355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пьер Буало-Нарсежак » Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов) » Текст книги (страница 6)
Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов)
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 23:43

Текст книги "Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов)"


Автор книги: Пьер Буало-Нарсежак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Каюта № 11

Ницца

Жан-Клод бросает взгляд на часы бара. Двадцать минут первого ночи. Он хочет спать. К тому же с некоторых пор качка на море усилилась. И он бы многое отдал, чтобы растянуться сейчас на кушетке. Но не скажешь же едва знакомой молодой и красивой женщине: «Извините, но ужасно хочется спать… и меня слегка укачало». Да Югетта рассмеется ему в лицо. Журналистка! Эти не знают усталости, у них поступь старых морских волков, привычных к виски. И дернуло же его пригласить Югетту выпить! Ведь тот факт, что случай свел их за одним столиком, еще ничего не значит… Тем более что не очень-то он и богат!

– А с Лиз Тейлор вы знакомы? – спрашивает Жан– Клод, лениво поддерживая разговор.

– Конечно. Ведь это моя работа.

– А с Барбарой Штейн?

– Я специально сделала крюк, проехав через Бастию, чтобы побывать на съемках ее фильма. Приехала как раз в тот вечер, когда украли ее знаменитое колье.

– Что? Так это действительно было? Мне показалось, что все было устроено ради рекламы.

– Жаль, что вы не видели, как Барбара рыдала у меня на плече, иначе бы так не говорили.

– Так она еще и рыдала на вашем плече!

Югетта с умилением рассматривает своего спутника. Высокий угловатый юноша действительно полон шарма, с его наивными вопросами, пылающими от румянца щеками, на удивление светлыми глазами… и мешковато сидящим пиджаком.

А Жан-Клод между тем оживился.

– И дорого оно стоит?

– Кто? Что?

– Колье Барбары Штейн!

– Ах, колье… Что-то около ста тысяч долларов. Но, может быть, теперь поговорим немного о вас?

– Обо мне? Да во мне нет ничего интересного. Да и что бы вы хотели узнать? Зовут меня Жан-Клод Жолибуа, я студент…

– И что же вы изучаете?

– Горное дело, если это вам о чем-то говорит.

– Очень смутно: уголь, метан… А что вы делали на Корсике?

– Приятель пригласил, только и всего. Сейчас возвращаюсь домой – каникулы закончились. Послезавтра утром я буду в Париже.

– У папы с мамой?

– Да, а что?

– Так, ничего… Вы просто чудо!

Улыбаясь, Югетта показывает идеально ровные зубы. Внезапно она замирает. В почти уже пустой бар входит мужчина. Ему около сорока, немного одутловатое лицо, волосы кудрявые и блестящие, на голове чуть сдвинутая набок мягкая белая шляпа с широкими полями, напоминающая сомбреро. Ярко-голубой пиджак небрежно наброшен на плечи. Под мышкой зажата толстая книга. Мужчину так шатает, что он вынужден опираться о столы. Правда, килевая качка здесь ни при чем. Проходя мимо них, он спотыкается о стул Жан-Клода и из последних сил добирается до стойки бара.

– Двойное виски!

Жан-Клод наклоняется к Югетте, которая не спускает с прибывшего глаз.

– Я вижу, вам знаком этот пьяница?

– Именно. Это Жак Моран, проходимец… Управляет несколькими ночными клубами на площади Пигаль. Но иногда ему доверяют и другие дела. Опасный человек, очень опасный.

Жак Моран залпом опорожняет стакан. Сделав знак бармену повторить, столь же стремительно выпивает и второй. Затем, вручив ему скомканный банкнот и не дожидаясь сдачи, устремляется к двери.

Жан-Клод достает бумажник, щелкает пальцами.

– Будьте любезны!

– Вы проводите меня? – улыбается Югетта.

Перед ними, по-прежнему шатаясь, идет Жак Моран. Мгновение спустя он скрывается за углом коридора. Югетта останавливается перед своей каютой, достает из сумочки ключ.

– Зайдите на минутку, Жан-Клод, я покажу вам фотографии, которые сделала в…

– На помощь! – чей-то вопль обрывает ее приглашение.

На секунду оцепенев, Жан-Клод и Югетта срываются с места, достигают угла и сворачивают. Две каюты справа и слева и еще одна в конце коридора. Дверь захлопывается и распахивается вновь в такт качке корабля. На пороге они застывают. Тело Морана безжизненно распростерлось на полу. Жан-Клод одним взглядом примечает все: открытый иллюминатор, вытряхнутый на кушетку чемодан, шляпа, закатившаяся за умывальник, валяющийся пиджак, книга… Он встает на колени, хочет приподнять человека, одновременно ощупывая его.

– Мертв? – спрашивает Югетта из-за спины.

– Нет… Но получил изрядный удар по голове.

– Нужно предупредить комиссара судна.

– Конечно! Идите, а я позабочусь о нем.

Сон и тошнота Жан-Клода мгновенно прошли. Он удивляется собственному спокойствию. Поднявшись на ноги, он внимательно осматривается. В углу каюты – маленькая дверь. После короткого раздумья Жан-Клод резко распахивает ее, сжимая кулаки и готовясь к бою. Но это лишь маленький и пустой гардероб. Он возвращается обратно, поднимает пиджак, шляпу, подкладка которой выпачкана кровью, и вешает все это в шкаф. Затем берет и осматривает книгу. Это «Унесенные ветром». Кладет ее на тумбочку возле кровати. И наконец делает то, с чего бы следовало начать: намочив салфетку, прикладывает ее ко лбу раненого. Вскоре Моран открывает глаза.

– Все очень просто, – объясняет Моран. – Я читал, потом захотел выпить. Поднялся в бар, оттуда вернулся в каюту, открыл дверь… Свет горел, и я увидел человека, стоящего вот здесь… Наверное, открыл дверь отмычкой… Он бросился на меня и ударил… Кажется, я крикнул.

– Вы узнали его? – спрашивает комиссар.

Моран, похоже, шокирован таким вопросом.

– Видел впервые в жизни.

– Но вы, наверное, заметили, как он выглядел, ведь свет горел?

– Еще бы! Огромный детина с тусклым лицом, боксерским носом и шрамом на виске. Волосы ежиком, одет во что-то серое. Вам это о чем-нибудь говорит, комиссар?

– Да… Возможно.

Комиссар поворачивается к Жан-Клоду и Югетте, которые стоят, прижавшись друг к другу, облокотившись о стену каюты.

– А вы не видели этого человека?

– Это и сбивает меня с толку, – говорит Жан– Клод. – Мы были недалеко, за углом, когда мсье Моран закричал… И сразу же бросились сюда. Значит, непременно должны были наткнуться на нападавшего… Если, конечно, он не вылез через иллюминатор.

– Здесь и ребенок не пролезет. А потом, там же открытое море.

– Тогда остается одно-единственное предположение, – продолжает Жан-Клод, его глаза сверкают. – Незнакомец мог спрятаться в одной из соседних кают, в десятой или двенадцатой. Тогда мы и не могли его увидеть.

Он говорит с видом знатока. Югетта не узнает его. А он, казалось, снова решал одну из многочисленных математических задач. Моран и комиссар рассматривают его с любопытством. Комиссар машет руками.

– Не так быстро! Эти каюты занимают два священника, я лично с ними знаком. Могу вас заверить, что…

– Но послушайте, не стал же мсье Моран жертвой привидения?

Комиссар проводил Морана в медпункт и поспешно вернулся в свой кабинет. Заглянув в какую-то книгу, он поднял телефонную трубку.

– Алло, Бертье! Человек со сломанным носом, шрамом на виске, волосы ежиком… Надеюсь, вам это о чем-то говорит? Черт возьми! Антуан Версари, да… Немедленно свяжитесь с отделением Национальной безопасности в Марселе… Узнайте все, что им известно.

Он вешает трубку и нажимает на другую кнопку.

– Мишель? Немедленно отправляйтесь в стопятнадцатый и ждите меня. Антуан Версари… Что? Нападение в каюте номер одиннадцать… О, вне всякого сомнения. И все же осторожность и ловкость прежде всего.

Югетта достает из своей папки фотографии и передает их Жан-Клоду.

– Вот Антониони, а женщину в профиль узнаете?.. Моника Витти… А вот Барбара Штейн со своим колье. Представляете, целое состояние! Вот это – Мастрояни и Софи Лорен. Красавица, правда? Знаете, мне повезло – это впервые ее сняли в… Вы что, заснули, Жан-Клод?

– Прошу прощения.

– Все еще думаете о Моране?

– Не совсем, больше об исчезновении нападавшего. Что-то здесь не так, вы не находите?

И, не дожидаясь ответа, он хватает лист бумаги. Еще немного – и он воспользовался бы оборотной стороной фотографии! Быстро набрасывает схему: это – каюта, тут коридор…

– Вот этот крестик – Моран. А этот – человек со сломанным носом… А вот эти два – это вы и я. Моран зовет на помощь. Всего четыре крестика. Мы поворачиваем за угол, и остается только три. Куда подевался четвертый? Иллюминатор слишком узок… Кюре из кают десять и двенадцать вне подозрений. Что тогда? Должно же быть какое-то объяснение. Если только Жак Моран не ударил себя сам. Но чем? Мы бы обнаружили этот предмет… А потом, он никогда не смог бы ударить себя с такой силой.

Жан-Клод подносит карандаш к губам. Взгляд у него отсутствующий, и только губы слегка подрагивают. Наверное, у него бывает такое же выражение лица, когда он пишет рефераты. Югетта громко вздыхает, и он вздрагивает от неожиданности.

– Простите, но это сильнее меня. Когда я чего-то не понимаю…

– Должно быть, таких вещей немало!

Но Жан-Клод не успевает отреагировать на это явно двусмысленное замечание. Раздается стук в дверь. Это снова комиссар. Вид у него утомленный. Он буквально падает в кресло, предложенное ему Югеттой.

– Ну, как он? – спрашивает Югетта.

– Пустяки. Он уже у себя в каюте. За него-то я совсем не беспокоюсь, просто мне бы очень хотелось поймать вора.

– Вора?

– Ах да! Вы же ничего не знаете! Моран обнаружил, что пропал его несессер с туалетными принадлежностями. Он утверждает, что это подарок, которым он сильно дорожил. Его чуть удар не хватил!

– Никогда бы не подумала, что он столь… сентиментален, – замечает Югетта.

– Поэтому и напрашивается вывод, что там было нечто более ценное, нежели бритва или пилочка для ногтей, – говорит Жан-Клод.

Комиссар согласно кивает головой.

– Мы тоже так считаем. Кстати, мы установили личность нападавшего. Это некто Антуан Версари, хорошо знакомый марсельской полиции. Он до сих пор не вернулся в свою каюту. Его ищут. Как только наступит утро, придется побеспокоить пассажиров. Делать нечего, нужно все обыскать. Думаю, он от нас не уйдет.

– Не забывайте, что он отличается способностью становиться невидимкой, – продолжает Жан-Клод. – Вспомните, он же был всего в нескольких метрах от нас. Не было ни выходов, ни тайников, и тем не менее…

– О, я и не забываю, – ухмыляется комиссар. – Именно поэтому я здесь. Хочу составить рапорт. Так вот, я, конечно, прошу меня простить, но ваши свидетельские показания столь абсурдны…

Берег уже близко. В золотистом тумане вырисовывается порт. У реслингов с чемоданами у ног стоят Жак Моран, Югетта и Жан-Клод.

– Ну так что, мадемуазель, вы напишете эту статью?

– Но, мсье Моран, это ведь никому не интересно. Вот если бы вас убили, тогда другое дело! Но кража туалетных принадлежностей не заслуживает больше пяти строк в местной прессе.

– Не забывайте, что бандиту удалось скрыться и его напрасно искали всю ночь. Значит, он где-то притаился, готовый смыться, как только ослабят наблюдение. Это ли не захватывающий сюжет?

Жан-Клод сжимает девушке локоть.

– Господин Моран прав. Я бы на вашем месте рискнул… «Вор-невидимка» – по-моему, отличное название!

Моран поддакивает и улыбается Жан-Клоду. Он сменил свою белую шляпу на кепку, которая прикрывает повязку на голове.

– Ну так как, мадемуазель, согласны?

– Пожалуй…

– О, спасибо, спасибо!

Лицо Морана прояснилось. Он тут же добавляет:

– Я остановлюсь в «Мартинэ» в Ницце. А вы?

И снова Югетте сжимают локоть.

– Э… Я тоже.

– Тогда сделайте одолжение, позавтракайте со мной. Конечно, с вашим молодым человеком. В час встречаемся в баре, если не возражаете.

Корабль «Остров красоты» проплывает мимо маяка. Все пассажиры уже на палубе, и морякам трудно расчистить проход. Воспользовавшись сутолокой, Жан-Клод притягивает Югетту к себе.

– «Мартинэ» – это тот, что на Английской набережной? Построен еще в 1900 году, с такими огромными балконами вдоль всего фасада?

– Да, он самый. Но почему вы сделали мне знак?

– Некогда объяснять. Снимите номер на одном этаже с ним.

– Но…

– Прошу вас, Югетта. Именно на одном этаже. Смотрите, он вам машет.

Моряки пристраивают сходни. Моран и Югетта сходят на берег в числе первых. Моран останавливает такси.

Жан-Клод следит за машиной, пока она не исчезает из виду. Он закуривает и тоже ступает на сходни.

– Извините, мсье, не подскажете ли, где находится ближайший книжный магазин?

Югетта ждет, пока бармен отойдет от них, и нарочито суровым голосом спрашивает:

– Жан-Клод, вы, наконец, объясните мне, что происходит?

– Югетта, сейчас без трех минут час. Моран назначил нам встречу на час ровно, а мне кажется, что он – пунктуальный парень. Поэтому давайте без лишних слов. Номер его комнаты?

– 122.

– А вашей?

– 128.

– Ваш ключ?

– Простите?

– Быстрее! Пойдите к стойке и возьмите его.

– Зачем? Он у меня в сумке. Но…

– Никаких «но», Югетта. Время без одной минуты час. Ключ, и поскорее! Вы мне что, не доверяете? Или думаете, что я украду ваши туалетные принадлежности?

– Болван! Берите.

– Спасибо. И последнее. Сейчас, во время завтрака, я ненадолго отлучусь. Ну совсем ненадолго. Пять, десять минут максимум… А вы, в случае чего, задержите Морана. Нужно, чтобы он ни под каким предлогом не вставал из-за стола… Вы меня хорошо поняли? Ни под каким предлогом! О, здравствуйте, мсье Моран!

Моран положил свою руку на ладонь Югетты.

– Вам непременно нужно навестить меня в Париже. Я запишу вас в свой клуб. Вот увидите. Он несколько… необычный. Но я уверен, что вам понравится.

– Не сомневаюсь… Да! Кстати, о статье. Как вы хотите, чтобы я ее написала?..

Жан-Клод оглядывается вокруг. Метрдотель далеко, а официант занят раскладыванием блинов за соседним столиком. Никто не обращает на него внимания, и меньше всего Моран, занятый Югеттой. Вот он, этот момент! Жан-Клод роняет тарелку.

– Черт!

Салфеткой он вытирает рубашку и брюки, залитые беарнским соусом.

– Ну, вы и уделались! – замечает Югетта, едва сдерживая смех.

– Да. Пойду переоденусь. Прошу прощения.

Жан-Клод уходит, а к столику уже спешит официант. Моран снова завладевает рукой молодой женщины.

– Ну что за деревенщина этот ваш дружок!

Югетта и Жан-Клод сидят спиной к морю. Перед ними – внушительный фасад «Мартинэ».

– Видите, как просто перелезть с одного балкона на другой, – говорит Жан-Клод. – В два счета я оказался у него. К счастью, балконная дверь была приоткрыта. Я только чуть сдвинул штору.

– А если бы вас кто-нибудь заметил?

– Люди никогда не смотрят наверх. Это общеизвестно.

С легким оттенком горечи Югетта произносит:

– Вы многое замечаете, не так ли?

– Да, – невинно отвечает Жан-Клод. – Например, вчера вечером, в баре на «Острове красоты», вас не удивило, что человек, который захотел выпить стаканчик, шатается с книжкой под мышкой? Я бы на месте Морана оставил «Унесенных ветром» в каюте. К тому же меня просто потрясла белая шляпа Морана, когда я поднял ее с пола.

– А что с ней было не так?

– Она была вся выпачкана кровью изнутри.

– Но это скорее нормально, разве не так? От удара, полученного по черепу…

– Вот именно, Югетта! Но из этого следует, что, когда Моран был оглушен, шляпа находилась у него на голове, а в таком случае она должна была смяться. Либо он снял ее до того, но тогда она не могла запачкаться кровью. Или – или, понимаете?

Югетта внимательно рассматривает своего спутника.

– Да, вы из тех, кого зовут «головастыми».

– Исходя из этих двух фактов – книги и шляпы, – нужно было лишь немного поразмышлять, чтобы объяснить исчезновение Антуана Версари.

– Таким образом, вы поняли, как он смог…

– Нет. Именно потому, что он не смог. Если бы он действительно напал на Морана, когда тот входил в свою каюту, мы обязательно увидели бы, как он убегает. А мы его не видели. С другой стороны, Моран не мог ударить сам себя. В таком случае…

– Ну-ну!

– В таком случае ударили Морана несколько раньше. Этим объясняется и его двойное виски – он нуждался в подкрепляющем, – и его нетвердая походка, из-за которой мы решили, что он уже пьян. А криво надетая шляпа просто прикрывала рану.

– Тогда почему он не сказал правду? Зачем весь этот маскарад?

– Чтобы убедить всех, что Версари удалось скрыться.

– Так, значит, по вашему мнению…

– Совсем не по моему мнению, Югетта. Продолжим наши рассуждения. Если бы Версари удалось скрыться, его, безусловно, нашли бы. Искали ведь с часа ночи. «Остров красоты» не такой уж большой корабль, и экипажу известны все укромные места.

– Ну и?

– Ну, это все равно что исчезновение из каюты. Если бы Версари находился на борту, его бы обнаружили. А раз его не нашли…

И Жан-Клод делает вид, что выкидывает небрежно завернутый в газету сверток, который лежит у него на коленях.

– Несмотря на свою рану, Моран вышел победителем. Понимаете, о чем я говорю? Поскольку иллюминатор слишком мал, чтобы через него выбросить противника, то я делаю вывод, что он поднял тело на палубу и сбросил в море. Потом почувствовал желание выпить. Поставьте себя на его место… Вот только почему Версари пытался его убить? – спросите вы. Вероятно, здесь обычное сведение счетов, да мало ли что? В любом случае теперь все встало на свои места. Зачем победителю – Морану – рассказывать, что у него украли туалетные принадлежности? Зачем он просит вас написать об этом статью? Иначе говоря, зачем ему привлекать максимум внимания к несуществующей краже?

– А действительно, зачем?

Жан-Клод издает ехидный смешок.

– Вы только сейчас об этом задумались! Я вижу лишь один возможный ответ: потому что Моран везет с Корсики что-то весьма ценное, на что претендует кое-кто еще. Благодаря покушению, жертвой которого он якобы стал, Моран будет утверждать, что его обокрали, и сможет оставить себе то, чем должен поделиться с другими… Сознайтесь, чертовски хитро придумано! Разбитая башка Морана неплохо поработала.

– Или у вас слишком богатое воображение!

Жан-Клод смотрит на окна отеля, штора в комнате Жака Морана по-прежнему опущена.

– Не возражаете, если мы немного пройдемся? Мне бы хотелось отойти отсюда, прежде чем я закончу свой рассказ… Да и о поезде нельзя забывать!

– Ах да! Ваш поезд!

Когда они оказываются вне пределов видимости «Мартинэ», Югетта спрашивает:

– Что вы еще хотели сказать?

– Точнее, показать… Вы не подержите на минуточку мой чемодан?

Жан Клод разворачивает сверток и показывает Югетте книгу «Унесенные ветром». От неожиданности та останавливается.

– Так вы за этим и залезли в его комнату?

– Именно! Но успокойтесь… На ее место я положил точно такую же, предварительно склеив страницы.

– Склеив страницы?

Жан-Клод открывает книгу. Большим пальцем он протыкает верхнюю страницу, и обнаруживается вырезанное отверстие.

– Обычно это служит портсигаром. Поставьте мой чемодан и протяните руки, Югетта.

Он переворачивает книгу. В ладони девушки падает ожерелье Барбары Штейн.

– Это доказательство того, что я не очень-то заблуждался! Верните его вашей знакомой, а для меня попросите фотографию с автографом.

Какое-то время Югетта приходит в себя, потом поспешно убирает колье в карман пиджака. Они продолжают свой путь. Через некоторое время она спрашивает:

– А как же… Моран?

– А что Моран? До Парижа он, вероятнее всего, не откроет книгу, поскольку тайник кажется безупречным.

И добавляет с какой-то детской радостью:

– В итоге получается, что он говорил правду. С той лишь разницей, что колье было спрятано не в сумочке с туалетными принадлежностями.

– А ее он сам выбросил в иллюминатор?

– Браво, Югетта! Видите, стоит только немного подумать!

– Я вижу. А вот вы все время думаете.

В конце улицы Риволи виден вокзал, и Жан-Клод машинально смотрит на часы.

– Не беспокойтесь, не опоздаете, – замечает Югетта.

– Просто я сообщил о приезде и мне бы не хотелось, чтобы дома волновались.

– Ну конечно! Папа и мама! Ладно, простите, малыш… Я вас оставляю. Не чувствую в себе сил подняться по всем этим ступеням.

– Я не сержусь.

Он протягивает ей руку.

– Счастлив был с вами познакомиться, Югетта. И приключение было забавным. По крайней мере, надолго останется воспоминание о круизе.

– Вот именно – по крайней мере!

Она смотрит, как он удаляется, размахивая чемоданом. Потом медленным шагом возвращается к морю.

Ловушка

Болье

За столом для игры в бридж четверо игроков заканчивают последнюю партию: Антонен, Винсен, Симона Далюэр, хозяйка дома, и старый кюре, друг семьи. Ночь. Просторная гостиная, обставленная в провансальском стиле, освещена несколькими высоко подвешенными лампами с пестрыми абажурами. Четверо игроков всматриваются в угол комнаты. Там, над шахматной доской, глубоко задумавшись, сидят Далюэр и совсем еще юный Поль Ламбер. Рука Далюэра медлит, лицо выражает недовольство. Поль невозмутимо, полузакрыв глаза, смотрит на своего противника. Игроки в бридж медленно подходят к ним. Они следят за игрой, и Винсен качает головой.

– Все кончено, старина, – говорит он Далюэру.

– Вас кто-нибудь учил? – спрашивает Антонен Поля Ламбера.

– Нет… Просто пролистал несколько книг.

– Тихо! – восклицает Далюэр. – Нельзя ли немного потише?

Закусив губу, он передвигает ладью. Но Поль уже сделал ход конем: по всему чувствуется, что сейчас он «добьет» Далюэра. Он поднимает голову. Симона с тревогой смотрит на него. Он улыбается милой детской улыбкой и с прекрасно разыгранным легкомыслием передвигает фигуру по доске.

– Ах, простите! – смущается он. – Я не так хотел пойти.

– Ну ничего! – говорит Далюэр. – Ход есть ход.

И хвастливо произносит:

– Шах!

Антонен и Винсен воздевают руки к небу.

– Как же так, – говорит Винсен, – он же был в ваших руках!

– Вы бы в два счета его разнесли, – добавляет Антонен.

– Но, простите… – Далюэр недоволен. – У него не было выбора. Я всегда мог остановить его слоном.

– Нет, – говорит Поль. – Если бы вы пошли слоном, я бы пошел ферзем.

Его палец совершает над шахматной доской какие-то быстрые движения, за которыми присутствующим трудно уследить. Но все понимают, что Поль не переставал вести игру по своему усмотрению. Кроме Далюэра, который прерывает спор, заявив:

– Что ж, мой мальчик, вы неплохо играете. Когда наберетесь немного опыта, станете вполне достойным игроком… Сигарету не желаете?

– Он не захотел выставлять его на посмешище перед Симоной, – шепчет Антонен на ухо Винсену. – А напрасно.

Кюре берет обоих мужчин под руки и увлекает за собой.

– Шепчетесь? А как же я? Что вы замышляете?

– О, пустяки! – тихо говорит Антонен. – Я только говорил, что игру следует всегда вести до конца – насколько это возможно. А Поль мог. Поэтому жаль. Вот и все.

Далюэр зажигает сигарету, расслабленный, довольный собой, а Симона в это время делает знак слуге принести верхнюю одежду гостей.

– До воскресенья, – бросает Далюэр. – Как обычно!

Он берет у слуги пелерину кюре и непринужденно набрасывает ее на плечи священнику.

– Ну что же вы, Поль? Мы уходим, – говорит Антонен.

Поль все еще с притворно озабоченным видом рассматривает положение фигур на доске.

– Нужно научиться проигрывать, – замечает Далюэр. – Но этого в книгах нет!

Гости прощаются с Симоной, и Далюэр провожает их до ворот. Прозрачная тихая ночь располагает к прогулке. Красивый дом Далюэров вырисовывается на фоне неба, а в бассейне отражаются кипарисы.

– Как у вас продвигается работа с часовней? – спрашивает Далюэр.

– Я почти закончил поперечный неф, – отвечает Поль. – На будущий год переделаю хоры. Уверяю вас, она приносит мне немало хлопот! Парижанин может только мечтать о заказе на перестройку маленькой провансальской часовни. Но, когда начинаешь работать, вот тут-то и убеждаешься, что это значит! Больше я такую работу на себя не взвалю.

Далюэр открывает ворота.

– Ну, до воскресенья. Всего хорошего.

Он провожает взглядом удаляющихся друзей. Друзей? Пожалуй, слишком громко сказано. Вот кюре – человек надежный. Малыш Поль Ламбер не в счет. Просто достойный противник для игры в шахматы. Остаются еще двое. Двое старых, давних друзей… Они выросли вместе, учились в одном лицее. У каждого из них свое дело в этом маленьком городке. И здесь они делят одну скуку на всех. Может быть, в глубине души уже ненавидят друг друга… А потом, Симона – настоящая красавица… Этого, кстати, достаточно, чтобы некоторые пришли к убеждению, будто она несчастлива. И тогда…

Сигара в руке Далюэра потухла. В это время на дороге Винсен и Поль, попрощавшись с приятелями, откровенничают.

– Да, он тяжелый человек, – поясняет Винсен. – Иногда я спрашиваю себя: как Симона может с ним жить?

– Да, – вздыхает Поль. – У нее такой отрешенный вид, и она почти всегда молчит… Я сразу же понял, что в этом браке что-то не так.

– Ей, бедняжке, не повезло. Лет десять назад она была помолвлена с парнем, который погиб в автокатастрофе. Потом ей пришлось выйти замуж за Далюэра. Он-то от нее без ума. Но вот она… Хотя мне кажется, что и она по– своему его любит. Но ее жизнь веселой не назовешь. Она почти никуда не выходит, занимается домом. Впрочем, за два месяца у вас было время самому все увидеть. Далюэр здесь не на своем месте. Ему бы подошла ферма на американский манер, лошади, активная жизнь. Знаете, ведь у него масса достоинств. Вот только он – ужасный зануда. Он всегда самый сильный, все делает лучше других. Вам бы следовало проучить его сегодня вечером. Мы были бы хоть чуточку отомщены.

– Зачем?

– Ну, во-первых, потому что он всегда разбивал нас наголову – Антонена и меня. Антонен очень занят, и у него почти не остается времени для тренировки. И мне мои стройки оставляют не много свободного времени. А он постоянно издевается над нами. Поймите, шахматы – это только предлог!

– Да, – вздыхает Поль. – Я прекрасно вас понимаю.

– Поэтому я вас прошу – в следующее воскресенье не щадите его.

– Тогда он обидится на меня.

– А вам-то что? Ведь вы вернетесь в Париж!

Вскоре показались первые дома Болье. Они остановились перед виллой, где Поль снимал комнату.

– Не зайдете выпить по стаканчику?

– Нет, спасибо. Мне бы добраться до постели. До воскресенья! И никакой жалости, – улыбаясь, добавляет Винсен.

Поль делает вид, что ищет в кармане ключи. Винсен исчезает среди растущих вдоль улицы деревьев. Шум его шагов постепенно затихает. Поль еще немного прислушивается. Он один. Все спят. Он потягивается, словно большой тощий кот. Чем-то Поль действительно похож на кота, в своих черных брюках, черном свитере, облегающих длинную тощую фигуру. Он поворачивается и идет обратно. Идет по краю улочки, прячась под сенью оливковых деревьев. Он заметно нервничает. Прислушивается к тишине, полной ночных обитателей, к малейшему шороху, полету насекомых.

