Текст книги "Перекресток"
Автор книги: Петр Хомяков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
– Х…м и брюхом они примут нашу этику, а не сердцем.
– Неважно чем, важно, что на физиологическом, нутряном уровне.
С момента этой встречи прошло всего несколько дней. И вот автобусы, пара газелей, грузовик и даже несколько личных легковушек привезли народ в Чёртово Городище. Из Москвы выехали рано утром. Передовая команда была уже на месте, выехав на день раньше. Отставших, в основном приезжих из других регионов, ожидали в оговорённых местах резервные автобусы и соответствующие провожатые, чтобы, собрав их с нескольких вокзалов, сразу везти на место. Они должны были подъехать к городищу позже, но не позднее вечера 22 июня.
Как это ни странно, в последние дни команда работала слаженно и на редкость чётко. Интеллектуал, после памятной встречи с соратниками на собственной кухне, несколько дней почти не вмешивался в дела, ограничившись передачей соответствующих средств. Кроме того, он сделал несколько звонков по старым партийным друзьям. И, в итоге, на встречу подтянулись ещё человек шестьдесят из Смоленской, Московской, Калужской и Брянской областей на собственном транспорте.
Однако, 21 и 22 июня Интеллектуала всё же захватила суматоха встреч, согласований, созвонов по мобильнику. И он был немало утомлён, в четыре часа пополудни выходя, разминая ноги, из машины на большой луг, примыкающий к Чертову Городищу.
По лугу носились, решая различные диспетчерские задачи, Кондор, Полутяж, Граф, Юморист. Возбуждённо носились даже флегматичный Гироскоп и вечно хмурый Алхимик. От девушек, собравшихся стайкой у одного из автобусов, отделилась одна. И чуть покачивающейся походкой подошла к Интеллектуалу. Она была чуть выше среднего роста. Иные поклонники современных идеалов красоты нашли бы, что её почти идеальную фигуру несколько портит слишком широкий таз. Хотя Интеллектуал так не считал! Ей было 27 лет, но выглядела она лет на тридцать, если не больше. Она имела типичную внешность южно-русской блондинки. У которых светлые глаза и светлые волосы сочетаются с некоторым неуловимым налётом южного облика.
– Шеф, а нам что делать?
По договорённости, она должна была «координировать работу соответствующей группы и обеспечивать нужный настрой».
– Понимаешь, Таня, ничего особого делать не надо. Хотя многих из вас сняли за деньги, но забудь об этом! Вас взяли не для того, чтобы устроить гигантскую групповуху…
– Мы такое количество клиентов выдержали бы с трудом, – усмехнулась она.
– Разумеется! Но вам надо не это, вам надо создать определённый настрой! Представь себе, что вы приехали по приглашению ваших друзей. Определитесь потом по ситуации. А пока прибивайтесь к тем или иным компаниям. Знакомьтесь, если не успели сделать этого по дороге, флиртуйте в меру! Но самое лучшее, это помогать мужикам накрывать столы, обустраивать ночлег и так далее, и тому подобное.
Но сначала освежитесь с дороги в речке. Вода тёплая.
Девушка улыбнулась, чуть устало и понимающе. История её знакомства с Интеллектуалом уходила в довольно далёкое прошлое. Она была студенткой четвёртого курса Харьковского мёда, когда судьба заставила её бросить все и искать заработка в Москве. И здесь она быстро скатилась «на трассу», в чём, надо признать, ей поспособствовали её землячки. В нужный момент они помогли Тане, но уверили её, что лучшего способа побыстрее заработать в Москве для неё нет. Что двигало ими, трудно сказать. Возможно, они были искренни, а возможно, в душе постоянно желали вовлечь в свой круг побольше новых лиц, чтобы несколько утвердиться в собственных глазах. Но, так или иначе, их участие во многом определило Танину судьбу.
Познакомились они с Интеллектуалом отнюдь не при исполнении ей «своего профессионального долга», а через одного общего знакомого, при обстоятельствах, не имеющих прямого отношения к нашему повествованию.
Интеллектуал вспомнил о ней, когда готовил этот праздник. И решил, что только такая достаточно умная, образованная и развитая девушка, которая в то же время хорошо знает соответствующую среду и сама готовая на любой вариант «работы», сможет помочь ему в организации «языческих безобразий».
По ходу подготовки мероприятия, он понял, что не ошибся. Хотя с грустью отметил, что за те пять лет, что они не виделись, она изрядно потускнела и выглядела несколько устало. Не то, чтобы она заметно пополнела. Но утратила тонус, стала рыхлее. Да и великолепная, жемчужного оттенка, чуть смугловатая кожа побледнела и утратила былой блеск. Однако, в конце концов, она нужна была ему как организатор, а не как исполнитель! И сейчас он ещё раз повторил в общих чертах то, что было уже оговорено неоднократно.
Странно, но после этого, Интеллектуала совершенно перестало интересовать мероприятие, в организацию которого он вложил столько сил и средств. Он выбросил из своей машины коврик и одеяло. Лёг прямо у капота и заснул, не обращая внимания на шум, смех и возгласы, доносившиеся ото всюду.
В день летнего солнцестояния темнеет поздно. И в половине десятого небо было ещё достаточно светлым. Однако склон Чертова Городища был тёмен. Он контрастировал с прилегавшим лугом, залитым лучами закатного солнца. За то время, что Интеллектуал спал, Чёртово Городище и прилегавший луг полностью преобразились. Все автобусы и машины были аккуратно выстроены в ряд и стояли вдоль небольшой полевой дороги. На склоне Городища сколотили огромный помост, который одним краем опирался на приподнятый из склона валун. Помост был виден со всех сторон выбранной площадки, что примыкала к Городищу. Вокруг помоста, на валунах, были разложены большие костры.
Многочисленные костры были видны и вдоль склона, почти на самой на границе Городища и луга. Линия костров, местами двойная, и даже тройная, пологим полумесяцем охватывала помост. Полумесяц прямо напротив импровизированной сцены выдавался на луг, а по краям несколько даже забирался на склон.
Всех приехавших было более пятисот человек. Из них – чуть больше сотни девушек. Собравшиеся большими группами толпились возле своих костров. Уже что-то жарилось, на импровизированных скатертях громоздились закуски. Гонцы курсировали между автобусом, где были запасы вина и пива, и кострами.
Ото всюду раздавались крики, тосты, смех. Люди переходили от костра к костру, однако, не столь интенсивным было пока это броуновское движение. Кто хотел найти старых знакомых и друзей, сделали это во время обустройства лагеря, а пока сидели со своими группами, в составе которых приехали.
Около помоста трещал дизель-генератор, и, судя по звукам, усилительная система была уже включена.
Машина Интеллектуала оказалась несколько на отшибе, как бы вне лагеря. Автобусы, поначалу её окружавшие, были отогнаны в строну и выстроены в ряд. К ней до времени тактично никто не подходил. Но, судя по всему, общее действо пора было начинать. К Интеллектуалу подошли Полутяж и Граф.
– Вячеслав Иванович, – на время праздника договорились отказаться от псевдонимов, – пора бы начинать!
– Начнём!
Интеллектуал пошёл вслед за Вадимом и Женей к помосту.
– Хватило стропил? – спросил он. Вопрос о строительстве помоста решался, как и все на этом празднике, экспромтом. Какие-то брусья, доски и десять килограммов больших гвоздей купили по дороге, на одном из строительных рынков около МКАДа. Быстро покидали все это в нанятый грузовик, и без того забитый многими предметами, и поехали дальше.
– Как видите, все в лучшем виде!
Они поднялись к помосту. Оказалось, что за помостом оборудован «штабной стол». Он был наскоро и грубо сколочен выше по склону. И сам напоминал помост, только меньше и намного ниже. Ещё выше, прямо на земле и камнях были сооружены сиденья, полукругом охватывающие стол. Два больших костра по бокам хорошо освещали стол, если смотреть на него из импровизированных кресел. Однако с помоста он даже не был виден – прятался в тени. Человек, выходящий из-за стола, словно возникал из темноты, и, пройдя меж двух огней, оказывался на помосте, хорошо освещённом ещё парой костров.
За столом собралась большая часть ближайших соратников Интеллектуала. Кроме них там были ещё несколько человек. Среди них выделялся Георгий Олегович Дубенков. Старый соратник Интеллектуала по НРПР, высокий крупный мужчина, тренер по бодибилдингу и борьбе. В своё время он создал самую боеспособную районную организацию НРПР. И сохранял её, даже когда партии не стало. Именно он привёл на праздник шестьдесят человек из Смоленской и прилегающих областей.
Кроме Дубенкова за столом сидели руководители групп из Челябинска и Петербурга. Эти мужчины, чуть старше сорока, уже многие годы сохраняли в своих городах дееспособные молодёжные организации русского сопротивления. Но никак не могли найти федеральную структуру, которой можно было бы поверить и которую можно было бы поддержать. Лично Интеллектуала они уважали. Однако однажды сказали ему примерно следующее: «Ты, Иваныч, нормальный мужик, и мы тебе верим! Но, согласись, ты довольно прост. Тебя легко надуть. А потом ты уже искренне убеждаешь в чём-то людей, которые верят тебе. Убеждаешь в том, в чём не по расчёту, а по простоте обманулся сам. Так что, извини, но мы больше не будем никому доверять, даже по твоей рекомендации. Если сделаешь что-нибудь сам, то ещё подумаем. А так – нет!»
Сейчас они приехали по приглашению Интеллектуала именно на праздник, а не на политическое мероприятие. Приехали, скорее, из любопытства. Тем более, что дорога им и их соратникам была щедро оплачена. Причём, не по прибытии, а перед поездкой, телеграфным переводом. Такой подход вызывал уважение.
Кроме старых и новых соратников за штабным столом сидел личный друг Интеллектуала. Вовка, по прозвищу Вовец! Он был намного младше Интеллектуала, как впрочем, и большинство его знакомых, друзей и близких. Прекрасный инженер, неплохой бизнесмен и организатор, он, помимо всего прочего, был натурой заводной и артистической. Почти профессионально играл на гитаре и пел. Случайно узнав о готовящемся празднике, Вовец пришёл в восторг, только представив реализацию замысла. И упросил взять его с собой.
Он оказался в команде, как нельзя, кстати. Со всеми перезнакомился, успел завязать пару интересных контактов по бизнесу, растормошить и сплотить всю разношёрстную и разновозрастную компанию за штабным столом. И, к тому же, спеть полдюжины песен, которые вроде бы и не относились к теме дня, но пришлись весьма кстати своим настроем. Кроме того, он весьма недурно разбирался в электронной аппаратуре, и помог Жене при монтаже усилительной системы.
В момент появления Интеллектуала Вовец был увлечён разговором с Татьяной, которая исполняла роль хозяйки стола. Интеллектуала поразило, как за эти несколько часов расцвела и помолодела эта, изрядно потасканная, путана. Её спина распрямилась, она подтянулась, голова свободно откинута назад, глаза блестели, а щёки горели.
Она как будто разом сбросила и печать своей малопочтенной профессии, и груз тяжкой доли матери-одиночки. Словно опять была девушкой из нормальной семьи, студенткой старшекурсницей приличного ВУЗа.
– Ну и здоров же ты спать, Иваныч, – сказал Дубенков, сжимая Интеллектуала в объятиях.
– Георгий Олегыч, мы же уже здоровались, чего это ты вдруг снова решил, – засмеялся Интеллектуал, с трудом избавляясь от железных объятий Дубенкова.
– Так мы с тобою семь лет не виделись! Можно и поздороваться лишний раз!
– Ладно, коллеги. Все разговоры потом. Сейчас надо открыть наш праздник.
– Праздник? – умные твёрдые глаза питерского соратника Валеры Антощенкова, бывшего офицера ВДВ, выражали сомнение и ожидание подвоха.
– Да праздник, праздник! Никаких съездов и оргкомитетов! Мы просто пьём и гуляем в хорошем месте, в хорошей компании, в ночь на Ивана Купалу!
– Иван Купала, по-моему, 4-го июля.
– Или 6-го.
– Ну, значит, соберёмся ещё 4-го и 6-го!
– А спонсор оплатит?
Интеллектуал стал серьёзен.
– У меня, вернее у нас с ребятами, нет спонсоров. Но есть помощники и покровители.
– Кто же они, эти благодетели?
– Наши русские Боги и Творец Вселенной! И прошу не ёрничать по этому поводу! Мы просто не успели многое рассказать, но это так! А конкретно сейчас мы пропиваем гонорар за перевод и издание моей «Истории цивилизации и человека» в Европе. Можете верить, можете – нет. Впрочем, мы никого ни за что не агитируем.
За столом повисла тишина. Снизу от костров доносился гул разгорающегося веселья.
– Ну, ты даёшь, Иваныч, – прервал неприятное молчание Дубенков. – Прямо, как олигарх какой-то!
– В финансовом плане мне до олигарха далеко. А в других моментах им до меня далеко. Или я не прав, Валера?
– Прав, профессор. Извини, просто всё это удивительно.
– То ли ещё будет!
Из темноты вынырнул отсутствовавший дотоле Алекс – Кондор.
– Гномы начинают беситься! Надо проявить организаторский позыв!
– Женя, запись к трансляции готова?
– Да!
– А микрофон?
– Да!
– Включишь запись сразу, как только я закончу тост.
Интеллектуал вышел из огненной арки на помост. Заря догорала. И внизу было уже довольно темно. Меж костров наблюдалось активное шевеление. Он взял в руки микрофон, и над лугом разнеслось:
– Друзья, соратники, коллеги, господа, подруги! Мы собрались здесь просто потому, что нам хорошо вместе! Это только кажется, что, было бы много пива и вина – и хорошо будет со всеми. Это не так! Сказать такое может только быдляк, только голодный раб или холуй. Здесь таких нет! И мы собрались вместе – без чужих. Собрались, чтобы отпраздновать, по старому русскому обычаю, самую короткую ночь в году. Не более того! Но и не менее того! Ибо, без своих собственных праздников нет народа! Как нет его и без своих предков.
И… и без тех, кого с нами нет… Нет физически… Но они с нами! И мы знаем, что они рядом! И первую чашу пьём за них! Они будут веселиться эту ночь вместе с нами и нашими Богами!
Не чокаясь, земляки…
Интеллектуал замолчал, и над полем поплыли щемящие слова Харчикова.
Вы погибли ребята в неравном бою…
Он стоял и не знал, что делать дальше. Вдруг из темноты вышла Татьяна. Интеллектуал поразился её виду. Она была закутана в простыню, накинутую как сарафан на голое тело. На голове её был венок, а в руках – огромная кружка с красным шампанским. Она подала Интеллектуалу кружку. И он выпил её до дна.
Снизу нарастал гул голосов. Он усилился ещё больше, когда песня Харчикова закончилась.
Интеллектуал отдал кружку Татьяне.
– Принеси ещё, – сказал он, снова взял в руки микрофон и поднял руку. Гул несколько стих.
– Соратники и земляки! Вроде довольно много ещё русских на земле. Но сколько из них празднуют этот наш родной праздник?! Хотя бы не так, как мы, а поскромнее? Мало, увы, очень мало! Другие русские будут праздновать православные праздники, где через слово поминают жидовских святых! Будут праздновать коммунячьи лживые даты, 23 февраля, когда красная сволочь бежала от Пскова аж до Питера, а теперь это нагло преподносят как победу! Будут праздновать ещё более уродские нынешние «россиянские» праздники! В конце августа будут праздновать годовщину фарса у Белого дома в 1991 году!
Дураков, конечно, жалко. Но дурак опаснее врага! А нас так мало!
И я приглашаю вас выпить за нас! За тех, кого мало! За настоящих русских! Но, я уверен, не последних русских! С нами наши Боги, которые в эту ночь спускаются на родную землю посмотреть, не очнулись ли ещё от одури их правнуки!?
Мы очнулись, пращур Сварог! Повеселись с нами и помоги нам!
Интеллектуал снова ощутил рядом Татьяну, и, не глядя, взял из её рук кружку. Он снова выпил и почувствовал, как опьянение разливается по телу.
– Веселись, дружина! – проорал он в микрофон и быстро отошёл в тень костров. Над лугом разнеслись бодрые звуки авиационного марша. Правда, в немецком варианте. Ибо знаменитое «Все выше, и выше, и выше» в своё время было содрано с нацистского марша.
«В своей германофилии Кондор неисправим,» – подумал Интеллектуал.
– Браво, Иваныч! Ты был великолепен! – встретил его Вовец. Сидящие за столом успели выпить, кажется, не по две, а по четыре кружки или рюмки. Интеллектуал с удивлением заметил, что за столом прибавилось девчонок. Теперь их было почти столько же, сколько и мужчин. И все были одеты как Татьяна, если это можно назвать одеждой. – Вот оно, иерархическое неравенство, – засмеялся Интеллектуал. – На всех девок не хватает, а тут чуть ли не по потребности!
– Кто платит деньги, тот вправе заказывать музыку, даже если он такой скромный как ты, – улыбнулась оказавшаяся рядом Татьяна.
Он посмотрел на неё уже пьяными глазами.
– А, кстати, как ты догадалась так переодеться и одеть своих подруг? Как догадалась принести мне кружку?
– Профессор, вы платите мне на этом мероприятии за интеллектуальные услуги, а не за эксплуатацию моего передка. Вот я немного и подумала головой. Чего не скажешь о твоих соратничках, Иваныч. Они явно многое не додумали.
– Они и так на пределе. Не суди их слишком строго.
Он начал жадно есть, вспомнив вдруг, что с самого утра выпил только чашку кофе с молоком. В голове приятно шумело, но, наедаясь, он быстро трезвел.
– Вовец, – обратился он к другу. – Кто там на подиуме? Гони их на хрен! Давай, гитару в руки – и что-нибудь в соответствующем духе! Типа «Сто сарацинов я убил во славу ей». А ты, Танюсик, обеспечь подтанцовку своими кадрами.
– Со стриптизом? – лукаво спросила она.
– Разумеется! Граф, обеспечьте технику! Хватит крутить эти нацистские марши!
Он на некоторое время остался за столом практически один. Молодые и старые соратники вовсю тискали среди валунов Чертова Городища танюхиных коллег. К Интеллектуалу подсел Антощенков.
– Послушай, Иваныч, ты всё-таки объяснишь мне, что происходит?
– Знаешь, Валера, я сам толком не понимаю… Трудно это объяснить и на трезвую голову, не то что по пьяне.
Он поискал на столе красного вина и налил себе в кружку.
– Могу сказать тебе только одно – никто нас не пасёт. Всё началось, не поверишь, с факультативных лекций по истории цивилизации. Я сначала не хотел даже время на них тратить. А потом чего-то меня понесло. Стал говорить то, что раньше никогда бы не сказал. О том, например, что развитие цивилизации есть проявление Божьего замысла. Впрочем, тебе это вряд ли интересно.
– Нет, почему же.
– Не ври, дружище! Ты – практик. И вы всегда считали таких, как я, занудами и треплом.
– Ну, тебя никто так не считал, профессор!
– Правильно. Но не потому, что я владел прорывными идеями. Их мало кто из старых соратников понимал. А потому что я, будучи профессором, не выделывался своим докторством и профессорством. И это было приятно многим. Мог и листовки клеить ночами, и пойти помахаться, хотя бы изредка. И последние деньги на партию отдать, и проезжих скинов, по две недели не мытых, оставить ночевать, положив их спать в одной комнате с дочерьми. А главное, не претендовал на первые роли. Даже в варианте не вождя, а скажем, пророка при вожде-практике типа тебя. Я ясно излагаю?
– Ясно…
– Я прав?
– Прав…
– Ну, так вот, Валера, осточертело мне всё это! Потому-то мы и были всё это время в заднице, что боролись без правильного стратегического плана. И командовали у нас армиями батальонные командиры типа тебя.
– Но у нас армий не было!
– Не важно, дружище! Мы ставили армейские задачи, а значит, и мыслить должны были на уровне армий и фронтов, говоря вашим, военным, языком. Но не думай, что я рвусь в главкомы! Просто перед тем, как послать всю эту деятельность к чёрту, я согласился хотя бы напоследок сказать вот этому молодняку, как надо понимать мир, и что есть для мира, и, можешь смеяться, для Бога, наша борьба. Зачем она Ему нужна!
– Ну, сказал! А потом?
– А потом мне дуром повезло. Я получил, не знаю за что, сто пятьдесят тысяч баксов. Пятьдесят оставил своей неприхотливой семье, а сто пустил на эти мероприятия.
– Что же, вот так все сто тысяч и прогуляешь со своими инфантильными мальчиками и Танькиными коллегами?
– Нет, дружище! И мальчики отнюдь не инфантильные! Мы, кстати, продемонстрируем тебе сегодня некоторые наши наработки. Но попозже… А пока пойдём-ка к толпе… Или, если хочешь, отдайся бесовскому веселью и всяческим безобразиям в лабиринте ближайших валунов!
Интеллектуал спустился на луг. Там шло настоящее языческое веселье. Горели костры. Рекой лилось вино и пиво. В тёплой ночи сновали полуголые девицы. Странно, но их хватало на всех, желающих утех подобного рода. Ибо большинство было охвачено иными позывами. Все рвались говорить воинственные тосты у костров, или петь грозные песни дурными голосами. Многие поднимались на помост и орали соответствующие речи и тосты в микрофон.
И, опять же, странно – толчеи на помосте не было. Хотя он не пустовал!
В перерывах между тостами-речами на помост из-за костров выныривал Вовец и пел самые энергичные и воинственные песни из репертуара бардов.
Поднялся в небо наш, простой советский трактор
И уничтожил шесть китайских батарей.
Пел он и в настоящий момент. Интеллектуал подсел к одному из костров.
– Ребята, а что-нибудь казачье слабо?
– Давай, Иваныч, а мы подтянем!…
Брось меня, брось меня, сатану собачью,
Брось меня на коня, на седло казачье.
Толпа с энтузиазмом подхватила припев. Интеллектуалу протянули большую кружку с пивом, и он выпил её залпом. Из темноты появилась Татьяна.
– Профессор, ночь ещё впереди!… Не нажрётесь? Это я вам как недоучившийся медик говорю!
– Ты права… Пойду искупнусь… И не говори только, что можно утонуть! Речка неглубокая. И потом, что ты меня пасёшь? Ты что, получила российское гражданство и нанялась в ФСБ?
– Вы дурак, профессор, – вдруг печально и серьёзно сказала она. – Это – действительно праздник…Таких никогда не было в жизни не только у нас, блядей, но и у большинства вполне благополучных дам. Мы чувствуем себя здесь королевами, колдуньями, русалками, подругами викингов!… А самые умные наверное понимают и то, что причастны к чему-то большому и высокому.
Кроме того, нас не хватают за задницу, как новые русские в банях или менты «на субботниках». Но, право же, хочется просто из чувства признательности отдаться сразу всем.
Сказав это, она напряжённо посмотрела на него. Ибо от пьяного мужика, даже если он – Иваныч, после такой фразы можно ожидать любой бестактности, которая разрушит очарование этой ночи и опошлит мимолётную, но такую искреннюю, исповедь.
Но Интеллектуал как будто прочитал её мысли.
– Боишься, что я сейчас спорю херню? Не стоит… Я прекрасно понимаю тебя… И даже то, что ты из благодарности готова не только подарить ласку, но и проследить, чтобы я не нажрался и не утонул. Но я не нажрусь, и не утону… Потому, что я под покровительством русских Богов! Это я говорю не по пьяне! Ты тоже под покровительством!… Во всяком случае, сегодня… И выглядишь как молоденькая студентка, а не дама, прожившая столько трудных и гнусных лет!
Извини, если несколько высокопарно или наоборот слишком грубо…
– Что ты, Иваныч!… Все нормально!… Ты просто прелесть!… И всё же я искупаюсь с тобой. Не прогонишь?
– Пойдём… Но, извини, не долго!… У нас ещё много чего запланировано. А мои соратнички, кажется, забыли, что они на этом праздники не гости, а хозяева.
– Ты что, думаешь, я собираюсь тебя долго насиловать на берегу?
– В нашей ситуации вернее будет сказать «соблазнять»…
– Не бойся, я буду холодна как льдышка и купаться буду за десять метров от тебя!…
Так, мило пикируясь они подошли к реке. И были немало удивлены. На реке наблюдалось столпотворение. Голые парни и голые, но в цветочных венках, девчонки плескались в воде. По окрестным кустам стоял шорох и треск.
Интеллектуал, ничуть не смущаясь, разделся догола и бросился в воду. Татьяна последовала его примеру.
– Хорошо, правда? – спросила она, подплывая вплотную.
– Кто бы спорил, Танюсик!…
Вдруг, прямо около них, вынырнула из воды чья-то голова.
– Кондор, дружище! И ты здесь!… Зверь на ловца бежит. Как ты, способен к запуску изделия?
– Всегда готов! Но сначала мне надо отыскать одну леди. Буквально пару минут.
– А тебе этого времени хватит? – засмеялась рядом Татьяна. – Давай, лучше отработай аттракцион, который наметил шеф. А потом я сама помогу тебе найти нужную леди… из своих подопечных.
– Предложение в высшей степени конструктивное, – заметил Интеллектуал. – Пойдём Алекс.
Они вышли на берег, нимало не стесняясь своей наготы. Ибо на берегу было полно таких же фигур.
– Я подойду позже, Интеллектуал, – сказала Татьяна.
– Ну вот, партийная кличка раскрыта!… Да ты и впрямь Мата Хари! Теперь нет тебе иного пути, кроме вступления в наши ряды!
– А знаешь, я подумаю, – серьёзно сказала она.
– Чудесно, но сначала оденься!… Пойдём, Алекс…
На подиуме в кругу почти голых девиц в венках и чисто символических ленточках на поясе, практически не прикрывавших ничего, безумствовал Вовец. Похоже, он был в трансе.
… Посмотри, как снег растаял под твоею кровью ржавой.
Надрывая душу, пел он сейчас.
Интеллектуал осмотрел окрестности и подошёл к столу. Дисциплинированный и точный Граф сидел, меланхолично грея в длинных пальцах высокий стакан с чем-то тёмным. Никого другого за столом не было.
– Антощенкова не видел? – спросил Интеллектуал
– Я здесь! – Валера вышел из-за ближайшего валуна.
– Граф, запускай шарик. Алекс, готовь изделие. Да, кто там на музыке? Оттащите Вовца от микрофона и запустите «Демократов», Харчикова.
– Всё будет исполнено, экселенц, – с лёгкой улыбкой сказал Граф. – За исключением одного. Вашего друга уже невозможно оттащить от микрофона.
– Предоставьте это мне… – Татьяна возникла из темноты, как будто и до этого была рядом.
– Ну, вы и ведьма, Мата Хари! В следующий праздник полёты на метле за вами!
– Замётано, Интеллектуал.
Колонки прекратили орать голосом Вовца, на подиуме послышалась лёгкая возня. Вовец появился из огненной арки костров. На нём то ли висли, то ли тащили его две самые эффектные девицы из Таниного контингента.
– Богини!… Богини!!! – орал Вовец. – Я хочу пить за вас! Иваныч, я буду пить за этих чудных девчушек! Когда будешь говорить с Богами, попроси их узаконить многожёнство! Я не могу теперь без этих крошек прожить и дня!
Вовец ломанулся к столу, вырвавшись из объятий девиц. Они изящно упорхнули в сторону, по-русалочьи переливчато смеясь.
Колонки грянули Харчикова. Эмоциональный накал, не виданный со времён Высоцкого, захлестнул поляну. Раскалённая ненависть лилась, усиленная, казалось, не десятью, а сотней киловатт. Ритмичные, чёткие аккорды рвали ночную тишину.
Что б вам подохнуть, что б вас всех скрутило,
Что б ваши дни окончились в тюрьме.
Что б всех вас разом громом разразило.
Что б утонуть вам в вашем же дерьме
Желал бард Белого дома реформаторам ельцинской поры. Прозвенел последний аккорд. Интеллектуал вышел на помост и поднял руку.
– Соратники и друзья, единоверцы! – начал он. – Месть – не только право арийца! Месть это арийский долг! Я повторяю, долг!!!
Шар-зонд с привязанным сильным фонарём медленно поднимался над лугом. Его почти не сносило в сторону. Разве что самую малость, но это можно было заметить только намётанным глазом.
– Но, мы же борцы за идеалы прогресса. И качество жизни…, – несколько глумливо добавил он. – Мы не любим бить острым по тупым головам.
Шар поднимался всё выше.
– Алекс, запуск, – прошипел Интеллектуал, выключив микрофон. Он на мгновение испугался, что Алекс по раздолбайству не сможет запустить изделие. Хотя это была надёжная, испытанная авиамодель, из тех, что крутили фигуры высшего пилотажа в Битцевском парке. Ничего нового и не опробованного в этой модели не было.
За спиной Интеллектуала послышался лёгкий треск моторчика. Мигая огоньками, модель взмыла в воздух и устремилась к шару.
– Посмотрите вверх, друзья! – прорычал Интеллектуал в микрофон, не забыв включить его.
Но все и на лугу и на помосте и так смотрели вверх. Маленький игрушечный самолётик облетел шар, показывая свои возможности. Потом ушёл далеко в сторону, развернулся, разогнался и атаковал. Модель примитивно протаранила шар. Но сейчас технические детали были не важны. Важно было зрелище. Раздался хлопок. Наполненный водородом шар вспыхнул.
Привязанный к нему фонарь стал падать, всё быстрее и быстрее, хорошо видимый всем на лугу и помосте. Он ударился о землю. Интеллектуал удивился тишине, стоявшей над лугом. В этой тишине был слышен звон разбитого стекла.
Луг отозвался восторженным гулом! Интеллектуал поднял руку.
– Вот так, и не только так мы избавим землю от тех, кто мешает Божьему замыслу. Мы не вояки, и не будем стрелять из ружьишек. Мы не политиканы. И не будем никого уговаривать и обманывать. Мы не спекулянты и не будем копить грязные бумажки, покупая потом на них дураков.
Мы – технари! Технари!!! Мы будем нажимать кнопки! В том числе – и красные. И будем нажимать их до тех пор, пока на планете Земля не останутся только достойные люди, способные понять Божий замысел.
Пусть даже их будет ненамного больше, чем собралось здесь!
Восторженный рёв от костров был ответом. По бокам Интеллектуала вдруг стали Алхимик и Граф. Они выдвинулись вперёд из группы соратников, сгрудившихся за спиной профессора. Хотя, по стихийно складывающейся иерархии их стаи, более логично было бы видеть на их местах Кондора и Полутяжа, но именно Алхимик и Граф были сейчас наиболее уместны рядом с Интеллектуалом.
Алхимик поднял молот, и хрипло прорычал в микрофон.
– Молотом!…
– И мечем!!! – поднимая меч, подхватил Граф.
– Клянёмся быть верными заветам наших русских Богов! – закончил Интеллектуал и продолжал. – Клянёмся помнить подвиг нашего отца, русского Первобога Сварога!
В руках Интеллектуала откуда-то появились молот и меч. И он легко поднял их над головой. Затылком он как будто видел, что в руках позади стоящих взлетели вверх молоты и мечи, мечи и молоты.
– Солнцем и рекой, лесом и лугом, алой рудой и алой кровью, духами отцов и терпением матерей клянёмся не сворачивать с пути, указанного Творцом!
Клянёмся!… Клянёмся!!. Клянёмся!!!
Луг и подиум, свои и приглашённые, даже девицы, снятые на трассе – все тянули вверх руки и орали в экстазе: «Клянёмся!… Клянёмся!… Клянёмся!!!»
Интеллектуал опустил руки. Кто-то сзади взял у него меч и молот.
«Странно, – подумал он, – никто ведь ни о чём не договаривался. Просто не успели. Но как слаженно всё происходит. Хотя это чистый экспромт. За исключением, разумеется, ключевых моментов, вроде запуска модели и сбивания шара. Но, тем не менее, чтобы всё было так слажено именно в мелочах, нужно репетировать действо не один раз. А тут как будто кто-то ведёт всех согласно отлично продуманному плану. И каждый делает именно то, что в данный момент надо.
Нет, действительно с нами Бог!»
Стоявшие на помосте спустились к кострам и смешались с теми, кто был на лугу. Все смеялись, чокались, что-то говорили… Интеллектуала кто-то дёргал, что-то спрашивал… Он пожимал чьи-то руки… Отвечал… Обнимал… Вдруг из динамиков раздалась зажигательная музыка.
