Текст книги "Моисей"

Автор книги: Петр Люкимсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

И последующая история жизни Моисея если и не подтверждает окончательно правдивости рассказа Пятикнижия о его рождении, то, по меньшей мере, свидетельствует о его удивительных человеческих качествах, делающих его (особенно с учетом эпохи, в которой он жил) поистине выдающейся личностью.

Мидраш рассказывает, что когда Моисей в два (согласно другому преданию – в три) года был возвращен Иохевед во дворец дочери фараона, мальчик чрезвычайно полюбился не только Фермуфис, но и самому фараону, видимо, не особенно задумывавшемуся о происхождении приемного сына своей дочери. Всемогущий владыка Египта часто играл с маленьким Моисеем, и в один из дней, когда Фермуфис с сыном гостила во дворце отца, произошла история, которая запомнилась многим египетским вельможам.

Один раз, продолжает мидраш, играя с трехлетним малышом, фараон сам надел на него свою диадему, но маленький Моисей немедленно стянул ее с головы и швырнул на пол. По другому мидрашу, мальчик схватил лежавшую на столике корону фараона и надел ее себе на голову. Но дальше оба предания совпадают: поступок ребенка вывел из себя фараона, да и его первым советником Валаамом он был истолкован как недобрый знак.

– Необходимо умертвить этого ребенка, ибо Небо однозначно дало нам знать, что в будущем он может представлять угрозу короне! – категорично заявил Валаам.

– О божественный, – вмешался в этот момент другой советник фараона, жрец Иофор, – неужели ты велишь казнить любимца своей дочери за проступок, который он совершил по детскому недомыслию?

– Это было больше, чем недомыслие – это было знамение! – продолжал настаивать на своем Валаам.

И тогда Иофор предложил провести простое испытание, чтобы проверить, бросил ли маленький Моисей корону на пол умышленно, или речь идет о ребенке, который пока не ведает, что творит, и не может отвечать за свои поступки. По указанию Иофора перед мальчиком поставили два глиняных горшочка – один со сладостями (согласно другому преданию – с драгоценностями), а второй – с раскаленными углями.

Моисей потянулся было к сладостям, но тут посланный Богом архангел Гавриил отвел его руку, заставил взять уголек и положить в рот. Разумеется, маленький Моисей тут же взвыл от боли и выплюнул уголек, а Иофор торжествующе посмотрел на столпившихся вокруг придворных.

– Теперь вы видите, – произнес он, – что хотели спросить с мальчика слишком много.

В тот день Моисей спасся от смерти, однако до конца своих дней так и остался косноязычен – ожог оставил страшные шрамы на его языке и небе, и потому произнесение самых обычных слов давалось ему с огромным трудом.

К сожалению, еврейские источники крайне скупо рассказывают о детстве и юности Моисея, и все эти рассказы можно свести к тому, что Фермуфис-Батья постаралась дать своему сыну самое лучшее образование. Вероятнее всего, Моисей учился в Гелиополисе, который в Древнем Египте являлся университетским городом, чем-то вроде английского Кембриджа. Здесь Моисей изучал не только математику, астрономию и египетскую литературу, но и так называемые тайные науки – астрологию и магию, дававшие, по убеждению жрецов, ключи к управлению мирозданием.

Вместе с тем, утверждают те же источники, Фермуфис-Батья разрешала Моисею время от времени навещать своих приемных родителей, и потому он никогда не забывал, что он еврей, и не раз в годы детства и отрочества имел возможность видеть, как египтяне издеваются над его соплеменниками.

Французский теолог и мистик Э. Шюре в книге «Великие посвященные» рисует несколько иную картину этого периода жизни Моисея. При этом он отталкивается от уже упоминавшегося труда египетского историка Манефона, утверждавшего, что Моисей был не приемным, а родным сыном дочери фараона, при рождении был назван Хозарсифом и посвящен Озирису, то есть ему предназначено было стать жрецом этого бога.

Следуя общепринятому в конце XIX – начале XX века мнению, Шюре относит наибольшие тяготы египетского рабства к эпохе Рамсеса II, а сам исход евреев из Египта – соответственно к годам правления его сына, фараона Мернептаха. Таким образом, у Шюре Моисей-Хозарсиф оказывается внуком Рамсеса и племянником Мернептаха. Стоит отметить, что сочинение Манефона дошло до нас в отрывках, а Шюре известен как весьма тенденциозный автор, нередко склонный к спекуляциям. И все же некоторые отрывки его очерка о Моисее заслуживают того, чтобы быть процитированными – хотя бы потому, что представляют собой несколько отличный от еврейского взгляд на биографию этого великого пророка.

«Хозарсиф был небольшого роста, вид у него был смиренный и задумчивый; отличительными чертами его наружности были широкий лоб и черные пронизывающие глаза с глубоким и пристальным выражением, вызывающим тревогу. Его прозвали "молчальником", до того он был сосредоточен и так редко он говорил. Разговаривая, он часто заикался, как бы подыскивая слова и как бы боясь выразить свою мысль. Он казался застенчивым, но время от времени, подобно вспышке молнии, великая идея вырывалась у него, оставляя после себя сверкающий след...

...Однажды мать Хозарсифа встретила своего сына в Серапиуме Мемфиса, огромной площади, усеянной обелисками, мавзолеями, большими и малыми храмами, триумфальными пилонами – нечто вроде огромного музея национальной славы под открытым небом, вход в который пролегал по аллее из шестисот сфинксов. Увидев свою царственную мать, жрец склонился до земли и ждал по обычаю, чтобы она первая заговорила с ним.

– Настало для тебя время проникнуть в мистерии Изиды и Озириса, – сказала она. – В течение долгого времени я не увижу тебя, мой сын. Но не забывай никогда, что в тебе – кровь фараонов и что я – твоя мать... Если ты захочешь, со временем все это будет принадлежать тебе.

Говоря это, она указала на окружающие обелиски, дворцы и весь видимый горизонт.

Улыбка презрения скользнула по лицу Хозарсифа, в обыкновенное время неподвижному, как лик, вылитый из бронзы.

– Ты хочешь, – сказал он, – чтобы я властвовал над этим народом, поклоняющимся богам с головою шакала, ибиса и гиены? От всех этих идолов что сохранится через несколько веков?!

И Хозарсиф, наклонившись, поднял пригоршню песка. И пропуская его между тонкими пальцами перед своей удивленной матерью, сказал: "Вот что останется от них"...» Отставим пока в сторону вопрос о том, кем был Моисей по происхождению – евреем или египтянином. Чрезвычайно показательно то, что и в египетской, и в еврейской версии уже в юности он предстает человеком, не верящим в языческие культы Египта, презирающим их и исповедующим идею единого Бога.

Шюре был убежден, что Моисей вынес эту идею из тайных книг египетских жрецов, содержавших их самые сокровенные знания, в том числе и о том, что всем миром правит только один Бог, а также укрепился в ней в результате долгих размышлений. Многие историки, а вслед за ними и 3. Фрейд видят в Моисее египетского жреца или знатного вельможу, который стал исповедовать монотеизм вслед за фараоном-еретиком Эхнатоном. Однако еврейские предания дают самое простое объяснение, почему Моисей изначально был монотеистом: он впитал знание о едином Боге в доме своей матери, в котором рос до двух лет и в котором часто бывал в детские и юношеские годы. Восприняв еврейские представления о Боге как о Творце неба и земли, не имеющего образа, доступного восприятию и воображению человека, Моисей уже не мог относиться к религии египтян иначе чем с иронией – как к наивным детским сказкам. Во всяком случае, когда Бог явится ему из Неопалимой купины и представится как «Всесильный Бог отца твоего, Всесильный Бог Авраама, Всесильный Бог Исаака и Всесильный Бог Иакова», Моисей будет точно знать, с Кем он имеет дело.

В еврейских устных преданиях после скандального происшествия с диадемой фараона мы вновь встречаем Моисея уже семнадцатилетним статным и необычайно высоким юношей. Мидраш утверждает, что Моисей был настолько высок ростом, что когда он стоял рядом с троном фараона, последний казался карликом. Правда, комментаторы тут же спешат добавить, что в данном случае речь идет о духовной, а не о физической разнице в росте. Однако, как мы потом увидим, сами события жизни Моисея невольно свидетельствуют о том, что он был хорошо сложен, значительно выше среднего роста людей своего времени (следует учесть, что человек ростом 175 сантиметров для египтян и евреев той эпохи уже был очень высоким, а если рост превышал 185 сантиметров, человек казался им гигантом) и отличался необычайной физической силой.

При этом в свои семнадцать лет Моисей предстает важным вельможей, играющим весьма значительную роль при дворе фараона. Это выглядит тем более обоснованно, что в Древнем Египте, по меньшей мере, в период Древнего царства, дочь фараона занимала в дворцовой иерархии даже более высокое положение, чем его сын. Наследование трона у египтян и, как мы увидим ниже, у древних кушитов, то есть у эфиопов, велось по так называемому матрилинеальному принципу: наследником, как правило становился не сын фараона, а зять – муж его дочери Соответственно, приемный или родной сын дочери фараона был принцем в самом прямом смысле слова.

Однако вне сомнения, высокому положению Моисея при дворе способствовали и его рано проявившиеся выдающиеся способности в самых различных областях. Несмотря на юный возраст, фараон поручает Моисею возглавить армию, призванную отбить нашествие на Египет африканских племен – и тот блестяще справляется с порученным ему заданием, обойдя противника с тыла и нанеся ему сокрушительный удар.

В качестве хитроумного царедворца он искусно расправляется со своими недоброжелателями из ближайшего окружения фараона и, наконец, бросает вызов самому первому советнику фараона, страстному ненавистнику евреев и своему давнему личному врагу Валааму. Когда до Валаама дошло, что приемный сын принцессы убедил фараона казнить его, он бежал в страну, которую древние египтяне, а вслед за ними и евреи называли Куш и которая, по мнению большинства историков, располагалась на территории нынешней Эфиопии.

Валаам, повествует мидраш далее, явился в Куш в тот момент, когда царь этой страны Кукинос вместе со своей армией находился в очередном военном походе. Воспользовавшись этим обстоятельством, Валаам вступил в сговор с кушитскими жрецами и узурпировал трон Кукиноса.

Тем временем фараон назначил Моисея наместником сразу нескольких провинций страны, включая провинцию Гесем. И юный царедворец тут же поспешил использовать это назначение для того, чтобы хоть как-то облегчить участь своих братьев-евреев. Явившись на прием к фараону, Моисей заявил, что придумал, каким образом увеличить производительность труда еврейских рабов.

– Они будут трудиться куда лучше, если дать им один день отдыха в неделю, – так, если верить сказаниям, начал свою речь юный Моисей, и в итоге убедил владыку Египта согласиться с его предложением. Сразу после этого он объявил, что отныне евреи будут отдыхать каждую субботу, и вряд ли нужно говорить о том, с каким ликованием встретили эту весть потомки Авраама, Исаака и Иакова. В возвращении им завещанного праотцами субботнего отдыха они усмотрели приближение времени полного освобождения от рабства.

Изо дня в день Моисей объезжал вверенную ему провинцию Гесем и, стиснув зубы, смотрел на страдания своего народа. В один из таких дней, в легкой колеснице, без всякой свиты восемнадцатилетний наместник направлялся к дому своих родителей Амрама и Йохевед, как вдруг дорогу ему перебежал окровавленный еврей, за которым гнался надсмотрщик-египтянин. Пробежав еще несколько метров, еврей упал, и подоспевший надсмотрщик начал добивать его бичом.

Зрелище избиваемого бичом лежащего на земле беззащитного еврея заставило Моисея вздрогнуть – он вдруг и, возможно, далеко не в первый раз понял, что сложись его судьба чуть по-другому, и он вполне мог бы оказаться на месте этого еврея. И вслед за острым чувством жалости его захлестнул гнев.

– Именем фараона! – крикнул Моисей, спрыгивая с колесницы. – Именем фараона приказываю тебе остановиться.

Египтянин оглянулся. Но, увидев перед собой одинокого юнца без всяких знаков власти, только усмехнулся и продолжил избиение. И тогда Моисей выхватил бич и одним ударом переломил надсмотрщику позвоночник – такая картина невольно возникает у читателя, пробегающего глазами по страницам Пятикнижия.

Однако если внимательно вчитаться в текст, то легко заметить, что Моисей отнюдь не совершил это убийство в приступе слепой ярости – нет, картина произошедшего явно была несколько иной. «И посмотрел он туда и сюда, и увидел, что нет никого, и поразил египтянина и скрыл труп его в песке» (Исх. 2:12), – говорится в тексте, и из него следует, что Моисей перед тем, как совершить свое преступление, по меньшей мере, посмотрел по сторонам. Лишь убедившись, что его никто не видит, он убил надсмотрщика и затем поспешил скрыть следы своего преступления, следовательно, в момент убийства он, судя по всему, вполне владел собой.

Однако великий комментатор Библии Раши считал, что слова «посмотрел он туда и сюда» следует понимать, как «вначале Моисей выслушал как ту, так и другую сторону», то есть остановил избиение и, пользуясь своим высоким положением (и недюжинной силой), произвел суд. Из рассказа избиваемого еврея выяснилось, что его зовут Датан, и этому египетскому надсмотрщику приглянулась его жена, красавица Шеломит (в русской традиции это имя обычно записывается как Суламифь). Чтобы овладеть ею, надсмотрщик направил Датана на ночные работы, а сам под видом ее мужа ночью, в кромешной темноте вошел к Шеломит. Когда же Датан узнал об этом и попытался высказать свои претензии, надсмотрщик стал его всячески преследовать.

Выслушав этот рассказ и получив от египтянина подтверждение его правдивости, Моисей решил, что тот заслуживает смерти за прелюбодеяние, и туг же привел свой приговор в исполнение В пользу этой версии Раши говорят последующие события:

«Вышел он на другой день, и вот два еврея ссорятся, и сказал он нечестивцу: "Зачем тебе бить ближнего своего?" И ответил тот: "Кто поставил тебя начальником и судьей над нами? Или ты помышляешь убить меня, как ты убил египтянина?!" Устрашился Моше и сказал: "Так это стало известно!" И услышал об этом фараон, и хотел убить Моше, но Моше убежал от фараона, и задержался в стране Мидьян...» (Исх. 2:13—15).

Итак, в ту минуту, когда Моисей убил египтянина, Датан не знал, каким образом отблагодарить его за свое чудесное спасение. Однако на следующий день, когда он все еще гостил у своей матери Йохевед, Моисей увидел, как тот же Датан ссорится со своим шурином Авирамом. Датан хотел после случившегося развестись со своей женой Шеломит, а ее брат решительно против этого возражал. И когда в какой-то момент мужской разговор между ними вот-вот был готов перейти в драку, Моисей решил остановить спорящих. Тут-то Датан и Авирам сказали ему: «Кто поставил тебя начальником и судьей над нами?», то есть с издевкой спросили Моисея, не собирается ли он и над ними свершить такой же самосуд, какой он свершил над надсмотрщиком, считая, что ему позволено абсолютно все.

С этой минуты Моисей начинает осознавать всю опасность ситуации, в которой он оказался. Согласно законам Египта, убийство государственного служащего считалось одним из самых тяжких преступлений, и за это полагалась смерть. Конечно, приемная мать Моисея заступилась бы за своего любимца, но во дворце фараона у него было немало недоброжелателей, которые наверняка стали бы настаивать на том, что закон должен быть один для всех.

Если поначалу Моисей еще рассчитывал, что убийство египтянина удастся сохранить в тайне, то теперь ему стало ясно, что Датан уже разболтал о случившемся, и евреи если и не донесут на него, то разнесут сплетни об этом происшествии по всему Гесему. А значит, рано или поздно слухи об убийстве надсмотрщика достигнут дворца фараона...

Так все и оказалось.

Согласно одному из мидрашей, на Моисея фараону донесли все те же Датан и Авирам, однако не исключено, что о совершенном Моисеем убийстве доложили в столицу египетские надсмотрщики. Как бы то ни было, известие о случившемся привело фараона в ярость, и он велел немедленно схватить и казнить Моисея.

Иосиф Флавий, который, как уже говорилось, опирался при написании «Иудейских древностей» на семейные предания своего рода священников-коэнов, в этом своем труде вообще не упоминает об убийстве египетского надсмотрщика и утверждает, что Моисей вынужден был бежать из Египта потому, что был заподозрен фараоном в заговоре с целью дворцового переворота. Обратим внимание, что эта версия в целом вписывается в версию Шюре, утверждающего, что дочь фараона, будучи родной матерью Моисея, втайне надеялась, что после смерти отца его трон унаследует именно ее сын, а не брат.

Как бы то ни было, в тот самый день, когда фараон издал указ об аресте Моисея, тот бежал из Египта на колеснице. Причем бежал не на восток, в Мадиам (Мидиам, Мидьян), как это вроде бы следует из текста Библии, а на юг – в Куш, где его ждали поистине захватывающие приключения.

Глава третья. МОИСЕЙ – ЦАРЬ КУША.

Скажем сразу: единственным источником, согласно которому Моисей с момента своего бегства и до шестидесяти семи лет жил в Куше, являются все те же мидраши – устные еврейские предания. Флавий сообщает, что после того как Моисей, встав во главе египетской армии, отбил нашествие эфиопов и покорил эту страну, он женился на дочери эфиопского царя Фарбис. Значительная часть историков, как уже было сказано, считает, что под Кушем древние евреи понимали именно современную Эфиопию, но в любом случае версия Флавия отличается от версии мидраша.

Но значит ли это, что мы имеем дело с совершенно безосновательной легендой? Отнюдь. Во-первых, трудно понять, с какой стати евреям вообще понадобилось придумывать историю о бегстве Моисея в Куш, если эти события никогда не происходили на самом деле? Неужели только для того, чтобы объяснить, почему позже, в пустыне, брат и сестра Моисея попрекали его женой-кушиткой, то есть негритянкой?!

С другой стороны, бегство от гнева фараона именно в сильный и независимый Куш выглядит куда более логичным, чем в бегство в Мадиам. Хотя бы потому, что Мадиам в те дни был вассальной территорией Египта и вздумай Моисей укрыться в этой стране, фараону было бы совсем нетрудно добиться его выдачи. А вот Куш, наоборот, почти постоянно находился в состоянии войны с Египтом, а значит, представлял собой вполне надежное убежище для беглеца.

Мидраш утверждает, что Моисей прибыл в Куш в те самые дни когда царь этой страны Кукинос вернулся из дальнего похода и обнаружил, что власть в его столице захватила жреческая клика во главе с Валаамом и заговорщики отнюдь не собираются открывать ему ворота города. Более того – они учли, что царь попытается штурмом овладеть городом, и потому тщательно его укрепили.

Несколько раз бросал Кукинос свою армию на приступ, но каждый раз мятежники заставляли откатываться ее назад. Юный Моисей, вступивший в ряды армии Куша, также принял участие в этих попытках взять город, и на высокого, храброго, отличающегося недюжинной силой воина мгновенно обратили внимание. Царь вызвал его к себе в шатер и, узнав, что тот является приемным сыном египетской принцессы и сведущ в военном деле, оставил его в своей свите. Вскоре Моисей уже принимал участие в военных советах, проходивших в шатре Кукиноса.

Задача, которую нужно было решить царю для возвращения власти, была не из легких.

С двух сторон город окружали ровные, высокие стены, взобраться на которые было невозможно – это показали предыдущие попытки штурма.

С третьей стороны город окружал широкий водяной ров. Кукинос уже пробовал посадить несколько отрядов своих воинов на плоты, чтобы они преодолели ров, однако защитники встретили их градом стрел, и все бывшие на плотах воины погибли.

С четвертой стороны перед стеной города тянулась пустынная местность, кишевшая ядовитыми змеями. Кукинос пытался прорваться в свою столицу и с этой стороны, однако после того как от змеиных укусов погибли сто семьдесят (мидраш называет именно эту конкретную цифру, что снова наводит на мысль, что в основе рассказа лежат подлинные события. – П. Л.) воинов, решил отказаться от этой идеи.

Однако Моисей после долгих раздумий пришел к выводу, что брать город нужно именно со стороны пустыни, так как именно оттуда Валаам и его клика меньше всего ждут удара. Вскоре он уже стоял перед царем, излагая ему свой план. По замыслу Моисея, справиться со змеями можно было с помощью ибисов и аистов – птиц, которые не только не боятся этих тварей, но и охотно употребляют их в пищу.

Получив от царя Кукиноса разрешение действовать так, как он считает нужным, Моисей велел поймать как можно больше водившихся в изобилии в округе аистов и ибисов и запретил их кормить чем-либо в течение двух дней.

На третий день Моисей приказал каждому воину взять в одну руку меч, а в другую – птицу и повел армию Куша в обход города. Когда солдаты приблизились к «змеиному полю», Моисей приказал отпустить птиц. Голодные пернатые набросились на змей, уничтожили их, и армия беспрепятственно двинулась дальше и ворвалась в город. Всего за несколько часов сопротивление мятежников было сломлено, Кукинос вернулся в свой дворец, и если о чем-то жалел, так это о том, что так и не сумел взять в плен и казнить Валаама – тот вместе с сыновьями успел бежать из города.

Моисей, ставший всеобщим любимцем в армии Кукиноса, был назначен царем ее главнокомандующим. При этом юная дочь царя без памяти влюбилась в нового военачальника и стала умолять отца выдать ее за него замуж. Разумеется, когда Кукинос предложил Моисею стать его зятем, тот не решился отказаться, хотя и не испытывал к своей невесте никаких чувств. Но зато после свадьбы он и не подумал вступить в свои супружеские права – уже в первую брачную ночь принцессе, глотая слезы, пришлось спать одной...

Далее мидраш сообщает, что в 2395 году по еврейскому летосчислению (1366 год до н. э.) Кукинос скончался, и двадцатисемилетний Моисей стал царем Куша. Ровно сорок лет он правил этим могущественным африканским государством, проявив себя за эти годы как мудрый и справедливый царь. И все это время царица Куша надеялась, что ее красота и преданность в конце концов сломят Моисея и он простит ей навязанный ему брак. Но время шло, она старела, а ее муж и не думал о том, что стране нужен законный наследник или, еще лучше, наследница престола. Наконец настал день, когда царица велела собрать во дворце представителей всех сословий и на этом народном собрании объявила, что ее муж не спит с ней и богам Куша не служит.

После того как Фарбис произнесла эти слова, во дворце повисло тяжелое молчание. Продолжение царского рода считалось в Куше священной обязанностью царя, за уклонение от которой полагалось не только низложение с престола, но и смертная казнь. Но народное собрание Куша не захотело платить Моисею черной неблагодарностью за все добро, которое сделал для страны за годы своего царствования. В итоге, после бурных споров, оно решило приговорить Моисея к изгнанию из страны.

Так в 67 лет он снова вынужден был стать скитальцем и, перейдя с одной котомкой и бурдюком с водой границу Куша, направился в Мадиам в надежде найти в этой стране хоть какое-то пристанище.

Шюре, то ли совершенно незнакомый с полной еврейской версией жизни Моисея, но, вероятнее всего, просто сознательно от нее дистанцирующийся, утверждает, что Моисей-Хозарсиф бежал из Египта сразу в Мадиам. Причем он точно знал, куда именно он бежит – в храм, где из века в век передавалось тайное учение о едином Боге, первосвященником которого и был Иофор.

«По ту сторону Красного моря и Синайского полуострова, в стране Мадиамской, – пишет Шюре, – находился храм, не зависевший от египетских жрецов. Эта область простиралась зеленой лентой между Эламитским заливом и Аравийской пустыней. Издали, по ту сторону морского залива, виднелись темные массы Синая и его обнаженная вершина. Заключенная между пустыней и Красным морем, защищенная вулканическим гребнем, эта уединенная местность была в безопасности от вторжения.

Упомянутый храм был посвящен Озирису, но в нем же поклонялись Богу под именем Элоим, ибо это святилище эфиопского происхождения служило религиозным центром для арабов, для семитов, а также для представителей черной расы, искавших посвящения.

В течение целых веков горы Синай и Хорив представляли собой мистический центр культа единобожия. Величественный вид, обнаженный и дикий, горы Синая, одиноко возвышавшейся между Египтом и Аравией, вызывал идею единого Бога. Множество семитов стекалось сюда для поклонения Элоиму. Они проводили несколько дней в посте и молитве в глубине пещер и галерей, высеченных внутри Синая. Перед этим они подвергались очищению и получали наставления в храме Мадиамском.

Здесь-то и нашел убежище Хозарсиф.

Первосвященником Мадиамским, или Рагуилом, был в то время Иофор. Он принадлежал к наиболее чистому типу древней эфиопской расы, которая за четыре или пять тысяч лет до Рамзеса господствовала над Египтом... Иофор не обладал ни выдающимся вдохновением, ни деятельной энергией, но он был большим мудрецом. Он владел сокровищами знания, накопленными в его памяти и вырезанными на камне в Мадиамском храме...»

В этом храме, по версии Шюре, Хозарсиф прошел мистерию очищения от греха совершенного им убийства, после чего ему и было дано имя Моисей. Затем Моисей, по Шюре, взял в жены дочь Иофора Сепфору, многие годы провел в храме, изучая учение о едином Боге и открытые Иофору тайны мироздания, после чего у него и созрел план увести угнетаемых и униженных евреев из Египта и превратить их в народ-носитель идеи единого Бога.

Следует отметить, что Шюре не приводит никаких источников, на основе которых он выстраивает эту свою версию, и никаких фактических подтверждений (например, открытого археологами древнего храма в районе Синайского полуострова или тех же пещер и галерей внутри горы Синай) у нее нет.

В связи с этим эта версия Шюре выглядит столь же спекулятивно, как и многие другие его гипотезы. В то же время следует отметить, что нарисованный им портрет Иофора в целом совпадает с тем портретом тестя Моисея, которые рисуют еврейские источники (и которым, кстати, тоже нет никакого фактического подтверждения).

Мидраш утверждает, что Иофор и в самом деле был одним из величайших мудрецов и мистиков своего времени, посвященным в мистерии самых различных языческих культов. Жажда обретения истинной веры сжигала его на протяжении всей жизни, и в поисках ее он побывал в вавилонских, ханаанских и египетских храмах. На определенном этапе жизни Иофор достиг высокого положения среди египетского жречества и вошел в число ближайших советников фараона. Однако жизнь при дворе непредсказуема и, попав в немилость к фараону, Иофор, как в свое время Валаам, вынужден был бежать из Египта в Мадиам. Здесь он, повествует далее мидраш, был принят с огромным почетом и вскоре и в самом деле стал первосвященником в главном храме Мадиама.

Однако чем дальше, тем больше Иофор приходил к мысли о бессмысленности служения идолам. Он еще не созрел до идеи существования только одного Бога – Творца Вселенной, не имеющего зримого образа, но уже ощущал всю ложь и фальшь язычества и в конце концов отказался вести службы в мадиамском храме. Понятно, что этот его шаг вызвал взрыв ненависти и озлобления у мадианитян, решивших в ответ подвергнуть Иофора остоакизму. Отныне никто из мадианитян не должен был с ним общаться; с ним запрещено было родниться; более того – к нему было запрещено наниматься в пастухи, и ему не оставалось ничего другого, как послать пасти скот своих семерых дочерей При этом местные скотоводы чинили им всяческие препятствия, и у колодца – главного центра жизни в пустыне – бедные девушки вынуждены были ждать, когда все пастухи закончат поить свои стада, и только после этого они могли подвести к водопою своих овец, так что возвращаться домой им зачастую приходилось затемно. Однако в один из дней дочери Иофора решили прийти к колодцу пораньше и напоить овец прежде, чем вокруг него начнут собираться возвращающиеся с пастбища пастухи. Они уже наполнили корыта, когда у водопоя появились мадианитяне и стали отгонять овец Иофора, одновременно всячески оскорбляя его дочерей и угрожая им расправой. В этот час у колодца и появился бежавший из Куша Моисей. Разумеется, он не мог знать истинных причин столь наглого поведения пастухов, но при виде этой сцены в нем заговорило природное чувство справедливости. В мгновение ока Моисей раскидал в стороны наседавших на девушек пастухов, дал им напоить своих овец, проводил их до дома, и тогда дочери Иофора, согласно принятым на Востоке законам гостеприимства, пригласили его войти в дом. Нет, это отнюдь не был дом египетского вельможи или обладавшего почти безграничной властью жреца. Пол центральной комнаты глинобитного домика был покрыт соломой, а место для еды было окружено подушечками. Сам Иофор сидел в углу на соломенной циновке, погрузившись с головой в чтение какого-то египетского пергамента. Что случилось? Почему вы сегодня вернулись так рано? – не поднимая глаз, спросил Иофор. Вот этот египтянин помог нам сегодня, и мы смогли напоить овец вовремя, – ответила старшая дочь. Запомните эту фразу. Именно на нее указывают многие сторонники версии о том, что Моисей был все-таки египтянином, а не евреем. Еврейские источники, разумеется, тоже обращают внимание на эти слова. Они утверждают, что Моисей слышал их и промолчал, так как не знал, как в Мадиаме отнесутся к еврею. Отказ Моисея немедленно опровергнуть слова девушки, заявить о том, что он – еврей, говорит мидраш, стал одним из тех грехов, за которые он был лишен права войти в землю, обещанную Богом еврейскому народу. Однако стоит заметить, что из самого текста Библии вовсе не следует, что Моисей слышал слова девушки, как и вообще то, что они пригласили его войти за собой в дом. Да и подобное их поведение, учитывая нравы того времени, выглядело бы даже не нескромно, а вызывающе – к себе в дом постороннего мужчину сами могли пригласить лишь девицы легкого поведения. Скорее, дело обстояло наоборот: Моисей остался на улице, но когда Иофор узнал о том, что он помог его дочерям, то послал их к незнакомцу с просьбой стать его гостем – или же дочери сами подсказали отцу, что следовало бы пригласить его в гости. Уже за трапезой Иофор, узнав, что Моисей – изгнанник, предложил ему стать у него пастухом, а потом и выдал за него свою дочь Сепфору. Впрочем, чтобы не быть голословными, процитируем соответствующий отрывок Пятикнижия. «А у жреца Мидьяна было семь дочерей; пришли они, и начерпали воды, и наполнили каменные корыта, чтобы напоить скот отца своего. И пришли пастухи, и отогнали их, но Моше поднялся на их защиту, и спас их, и напоил их скот. И пришли они к Реэулю, отцу своему, и спросил он: "Отчего вы так скоро пришли сегодня?" И сказали они: "Один египтянин спас нас от пастухов, а также начерпал нам воды и напоил скот". И сказал он своим дочерям: "А где же он? Что же вы оставили этого человека? Позовите его, пусть поест хлеба". И согласился Моше жить у того человека, и выдал тот за Моше дочь свою, Ципору. И родила она сына, и назвал его Моше именем Гершом, сказав: "Пришельцем стал я в чужой стране"...» (Исх. 2:16—22). Коран, в целом придерживаясь версии Библии и явно основываясь на ее тексте и тех же мидрашах, рисует приблизительно такую же картину событий: «И когда он подошел к воде Мадиана, то нашел там толпу людей, которые поили. И нашел, не доходя до них, двух женщин, отогнавших в сторону Он сказал: "В чем ваше дело?" Они сказали: Мы не можем поить, пока не отойдут пастухи, а наш отец – глубокий старик. И напоил он для них, а потом отвернулся в тень и сказал: "Господи я нуждаюсь в том благе, которое Ты мне ниспослал!"