Текст книги "Моисей"

Автор книги: Петр Люкимсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

И пришла к нему одна из них, идя со скромностью, и сказала – "Отец мой зовет тебя, чтобы воздать тебе награду за то, что ты напоил для нас". И когда он пришел к нему и рассказал ему историю, он сказал: "Не бойся, ты спасся от людей неправедных!"...» (Коран. Сура 28. Аяты 22[23]—26). Год шел за годом, Моисей пас стада своего тестя на просторах Мадиама и при этом был вполне доволен своей участью. Изведавший в свое время сладость богатства и власти, он вдруг осознал всю справедливость укоренившегося среди семитских народов мнения, что только жизнь пастуха исполнена подлинной свободы и духовности. В отличие от царя или вельможи, он не обременен постоянными думами о нуждах государства и плетущихся вокруг него заговорах и интригах. В отличие от земледельца, упирающегося во время сева и уборки урожая глазами в землю и ничего не видящего, кроме ее черных комьев, у пастуха есть и возможность осознать бескрайность планеты, и время для того, чтобы поднять голову и посмотреть на звезды, а значит – и задуматься над вечными вопросами бытия. Кто знает, о чем размышлял Моисей, лежа ночами на пастбище и упершись взглядом в темное небо? Его возраст подбирался уже к восьмидесяти годам и, пожалуй, единственное, чего он желал – это тихо и спокойно дожить оставшиеся годы. Но именно в это время пробил час исполнения его миссии.

Глава четвертая. НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА.

«И было спустя много времени: умер царь Египта, – продолжает свой рассказ Библия. – И застонали сыны Израиля от работы и возопили – и вознесся этот вопль от работы их ко Всесильному. И услышал Всесильный стенание их, и вспомнил Всесильный союз свой с Авраамом, Исааком и Иаковом. И увидел Всесильный сынов Израиля и познал Всесильный» (Исх. 2:23-25).

Еврейская традиционная хронология, утверждая, что новый фараон пришел к власти, когда Моисею было 76 лет, датирует эти события 2444 годом от Сотворения мира (1317 год до н. э.). В этом случае по наиболее признанной хронологии новым фараоном являлся не кто иной, как Хоремхеб (1317– 1290 годы до н.э.) – последний фараон 18-й династии, не принадлежавший к царскому роду и получивший трон исключительно потому, что женился на сестре жены покойного фараона Эхнатона. Но с учетом 163-летнего разрыва с другой принятой хронологией этим новым фараоном был Тутмос III (1490—1436 годы до н. э.). Многие же теологи (как еврейские, так и христианские), а вслед за ними популяризаторы Библии вроде Вернера и Косидовского настаивают на том, что умершим фараоном был Рамсес II (1286—1224 годы до н. э.), а вслед за ним на трон воссел его сын Мернептах (1224– 1204 годы до н. э.).

По версии В. Андриенко, «фараоном Исхода» был преемник Мернептаха Аменмес (1204—1194 годы до н. э.), погибший во время чуда рассечения Чермного моря. Именно поэтому, считает Андриенко, все попытки найти его могилу до сих пор оказывались безуспешными. В период правления Аменмеса в Египте снова началась смута, и он мог начать репрессии против евреев, видя в них возможных союзников тех, кто посягал на его власть. Одновременно Моисей мог воспользоваться смутой, чтобы вывести еврейских рабов из страны.

Но ведь есть еще хронология И. Великовского, вообще относящего эти события к кончине Аменемхета III и начавшейся за ней смуте, то есть, согласно общепринятой хронологии, к XVIII—XVII векам до н. э., а согласно поправкам Великовского, все к тому же XV столетию до н. э.

Как бы то ни было, несомненно одно: приход к власти нового фараона ознаменовался усилением гнета над евреями. Им были увеличены нормы выработки по укладке и изготовлению кирпичей; египтяне начали требовать, чтобы на строительные работы выходили не только мужчины, но и женщины и дети. Народные сказания расцвечивают эти ужасы рабства еще более яркими красками. Так, в своей книге "Мидраш рассказывает" раввин М. Вейсман приводит предание, согласно которому если евреи не делали в течение дня положенного количества кирпичей, египтяне вместо недостающих кирпичей замуровывали в стены еврейских детей.

