинах, сколько оборотов гребному валу даёт машина, и всё, что нужно было знать машинистам.

Чуть что не так, стрелки сейчас же предупредят машинистов о беде, как самые верные друзья.

И машинисты не оставались в долгу. Они так любовно и осторожно ухаживали за сложными этими механизмами, что всё работало точно, как часы, и блестело чистотой и порядком.

Вот бы солнышко сюда! Как бы забегали золотые зайчики на медных и стальных частях! Но солнце никогда не заглядывало в машину линкора.

Она, как сердце у человека, была хорошо защищена и находилась ниже уровня моря, под водой. Сверху машину прикрывала стальная броня.

Вдруг медвежонок насторожился и зашевелил одним ухом. Ему представилось, что то не турбины работают, а сердито гудят в дупле пчёлы.

Всё никак он не мог забыть свой милый лес…

Долго смотрел медвежонок вниз, выискивая глазами: где же дупло с пчёлами? А машинисты подымали головы, и при виде любопытной, с торчащими ушами мордашки медвежонка их напряжённые лица теплели от улыбок…

Эскадру вёл «Маршал»

Эскадру вёл флагманский корабль «Маршал». Он гордо шёл впереди всех. На передней мачте его был поднят флаг командующего Большим флотом.

Эскадру тяжёлых кораблей со всех сторон окружали миноносцы и подводные лодки.

Море беспокойно шумело. Белые барашки волн вскипали тут и там.

Подводная лодка, когда она идёт под перископом, тоже подымает белый бурун. Как тут разузнать, где барашки от волн, а где белый хвост от перископа?

Зорко следили сигнальщики за морем. Наготове были орудия и глубинные бомбы.

Похожие на золотых стрекоз, ярко освещённые заходящим солнцем, над эскадрой гудели гидросамолёты.

Впереди, за горизонтом, скрывались стройные мачты крейсеров, ушедших в разведку.

Вдруг радист «Маршала» насторожился, поудобней надел наушники, потом стал быстро-быстро писать какими-то чёрточками, крючками и точками. Это был шифр – секретная азбука кораблей.

Откуда-то издалека подводная лодка Большого флота «Тигр» разговаривала с «Маршалом». Она обнаружила главные силы противника и следует за ними сама, незамеченная.

«Тигр» указывал точное число линейных кораблей неприятеля и сообщал точный курс, каким они идут.

Флагман приказал дать полный ход. Под ударами могучих винтов забушевала голубая пена. Вытянулись по ветру флаги. Ветер в снастях завёл свою тоненькую, самую лучшую песенку на свете – песенку полного хода.

Ни одного дымка не вырывалось из многочисленных труб эскадры.

Раньше царские адмиралы считали особым шиком для военного корабля дымить на полнеба, их не смущало, что по чёрному дыму можно было издалека обнаружить корабль и дать по нему залп.

Наш Большой флот появляется перед врагом внезапно. Тем сокрушительней его беспощадный удар.

Сурово шумели отступающие волны, гордо развевались кормовые флаги, грозно глядели орудия.

Вдруг головной эскадренный миноносец «Гневный» круто изменил курс и помчался в сторону. На мачте его замелькали сигнальные флаги:

«Вижу неприятельскую подводную лодку».

Эскадра продолжала свой путь. Командующий не сомневался, что «Гневный» справится один.

Так оно и было. Миноносец подлетел к тому месту, где только что исчез перископ подводного корабля, и сбросил глубинные бомбы.

Пенящиеся столбы взрывов высоко поднялись над морем.

«Гневный» опять вступил в строй. На мачте «Маршала» взвился сигнал флагмана:

«Гневному». Благодарю. Командующий».

Ветер задувал сильней. Начинало покачивать…

На большом корабле и качка большая. Медленно-медленно кренился «Маршал» на один борт и шёл так несколько секунд. Потом начинал долго-долго выпрямляться и грузно ложился на другой борт.