Вот и стена, окружающая владение Далюэров. Камни ее еще не остыли после дневной жары. Поль удваивает осторожность. Стена бесконечна, ибо само владение огромно. Можно было бы перелезть. Она не высока, да и цемент с годами выкрошился, местами камни просто лежат друг на друге. Но у Поля нет намерения проникать к Далюэрам. Он ищет свой обычный ориентир: огромную сосну, развесившую ветви над дорогой. Здесь стена почти развалилась. Поль ощупывает камни. Один движется в своей ячейке, как ящик в письменном столе. Поль двумя руками вытаскивает его и кладет у своих ног. Потом достает из бумажника сложенный вдвое конверт и кладет его в выемку, стараясь запихнуть как можно дальше. Затем возвращает камень на место, ладонью, привыкшей ощущать мрамор, гранит и прочие дорогие материалы, проверяет надежность стены. Зубы его блестят в лунном свете. Он посмеивается от удовольствия. Там, в глубине аллеи, спит дом, в его окнах отражается луна. Заложив руки в карманы и перебирая монетки, он всматривается вдаль. Поль не знает, любит ли он ее. Да и какая разница! Это такая же игра, как шахматы. Она здесь, и ее защищают ее кони, ее ладьи, ее король. Шах и мат! Должно быть, уже больше двенадцати. Ночь перевалила за середину, и, несмотря на теплый воздух, Поль ежится. Лучше не думать и ни о чем себя не спрашивать. Юноша уходит.

Восемь часов утра. Светит солнце, щебечут птицы. Лето в самом разгаре, и Симона с секатором в руках спускается в сад. Но она вовсе не намерена срезать цветы. Озираясь, она подходит к раскидистой сосне. Скрытые полями большой соломенной шляпы, ее глаза неотрывно следят за домом. Далюэр, должно быть, в кабинете. Сердце Симоны громко стучит. Все так глупо, но она ни за что не откажется от этого. Вот уже две недели ее, как какую-то школьницу, манит эта стена. А ведь она боится ящериц, юркающих тут из одной щели в другую. Если бы она вдруг наткнулась на одну из них в том углублении, то обязательно потеряла бы сознание от страха. Ну и пусть! Каждое утро она выдвигает камень, который так же легко вынимается и с этой стороны стены. И обязательно находит письмо. И каждый раз ее захлестывает и душит волна неясных чувств. От радости? Страха? Угрызений совести? Вероятно, от всего вместе. И больше всего от письма. Она мгновенно прочитывает его, во рту у нее пересыхает. И в следующий момент она уже не помнит, что в нем было написано. Мысли мешаются у нее в голове. По какому праву он говорит с ней в таком тоне? Какая наглость! И вместе с тем в мозгу бьется мысль: спасибо, Поль!

Симона кладет секатор на ветку сосны. Она дает себе еще минутку, прежде чем поклясться, что это в последний раз. Больше она сюда не вернется. У нее не осталось смелости встречаться с этим юношей, чувствовать на себе его взгляд, который становится все более дерзким. Поль уже полагает, что имеет право… Ей бы следовало с самого начала… А что с того? Ничего ведь не происходит. Все это только мечта, глупая игра пустых сердец… Она выдвигает камень, берет письмо. Поворачивается, чтобы взять секатор. Ах!..

Далюэр здесь. Она видит лишь его бледное лицо и глаза, горящие, будто сквозь отверстия маски. Он протягивает руку.

– Дайте!

Пролетают стрижи, в цветах гудят пчелы. Ей кажется, что она умирает. Он вырывает из ее рук конверт, резко вскрывает его нетерпеливыми пальцами. И читает. На шее его бьется напряженная жилка. Все испоганено, все так мерзко.

– Идите… Я последую за вами.

Она возвращается по аллее к дому. И слышит, как сзади шуршат листья и хрустит гравий. Она входит в библиотеку и падает в кресло. Далюэр мечется взад и вперед. Симона замечает, что он в костюме для верховой езды и оттого кажется еще более страшным. Он останавливается у своей коллекции ружей и кричит:

– Я чувствовал, что что-то не так! Я совсем не так глуп, как вам кажется. Итак, у вас любовник?

Она пожимает плечами.

– А это что? – взрывается Далюэр, размахивая письмом. – Вам прочитать?

– Прошу вас, оставьте меня.

– Если мужчина говорит вам о своей любви, да еще в таком тоне, то кто же он? Отвечайте! Кто он?

– Нет, – бормочет она. – Это не то, что вы подумали… Он просто потерял голову.

– И только? Придумайте что-нибудь еще!

– Клянусь вам, я никогда не отвечала ему. Я… я даже не знаю, кто он!

Далюэр в изумлении замирает.

– Что? Вы хотите сказать, что…

Он ищет подпись, но ее нет. Симона решает использовать этот шанс.

– Однажды, – говорит она, – я нашла письмо возле стены. В нем было сказано о тайнике. Из любопытства я приняла эту игру. Признаю, я была не права. Счастливая женщина поступила бы по-другому.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю