Текст книги "Последний долгожитель (Сборник)"

Автор книги: Петер Куцка

Соавторы: Эрвин Дертян,Дюла Хернади,Золтан Чернаи,Дежё Кемень,Йожеф Черна,Кальман Папай,Эндре Дараж,Бела Балаж,Петер Сабо,Миклош Ронасеги
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Шли месяцы, и мы постепенно теряли надежду встретиться с разумными существами. Мы вообще не видели никаких живых организмов. На этой планете нет признаков жизни, только машины и роботы, роботы и машины. Убедившись в этом, мы почувствовали себя увереннее. Нас стали занимать вопросы: что произошло с местными жителями, как нас перенесли сюда и зачем? Мы просто-напросто смирились с мыслью, что нас двое на всей планете, и, желая познакомиться с новой для себя цивилизацией, понять ее, принялись искать ответы на эти вопросы.

– К каким же выводам вы пришли?

– Не знаю, правильны ли они. Вы, разумеется, согласитесь со мной, что для археолога трудно найти более интересную задачу, но фантазия может далеко его увести… Не угостите ли вы меня сигаретой? Не помню, когда курил последний раз.

Ведреш протянул ему пачку сигарет, а Мортимер дал зажигалку. Форест, удобно устроившись в кресле, некоторое время молча курил, потом продолжил свой рассказ.

– Вскоре я с огорчением убедился, что эту задачу мы с Майрой решить не в силах. Нам необходима большая, огромная помощь. Первое время я надеялся, что, прочтя на Земле мое письмо, многие последуют за мной. Но сюда прибыла лишь моя дочь, и мне не оставалось ничего иного, как рассчитывать на счастливый случай. И вот через пять лет появились вы. Впрочем, лучше поздно, чем никогда. Для вас это всего лишь небольшое приключение, ведь вскоре мы сможем вернуться на Землю.

Ну, что вам сказать? Мы здесь узнали немало. По материалам, хранящимся в музеях, библиотеках и архивах, многое удалось восстановить. Здешняя цивилизация по крайней мере на тысячу лет опередила нашу. Биологически жители были похожи на землян – я вам покажу несколько фильмов, – это необыкновенно интеллектуальные существа, если угодно, люди. Их знания в области естественных наук, насколько Майра может судить, просто поразительны. Достигнув высшей ступени развития, они совершали межпланетные путешествия и побывали на Земле. И тут их история тесно переплелась с нашей.

Прошел не один год, прежде чем мне удалось разгадать тайну их письменности. Знаете, что послужило ключом? Вавилонское письмо. Меня всегда интересовали древние языки, и теперь эти знания пригодились. Письмо обитателей этой планеты поразительдо напоминает вавилонское.

Вы спросите, почему и как исчезли эти существа? С помощью Майры картина постепенно прояснилась. По неизвестной причине космическая радиация на поверхности планеты значительно возросла. Нарастала она скачкообразно, и, несмотря на высокоразвитую науку, инопланетяне оказались не способны устранить внезапно возникшую опасность. Их цивилизации грозила гибель. Оставался один выход: ограниченному числу жителей покинуть планету, и когда минует опасность, вернуться обратно. Я уже говорил, что они совершали межпланетные путешествия. Как они это делали, мы не знаем, хотя и сами каким-то образом попали сюда. По мнению Майры, они научились разлагать предметы и живые существа на составные элементы, кодировать их и передавать в ииде электромагнитных волн. У нас нет ни малейшего представления, как из электромагнитных волн они воссоздавали предметы в их первоначальной форме. Но и для них, по-видимому, это было не просто, иначе спаслось бы все население. А так лишь некоторым удалось бежать, и они попали на Землю.

Ведреш не верил собственным ушам: рассказ американца казался ему совершенной фантастикой. Мортимер же, сохранявший невозмутимость, спросил:

– Что из сказанного вы способны аргументировать, а что представляется вам гипотетичным? Ведь если все это соответствует истине, то можно сделать далеко идущие выводы, касающиеся развития земной цивилизации.