Медвежонок, словно его потянули за хвост, вдруг поехал в другой угол кладовой. За ним поползла маслёнка. Медвежонок протянул к ней лапу. Маслёнка почему-то остановилась и поехала обратно. Медвежонок – за ней. Вначале ему нравилось кататься по палубе. Но, когда беднягу разок стукнуло о металлический ящик, а другой раз ткнуло носом в банку с олифой, езда потеряла для него всякий интерес. Олифа пристала к носу, и от неё пахло лесными клопами. Лес, лес! Где ты шумишь – далеко ли, близко ли?

Мишка вскарабкался на кипу ветоши.

Электрические лампочки слепили глаза. Медвежонок поворчал, закрыл голову лапами, вздохнул и начал подрёмывать.

Шёл уже третий час полного хода, когда командир отделения приказал электрику Соломакину принести ветоши. Соломакин взял мешок и побежал в кладовую.

На корабле всё умеют делать быстро и ловко. Одной рукой Соломакин держал мешок, другой засовывал в мешок ветошь и приговаривал:

– Так-так-так!

Вдруг электрик вскрикнул и отдёрнул руку от ветоши:

– Крысюга! Ишь куда забралась, подлая! Пошла прочь!

Но тут вместо крысы из груды ветоши появилась лапа с когтями.

Сердитый, недовольный тем, что его потревожили, медвежонок выкарабкался наружу и чихнул.

– Так-так-так! Будь здоров! – сказал Соломакин, и больше уж он ничего не говорил…

В машине никто не обратил внимания на электрика, выбежавшего из кладовой с мешком за плечами. Лишь главный инженер-механик, посмотрев вслед Соломакину, принялся тереть глаза. На секунду ему почудилось, что ветошь в мешке шевелится.

Инженер-механик, работая в машине, не спал вторые сутки.

– Чего только не примерещится от усталости! – покачал головой инженер-механик и опять принялся следить за стрелками показателей.

Машины работали отлично…

В мешке капуста

Соломакин выбежал из машины, как будто за ним гнались все машинисты. Только на верхней палубе он перевёл дух и огляделся.

Это было место, где хранились продукты для камбуза. На свежем ветру качались подвешенные на крюки бараньи туши, стояли ящики с продуктами и мешки с кочанами капусты.

Соломакин поправил мешок за плечами:

– Да не брыкайся ты, сынок, слышишь? Я тебе на шею электрический фонарик привешу, эге? Сам себе светить будешь… Куда бы мне тебя схоронить пока?.. Ага! Так-так-так!..

Соломакин снял мешок с плеч, поставил его рядом с капустой и побежал к себе. Он был так доволен, что даже разок подпрыгнул на бегу…

Но если бы увидел Соломакин, кто подходит к мешкам с капустой, то, наверно бы, не подпрыгнул. А подходил кок. Он пришёл за капустой для щей.

Кок взялся за мешок да так и задумался: «Что за оказия такая? Куда ж моего Компота спрятали?»

Тем временем Соломакин спустился в помещение электростанции. Тут перед большой мраморной доской с громадными рубильниками и приборами несли вахту электрики.

Отсюда шли свет и электроэнергия по всему кораблю: во все каюты и краснофлотские помещения, в кают-компанию, в ленинский уголок, где помещался киноаппарат, на электрическую плиту камбуза, а главное – в боевые погреба и в орудийные башни.

На «Маршале» и снаряды подавались в башни и башни с орудиями вращались силою электричества.

Соломакин подошёл к старшине электриков и принялся шептать ему на ухо, улыбаясь и весело подмигивая остальным электрикам.

– Да не может быть! – обрадовался старшина. – Где же он у вас?

– А в мешке с ветошью. И мягко и никто не видит! – ответил Соломакин.

– Скорей же тащите его сюда!

– Есть! – ещё веселей ответил Соломакин и опрометью побежал по трапу.

На корабле не ходят, а бегают. Но кок не бежал, а прямо-таки на крыльях нёсся на камбуз с мешком за плечами. Но лишь он взялся за ручку двери, как услышал за собой ласковый голос боцмана:

– Что это вы несёте, товарищ кок?

