Текст книги "Гвиневера: Королева Летних Звезд"
Автор книги: Персия Вулли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА 13
НАПАДЕНИЕ
Двигались мы довольно быстро. Я, конечно, предпочла бы ехать на Быстроногой, потому что Тень была немного пугливой, но эта поездка на север не предполагалась, когда мы уезжали из Каэрлеона. Зато у этой прелестной белой кобылки был ровный и легкий бег.
Лес вокруг Лондона был темным и первозданным, в нем было много старых грабов и гигантских дубов, которые грозили завалить даже широкую Римскую дорогу.
Артур показал на нее рукой.
– Легионеры обычно вырубали кустарник на расстоянии полета стрелы по обе стороны от дороги, чтобы нельзя было устроить засаду. Если мы хотим, чтобы дорога стала безопасной для торговли, путешествий и передвижения королевских гонцов, нам надо сделать так, чтобы держать обочины в порядке.
Ланс согласился с ним, и скоро мы уже обсуждали другие государственные дела: строительство башен для сигнальных огней от Сомесета через уэльские пограничные земли, политику Аэлля на границах с Сассексом на юге, положение северных варваров.
– Лагери на востоке не очень активны, – заметил Артур, – но сейчас самое время проверить их.
Итак, мы двигались по берегу рек Ли и Стаур, останавливаясь на сторожевых заставах, которые построил Амброзии на буферной полосе, когда он прогнал саксов в Восточную Англию.
Я впервые встретилась с солдатами на границе. Это были не герои, не рыцари, но каждодневная служба этих людей обеспечивала безопасность нашего королевства. Я смотрела, как мой муж разговаривает с ними. Мужчины и юноши, молодые и честолюбивые, или старые и закаленные, многие со шрамами на лицах – все они радовались королю, который сидел на корточках у лагерного костра, расспрашивая о лошадях, припасах и о поведении соседей, которые называли себя федератами.
Из Кембриджа мы поехали по Римской дороге вдоль болот, огибая водное пространство, илистые наносы, заросли тростника и осоки. Днем болота отливали зеленью и серебром, попадались мхи и болотные папоротники, росшие на низкорослых дубах и ивах, и иногда я видела высокие вербы или плещущегося зимородка в тех местах, где вода была чистой.
Но на закате болота казались совсем другими – серыми, унылыми, обесцвеченными. Они лежали под огромным небом и ждали, пока солнце окрашивало облака, сгущая краски почти до кровавого цвета, и устремлялось вниз, в алое половодье, и тогда плоские, бесконечно распростертые болота начинали отдавать свои вонючие испарения, как огромная постоянно кровоточащая рана.
Я вздрогнула от дурного предчувствия и сделала охраняющий знак против зла.
К счастью, Линкольн лежит не на болотах, а воины встретили нас веселыми, радостными криками.
– Не замечали ли вы чего-нибудь необычного? Например, увеличения количества воинов у варваров? – спросил Артур за вечерней трапезой.
– Они постоянно прибывают, господин, – сказал начальник солдат, молодой бритт с римским именем Тиберий, который носил пояс для меча, пристегнутый нарядной саксонской пряжкой. Я изумлялась странному смешению старого и нового, иностранного и местного, невольно сливающихся в единое целое. – В основном это небольшие группки людей, утверждающих, что они родственники тех, кто уже живет здесь. Всякий раз, когда в базарный день я встречаю старого Калгрина, рядом с ним оказывается новый кузен. Если их «семьи» будут переселяться сюда с такой скоростью, на континенте саксов совсем не останется.
Артур задумался. При свете костра он казался еще более хмурым.
– Нет никаких сообщений о боевых отрядах? Никто не созывает к себе людей?
Тиберий покачал головой.
– Мы пока не слышали, сэр. Конечно, каждый отряд будет драться, чтобы выжить, но все они утверждают, что верны твоей короне. Если я замечу, что-то подозрительное, я немедленно сообщу тебе.
– Да, правильно! – Верховный король воодушевился. – Вот на таких людей, как ты, я могу рассчитывать, – добавил Артур, похлопав молодого человека по спине, когда оба они поднялись.
Тиберий расцвел от такой похвалы.
– Давайте устроим показ верховой езды, пока мы здесь, – предложил. Ланс и получил согласие.
Смотр всадников наблюдали и военные отряды, и городские жители – рыжие бритты и рослые, светловолосые саксы. Я исподлобья разглядывала их, надеясь, что они вернутся к своим родным с внушающим ужас рассказами о наших конных воинах.
Когда мы покидали город, все жители и воины пришли пожелать нам доброго пути, отряды щеголяли, как будто были на смотре, а жители кричали и весело махали, выражая свою радость Пендрагону.
Мы перебрались через реку Хамбер в Браф и разбили лагерь на дальней стороне горного хребта выше устья. Пока мы были в пути, мне не удалось поговорить с Артуром, даже по ночам он раздумывал, обсуждал и намечал, как можно восстановить эти земли, и моя мечта о романтическом путешествии грозила растаять в суете повседневных дел. Мы могли не брать с собой моих фрейлин, но Дело Артура оставалось с нами всегда.
Поэтому той ночью я предложила поставить наш шатер подальше от лагеря. Артур удивленно поднял бровь, но потом, усмехнувшись, согласился. Шатер был не таким уединенным, как комнаты которые нам должен был предоставить Уриен в Йорке, но трое рыцарей, которые поехали с нами, обеспечивали защиту любимого короля. И мы какое-то время могли побыть вдвоем.
Поляна была окружена деревьями, но открыта небу, на одной ее стороне неясно вырисовывался огромный дуб. Мы привязали лошадей поблизости и поставили шатер на поляне, которую в полнолуние залил бледный свет.
Когда мы лежали в объятиях друг друга, утомленные первым порывом страсти, я пробежала пальцами по волосам на груди Артура. Он был сонным, глаза его закрыты, и лицо смягчилось. В первый раз за многие месяцы я видела его по-детски уязвимым. Огромная волна нежности и любви захлестнула меня.
– Так давно… – прошептала я.
– Гм… – Его ответ Ничего не выражал, и я не знала, понял ли Артур, что я хотела сказать. – Кажется, будто все произошло неожиданно, – пробормотал он, – Я все еще перебираю возможности, открывшиеся после лондонского Круглого Стола. Твен, теперь мы установили дипломатические контакты со столь различными племенами, какие не устанавливал до нас никто, за исключением, может быть, римлян!
Артур снова замолчал и задумался о чем-то.
– А ты понимаешь, – сопротивлялась я, проводя пальцами по его переносице и разглаживая морщинку между бровей, – как я люблю тебя?
Это было впервые, когда я сказала Артуру такие слова, и теперь я с надеждой ждала его ответа. Пауза в разговоре становилась слишком долгой.
– Мм, – наконец промычал он, тяжело и сонно вздохнул и повернулся на бок.
Я мысленно выругала себя. Артура всегда пугали любые разговоры о чувствах, даже приятные, и уж теперь-то я не буду пытаться заводить с ним такие разговоры и чего-то добиваться в ответ. Мое признание не сблизило нас, а лишь насторожило Артура.
Вздохнув, я повернулась на бок и поклялась себе, что никогда не заговорю об этом снова. Я не сомневалась, что мой муж уважает меня, и я сказала себе, что лучше довольствоваться молчаливым проявлением любви, чем слушать сладостные обещания красноречивого возлюбленного, остающиеся невыполненными. Поэтому я отбросила свои мечты о любовном романе и заснула.
– Саксы!
Крик Кэя разбудил нас перед рассветом.
– Пятеро впереди, едут от Хамбера прямо на нас.
Артур выпрыгнул из-под одеял и потянулся за своей кольчугой. Звенья-кольчуги гремели друг о друга, пока он натягивал ее через голову, а я встала на колени, чтобы застегнуть пояс с мечом. Свет заходящей луны проникал через откинутый полог шатра, отражаясь на золоте и драгоценных камнях Эскалибура, и я молила, чтобы этот священный меч помог устранить неравенство между нашими четырьмя воинами и пятью варварами. Когда мы закрепили перевязь меча, Артур положил руку мне на голову.
– Уходи отсюда. Я прикажу, чтобы Ланс отвел тебя в главный лагерь.
– Глупости, – резко возразила я. – Я всегда хотела быть воином.
Я пыталась найти зеленый плащ Артура. Я сшила его как свадебный подарок, и хотя он был сшит не как военный плащ, к нему пришили специальную подкладку, когда поняли, что Артуру может угрожать опасность.
– Кроме того, – добавила я, подавая мужу плащ, – мне хотелось бы остаться с тобой и посмотреть, что будет.
– Тогда, бога ради, спрячься. Ты же знаешь, что саксы делают с пленными женщинами. – Артур сказал это очень резко, набрасывая плащ на плечи. Я вспомнила о семье Эттарды и вздрогнула.
Он вышел из шатра, не говоря больше ни слова, а где-то далеко заржала чужая лошадь. Я затаила дыхание, молясь, чтобы ни одна из наших лошадей не нарушила тишины, опустившейся над лагерем.
Несомненно, Кэй уже подошел к лошадям, потому что даже нетренированная Тень молчала. Я надела дорожный костюм и, заправив волосы под шерстяную шапку, выбралась из шатра. Из-за моей долговязой фигуры и простого лица меня не однажды принимали за оруженосца, и если я сейчас не буду привлекать к себе внимания, то увижу, как развернуться события.
На востоке небо уже начинало светлеть. Последний лунный свет косо падал на поляну, превращая наших мужчин, готовящихся к сражению, в темные тени. Каждый из них собирался неторопливо, бесшумно и без лишних движений. Сначала сел на лошадь Артур, за ним – Гавейн и Ланс, Кэй был на лошади уже давно.
Я вся похолодела, когда услышала приближающийся цокот копыт. Лошади саксов выбирали тропу, не чувствуя нашего присутствия. Если бы повезло, они въехали бы прямо в лагерь, и мы схватили бы их, не проливая крови.
Неожиданно звонко заржала Тень, и в темноте раздались проклятья обеих сторон. Саксы выбирались из гущи деревьев, разделяющих нас и тропу, когда Кэй направил свою лошадь на них. Что-то твердое наткнулось на что-то мягкое, потом раздался ужасный звук, и вся я покрылась потом.
В начавшейся рукопашной схватке невозможно было отличить одного человека от другого. Щемящие душу стоны и звон клинка о клинок эхом отдавались в лесу, а воздух пропах запахом крови. Лошади метались среди криков и проклятий. Огромное незнакомое животное вдруг выросло впереди меня, и с внезапным ужасом я поняла; что что-то белое и круглое, кружащееся во мраке передо мной, – щит варвара.
Я выбралась из-под шатра, и услышала, как человек выругался, увидев меня, и дернул лошадь в сторону. Я сломя голову помчалась к гигантскому дубу, надеясь спрятаться в его ветвях. Я была согласна на все, только бы убежать от кровавой бойни, которая теперь была везде.
Сакс скакал за мной, пока я мчалась, спасая свою жизнь, в мягкий, призрачный, мир, где все двигалось неторопливо, – и разные мысли пробегали в моей голове. Я думала, почему не спросила Артура, откуда у него шрам на плече, как успехи Талиесина в музыке, что сделает варвар с витым ожерельем Игрейны, если меня убьют. Дерево уже было передо мной, но дотянуться до нижних веток я не могла. Я подпрыгнула, но промахнулась и, задыхаясь, упала на землю.
Я услышала голос Кэя, выкрикивающего какие-то проклятия, и лошадь у меня за спиной яростно захрапела, и внезапно попятилась. Всадник еще раз вскрикнул и упал навзничь. Взбесившаяся боевая лошадь металась в разные стороны, а Кэй всадил копье прямо в грудь сакса. Древко копья тускло поблескивало в утреннем свете.
К счастью, этот сакс не издавал предсмертных криков, но в кровавых рассветных сумерках слышались другие стоны и крики боли.
Потом внезапно наступила тишина. Прозрачная, как чистая вода, тишина обняла всю землю, пока солнце поднималось над пропитанной кровью поляной нашего лагеря.
Очень долго никто не мог двинуться с места, хотя некоторые рыдали от горя. Ослепленная слезами, я оглядывала поляну, пытаясь увидеть наших людей. Кэй мрачно чистил травой свое копье. Гавейн что-то яростно рубил в траве и начал прыгать в диком пьяном танце радости и ужаса, распевая, крича и размахивая головой врага, которую он держал за волосы. Ланс стоял на коленях перед поверженным врагом, и его руки нежно двигались по лицу человека и медленно закрыли ему веки. Этот жест мог быть проявлением нежности возлюбленного, и я подумала, что может чувствовать бретонец в минуты этого ужасного триумфа.
Я не видела лишь Артура и выбежала из своего укрытия, боясь, что его убили.
– Гвен! – я услышала резкий голос Артура, и, когда я повернулась к мужу, он подбежал ко мне и обнял меня.
Сила его стремительного броска кинула нас на середину поляны.
– Благодарение небесам! – дрожащим голосом проговорил Артур. Я не мог тебя найти… я думал…
Я обхватила его руками и прижалась головой к плечу Артура, слыша, как рыдания сотрясают его тело. Любовь к жизни, торжествующей перед лицом смерти, переполняла нас, пока он нес меня в шатер и опускал полог.
Именно тогда в порыве страсти Артур сказал мне о своей любви в первый и едва ли не, единственный раз.
– Это были проводники. Их послали встретить небольшую группу, которая должна была высадиться на берег. – Кэй устало махнул рукой в сторону пяти трупов. – Остальные сдались без звука. Гавейн держит их под стражей в главном лагере. – Названный брат Артура выглядел усталым и бледным в свете раннего утра и поддерживал одну руку.
– Ты ранен? – спросила я, вспомнив, как он один сражался с двумя врагами.
– Это вывих, а не удар мечом, – коротко ответил он.
– Ты достоин похвалы. – Я посмотрела в его холодные, строгие глаза. – Я бы не увидела сегодня восхода солнца, если бы не твоя храбрость, и я хочу, чтобы ты знал, как я это ценю. Женщина, которую ты назовешь своей женой, может гордиться твоим мужеством.
Кэй посмотрел на меня, не отвечая, а потом отвернулся. Я поняла, что это не та похвала, которая обрадовала бы его, хотя я имела в виду самое хорошее.
Артур стал укладывать вещи, а сенешаль уехал в главный лагерь, даже не попрощавшись со мной.
Мы приближались к Йорку, и дорогу заполнили люди, везущие на ярмарку то, что они вырастили к летнему солнцестоянию. Мы ехали вместе с ними, держа пленных саксов под охраной. Больше всего здесь было женщин и детей, и многие из них молча скорбели об убитых.
Мне казалось, что мы встретились с семейством иммигрантов, а не с военным отрядом, и я надеялась, что к ним не отнесутся как к грабителям.
– Не доверяй их внешнему виду, – предупредил меня тем же вечером Уриен, когда мы сидели за столом. Саксы жили в Йорке или поблизости от него уже много лет, и Уриен хорошо знал их привычки и нравы. – Варварам не нужны воины, конечно, у них есть рыцари – люди, называемые бесеркерами, которые обучены военным приемам и перед сражением доводят себя до исступления, возбуждая в себе жажду крови, но в основном их отряды состоят из землепашцев. Каждый свободный крестьянин знает военное искусство, и в любой момент он может отложить свой плуг и взять в руки оружие. Неплохо придумано. Каждый кормит себя и свою семью и защищает свои земли и своего короля, когда им угрожает опасность. Это разумнее, чем это, – добавил он, указывая на британских воинов, которые лениво бездельничали за столами в его зале. – Я дам твоим пленникам землю и позволю им жить с другими саксами, если они поклянутся в верности, – предложил старик, допивая свой кубок. – Они доставляют мне мало хлопот, кроме тех, кто живет на побережье – там столько поселений, что защитить их всех невозможно. Но местные саксы трудолюбивы и общительны, и свои налоги платят медом и зерном. Вот смотри; – добавил он, отламывая кусок хлеба, лежащего перед ним, и кладя его на мою тарелку. – Он сделан из зерна, которое саксы привезли с собой. Оно растет на самой бедной земле, и они называют его рожью.
Я посмотрела на плотную серую массу, и когда отломила кусочек, то уловила необычный острый запах еще до того, как положить его в рот. Он отличался по вкусу от пшеничного хлеба, но я съела его с кусочком сыра, и мне он понравился. Кроме мыла, своих законов и этого нового кислого хлеба, варвары привезли в Британию много других интересных вещей.
В своей беседе мы затронули новости с запада, где, по словам Уриена, тоже ждали, что год будет удачным.
– Ирландцы приезжают целыми семьями, – объявил Уриен, поворачиваясь ко мне. – Твой отец говорит, что в основном они едут к Фергюсу в Стрэклайд, хотя многие семьи поселились и в Регеде. А та, которая поселилась у залива Моркам, разводит таких собак, как у тебя. – Он кивнул в сторону Цезаря и Кабаль, и я усмехнулась про себя.
Это, вероятно, родня Бригит торговала щенками своих волкодавов.
– По крайней мере, ирландцы прекратили набеги! – Уриен швырнул кость своим терьерам, лежащим у очага. – Маэлгон охраняет северный Уэльс, и там новых людей немного, это только монахи, поселившиеся ближе к югу. Самая печальная новость из Уэльса о нашем добром старом Пелламе. Его рана никак не заживает, и королевство от этого слабеет.
Ужасно, когда правитель изрублен своим собственным мечом.
Король Нортумбрии сделал охраняющий знак, и; мы последовали его примеру. История о короле-рыболове вызывала ужас в сердце каждого британского короля-вассала, потому что король-калека приносит чуму и мор на свою землю. А когда причиной его болезни оказывается его собственное оружие, очень маловероятно, что он поправится. Уже много лет Пеллам цеплялся за жизнь, но не мог выздороветь и не приносил себя в жертву; Вся эта страшная история казалась карой богов, и мне было интересно, почему ему не помогала Владычица Озера.
– Пеллам – христианин, – заметил Уриен, – и ничего общего не имеет со старой верой. Удивительно, что он еще жив.
Скоро беседа перешла к воспоминаниям, и бард Уриена стал рассказывать о прежних делах Артура на этой земле, когда он помог Уриену прогнать варваров к побережью. В том походе прославился Кадор Корнуэльский, и я обернулась посмотреть на него и его сына Константина. Молодой воин был высоким, немного постарше Артура и таким же рыжим и костлявым, как его отец. Но сам Кадор поседел и постарел, и мне казалось, что он очень похож на своего отца Горлойса, который, наверное, был именно таким, когда Игрейна вышла за него замуж.
Слушая песнь барда и разглядывая Кадора, я думала о мужественных героях прошлых поколений и о нашем времени.
В город на ярмарку приехало очень много людей, и Уриен решил устроить встречу королей саксов с пленными, захваченными нами… Они уверяли Артура в преданности вновь прибывших.
Церемония состоялась на центральной базарной площади, и все смогли убедиться в великодушии верховного, короля. Артур отпустил на свободу всех пленных, дав каждому мешок ячменя, чтобы они не были в тягость своим поручителям, и все казались довольными такой сделкой.
Вечером я пошла побродить по городу, основанному римскими легионерами, рассматривая бывшую северную столицу Британии. Домишки и лавки, которые в беспорядке ютились внутри крепости, так же многоцветны и интересны, как лавки в Честере. Множество переулков и проходов пролегало между ними. Тайные ходы за прилавками и сводчатыми галереями выводили в тихие дворы, где под защитой стен буйно цвели цветы, и пекари охлаждали на подоконниках свежие лепешки и высокие мясные пироги.
Я задержалась у лотка в конце одного закоулка. Мое внимание привлекла пара крошечных меховых башмачков. Мягкий кротовый мех мог согреть ножки малыша, и я взяла в руки один башмачок, изумляясь его размерам.
– Подойдут и королевскому малышу, – сказала женщина, аккуратно пропуская полотняную нитку через кусок пчелиного воска. Я удивленно подняла глаза, а она усмехнулась. – Вся страна знает госпожа, что ты и его светлость здесь… и мы рады принять вас. – Она вставила нитку в тончайшую костяную иглу и начала старательно сшивать кусочки меха, щебеча при этом, – И ваш приезд, и ярмарка – это приятно нам. Каждый рыцарь из вашей свиты может зайти на ярмарку и купить что-то. Я, – беззаботно добавила она, – буду счастлива подарить вам в благодарность эту пару башмачков.
Это предложение было добрым и не содержало никаких намеков или желания обидеть. По ее тону можно было догадаться, что, родив нескольких ребятишек, один из которых спал рядом в колыбельке, она, без сомнения, считала это самым обычным. Злая зависть поднялась во мне, и я торопливо отвела глаза.
Справедливо или нет, но я негодовала из-за того, что мое чрево оставалось непорочным, а этой женщине так посчастливилось, и я боролась с желанием выплеснуть на нее свой гнев и боль.
Младенец заворочался, и женщина принялась качать колыбель, ногой, не отрываясь от работы.
– Когда вы с верховным королем остепенитесь, вы народите себе детишек. Нам будет приятно, если вы примете эти башмачки в знак нашего уважения.
Она говорила со здравым убеждением крестьянки, как будто ей и в голову не приходило, что я не могу стать матерью. И мои душевные страдания вдруг показались мне глупыми… Я посмотрела на нее и с благодарностью улыбнулась за поддержку. Когда женщина вручила мне башмачки, я была уверена, что это добрый знак.
В последний день нашего пребывания в Йорке Уриен принимал нас за праздничным столом на Террасе своего королевского замка. Жару смягчал приятный ветерок, и я, отдохнувшая и спокойная, откинулась на спинку стула и смотрела на стаю птиц, кружившихся над кухней. Когда я спросила о них, мне со смехом ответил Увейн, сын Уриена:
– Это голуби с голубятни. Мы кормим их целый год, а если приезжают нежданные гости, кухарка ловит их и бросает в горшок.
Мне показалось это хорошо придуманным, и я решила запомнить это на будущее, а Увейн отошел поговорить с другими гостями. Я смотрела на него и думала, что скоро он станет воином. Когда он присоединился к рыцарям, которые смеялись и шутили, я улыбнулась, увидев, как Гавейн обнял своего юного кузена.
Когда заканчивался ужин, к Артуру подошел Тристан и попросил разрешения оставить нас и съездить в святилище Морганы.
– Мне нужно кое о чем поговорить с ней, – сказал долговязый корнуэлец, – а Увейн сказал, что проводит меня, потому что он собирался сегодня навестить свою мать.
Артур разрешил ему ехать, и только потом я стала догадываться, почему рыцарь-христианин хочет обратиться за помощью к верховной жрице Я спросила у Артура, что он думает об этом, но такие пустяки его не волновали.
Итак, когда мы покинули Йорк и направились к Стене, арфиста с нами не было. Но чем больше я думала, об этом, тем более странным казалось мне все случившееся, а когда мы доехали до Корбриджа, я уже чувствовала беспокойство: я подозревала, что Владычица Озера не сможет помочь Трису.