– При желании вы можете ознакомиться с фильмами, снятыми этими существами во время их первого путешествия на Землю. Это было еще до начала нашей истории, основанной на письменных источниках. Однако запечатленные в фильмах животные и растения позволяют установить примерное время. Я не берусь делать какие бы то ни было заключения, но, учитывая сходство письменности инопланетян с вавилонской, можно полагать, что они переселились на Землю примерно за десять тысяч лет до нашей эры. Их появление способствовало развитию нашей цивилизации. Не трудно также доказать родство их письма с шумерским.

– Допустим, вы правы, – заметил Ведреш, – но что же произошло с ними на Земле? Почему мы не находим их следов? Ведь раса с такой высокой цивилизацией могла укорениться на Земле, и тогда мы, люди… – он запнулся, не зная, чем кончить фразу.

– Вы хотите сказать, – пришла ему на помощь Майра Форест, – что мы, ныне живущие люди, могли бы быть их потомками?

– Я бы не стал делать такие смелые предположения, – сказал Ведреш.

– И я тоже, – поддержал его Мортимер. – При современном состоянии антропологии в это едва ли можно поверить. Надо искать другое объяснение.

– Я долго ломал голову, но не нашел удовлетворительного объяснения, – сказал Форест. – Мне кажется, могло произойти следующее: инопланетяне запрограммировали машины таким образом, чтобы, когда минует опасность, изменить направление передачи информации; это позволило бы им возвратиться сюда. Затем они транспортировали на Землю группу избранных. Но так как они стремились в первую очередь спасти живые существа, им пришлось практически без всякого оснащения переселиться на Землю.

И хотя нам, современным людям, известен принцип работы цветного телевидения и ракеты, предложи я сейчас вам создать то или другое, вряд ли кто из вас взялся бы за это. Где раздобыть нужные материалы, инструменты? Вероятно, в таком же положении оказались и жители этой планеты, которым на Земле пришлось начинать все сначала. Они, очевидно, надеялись рано или поздно вернуться обратно, но это им не удалось. Их планета очень долго оставалась необитаемой. Если цивилизованного человека бросить одного в джунглях, у него мало шансов выжить. А как могли добиться превосходства на Земле эти пришельцы?

И теперь не трудно объяснить, каким образом мы попали сюда. Должно быть, началась обратная передача, и планета снова стала обитемой.

– А тем временем сами ее обитатели бесследно исчезли, – сказал Ведреш.

– Они действительно исчезли, но не бесследно. Возможно, небольшие их группы смешались с людьми той эпохи. Надо полагать, земляне принимали их за кудесников, и поэтому они заняли привилегированное положение в общинах Двуречья. Но их было мало, и они не могли повлиять на ход истории, а чтобы не погибнуть, вынуждены были приспосабливаться.

В доказательство своей гипотезы сошлюсь еще раз на сходство месопотамской письменности с письменностью инопланетян. В древности письменность была привилегией и заповедной тайной избранных, что представляется мне довольно убедительным аргументом.

Но это не единственный путь, по которому можно пойти. Предположим, два инопланетянина вступили в общение с нашим предком. Предположим далее, что они, отличаясь высоким интеллектом, сумели как-то с ним объясниться и рассказали ему о райской жизни на своей планете, где благодаря машинам у них самые благоприятные условия существования. Что способен был усвоить из их рассказа наш пращур, живший более тысячи лет назад?

– Очевидно, ничего из того, что связано с техникой, – сказал Мортимер.

– И, очевидно, ничего из того, что связано с чужой культурой, – прибавил Ведреш.

– Надеюсь, вы уже убедились, что эти существа действительно жили здесь, как в раю, – продолжал Форест. – Да, как в раю. Они были умнее нас. И, отведав плодов от древа познания, навлекли на себя гнев всевышнего, и он изгнал их из рая. Об этом говорится в Библии. Именно такова история Адама и Евы.

Пришельцы стремились вернуться на свою планету, но не смогли. Одно поколение сменяло другое, и постепенно меркли воспоминания об ином мире. Некоторые инопланетяне, видимо, смешались с землянами, остальные погибли… А направление передачи изменилось, и Майре понадобилось пять лет, чтобы научиться настраивать приборы. Завтра, к нашему счастью, мы сможем вернуться на Землю.

Они сидели на траве перед зданием исследовательского центра. Ведреш смотрел на деревья, зеленое небо, парк, за которым где-то вдали раскинулся город.

– Я очень беспокоюсь за отца, – нарушила молчание Майра. – Почему я не осталась с ним?

– Твой отец ни за что бы на это не согласился.

– Но мы уже знаем принцип действия приборов. И ничем не рискуем. Во время эксперимента предметы исчезали один за другим.

– Возможно, – без особой уверенности проговорил Ведреш.

– Но это действительно так. Ведь мы имеем дело не с земными машинами.

– Вот именно. Мы можем и не заметить, что они вышли из строя.

– Ничего подобного! Неужели ты думаешь, что в них отсутствуют предохранительные устройства?

– Я знаю только одно: им уже около десяти тысяч лет, – сказал Ведреш.

– Поэтому-то я и хотела бы сейчас быть вместе с отцом! – воскликнула Майра. – Я же сама настроила все приборы.

– Но именно поэтому тебе пришлось здесь остаться. Возможно, тебе понадобится и моя помощь. – Он посмотрел на девушку, печально устремившую взгляд в пространство. – Не волнуйся, Майра, на Земле все мы встретимся.

Она словно не слышала его слов.

– Он боялся, как бы со мной не приключилась какая-нибудь беда, – чуть погодя сказала она.

– Когда мы сможем отправиться? – спросил Ведреш.

– Да хоть сейчас.

– Тогда пошли.

Девушка хранила молчание. Ведреш обвел взглядом расстилавшийся перед ним пейзаж.

– Теперь, когда мы можем вернуться домой, мне жаль покидать этот мир, – сказал он.

– Мы с отцом прожили здесь пять лет, – сказала Майра, – и все это время нас поддерживала надежда, что когда-нибудь нам удастся возвратиться на Землю.

Они молча двигались но коридорам, мерцающим в зеленом свете, и наконец достигли нужной комнаты. Ведрешу все здесь было знакомо и даже чем-то мило. Ему действительно было жаль покидать этот мир. А если тут никого не останется, люди никогда больше сюда не попадут. Некому будет изменить направление передачи информации. И почему он не оставил на Земле письма? Кто знает, когда представится другой случай приобщиться к этой забытой цивилизации и за короткое время приобрести столько знаний? А теперь он и Майра покинут эту планету, замкнется невидимая дверь, и человечество лишится огромных возможностей. К тому же переданная на Землю информация, возможно, и не пригодится… В какой мир попадут они, вернувшись туда? Сами они не успели еще состариться, а на Земле какой сейчас год?

Ведреш находился в комнате, где в свое время очнулся, перенесенный на неизвестную планету. Там ничего не изменилось, только исчезли вещи Мортимера. И, разумеется, не было самого Мортимера и Фореста, которые два дня назад побывали в этой комнате. Вскоре здесь появится Майра, сейчас она в последний раз проверяет приборы. И потом в путь, на Землю. Там они узнают хотя бы, сколько прошло времени, надо будет только заглянуть в календарь.

Одна из стен раздвинулась и в комнату вошла Майра. Лицо ее было бледно. Она в изнеможении прислонилась к стене. Ведреш понял: что-то случилось.

– Приборы… – прошептала она. – Приборы перестали действовать.

– Что?! – вскричал Ведреш.

– Вышли из строя. Не представляю, что делать. Я так и не научилась как следует разбираться в этих электронных приборах.

Перед глазами Ведреша все поплыло. Значит, они остаются здесь. И неизвестно, насколько. Прощай, Земля.

– Я пошла проверить настройку и убедилась, что приборы не действуют. Просто с ума можно сойти.

Майра заплакала.

Ведреш огромным усилием воли взял себя в руки. Более того, он почти смирился со случившимся. Видно, воля судьбы, чтобы накопленные знания не пропали даром. Но Майра… Только что она призналась: лишь надежда на возвращение придавала ей силы. Сейчас она казалась слабой, хрупкой девочкой.

– Что же теперь будет? – молящий голос Майры на время отвлек его от раздумий.

Что сказать ей? Что он и в самом деле ни о чем не жалеет? И вдруг он понял, почему не испытывает грусти и сожаления: рядом с ним девушка – молодая, привлекательная.

– Сейчас мы уйдем отсюда, Майра. А завтра снова придем. Если понадобится, и послезавтра…

– А если все понапрасну? – Как видно, она ждала от него спасительного совета, но он ничем не мог ей помочь.

– Тогда мы придем сюда через некоторое время. Будем приходить снова и снова.

– А если так и не сможем покинуть эту планету?

– Будем надеяться, что мы вернемся на Землю. И вернемся не с пустыми руками. Мы здесь первые люди. Если не возражаешь против такого сравнения, современные Адам и Ева. Некогда обитатели этой планеты вступили в общение с нашими предками. Им тогда пришлось много труднее. И уверен, они не сдались… Зачем же нам опускать руки?

Его взгляд встретился со взглядом Майры. Глаза ее затуманились от слез. Она долго молчала и Ведреш уже начал отчаиваться, но наконец она прошептала:

– Мы не сдадимся.

И улыбнулась сквозь слезы.

Дэжэ Кемень
Несчастный случай с профессором Баллой

– Расскажи толком, Габор, что, собственно говоря, произошло? – Сакач закурил сигарету.

Шомоди огляделся. На столе валялись книги, в углу тахты лежала стопка выглаженных рубашек, дверца шкафа была приоткрыта – уже много лет замок ее испорчен.

– Нет ли у тебя чего-нибудь выпить? – спросил он.

Сакач вынул из ящика стола бутылку джина и наполнил стаканы.

– Шеф совсем меня с ума сведет!

– Ты с ним поругался? – Со стаканом в руке Сакач удобно откинулся на тахте и подмигнул другу.

– С Баллой? – запротестовал Шомоди. – Ну, нет! Бедняга Краммер был человеком нервным, с ним трудно было ладить. Зато шеф – воплощение спокойствия. Хотя, знаешь, именно в этом все дело: с тех пор как их машина перевернулась на шоссе в Гетеборге, нервы у него очень сдали. Однако он держит себя в руках, он всегда отличался сильной волей. Но… поэтому я к тебе и пришел.

Сакач задумался.

– Насколько я помню, его ассистент погиб…

– Краммер? К сожалению. Талантливый был ученый… Он сидел за рулем – Балла не водит машину. Автомобиль занесло, он налетел на бетонную ограду, руль продавил Краммеру грудь. Балла тоже был ранен, его доставили в больницу без сознания, там он пролежал дней десять. – Шомоди на мгновение замолчал, потом нерешительно, словно оправдываясь, продолжил: – Послушай, Имрэ, не смейся надо мной, я совершенно уверен, что полиции здесь делать нечего. Я пришел не н полицейскому, а к другу. Вот уж скоро год, как старик то и дело задает мне загадки. Не думаю, что намеренно, но я не люблю загадок. Особенно неразрешимых. Представь, он мой непосредственный начальник, я, как говорится, его правая рука и…

Сакач прервал его:

– Неразрешимых загадок нет, старина! Но продолжай. Итак, ты его правая рука… Допей-ка свой джин!

Шомоди одним глотком осушил добрую четверть стакана, передернулся и поставил стакан на стол.

– Говорю тебе, я его правая рука, и это не самонадеянное утверждение, а сущая правда. И все же… Я физик. А он делает из меня лаборанта!

– Как это понимать? Старик ревнует тебя к работе?

– Это был самый доброжелательный человек из всех, кого я знал. Его не волновало, кто будет первым. Для него было важно, чтобы наука двигалась вперед. Когда мне удалось добиться важных результатов, он радовался, как ребенок, которому подарили игрушечный автомобиль с настоящим двигателем. Но теперь его словно подменили. Не успел он вернуться из больницы после того несчастного случая, как отменил опыты, которые мы с ним вместе начали около года назад.

– Это можно понять, – миролюбиво сказал Сакач. – Катастрофа, в которой человек чуть не погиб, достаточно сильный шок, чтобы…

– …чтобы на человека нашло затмение! Чтобы у него случались выпадения памяти, чтобы он не мог найти могилу собственной матери на Фаркашретском кладбище. Да-да! Он сам мне жаловался. Говорил, что иногда ему приходится смотреть в удостоверение, чтобы вспомнить год своего рождения. Рассказывал, будто шведский хирург, который сшил его после аварии, предупреждал о возможности таких явлений. К сожалению, врач оказался пророком, у профессора бывают периоды, когда он теряет память. Ты прав, авария – достаточно сильный шок и могла послужить причиной всего этого. Но не из-за аварии же он бросил свою работу и стал продолжать краммеровскую! Почему вдруг? В память о погибшем коллеге? Глупости! Потеря памяти не распространяется на сферу его творческой деятельности. У меня были случаи убедиться. В том, что касается дела, он остался превосходным специалистом. Смешно! Из уважения к памяти Краммера…

Шомоди пожал плечами и покачал головой.

– Нет, Имрэ. Балла любит своих сотрудников, но науку любит больше. В память о погибшем коллеге он не станет бросать начатой работы и вторгаться в область, которая ему чужда, – в круг интересов Краммера. Теперь он возится с гравитонами и разрабатывает теорию квантовой природы времени. Это же не его область! – Он помолчал. – Я очень ценил Краммера, но чтобы Балла, которому сейчас под шестьдесят, по совершенно необъяснимой причине – то ли из уважения к памяти помощника, то ли еще одному богу известно почему – взялся за работу, которая… Пойми, Имрэ, еще два-три года, и старик мог бы сделать выдающееся открытие. Если бы вдруг все это не бросил.

Шомоди умолк, закурил сигарету и обиженным тоном продолжал:

– Впрочем, бог с ним. У каждого из нас одна жизнь, и каждый волен распоряжаться ею по-своему. Но меня пусть не заставляют плясать под чужую дудку!

Он вскочил и забегал по комнате. Сакач с любопытством следил за ним.

– Нельзя ли поконкретнее узнать, что же он сделал?

– Швырнул мне лист с десятком дифференциальных уравнений, чтобы я решил, а если не получится – нашел приблизительные решения. На худой конец велел прибегнуть к помощи компьютера. Элементарнейшая задача! Я обычно задаю такие третьекурсникам.

Сакач смущенно кашлянул.

– Послушай, не мне судить, элементарная это работа или нет, но, допустим, ты прав. Какие же выводы ты сделал?

– Никаких! Нет у меня никаких выводов, дорогой Имрэ, есть только непонятные факты. Но в таких условиях совместная работа невозможна!

– Трудно сказать, как бы ты вел себя после такой аварии… когда твоя жизнь висела на волоске. У него, кажется, был перелом основания черепа?

– К счастью, через четверть часа он уже лежал на операционном столе. Бедняге Краммеру помочь, не смогли… Но пусть в таком случае едет в отпуск или лечится!

Шомоди неожиданно рассмеялся.

– Послушай, на прошлой неделе… Хотел бы я знать, отчего мне так смешно. Так вот, на прошлой неделе, когда мы под вечер вышли из института, я предложил профессору подвезти его домой. У меня были самые благие намерения, я совсем забыл, что по возвращении из Швеции он не садится в машину. Либо едет автобусом, либо идет пешком. Слушай. Он молча взглянул на меня, обогнул мой «вартбург», открыл дверцу со стороны мостовой, сел и заворчал: "Где у вас ключ от зажигания?" Потом вдруг покраснел и ядовито спросил: "Вы, молодые, конечно, считаете, что такая старая развалина, как я, уже не способна ничему научиться? Так вот, учтите…" Вылез из машины, хлопнул дверцей и ушел. До сих пор не знаю, что он хотел этим сказать.

– Забавно, – протянул Сакач, – очень забавно. Что же было дальше?

– По-моему, ничего забавного в этом нет. Видно, на него нашло что-то или он из ума выживает, А может, сокрушается, что в молодости у него не было машины… Откуда мне знать? Тебя интересует, что было дальше? Ровным счетом ничего. Он больше не упоминал об этом происшествии, наверное, самому было неловко. А у меня хватило ума помалкивать.

Шомоди с мрачным видом курил сигарету. Сакач некоторое время внимательно смотрел на него, потом встал.

– Ты рассказал сразу слишком много. И слишком мало. А главное, не вижу системы в твоем рассказе. Я ведь не врач и не психолог.

– Но ты умеешь логически мыслить. А поступки Баллы, по-моему, совершенно лишены логики. – Шомоди вздохнул. – Ну, не сердись, если понапрасну задержал тебя.

Сакач потрепал друга по плечу и открыл ему дверь. На прощанье он сказал:

– Я скоро к тебе загляну.

Но минуло около двух недель, прежде чем он выполнил свое обещание. Ему пришлось выехать в провинцию, где он присутствовал при эксгумации, а потом надолго застрял в институте судебно-медицинской экспертизы. Однако друга он не забыл и однажды утром без предупреждения явился в научно-исследовательский институт атомной физики, где тот работал.

Профессор Балла еще не приходил, а Шомоди с двумя молодыми коллегами готовил опыт. Сакач не захотел им мешать. Он решил подождать в холле, где завел беседу со стариком-курьером, который слонялся без дела.

– "Кошут"? – Лицо старика прояснилось. – Спасибо, я тоже курю «Кошут». От сигарет с фильтром никакого удовольствия не получаешь. – Он зажег спичку, дал прикурить Сакачу и прислонился к стене. – Молодежь курит «Фэчке», говорят, с фильтром здоровее. – Он рассмеялся. – И господин профессор, видно, помолодеть хочет. После того как вернулся из Швеции, все меня за «Фэчке» посылает. Ну, а я менять привычки не стану. С той поры как начали выпускать «Кошут», только эти сигареты и курю. Раньше-то, до сорок пятого, «Левенте» покупал, может, помните такие?

– Что вы, дядюшка Янош, я ведь тогда еще под стол пешком ходил! – Сакач внимательно посмотрел на курьера. – Уж не боится ли ваш профессор рака легких?

– Кто его знает, может, и боится. Все равно, не к лицу привычки менять, когда ты в летах, я так полагаю.

Старик выпрямился, прислушался.

– Идет наконец! Никогда теперь лифтом непользуется, а ведь в его годы одолеть четыре этажа…

– Господин профессор занимается спортом? – спросил Сакач.

– Простите, не знаю. Пойду скажу господину адъюнкту…

Балла вошел в холл, бросил быстрый взгляд на Сакача и захлопнул за собой дверь кабинета. Несмотря на краткость встречи, полицейский инспектор успел его разглядеть. Это был пожилой сухопарый мужчина с серыми глазами и тусклыми светлыми волосами – в молодости они, вероятно, были темнее. Так незаметно обычно седеют блондины. Сакачу бросилось в глаза, что руки и ноги профессора словно бы с трудом повинуются воле, но некоторая замедленность движений компенсировалась суетливыми рывками.

Появился Шомоди.

– Давно ждешь? – спросил он, направляясь к другу. – Почему не вызвал меня?

– Заболтался с вашим курьером, дядюшкой Яношем. Видел и твоего профессора. Не слишком-то он приветлив.

– Посмотрел на тебя как на пустое место, да? Не любит посторонних. Конечно, если я скажу, что ты и есть тот самый человек, который был инициатором опытов с гилофорезом…

– Инициатором был не я, а Вильмош Гатц. Но неважно. Главное, дядюшка Янош тоже…

– Странные вы все-таки люди, Имрэ, – перебил его Шомоди. – Если вам требуется выяснить обстоятельства убийства короля, едете на другой конец – света, в самый отдаленный уголок страны и начинаете допрашивать ни в чем не повинного конторщика налогового управления, который не имеет никакого отношения к делу.

– Что-то ты больно весел, – сказал Сакач.

Шомоди рассмеялся.

– Вот уже несколько дней, как старик стал человеком. Кажется, снова мне доверяет. Сказал, что намерен взять отпуск на недельку – врач рекомендовал ему грязевые ванны, а работу останавливать нельзя. Я должен ее продолжать, пока он не вернется. Он и записи свои мне передал. Кажется, я ошибался, а может, преувеличивал… Старик успел сдедать страшно много, он показал мне три варианта теории гравитонов! Словом…

– Словом, он понял, что без тебя дело не пойдет.

– Какое дело?

– То самое, каким вы заняты. Он вынужден признать, что ты ему необходим.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего особенного. Я имею в виду очень простой и по-человечески объяснимый факт: после того, что с ним произошло, он боится, как бы его не упрекнули в умственной неполноценности. У него ведь было сотрясение мозга?

– У него был перелом основания черепа.

– Неважно. Он хочет тебе доказать, что умственно бодр, свеж и способен творить не только в знакомой ему области, но и в той, которой занимался Краммер. Думаю, некоторое время спустя, если вы добьетесь успеха с гравитонами, он снова вернется к прежней работе.

Шомоди пожал плечами.

– Твои слова до некоторой степени успокаивают. Не понимаю только, зачем ему понадобилось переселяться в кабинет Краммера?

– Значит, этот кабинет раньше принадлежал Краммеру?

– А ты откуда знаешь? Ты же не разговаривал с Баллой. Дядюшка Янош сказал?

– Винты на табличке с фамилией, что висит на двери, совсем новые, да и сама табличка поменьше прежней. На двери ясно видны старые следы.

Не успел Сакач кончить фразу, как дверь кабинета с грохотом распахнулась. На пороге стоял профессор Балла, держась за дверной косяк, и кричал;

– Янош! Янош! Куда он запропастился?

– Доброе утро, господин профессор!

– Здравствуйте, коллега. Прошу вас, скажите Яношу, что я уже раз сто ему твердил, пусть не жалеет угля. Я хочу, чтобы у меня в кабинете было тепло. Тут оконечеть можно.

Неожиданно он заметил в холле постороннего и умолк. Шомоди сделал шаг вперед.

– Господин профессор, разрешите представить вам моего школьного товарища. Это он два года назад расследовал дело Гатца.

Глаза профессора блеснули, он улыбнулся и дружески пожал Сакачу руку.

– Рад познакомиться, прошу вас, заходите! – Он пропустил гостя вперед и добродушно добавил: – Уж не появилось ли на горизонте новое таинственное преступление? С развитием техники органы уголовного розыска все чаще прибегают к помощи ученых, все меньше места оставляют так называемой интуиции. Не правда ли, господин капитан?

Сакач огляделся. Кабинет Баллы был набит книгами и журналами. Возле полуоткрытого окна углом стоял огромный письменный стол. Одну стену сплошь занимал встроенный стеллаж, напротив стоял круглый столик с удобными креслами. Угол у двери занимала зеленая изразцовая печь, служившая источником пререканий профессора и дядюшки Яноша.

Балла сел за письменный стол и выжидающе посмотрел на Сакача.

– Я все еще старший лейтенант, господин профессор, – с улыбкой сказал Сакач и опустился в кресло. – У нас не так-то легко получить очередное звание. А что касается научных методов и интуиции, не думаю, чтобы развитие техники кардинально повлияло на методику криминалиста. Я вообще-то избегаю слово «интуиция». Правильнее сказать – ощущение, догадка. Мне трудно объяснить, но иногда, особенно в тех случаях, когда расследование застывает на мертвой точке, у меня возникает смутная догадка, и в большинстве случаев она подтверждается.

Профессор недоверчиво улыбнулся.

– Иными словами, вы отрицаете роль точных наук? Тот непреложный факт, что они приобретают первостепенное значение в нашей жизни?

– Ни в коем случае! Но простите, господин профессор, я все-таки больше доверяю собственным мозговым извилинам, чем вашим компьютерам.

Балла рассмеялся.

– Неплохой рипост! Выигрыш темпа, удар в голову. И укол попал в цель! Значит, по-вашему, криминалист прежде всего должен обладать чувствительной, как сейсмограф, душой?

Ответить Сакач не успел – на столе профессора зазвенел телефон. Балла, не глядя, снял трубку.

– Да, Балла слушает. Минутку… – Прощальным движением он протянул гостю руку. – Простите, звонят из Министерства просвещения. Рад был познакомиться, заходите.

В дверях Сакач оглянулся. Балла что-то быстро говорил в трубку. Его правая рука нервно рубила воздух, потом он переменил позу, прижал трубку к правому уху и столь же энергично стал размахивать левой рукой.

– Ну? – спросил Шомоди, когда дверь за ним захлопнулась. – Что скажешь?

– Скажу, что тебе следует найти дядюшку Яноша и заставить его хорошенько протопить печку, пока твой шеф окончательно не рассвирепел. Между прочим, почему он не закроет окно, если уж так зябнет?

Шомоди взорвался:

– Может, мне еще спросить у него, почему он не носит ортопедическую обувь? Оставь меня в покое с этими глупостями!

– Стоит ли портить настроение по таким пустякам, Габор. Не волнуйся, старик поедет в отпуск, отдохнет, и все снова придет в норму. Кстати, он едет в Хевиз один?

– Нет, с дочерью. Его жена умерла. Жофи очень привязана к отцу и почти всегда сопровождает его в поездках.

– Счастье, что ее не было с ним в Гетеборге, – проворчал Сакач и стал прощаться.

– Когда увидимся? – спросил Шомоди.

– Ты теперь, верно, будешь много работать, чтобы доказать старику, на что способен. Не стану тебе мешать. Встретимся после возвращения твоего профессора.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась и на пороге появился Балла.

– Хорошо, что вы еще здесь, коллега Шомоди. Будьте любезны, отыщите истопника. И не забудьте: сразу же после моего возвращения возьмемся за компьютер I. Надо снять единицу его памяти и подключить к компьютеру II. И, прошу вас, раздобудьте точные данные киевского бетатрона, возможно, нам придется ими воспользоваться. Хорошо бы уже сейчас наладить с ними связь. Ну вот, как будто все.

– Будет выполнено, господин профессор, – негромко произнес Шомоди. – Вы правы, единица памяти компьютера II несколько современнее, чем у компьютера I, но схема действия компьютера I…

Профессор резко прервал его:

– Единица памяти содержит в себе указания к операциям, господин адъюнкт! А схему действия компьютера II, если она не приспособится спонтанно, мы изменим…

Сакач решил познакомиться с Жофи Балла без ведома Шомоди и не прибегая к его помощи. Сделал он это по двум причинам. Во-первых, он никоим образом не хотел привлекать внимание Габора, а тем более Жофи к необъяснимому поведению профессора. А во-вторых, – и это, пожалуй, самое важное – намеревался выяснить, как проходил отдых Баллы в Хевизе и помогли ли ему радоновые ванны, из" первых рук, от дочери, а не от своего приятеля. Взвесив все «за» и «против», Сакач решил не жалеть свободного времени и во что бы то ни стало докопаться до сути дела.

О Жофи ему было известно лишь то, что она работает в Управлении иностранного туризма. Он не знал даже, как она выглядит. Однако работа девушки облегчала дело. Через неделю после возвращения профессора Сакач появился в центральном вестибюле Управления иностранного туризма. За окошком с табличкой «Справочная» сидела девушка с каштановыми волосами; с милой улыбкой она объясняла что-то коренастому мужчине, похожему на скрипача цыганского оркестра. Но оказалось, что это личный секретарь джайпурского магараджи, и он во что бы то ни стало желал заказать специальный самолет в Гамбург. Сакач остановился у окна, девушка подняла на него глаза:

– Уез?

– Вот уж не знал, что можно начинать разговор со слова «yes», – улыбнулся Сакач. – Теперь буду знать. А почему вы решили, что я англичанин?

– У вас профиль, как у профессора физики Оксфордского университета.

– Вы так хорошо знакомы с английскими физиками?