– Ка-капустку! – неохотно ответил кок. – Капустку, товарищ боцман.

– И свежая, наверно, капустка, товарищ кок?

– Куда какая свежая! Только что с грядки сорвал! – буркнул кок и захлопнул за собой железную дверь.

В камбузе он вытряхнул из мешка вместе с ветошью медвежонка, а ветошь запихал обратно. Потом поставил перед медвежонком тарелку с компотом и осторожно высунул нос из камбуза.

В коридоре никого не было. Кок закрыл камбуз и с мешком за плечами понёсся наверх. Около мешков с капустой прохаживался взад-вперёд очень злой Соломакин.

– Понимаешь, безобразие какое! – сказал ему кок и сделал большие глаза. – Взял я мешок с капустой, принёс на камбуз, а в мешке – ветошь. Из ветоши-то щей ведь не сваришь!

Соломакин почесал в затылке, потом вздохнул и сказал:

– Та-а-ак, так-так…

А кок взвалил мешок с капустой на плечи, пошёл, посмеиваясь, на свой камбуз:

– Так-так-так! Кто-то из нас чудак!

Вдруг мешок с капустой упал со спины кока на палубу: в другом конце коридора боцман вёл на верёвочке медвежонка.

Бедный кок подобрал мешок, бросил его в камбуз и догнал боцмана. От обиды и горечи он не мог выговорить то, что хотел, а, уткнув руки в бока, зашипел, как яичница на сковородке:

– Удивительно, товарищ боцман! Поразительно!

– Что тут удивительного? Что тут поразительного? – краснея, ответил боцман. – У вас краска на палубе кричит, а у меня, простите за шутку, капустка на верёвочке гуляет!

– Да нет, постойте! Как же так! – ещё пуще рассердился кок.

Но тут по кораблю грянула боевая тревога.

Кок и боцман моментально надели противогазы.

Медвежонок рявкнул и в диком страхе шарахнулся от боцмана к коку. Но, увидев перед собой вторую страшную маску противогаза, совсем очумел, царапнул кока по руке и кинулся бежать.

Под грохот боевой тревоги он бежал по коридору так, как ещё никогда в жизни не бегал.

Но со всех сторон, из всех люков выскакивали сотни людей с такими же немигающими глазами и хоботами, как у боцмана и кока.

Страшнее всего было то, что люди бежали молча.

Но это только так казалось медвежонку. Вот одна маска глухо позвала:

– Клотик, Клотик!

Вот другая мотнула хоботом:

– Форсунка, братишка!

Глухо позвала третья:

– Бомба! Бомбочка! Беги за мной!

Но никто из краснофлотцев не остановился около медвежонка ни на одну секунду.

Его могли сшибить за борт, отдавить ему все лапы. Но, как ни быстро разбегались краснофлотцы по боевой тревоге, никто его не сшиб, не ушиб. А те, у кого под ногами внезапно появлялся медвежонок, перепрыгивал через него, как через «козла» на занятиях по физкультуре.

Всё окончилось в несколько секунд. Тысячи бойцов, бежавших как будто неизвестно куда, словно магнитом притянутые, очутились на своих местах.

Люки захлопывались. Вот задраили последний люк, и на верхней палубе линкора не осталось никого, кроме медвежонка.

Наступила грозная тишина. Громадные орудия медленно разворачивались.

«Следовать за мной!»

Охапка сразу заметил на горизонте верхушки мачт неприятельской эскадры. Чтобы не мешать бою, миноносцы отошли в сторону, готовые по первому приказанию командующего ринуться в минную атаку. Вдали слышались глухие выстрелы. Это лёгкие крейсеры Большого флота вели бой с лёгкими крейсерами противника.

Наступал решающий момент – сражение с главными силами.

Пылающий шар солнца медленно опускался к горизонту. Командующий Большим флотом поднял на «Маршале» сигнал: