Текст книги "Гвиневера: Королева Летних Звезд"

Автор книги: Персия Вулли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 7
ОТКРЫТИЕ

После праздника встречи первого дня мая мы веселой компанией, смеясь и обмениваясь шутками, среди весеннего великолепия тронулись в Корнуолл. После зимы, проведенной в Силчестере, каждый с нетерпением ждал, когда же можно будет сменить обстановку, но для меня эта поездка имела особую цель – мне хотелось побольше узнать и о новых местах, и о людях.

Я ехала на Тени, маленькой белой кобыле с уэльских гор, которую Артур подарил мне на свадьбу, а под ним был огромный черный жеребец. Лошади были хорошо подготовлены и хотели отправляться в путь, они мотали головами, и на их уздечках звенели колокольчики. Над нами развевался флаг с изображением красного дракона. Слуги были одеты в свои самые яркие одежды. Даже я надела платье, а на шее у меня было витое ожерелье Игрейны. Все вместе мы являли великолепное зрелище.

Всюду, где мы проезжали, нас выходили встречать наши подданные, собираясь веселыми толпами у городских ворот или приветствуя нас с полей и из окон замков. Они проявляли любопытство ко мне так же, как и я к ним, и часто, когда мы проезжали мимо них, я слышала свое имя. В ответ я махала рукой и приветствовала наших подданных, счастливая от того, что они дружелюбны и приветливы. Другие путешественники присоединялись к нам, если они тоже двигались на юг, или же отходили на обочину дороги, и наш кортеж проезжал мимо.

Торговцы, лекари, крестьянки, везущие товары на рынок, молодые искатели приключений – все разделяли невзгоды путешествия, и я внимательно вглядывалась в их лица, задавая себе вопрос, о чем они мечтают и на что надеются.

Мы проезжали холмы Мендипа, когда до нас долетел странный скорбный звук. В нем слышалась разноголосица, как будто мчалась свора гончих, но этот звук был глуше и тише, и можно было подумать, что где-то далеко летит стая гусей. Но пролетавшие над нами птицы давно уже сели в гнезда, и я вопросительно посмотрела на Артура.

Прежде чем он успел что-либо произнести, мы увидели собак, обегавших холм и похожих на развевающееся белое белье, забрызганное кровью. Псы были белые как снег, с темно-рыжими ушами.

– Великие боги, это же гончие Габриэля, – закричал Гавейн, хватаясь за свой кинжал. Ланс вытащил свой меч, волкодавы напряженно замерли, и шерсть у них встала дыбом.

Мчавшаяся стая разделилась, обегая нас с двух сторон и сея панику среди слуг. В это время раздался оглушительный свист. Показался какой-то человек, прильнувший к спине боевого коня, ехавшего галопом. Всадник устремился к нам. Его длинные волосы развевались на ветру, а глаза ярко горели.

Тень испуганно заржала, когда мчавшийся конь встал на дыбы, чтобы не столкнуться с нами. Он долго танцевал в воздухе, бил передними копытами, раздувал ноздри, косил глазом, а потом остановился рядом со мной. Собаки перестали лаять, и подошли к своему хозяину.

– Артур Пендрагон? – крикнул человек, напряженно вглядываясь в лицо Артура.

В этом вопросе слышалось и лукавство, и угроза.

– Кто ты? – Рука Артура легла на рукоятку Эскалибура.

– Гвин из Нита, – последовал быстрый ответ. – Я так и думал, что найду тебя среди этих холмов. Добро пожаловать на мою землю.

– На твою землю? – Артур пошевелил бровью. – Немного далековато от Южного Уэльса, не так ли?

Человек, который вел себя так вызывающе, развернул коня и ехал с нами, отпустив собак вперед. Он улыбнулся королю, обнажив редкие зубы, и вежливо кивнул мне.

– Это семейное владение. А я еду в Гластонбери предъявить свои права на землю, которую освободил от этого негодяя, угрожавшего мне у брода… Он обычный хвастун. Но я занялся разведением гончих и лошадей, а на его земле есть хорошие пастбища.

Разглядывая множественные шрамы на руке Гвина, я решила, что большую часть своей жизни он провел в драках, а не на конюшне и не на псарне, но, может быть, он почувствовал, что настало время повесить свой щит на стену – состарившиеся воины, утратившие прежнюю ловкость, становятся помехой.

– Приехал спросить, не захочешь ли ты побыть у меня, – продолжал этот назойливый человек. – У меня недалеко есть охотничий домик. Там я развожу тяжелых лошадей, они хороши для конных отрядов. Надеюсь, что ты не откажешься от моего приглашения отведать мяса с элем и поговорить о родословных лошадей.

Артур осмотрел коня говорившего. Молодой мерин, крупный, сильный и к тому же высокий, он был именно той породы, которую мы искали.

– Слышал, что ты выводишь собственную породу, – продолжал Гвин, в свою очередь рассматривая жеребца Артура. – Я хочу развести вороных…

Если у Артура и были какие-то сомнения, теперь они исчезли, и спустя некоторое время мы уже сидели за столом. Артур с Гвином осмотрели всех лошадей в конюшне и определили, каких из них можно случать с жеребцом Артура.

Во время трапезы бард Гвина услаждал наш слух рассказами о ведьме из Буки Хоул, где она жила в пещере с двумя козами.

– Мой отец видел ее однажды. Лицо ведьмы искажалось, когда она смотрела на гладкий стеклянный шар, – рассказывал бард, – ведьма носила его у пояса и использовала для заклинаний.

Я только успела подумать о том, знает ли она заклинание от бесплодия, как Гвин сказал, обратив свои черные глаза ко мне:

– Люди не подходят близко к ее пещере, но время от времени из этой пещеры доносятся стоны и крики.

Я вздрогнула, сделала знак, охраняющий от зла, и при свете очага увидела, что Ланселот делает то же самое.

Может быть, он и не испытывал должного уважения ко мне, но он все же воздавал должное богам.

– Завтра, – внезапно объявил Гвин, широко улыбаясь, – я отвезу вас в ущелье. Это замечательное место напоминает первые дни сотворения мира.

Утром мы поехали по тропинке, ведущей вниз, в ущелье между двумя отвесными меловыми скалами. Серо-белые камни вырастали в гигантские колонны, украшенные гирляндами виноградных лоз и деревьями, ветви которых цеплялись за каждый выступ. Чем ниже мы спускались по берегу извилистого ручья в расселину, тем выше висячие сады оказывались у нас над головой. Я никогда раньше не видела так близко этого великолепия и вместе с другими восхищалась его необычностью. Даже надменный бретонец, казалось, был поражен.

Гвин доехал с нами до Гластонбери, рассказывая о своих намерениях.

– Хочу построить крепость на вершине холма. – И по его тону, и по небрежному жесту можно было подумать, что это для него как детская забава.

Я вспомнила о высоком холме, который круто поднимается над болотистым озером.

Нимю, которую с полным основанием можно считать жрицей, говорила, что мать-богиня на самой высокой точке холма хранит невидимую святыню. Сама мысль о том, что на этом святом месте построят крепость, казалась в высшей степени кощунственной. Решение Гвина становилось понятным, если только сам он каким-то таинственным образом был связан с богами. Я искоса рассматривала хрупкую фигуру Гвина и его грубое лицо. Он поймал мой взгляд и понимающе подмигнул, прежде чем я отвернулась.

Ланселот тоже разглядывал Гвина с насмешливым интересом. Воспитанный Владычицей Озера, бретонец, без сомнения, хорошо представлял образ жизни богов.

И все же, когда мы остановились в Гластонбери, именно Ланселот вошел в часовню. Ему пришлось немного пригнуться, чтобы пройти в низкую дверь.

– Не хочешь ли и ты отдать дань уважения Богоматери? – спросил меня отшельник, живущий в часовне. – Ты же знаешь, что это место посвящено Матери Христа.

Было странно, что христианский монах назвал эту маленькую мазаную церковь именем Богоматери, которой на холме поклонялись уже давно.