Затем, когда фараон заболел проказой, его лекари посоветовали ему принимать ванны из крови еврейских детей. И тогда по приказу фараона ежедневно начали убивать по 300 детей: 150 – для утренней ванны фараона и 150 – для вечерней. И именно после этого кровавого указа, утверждает мидраш, евреи вспомнили о Боге и завопили к Нему так, что Он решил услышать и положить конец затянувшемуся на 210 (именно на 210, а не на 400) лет рабству.

Однако один из крупнейших комментаторов Писания XIX века раввин Ш. Р. Гирш высказывал мысль, что дело было не только в усилении тягот рабства, сколько в пришедшем к евреям осознании безвыходности своего положения.

«Мы верим, – писал он, – что очевидна связь между смертью царя и стоном народа от тягот рабства. Пока живы те люди, которые первыми начали совершать такое страшное преступление, как порабощение целого народа, есть надежда, что их совесть проснется и заставит их прекратить несправедливость, которая торжествовала в результате тирании. Но как только общественный институт, независимо оттого, какой вопиющей несправедливостью он порожден, переходит наряду с государственной властью в руки новых правителей, не знающих о происхождении этого института и о том, кто установил его, как законную прерогативу государства, исчезает всякая надежда на то, что новая власть сочтет возможным вносить самовольные изменения в освященную временем традицию. Она будет считать, что все общественные установления прежнего режима были санкционированы законом данной страны. И тогда свободные люди, превращенные в рабов такой сатанинской тиранией, обречены оставаться рабами на вечные времена. Таково проклятие незыблемости, присущее освященным веками общественным институтам...

Когда скончался царь Египта, сыны Израиля поняли, что им суждено вечное рабство, и они застонали от своего рабского положения... Не тяготы непосильного физического труда заставляли их страдать: они были достаточно сильны, многое могли вынести; кроме того, существовала возможность изменения к лучшему в обращении с ними. Их стоны были вызваны тем, что теперь они навечно приговорены к рабству в результате смерти прежнего царя».

Слова Пятикнижия «И услышал Всесильный стенание их, и вспомнил Всесильный союз свой с Авраамом, Исааком и Иаковом. И увидел Всесильный сынов Израиля и познал Всесильный» в связи с этим трактуются всеми комментаторами как то, что Бог (который конечно же был в курсе всего происходящего в Египте и «видел» и «слышал» стоны евреев – насколько по отношению к нему применимы эти слова) решил, что пришло время, чтобы нарушить естественный ход событий, то есть прибегнуть к тем методам творения истории, которые в глазах людей выглядят как чудо.

В эти самые дни Моисей, как обычно, пас стада своего тестя Иофора в Синайской пустыне. Однако обычно без труда находивший подходящее пастбище, он вдруг никак не мог отыскать хоть какой-нибудь источник воды и в поисках начал перегонять стадо все дальше и дальше, все больше и больше удаляясь от человеческого жилья. Так он странствовал по пустыне сорок дней, и еврейское предание утверждает, что в течение этих сорока дней ни сам Моисей, ни его овцы ничего не ели и не пили – и это было несомненное чудо, призванное дать Моисею понять, что Всевышний вполне сможет водить евреев по пустыне в течение сорока лет. Само же это сорокадневное странствование по пустыне в полном одиночестве должно было окончательно подготовить Моисея к грядущему разговору с Богом и принятию на себя пророческой миссии.

Отметим, что позже мотив удаления в пустыню и достаточно долгого одиночества как условий получения пророческого откровения неоднократно повторяется в «Танахе» (Ветхом Завете). В пустыню перед началом осуществления миссии авторы Евангелий уводят Иисуса Христа, и во время пребывания в горной пустынной местности получает первое откровение основатель ислама пророк Мухаммед.

Так, странствуя в течение сорока дней по Синайской пустыне, Моисей подошел к горному массиву Хорив (Хорев, Хореб), частью которого является гора Синай. Знаменитый комментатор Торы Ибн Эзра считал Хорив нижним из двух пиков горы Синай. Некоторые историки отождествляют гору Синай с горой Джебель-Муса или горой Святой Екатерины на юге Синайского полуострова в 64 километрах от Красного моря. Другие авторы считают, что гора Синай – это Джебель-Яллак в 51 километре от северной оконечности Суэцкого залива, либо расположенная в 96 километрах к востоку от Горьких озер гора Джебель-Син-Бишр.

Согласно одному из преданий, возле горы Синай один ягненок неожиданно отбился от стада и побежал вверх по ее склону. Моисей, которому в равной степени был дорог каждый агнец в его стаде и который с одинаковым рвением заботился о каждом животном, бросился за ягненком, но тот, проявив неожиданную резвость, убегал все дальше и дальше, пока не вывел Моисея на плато, где открылось удивительное зрелище – росший на этом плато кустарник был объят ярким пламенем, но при этом не сгорал. Неожиданно Моисей ощутил, что этот куст притягивает его к себе, словно магнит. Хотя не исключено, что все дело было в его природном любопытстве, той с малых лет сжигающей его жажде познания всего нового, включая великие тайны мироздания. Без этого необычайного свойства характера он не стал бы пророком.

«И сказал Моше: "Поверну туда, посмотрю на это великое диво: отчего не сгорает этот куст?"...» (Исх. 3:3).

В тот самый момент, когда Моисей подошел к охваченному пламенем кусту, он услышал оттуда голос, который он не мог перепутать ни с каким другим – голос своего отца Амрама.

Дальше у пылающего куста разворачивается разговор Моисея с Богом, открывающим ему, в чем именно заключается его жизненное предназначение и какую именно миссию он решил на него возложить:

«И увидел Бог, что Моше свернул посмотреть, и позвал его Всесильный из куста ежевики: "Моше! Моше!" И ответил тот: "Вот я!" И сказал Бог: "Не подходи сюда! Сбрось обувь с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь – земля святая!" И сказал еще: "Я – Всесильный Бог отца твоего, Всесильный Бог Авраама, Всесильный Бог Ицхака, Всесильный Бог Яакова"...» (Исх. 3:4-6).

Итак, обращаясь к Моисею голосом его покойного отца Амрама, Всевышний, говорят комментаторы, с одной стороны, попытался избежать того, чтобы Моисей испугался «говорящего куста» и не впал от страха в прострацию, а с другой – напомнил ему о тех уроках, которые Моисей получил в доме Амрама и Иохевед, где тот, разумеется, часто слышал о праотцах еврейского народа Аврааме, Исааке и Иакове и их вере в единого Бога.

И тем не менее Моисей, безусловно, испугался и, как говорит Писание, следуя повелению, закрыл лицо – по мнению одних раввинистических авторитетов, он сделал это от страха, по другой версии (которую разделяют и христианские богословы) – не в силах вытерпеть исходящего на него из кустарника сияния Шхины – Божественного присутствия. Но вчитаемся в текст Пятикнижия дальше: «И сказал Бог: "Увидел Я бедствие народа Моего, который в Египте, и услышал вопль его из-за его притеснителей, ибо познал Я боль его. И сошел Я спасти его из-под власти Египта и привести его из той страны в страну прекрасную – страну, текущую молоком и медом: на место кнаанеев, и хеттов, и эмореев, и призеев, и хивеев, и йевусеев. И вот вопль сынов Израиля вознесся ко мне, и увидел Я также, как притесняют их египтяне. А теперь посылаю Я тебя к фараону, и выведешь ты народ Мой, сынов Израиля, из Египта"...» (Исх. 3:7—10).

И в ответ на это предложение стать вождем нации да еще при Божественной поддержке Моисей отвечает: «Кто я такой, чтобы идти к фараону и чтобы вывести сынов Израиля из Египта?» (Исх. 3:11).

В этом – весь Моисей, уникальность его личности. Ему не просто чужды тщеславие и жажда власти – напротив, он ощущает собственную незначительность перед лицом возложенной на него миссии и пытается от нее отказаться. И в то же время в этой фразе можно услышать и горькую усмешку: «По какому праву я, простой пастух, пойду к фараону, и с какой стати он будет говорить со мной?! Кто там сейчас помнит, что я считался приемным сыном дочери фараона и мог говорить с владыкой Египта тогда, когда этого хотел?!»

Дальше разговор Моисея с Богом вообще принимает загадочный характер:

«И сказал Всесильный: "Потому что Я буду с тобой, и вот тебе знамение, что Я посылаю тебя: когда выведешь этот народ из Египта, то вы будете служить Всесильному на этой горе!" И сказал Моше Всесильному: "Вот я приду к сынам Израиля и скажу им: Всесильный Бог отцов ваших послал меня к вам. А они спросят меня: как Его имя? – что я тогда скажу им?" И ответил Всесильный, сказал Моше: "Я – Сущий, Который Пребывает Вечно". И сказал еще: "Так скажи сынам Израиля: Вечносущий послал меня к вам". И еще Всесильный сказал Моше: "Так скажи сынам Израиля – Бог, Всесильный Бог отцов ваших, Всесильный Бог Авраама, Всесильный Ицхака, Всесильный Яакова послал меня к вам; это имя Мое навеки, и это упоминание обо Мне из поколения в поколение". Иди, собери старейшин Израиля и скажи им: "Бог, Всесильный Бог отцов ваших, открылся мне – Всесильный Бог Авраама, Ицхака и Яакова, чтобы передать вам: вспомнил Я вас и увидел то, что делается с вами в Египте. И решил Я вывести вас из бедности египетской в страну кнаанеев, и хеттов, и эмореев, и призеев и хивеев, и йевусеев, в страну, текущую молоком и мелом" И услышат они тебя, и придешь ты со старейшинами Израиля к царю Египта, и скажете ему: "Бог, Всесильный Бог евреев открылся нам; а теперь с твоего позволения пойдем мы на три дня пути в пустыню и принесем жертвы Богу, Всесильному нашему". А Я знаю, что не позволит идти вам царь Египта, но не потому, что власть его крепка, а потому, что Я протяну руку Свою и поражу Египет всеми чудесами моими, какие Я явлю в нем, и лишь после этого отпустит он вас. И дам Я этому народу приязнь в глазах египтян, и будет, когда пойдете, не уйдете с пустыми руками. Но попросит женщина у соседки своей и у живущей в доме ее вещей серебряных и вещей золотых, и возложите их на сыновей ваших и на дочерей ваших – и опустошите Египет» (Исх. 3:12—22).

Отчасти смысл этого отрывка туманен из-за сложности его перевода, но только отчасти. Итак, в ответ на вопрос Моисея, кто он такой, чтобы идти к фараону и как он сможет его убедить освободить евреев, Всевышний отвечает, что Моисей пойдет к царю Египта по его прямому указанию, и Он будет с ним от начала до конца исполнения его миссии. А для того, чтобы убедить Моисея в Своем Всемогуществе, Творец демонстрирует, что ему ведомо будущее: выведя евреев из Египта, он приведет их на это самое место, и здесь, на этой горе, Бог откроется уже всему еврейскому народу.

Но тогда Моисей вполне резонно замечает, что для того, чтобы он мог возглавить евреев, они должны поверить в его миссию, а с какой, собственно говоря, стати они должны в это поверить?! Не вызовут ли его заявления у них только насмешку, не станут ли они с издевкой спрашивать его, от имени какого именно Бога он говорит?!

На это и следует ответ: «Я – Сущий, Который Пребывает Вечно». На иврите эти слова звучат как Ahie Asher Ahie и практически не поддаются переводу, хотя наиболее близким будет их перевод как «Я буду, который будет». Так как многие переводчики Библии небезосновательно полагали, что данное выражение означает, что Всевышний пребывает вне времени, то есть что Он не просто вечен, а для Него такие понятия, как прошлое, настоящее и будущее, лишены смысла, так как являются одним и тем же, то они предпочитали переводит их как «Предвечный», «Сущий, Который Пребывает Вечно», «Вечно-сущий» и т. п.

Рабби Моше Вейсман приводит мидраш, в котором Бог так отвечает на вопрос о Своем имени:

«– У меня нет определенного имени. Мое Имя меняется в зависимости от того, как мои действия воспринимают люди. Когда Я сужу мир, человечество считает меня Элоким (Всесильный. – П. Л), когда Я веду войну с нечестивцами, меня называют Цеваот (в русской традиции Саваоф. – П. Л.), когда Я отменяю наказание грешника, меня называют Шадай; когда Я милостив, Я являюсь как Ашем (буквально означает «Это имя», имеется в виду Тетраграмматон – четырехбуквенное имя Бога. – П. Л.). Так знай, что это Эхье послал тебя. Это имя означает, что так же как Я с ними в этом изгнании, Я буду с ними и в их будущих изгнаниях».

И далее Бог велит Моисею назвать евреям это свое самое сокровенное имя, которое запрещено произнесению, а потому и в прошлом, и сегодня в еврейской религиозной литературе его принято заменять словом «Господь». Далее он подробно наставляет Моисея, что именно он должен делать, явившись в Египет: ему первым долгом следует направиться к старейшинам еврейского народа, имеющим право в случае необходимости встретиться с фараоном и повторить те самые слова, которые ему сказал Всевышний. Эти слова настолько точно соответствуют передающемуся со времен Иакова из поколения в поколение преданию о том, с какими именно словами обратится истинный спаситель народа к евреям, что старейшины, а за ними и весь народ, безусловно, поверят в него и его миссию.

Ну а дальше Бог предсказывает, что фараон не захочет отпустить евреев и Ему придется вмешаться в происходящее, и, наконец, заявляет, что евреи выйдут из Египта не с пустыми руками, а с огромным богатством в качестве платы за 210 лет своего рабского труда, причем египтяне дадут им эту плату добровольно...

Однако Моисей вновь возражает Богу, считая, что одних слов будет явно недостаточно для того, чтобы убедить евреев.

«И ответил Моше и сказал: "Но ведь не поверят они мне и меня не послушаются, ибо скажут: не открывался тебе Бог". И сказал ему Бог: "Что это у тебя в руке?" И ответил Моше: "Посох". И сказал Бог: "Брось его на землю!" И бросил его Моше на землю и превратился он в змея и побежал Моше от него. И сказал Бог, обращаясь к Моше: "Протяни руку свою и схвати его за хвост!" И протянул Моше руку свою и схватил змея – и стал он посохом в руке его. И сказал Бог ему еще: "Засунь руку свою за пазуху!" И засунул он руку за пазуху и вынул ее и вот рука его покрыта проказой, как снегом. И сказал Он" "Засунь снова руку свою за пазуху!" И засунул он руку за пазуху, и вынул ее из пазухи своей, и вот – снова стала она плотью такой, как была. И сказал Он: "И будет, если не поверят тебе и не внемлют первому знамению. И будет: если не поверят они и двум этим знамениям, и не будут слушать, что ты говоришь, – то возьмешь из Нила воды, и выльешь ее на сушу – и вода, которую ты возьмешь из Нила, станет кровью на суше» (Исх. 4:1 – 9)

Для того чтобы оценить всю силу знамений, которые, согласно Пятикнижию, дает Бог Моисею, следует вспомнить, что в Египте змея была символом царской власти и украшала корону фараона, а Нил обожествлялся египтянами. То, что простой пастушеский посох обращался в огромного змея, а затем снова в посох, то есть змей, этот символ владык Египта, становился просто игрушкой в руках Моисея, должно было, казалось, произвести сильное впечатление на евреев и еще большее – на египтян. И, само собой, их должно было повергнуть в шок превращение воды в Ниле – главном кормильце Египта – в кровь. Что касается проказы, то это страшное заболевание было хорошо знакомо египтянам того времени (вспомним, что, согласно преданиям, и дочь фараона, и ее брат, новый фараон, болели проказой) и считалось у египтян неизлечимым. А, следовательно, то, что Моисей мгновенно, что называется, легким движением руки исцелялся от проказы, также должно было повергнуть и евреев, и египтян, по меньшей мере, в изумление. Однако при этом не чудеса, а именно те слова, которые Моисей должен был передать евреям от имени Всевышнего, должны были стать доказательством истинности его миссии – эти слова были своего рода паролем посланца Всевышнего, передававшимся из уст в уста в течение более двух столетий.

Но Моисей продолжает упрямиться и прибегает к последней имеющейся у него отговорке – он напоминает ему о своем физическом недостатке, да и вообще о том, что он не является искусным оратором и вряд ли сможет убедить в чем-нибудь евреев или фараона:

«И сказал Моше Богу: "Прости меня, Господь, но человек я не речистый – ни со вчера, ни с третьего дня, когда ты заговорил со служителем Своим, ибо я косноязычен и заикаюсь". И ответил ему Бог: " Кто дал уста человеку, и кто делает его немым или глухим, или зрячим или слепым – не Я ли, Бог?!

Итак, иди, и Я буду повелевать устами твоими и укажу тебе, что говорить". И сказал Моше: "Прости меня, Господи, но пошли того, кого Ты всегда посылаешь"» (Исх. 3:10—14).

Хотя выражение «...ни со вчера, ни с третьего дня, когда ты заговорил со служителем Своим» большинством комментаторов воспринимается в переносном смысле, в значении «никогда», некоторые считают, что эти слова следует понимать буквально. Тогда получается, что этот разговор Моисея с Творцом мира затянулся аж на три дня. Три дня Бог убеждает Моисея принять на себя миссию пророка и вождя нации, а тот отказывается, напоминая в ответ, что он, во-первых, заикается, а во– вторых, за годы пастушеской жизни вообще отвык от общения с людьми, а тем более от произнесения каких-либо речей. И, наконец, с горькой усмешкой он добавляет: «Пошли того, кого Ты всегда посылаешь», – то есть кого угодно, но только не меня – я слишком хорошо помню, как повели себя евреи после того, как я убил египтянина: вместо того чтобы поднять восстание, они начали осыпать меня попреками и в конце концов донесли на меня фараону. «Их невозможно вывести из рабства потому, что они стали рабами по самому своему образу мышления» – вот подлинный смысл ответа Моисея Богу.

Ряд комментаторов Писания считают, что косноязычие и заикание Моисея в глазах Бога было не недостатком, а достоинством – в этом случае в те минуты, когда он сам обращался к народу с теми или иными словами, сама его гладкая речь должна была восприниматься как чудо, доказательством того, что его устами говорит Всевышний. Однако уже упоминавшийся раввин Ш. Р. Гирш утверждает, что в данном случае Библия преподает человечеству один из первых уроков политграмотности: следует разделять дар красноречия и мудрость и понимать, что эти два качества редко проявляются в одном человеке в одинаковой степени. Поэтому, писал раввин Гирш, выбирая лидеров общин (и политических лидеров вообще), мы должны следовать урокам Библии и принимать в расчет прежде всего их мудрость, а не умение красиво говорить.

Но тут Бог явно показывает, что Ему начинают надоедать препирательства со Своим избранником, и ставит окончательную точку в этом разговоре:

«И разгневался Бог на Моше, и сказал: "Ведь знаю Я, что Аарон, брат твой, левит, он будет говорить. И, увидев тебя, возрадуется в сердце своем. И будешь говорить ему, а Я буду влагать слова в уста его, а Я буду повелевать твоими устами и его устами, и укажу вам, что делать. И будет так: он тебе будет устами, а ты будешь ему вместо Всесильного. И посох этот возьми в руку свою, ибо им ты будешь творить все эти знамения » (Исх. 4:14 – 17)

Судя по этому отрывку, Ааарон, очевидно, еще в дни юности Моисея в Египте был известен как искусный оратор, и теперь ему предстояло стать тем человеком, который говорил бы с народом от имени Моисея, облекал бы его слова и идеи в стройную и изящную речь. Как бы то ни было, поняв, что Бог закончил разговор, Моисей спускается с Синая, возвращается в дом своего тестя Иофора и сообщает ему о своем намерении направиться в Египет. Он решил не рассказывать Иофору о явленном ему откровении и о своих планах возглавить еврейский народ и вывести его из рабства. Нет, он объясняет Иофору свое желание посетить Египет сугубо личными целями: стремлением на старости лет еще раз увидеть места своего детства и юности и повидаться с теми родными, которые еще живы.

И вновь предание вносит поправку в этот разговор Моисея с тестем: оно утверждает, что Иофор с легкостью согласился отпустить в Египет Моисея, однако стал категорически возражать против того, чтобы Моисей взял с собой в Египет жену и двух сыновей – так как накануне его возвращения домой с Синая Сепфора родила еще одного мальчика. Иофор испугался, что когда дочь и внуки окажутся в Египте, к ним отнесутся как к евреям, то есть обратят в рабство.

Слова тестя подействовали на Моисея, как холодный душ: он задумался над тем, а не будет ли он сам арестован как убийца, как только пересечет границу Египта. Однако Бог снова вступает в разговор с Моисеем и спешит его успокоить: «И сказал Бог, обращаясь к Моше в Мидьяне: "Иди, возвратись в Египет, ибо умерли все люди, стремившиеся лишить тебя жизни"...» (Исх. 4:19).

Уже по дороге в Египет Бог, согласно Библии, объясняет Моисею вкратце, как будут развиваться события дальше – что фараон «ожесточит свое сердце», а затем и сам Бог ожесточит сердце фараона, так что тот отпустит евреев не сразу, а лишь после того, как на Египет обрушатся жесточайшие бедствия:

«И взял Моше жену свою, и сыновей своих, и посадил их на осла, и отправился назад в страну египетскую. И взял Моше посох Всесильного в руку свою. И сказал Бог, обращаясь к Моше: "На пути обратно в Египет помни обо всех чудесах, которые Я поручил тебе совершить, и сделай их на глазах фараона – а Я укреплю сердце его, и он не отпустит народ. И скажешь ты фараону: Так сказал Бог: Израиль – мой первенец! Говорю Я тебе: отпусти сына моего, дабы Мне он служил, но ты отказываешься его отпустить, и вот убиваю Я твоего сына, твоего первенца!"...» (Исх. 4:21—24).

А вот далее следует вообще нечто странное:

«И было в пути на ночлеге – настиг Бог Моше и хотел умертвить его. И взяла Ципора острый нож и обрезала крайнюю плоть сына своего, коснулась ног Моше и сказала: "Ибо жених крови ты мне". И отпустил Он его. Тогда сказала она: "Нужна тебе кровь – кровь обрезания"» (Исх. 4:24—26).

Этот эпизод всегда вызывал особо язвительные насмешки атеистов, видевших в нем доказательство небрежности и нелогичности тех безвестных еврейских священнослужителей, которые, по их мнению, являлись подлинными авторами Пятикнижия.

В самом деле, с одной стороны Бог – Творец Вселенной поручает Моисею наиответственнейшую миссию и велит ему отправиться в Египет, а с другой – нападает на него ночью и хочет «умертвить» его, да вдобавок, напоминая языческих идолов, требует крови ребенка – пусть и, в отличие от этих кровожадных идолов, только «крови обрезания», иссечения крайней плоти. Воистину выходит, что Всевышний и Сам не понимает, чего он хочет от Моисея!

«Вот, значит, как этот библейский бог ценил спасителя народа еврейского, что чуть было не умертвил его сына, и спасла его мать, обрезав кусочек его полового органа», – писал Ем. Ярославский в «Библии для верующих и неверующих», этом классическом образце советской атеистической литературы.

Однако даже если стать на точку зрения этих авторов и признать, что Пятикнижие отнюдь не было продиктовано Моисею Богом, что Моисей вообще не являлся его автором, а оно было составлено гораздо позже на основе двух, а то и четырех различных текстов, подчас основанных на одних и тех же народных преданиях, но все же по-разному интерпретирующих Сущность Бога, то все равно трудно заподозрить этих неведомых его составителей в недостатке ума и таланта. И если текст Пятикнижия и в самом деле проходил жесткую жреческую редактуру, то этим редакторам ничего не стоило просто сократить этот противоречивый эпизод – и легко убедиться, что текст в этом случае ровным счетом ничего не потерял.

Но тем не менее данный эпизод в нем присутствует. А это, в свою очередь, означает, что либо он и в самом деле имеет фактическую основу и является неотъемлемой частью текста Пятикнижия, либо он имеет колоссальную смысловую и идеологическую значимость и не содержит глубинного противоречия с предшествующим текстом, либо и то и другое вместе.

К примеру все тот же критически настроенный читатель может предположить, что по пути в Египет Моисей внезапно тяжело заболел (скажем, сильно простудился – резкие перепады дневных и ночных температур в Синайской пустыне способствуют простудам) и, чтобы умолить Бога послать ему исцеление, Сепфора сделала обрезание сыну, как бы принеся его крайнюю плоть в жертву.

Но вот как трактуется этот эпизод в классическом комментированном издании Пятикнижия издательства «Сончино»:

«"И было в пути на ночлеге" – буквальный перевод использованного выражения в соответствии с его простым смыслом должен быть следующим: по причине поведения (Моше) на стоянке, где он расположился на ночлег. Мидраш ориентируется на простой смысл этого выражения и объясняет, что именно в поведении Моше вызвало столь сильный гнев Всевышнего. Рассказывается, что это был день, когда Моше должен был сделать обрезание сыну (то есть восьмой день после его рождения. – П. Л.), пока не закончился день, так как обрезание не делают ночью. Однако Моше, прежде чем сделать обрезание, занялся устройством ночлега. Если бы речь шла об обычном человеке, такое поведение можно было бы считать незначительной ошибкой. Но Моше, направлявшийся в Египет, чтобы предупредить фараона, что не только неповиновение приказам Всевышнего, но даже промедление с их исполнением наказывается смертью, не был простым человеком – и потому Всевышний так строго отнесся к его проступку. Поведение Моше на стоянке привело его к тяжелому заболеванию, и Ципора сразу же догадалась, в чем причина болезни, угрожающей жизни Моше.

"Умертвить его" – показать Моше, что его поведение, выразившееся в том, что он прежде всего направил свои усилия на решение материальных проблем (устройство стоянки для ночлега) и отодвинул исполнение заповеди на какое-то время, достойно сурового наказания. Мидраш приводит другую причину того, почему Моше медлил с обрезанием. Рассказывается, что Итро (оригинальное звучание имени тестя Моше, закрепившего в русском тексте Библии как Иофор. – П. Л.), который только начал осознавать, что воля Творца непосредственно проявляется в материальном мире и раскрывается людям, считал, что человеку должна быть предоставлена свобода выбора. По его мнению, каждый человек, так же как и он, Итро, обязан сам убедиться в бессилии идолопоклонства и только после этого прийти к служению Всевышнему. Обрезание же, совершенное на восьмой день, отмечая тело ребенка знаком союза со Всевышним, лишает человека возможности по своей воле прийти к служению Творцу. Поэтому он и взял с Моше слово, что первому сыну обрезание не будет сделано. Находясь у Итро, Моше не имел возможности сделать обрезание сыну, но теперь, уйдя от него, он должен был сразу же обрезать как младшего, так и старшего сына, незамедлительно исполнив волю Творца.