– Матери? – повторила я.

– Конечно, Марии, матери Иисуса, – последовал ответ.

Я поспешно отклонила приглашение, но задумалась, почему Ланселоту захотелось посетить это место.

– Мерлин являлся христианам и общался с ними, делясь мыслями и задавая вопросы, – напомнил мне Артур, – может быть, и Лансу это тоже интересно.

– Может быть, – заключила я, подумав, что это странная черта в характере Ланселота.

Мы свернули в сторону, чтобы осмотреть брошенную крепость на холме рядом с маленьким городком в Южном Кадбери. Крепость была такой же старой, как Лиддингтон, и почти такой же огромной, потому что из-за крепостных стен виднелась вершина холма, который неровно спускался к высокому плато. Стены крепости были слишком старыми и не могли служить надежной оградой, но Артуру казалось, что, по-видимому, Утер делал какие-то попытки восстановить защитные стены. Мы остановились на опушке дубовой рощи, выросшей на развалинах древнего римского храма, а после еды мы с Артуром взяли наши одеяла и пошли на вершину плато, подальше от остальных.

Вечер был ясным. В темноте неба над нами мерцали звезды. Перед сном мы тихонько разговаривали, и наши сказанные полушепотом слова растворялись в темноте.

Я представила себе погруженный в полудрему весь Альбион, который медленно вращался, как красавица, рассматривающая себя в зеркале в разных позах. Я видела золотые откосы Котсволда, зеленое волнистое море равнин и высокие изящные арки древних сооружений, поднимающиеся с дымящихся туманом болот Бата.

И все же сердце Британии оставалось скрытым, перемещаясь, как радуга в тумане. Кроме силы и величественности Чеддерского ущелья и огромных низинных равнин вокруг Гластонбери, было еще что-то, более дорогое, более значимое. Мне представлялась уютная усадьба в лесу, теснящиеся друг к другу деревенские домишки, хибарка пастуха, я отчетливо слышала хоровую песню рыбаков. Все это проносилось в моей памяти, как и лица людей, увиденных мною на дороге, и создавало портрет народа, называющего меня королевой.

Где-то недалеко запел соловей, наполняя темноту сладостными звуками.

Между недалекой песней маленькой птицы и огромными просторами под небесным сводом была человеческая мечта. Не важно, заключалась ли она в пожелании доброй жатвы, или в желании заключить торговое соглашение, или в мольбе о возвращении любимого, или в молитве о рождении ребенка, – любой человек имел свое заветное желание.

Я понимала мечты народа и знала, что отвечаю за них так же, как Артур отвечает за наше Дело. Это было глубокое, волнующее понимание, и, лежа в объятиях мужа, я изумилась ему.

– Эту землю называют землей лета, – прошептал Артур едва слышно, как будто боясь разбудить меня. – Ия думаю, что тебя можно назвать моей королевой летних звезд.

Эти слова выражали и мою собственную мечту, и я улыбнулась про себя, не осмеливаясь отвечать на ласку слишком откровенно, чтобы он не сказал еще каких-нибудь нежных слов.

Это были самые ласковые слова, которые Артур когда-либо говорил мне, и они привели меня в восторг.

Когда-нибудь, – сквозь сон подумала я, – он, может быть, решит, что любит меня.

Когда мы въехали на плодородные красноземы Эксетера, Герайнт выехал встречать нас. Хотя он был моложе и грубее своего наставника Агриколы, я поняла, почему Артур сделал его королем Девона: Герайнт был не только исключительно талантливым военным, но производил впечатление толкового человека, и у него был добрый, веселый нрав.

– Ты просто щеголь! – воскликнул Артур, восхитившись нарядом Герайнта.

– Разве ты не слышал, что из Византии прибыл торговый корабль?

– Нет!

Недавно назначенный правитель усмехнулся.

– Он прибыл сразу после того, как закончились штормы, и вошел в мой порт Топшем загруженный товарами. Там были и шелка. Теперь гардеробы знатных людей на западе страны пополнились.

Корабль привез также вино, стеклянную посуду и изящные глиняные изделия из мастерских с побережья Черного моря, а кроме того, молодого греческого раба, который играл запоминающуюся мелодию на незнакомом музыкальном инструменте. Герайнт купил этого раба, и после пышного обеда раб исполнял на дудочке музыку, а под звуки арфы рассказывали баллады. Были танцы и игры на ловкость и сноровку, и я заметила, что король Девона усиленно флиртует с Энидой.

– Герайнт надут, как павлины, которых держат в саду, но он вдвое красивее, – саркастически заметила моя фрейлина, когда осталась со мной перед сном. – Но лучше бы он поменьше заботился о воинской славе и побеспокоился о кухне: она у него задымленная, печь не пригодна для работы, а во дворе около колодца нет отмостков.

– Наверное, – предположила я, – Герайнту нужно жениться, чтобы привести в порядок свои домашние дела.

– Такой человек, как он, не захочет жениться, ему просто нужен хороший управляющий. – Энида опустила мое ожерелье из янтаря и слоновой кости в мешочек из овечьей кожи и озорно усмехнулась. – И все же фигура у него превосходная.

Как хозяин Герайнт был тоже превосходен. Он показал нам дома, которые ремонтировал, гордясь мрамором, добытым из развалин. На следующий день Герайнт устроил пикник на взморье, где мы обсуждали восстановление причалов в Топшеме, которые облегчат торговлю с купеческими кораблями.

Артур посматривал в направлении далекого Канала.

– Лондон лежит на ничейной земле, которая не принадлежит ни, саксам, ни бриттам. Нам нужно строить еще один порт. Когда-нибудь мы сможем возобновить торговлю с землями по ту сторону Канала.

– Что ты можешь послать на континент? – спросила Энида. – Ножницы для варваров?

Орды, наводнившие Империю, были знамениты своими длинными волосами, и ее замечание вызвало у Герайнта взрыв смеха.

– Мы могли бы в обмен получать мыло, – предложил он. Они, конечно, косматы, эти неотесанные, но я слышал, что они чистые.

– Значит, тебе нужно мыло? – вмешалась Энида. – Фрида много лет назад научила нас варить его… я дам рецепт твоей кухарке.

– Я приглашаю тебя остаться и самой сварить его, если ты не против. – В голосе короля Девона слышался веселый вызов, и Энида дернула бровью.

– Я уверена, господин, что меня можно пригласить переделать здесь много разных дел, но я совсем не жажду быть служанкой. Можно нанять кухарок, но не меня.

Гавейн, который сам любил подшучивать над Энидой, подавился вином, и Артур вынужден был стукнуть его по спине. Весело залаяли собаки, все засмеялись, встали и стали стряхивать крошки с одежд. Только Эттарда молчала, задумчиво разглядывая короля Девона, но эта девушка из монастыря никогда не отличалась чувством юмора.

Уже приближалось время свадьбы, и Герайнт вел нас через бескрайние болота Дартмура, очень довольный тем, что может показать нам свои новые земли.

Высокое дартмурское плато – это огромные болота и вересковые пустоши, обдуваемые ветрами и промытые дождями. Пустынные места, на которых встречались лишь дикие лошади, олени и одичавшие овцы, они напоминали о незапамятных временах… Скалы причудливых форм вырастали, на неплодородной земле, деревья были скручены и согнуты злыми ветрами, и попадались давно заброшенные развалины хижин, которые, казалось, были слишком маленькими для людей.

– Это дома древних, – сказал Гавейн, перекрестившись. – Они называют себя первенцами богов и прыгают в шкурах под луной.

Я посмотрела на оркнейского принца, пытаясь отгадать, знает ли он что-нибудь еще об этом народе. Кевин встречался с ними в Ирландии и научил меня понимать их знаки. Но древние избегали городов и дорог и старались не встречаться с простыми смертными.

– Вот здесь они и жили? – спросила я.

– Скорее, похоже на то, что отсюда они ушли, – вмешался в разговор Ланселот. – Они ушли, когда легионы заняли Альбион, и теперь живут в полых холмах с духами. Их лучше не тревожить, госпожа.

В голосе бретонца слышалась снисходительность. Я начала говорить ему, что я знаю об этих созданиях, которые подобны феям, немного больше, чем другие, но рыцарь Артура уже переключил свое внимание на короля. Поэтому я промолчала и про себя обругала этого человека за его надменность.

Если болотистые места Девона не обжиты и пустынны, то корнуэльская земля богата усадьбами и многолюдна. Зеленые поля начинаются прямо от отвесного берега, а внизу, под утесами, морская вода отливает голубизной и изумрудами, а иногда даже аметистами.

Когда мы подъезжали к Касл-Дор, я думала о юной невесте. Изольда была в Корнуолле уже более месяца, и, по-видимому, они с Марком давно преодолели неловкость влюбленных после первых дней знакомства. Сейчас уже каждый мог понять, удачен ли этот брак. Но то, что никто не сделал никаких шагов, чтобы порвать его, уже говорило о том, что все идет хорошо. И все же мне было не по себе… Много лет назад Игрейна сделала такой вывод: любой мужчина, который собирается жениться на девушке, по возрасту годящейся ему во внучки, сам создает себе большие неприятности.

Я надеялась, что Марку не придется признаваться в том, что его мечта обернулась кошмаром.

ГЛАВА 8
КЕЛЬТСКОЕ СОЛНЦЕ

– Да благословит вас светлый Христос! – король Корнуолла приветственно раскинул руки, и улыбка покрыла морщинами его лицо. – Все великолепие моего королевства к вашим услугам. Да пусть Бог дает вам желание насладиться им.

Мы не видели Марка со дня нашей свадьбы, и, когда он спустился к нам по ступеням своего деревянного дома, я обрадовалась, заметив, что он не такой отталкивающий, каким показался мне при первой встрече. Он по-прежнему был похож на раскормленного быка, увешанного золотыми украшениями и драгоценными камнями, но его голубая шелковая рубашка была чистой, а седая борода аккуратно подстрижена. Но заметнее всего было то, что он больше не вел себя как раздражительный избалованный ребенок.

Марк хотел, чтобы его свадьба стала запоминающимся событием, и с гордостью говорил, что он для этого сделал.

– Я не смог добиться только приезда на церемонию римского епископа. Но я сшил для своего священника облачение из прекрасного шелка, может быть, это сделает незаметным отсутствие епископа.

Я улыбнулась, вспомнив византийского торговца, – похоже, что он продал блестящей материи столько, сколько можно было бы расстелить отсюда до причала в Топшеме.

В Касл-Дор не было большой церкви, где можно было бы провести церемонию бракосочетания, поэтому Марк построил временную часовню на священном месте язычников, освятив ее как церковь новой религии. Боковые стены и задняя стена были сплетены из ивовых прутьев и украшены цветами и листьями папоротника, а на передней стороне для гостей был устроен маленький уголок. Землю усыпали лепестками роз, около алтаря их слой был так толст, что они напоминали снежную глыбу. Вся эта церковь была похожа на чудо, созданное феей.

– В конце концов, – доверительно сказал Марк, – у девушки свадьба бывает только однажды, и я хочу, чтобы свадьба Изольды была прекрасной.

Тон его был очень благостный. Мне опять захотелось увидеть эту ирландку. Среди гостей ходило множество слухов о ней, но невеста весь день перед свадьбой не выходила из своих комнат, и нам оставалось только ждать, когда она появится на церемонии.

Утро в день свадьбы выдалось ярким и сияющим. Это было великолепное начало летнего дня. Марк выглядел очень радостным, когда провожал нас к своим местам в церкви. В сторонке тихо играл арфист, но, посмотрев на него, я поняла, что это не Трис. Я хотела спросить, где же корнуэльский воин, но в этот момент священник подал знак, что церемония начинается. Добродетельно улыбаясь, Марк пошел к своему месту у алтаря, а все гости повернулись, чтобы первый раз посмотреть на невесту.

Вел ее к алтарю Тристан.

Одетая в длинное платье из тонкого белого щелка, Изольда шла вдоль прохода, отгороженного алыми лентами, как привидение. Она прижималась к руке воина, а Тристан, ведя невесту к ее жениху, умеривал свои шаги, чтобы приспособиться к ее мелким шажкам. Один раз Изольда остановилась и обратила к нему свое лицо. На минуту наступила гробовая тишина, пока Тристан смотрел на ее спрятанное в шелке лицо. Потом он погладил руку Изольды, сжимавшую его пальцы, и ласково подтолкнул невесту вперед. Арфа замолчала, когда Тристан и Изольда дошли до алтаря» и началась служба.

Рыцарь довел невесту до алтаря и удалился. Потом последовали молитвы и клятвы, и, когда настал нужный момент, Марк надел на тонкий пальчик невесты широкое золотое кольцо. Священник торжественно объявил Марка и Изольду мужем и женой и подал знак королю Корнуолла, чтобы он снял с лица девушки вуаль.

Все мы ахнули, когда шелк упал. Перед нами стояла необыкновенная красавица с черными волосами, фиалковыми глазами и белоснежной кожей.

Она была невысокой и юной и смотрела не на мужа, а на гостей, и, казалось, искала какое-нибудь знакомое лицо среди чужих. Марк попытался обнять жену и поцеловать ее. Но Изольда искусно увернулась, и король поцеловал жену в макушку, как ребенка. И все же король светился счастьем, когда представлял Изольду присутствующим.

Корнуэльцы встретили ее одобрительным криком, но я отвела глаза в сторону, не в силах встретиться с глазами девочки, которая продолжала пристально разглядывать толпу. Хотя было ясно, что ее муж обожает ее, на лице Изольды нельзя было заметить радости. Марк подвел ее к нам.

– Смотрите на прекраснейшую женщину Корнуолла!

В его голосе звучала гордость, а она вежливо поклонилась.

– Пусть ваш брак благословится многими детьми… – Я попыталась произнести эти слова легко и весело, но на мое сердце лег тяжкий груз, когда Изольда подняла глаза, – я поняла, что совсем недавно она плакала.

Сколько же часов она проплакала, подумала я. Сколько неясных планов и отчаянных мыслей о побеге пронеслось в голове у этой ирландской девочки? Если она была так несчастна, почему не сказала об этом и не потребовала, чтобы ее вернули на родину? Возможно ли, что они отказались принять ее обратно? И как могла королева Ирландии послать свою дочь в Британию, не узнав, нравится ли девушке ее будущий царственный супруг?

Бранвена, служанка Изольды, суетилась рядом со своей хозяйкой, как будто боялась, что та может потерять сознание.

– Я ничем не могу помочь? – спросила я Бранвену, когда Изольда отвернулась. Служанка помолчала, а я поразилась тому, как похожи друг на друга эти молодые женщины, хотя Бранвена была явно старше Изольды.

– Нет, – сдержанно ответила она, – и моя кузина, и я воспитывались так, чтобы могли удостоиться чести стать супругами королей.

Ну, конечно, даже в Ирландии можно найти знаменитых кельтских королев!

Пиршество с бардами, акробатами и дудочниками, развлекающими гостей в перерывах между едой и питьем, длилось до глубокой ночи. Слуги подавали блюда, приготовленные из уток, гусей, голубей и куропаток. На столах была рыба всех мыслимых сортов, по-разному приготовленная – фаршированная, вареная на пару, насаженная на вертел, жареная в кипящем масле. Вино лилось рекой из двух огромных сосудов, стоявших на расписных треножниках. Кэй осторожно отпил, потом удивленно дернул бровью и поднял свой кубок за жениха. Казалось, всем, кроме Изольды, очень весело.

Я поискала Тристана, надеясь найти его среди гостей. Он был таким высоким, что его всегда было очень легко заметить, но в этот вечер он стал невидимым.

– Я не видел его с тех пор, когда они с Динаданом тихонько вышли из церкви во время церемонии, – признался Артур. – Не сомневаюсь, что эта парочка придумывает какие-то развлечения для гостей.

Объяснение было разумным, и я с облегчением вздохнула. Похоже, что воин Марка вышел невредимым из сурового испытания, которое заключалось в том, чтобы доставить невесту из Ирландии:

Когда настало время идти в супружескую комнату, Бранвена обняла Изольду за плечи, ласково закрывая ее собой и уводя девушку из комнаты.

Я посмотрела на Марка, гадая, как он поведет себя с ней, такой юной и неопытной. Он понял мои мысли и, наклонившись ко мне, шепнул:

– Получив такой трофей, можно позволить себе быть терпеливым.

Такая чуткость была удивительна, может быть, этот здоровый мужчина, муж этой юной девушки, все же научился думать не только о себе?

Позднее, когда гости уже расходились по своим комнатам, я обняла Артура за талию и потащила на улицу, предлагая ему отказаться от ночлега в охотничьем домике и провести ночь на роскошном ложе из розовых лепестков. Он согласился и, взяв меня за руку, повел в пустую часовню. Вот там мы и обнаружили Тристана.

Он сидел на корточках, прижавшись спиной к алтарю и закрыв голову руками, в которых сжимал кусок белого шелка.

Динадан стоял рядом, оберегая уединение своего друга.

Мы поняли, что долговязый воин в большом горе и, кивнув Динадану, незамеченными вышли из церкви. Мы могли провести остаток ночи во многих других местах, но часовня была самым подходящим местом, где Тристан мог горевать о своей возлюбленной.

Свадебные празднества продолжались целую неделю: устраивались игры, состязания, охоты, танцы и всяческие развлечения. Был даже турнир.

Корнуэльцы не владели длинными тяжелыми копьями, которыми пользовались наши воины, поэтому они с восторгом встретили Пеллеаса и Гавейна, которые научили их рыцарским приемам с копьями. Я была довольна, что принц оркнейский взял на себя заботу о худом молодом конном воине, который трепетал от радости, имея такого наставника. Как кот, который отзывается на ласку, Гавейн перестал дуться из-за происшествия с Мархаусом и стал вежливым и любезным со всеми. Сын Моргаузы мог быть очаровательным, когда ему этого хотелось.

Артур, Марк и Герайнт обсуждали возможность восстановления оловянных шахт в Корнуолле. Саксонские завоеватели не дошли до Девона, а византийские торговцы продавали свои товары в Топшеме, и Британии было бы выгодно возобновить торговлю оловом.

Тео, тот, который стал командовать нашим флотом, тоже вступил в беседу. И хотя они с Марком и не испытывали особой любви друг к другу, бывший пират очень умело доказал, что он не пустит мародеров в Бристольский канал. Агрикола предложил свои знания международной торговли. Короли продолжали советоваться, и это оказалось очень полезным.

Таким образом, Артур занимался делами, а Ланселоту заняться было нечем. Он быстро подружился с Тристаном, который часто впадал в хандру, не участвуя в веселье. Теперь они везде ходили вдвоем. Ланселот и Тристан были сильнейшими мужчинами королевства после Пеллинора и его сына Ламорака.

– Вчера мы с Грифлетом смотрели, как они борются, – заметила Фрида однажды вечером, когда мы с ней причесывали собак. – Никто не мог одержать верх. Мне бы не хотелось поссориться с кем-нибудь из них, совсем не хотелось бы.

Я улыбнулась ее осмотрительности и тому, что бретонец нашел способ помочь Тристану пережить свое горе, хотя он не знал о несчастной любви Тристана к Изольде.

Новобрачная, похоже, смирилась со своей судьбой и на третий день уже величественно восседала рядом с Марком. Он баловал ее, как капризную собачку, перекладывая ей со своей тарелки лучшие ягоды земляники. В этом было что-то трогательное, но это не внушало мне симпатии к девушке. Изольда принимала или отвергала подарки мужа, высокомерно кивая или отрицательно качая головой, и мне было интересно, какой она будет королевой, когда повзрослеет.

В последний праздничный вечер Изольда явно была не в духе. Закончив трапезу, она встала из-за стола и раздраженно топнула ногой.

– Только Тристан может избавить меня от головной боли, – сказала она, надув губы. – Никто, кроме него, не умеет играть на ирландской арфе, которую я привезла с собой. А ты знаешь, что мне нужна музыка, чтобы успокоить нервы.

Марк покраснел. А когда шум в зале стал стихать, он спокойно улыбнулся жене:

– Конечно, арфист поможет тебе. Но ты должна подождать, пока мы не поблагодарим наших гостей за то, что они разделили с нами наш праздник.

– Какое мне дело до твоих старых гостей. – Прекрасные глаза девушки наполнились слезами. – Им ведь не нужно, чтобы я сидела здесь только для того, чтобы соблюсти приличия.

Марк наклонился к ней и тихо сказал что-то.

После этого Изольда села с раздраженным видом и не поднимала глаз от своей тарелки.

Многие гости стали оживленно разговаривать, удивленные тем, что произошло за королевским столом. Сидя рядом с Эттардой, Герайнт вежливо слушал то одного, то другого.

Я время от времени посматривала на него, думая, что этот человек – само совершенство: он храбр в бою, сдержан при дворе и, кроме того, отличается остроумием.

Энида прошла мимо стола, за которым сидели Эттарда и Герайнт, и бросила какое-то замечание, привлекшее внимание Герайнта. Он рассмеялся и что-то сказал ей.

Было заметно, что Эттарду это нисколько не позабавило, хотя она выдавила не лице улыбку, когда Энида отошла.

Герайнт попросил разрешения поехать с нами, когда узнал, что мы собираемся на Саксонский берег.

– В Девоне у нас нет союзников-саксов. Дорогу на запад им преграждает ряд крепостей, расположенных вдоль реки Эйвен. Но я собираюсь встретиться с владельцами этих крепостей и считал бы за честь представить их вам.

Итак, мы выехали из Касл-Дор на римскую дорогу, попрощавшись со всеми и получив добрые пожелания. Даже Изольда казалась приветливой и вежливо поблагодарила нас за великолепный серебряный поднос. Мне оставалось только надеяться, что Агрикола был прав в своих предсказаниях о новобрачных.

Прекрасное летнее настроение не покидало нас, пока мы ехали вдоль южного побережья Британии, похожие на путешественников, отправившихся на пикник. Проезжая вдоль высоких утесов, мы вставили себе в волосы пахнущие медом цветы морских гвоздик и веточки желтой вики. Мы останавливались отдыхать в ущельях, среди дубов и папоротников, кипрея и мхов. Располагаясь в дельтах рек, мы разговаривали с перевозчиками, рыбаками и другими путешественниками. Дагонст играл на дудочке веселые мелодии, а мы танцевали под эту музыку, Артур никогда не танцевал, даже если это требовалось для выполнения обряда, но я весело кружилась в танце.

В Майден-Касл мы встретились с советом военных старейшин из крепостей на холмах, которые назывались Ход-Хилл, Касл-Дитчес и Уайт-Шитс.

Эти несговорчивые люди обосновались в своих старых укреплениях, и завоеватели не могли вытеснить их оттуда.

Но Артура они приняли как своего, с гордостью показывали ему свои отряды и вечером пригласили его участвовать в совете у костра. Он внимательно слушал их рассказы о союзных саксах и поблагодарил их за услышанное. Я разглядывала жителей этих крепостей при свете костра, вспоминая предсказание Мерлина о том, что Артур будет королем всех бриттов.

– Похоже, год будет неплохим, – заметил Герайнт, когда мы приехали в Дорчестер. – На Саксонском берегу все спокойно, а на полях прекрасный урожай. И великана из Сирн-Аббас видели танцующим на холме, а это предвещает щедрый урожай.

– Он танцевал? – спросила я, вспомнив, как Агрикола описывал огромную фигуру, вырезанную на скате мелового холма. Римский патриций и его Жена однажды провели ночь, уснув на этом изображении в надежде, что это поможет им иметь детей.

– О, госпожа, он танцевал… по-моему, это был флинг. А может быть, танец с пряжками…