Текст книги "Протопоп Аввакум и начало Раскола"
Автор книги: Пьер Паскаль
Жанры:
Религия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Наконец, для ревнителей является совершенно ясным, что реформа должна начинаться с приходского духовенства. Ведь именно приходское духовенство находится в теснейшем общении с народом. Если это духовенство не будет подавать народу пример христианской жизни, где же народ найдет образцы, примеру которых он мог бы следовать? Итак, необходимо, чтобы духовенство было добродетельным и усердным; но и более того, духовенство должно завоевать в обществе то место, которое принадлежит ему по праву. Духовенство должно требовать справедливости и защиты для своих пасомых от гражданских властей, а наряду с этим оно должно бороться и за поддержку религии и нравственных устоев. В отношении церковных властей приходское духовенство не должно стоять в положении пассивного послушания, нет, оно должно проявлять инициативу, когда нужно давать совет и указания; в надлежащих случаях приходское духовенство должно противостоять воеводам и их подчиненным, своим собственным прихожанам, и даже, если потребуется, смело вступать в спор с самими епископами. Неронов и его друзья твердо решили дать восторжествовать в полной мере этой новой идее: высокому достоинству священника.
VДва направления: реформаторство в Церкви и индивидуальный мистицизм, Капитон
Как можно думать, Неронов сам доставил челобитную в Москву. Здесь он был уже известен. На этот раз его кипучая деятельность и его ревность встретили иную оценку, чем в 1632 году: ведь эти его черты по существу совпадали с реформационными настроениями, которые с каждым днем проявлялись все больше и больше. Начиная с 1634 года как русским, так и иностранцам запрещалось курить, хранить табак и торговать им[221]221
Уложение, по которому суд и расправа производятся (глава XXV, § 11). См. также: Олеарий. 1. III. Р. 155, 232: «…нарушителям режут ноздри или же их наказывают кнутом, что нам часто и приходилось видеть». Царь жалуется на шведского резидента Круссебьерна, который торгует вином и табаком (Якубов. С. 388–390).
[Закрыть].
В марте 1634 года патриарх послал в Соловки специальное послание, в котором он сурово порицал все отступления, имевшиеся в известной лавре, от устава и даже просто от основных нравственных принципов: там говорилось о пьянстве, о выборах, которые были подстроены обманным образом с тем, чтобы получить снисходительных монастырских старцев, о совращении с пути истинного послушников и о всевозможных нарушениях монашеского обета[222]222
ААЭ. III. С. 398–400.
[Закрыть]. В том же самом году сам царь выразил осуждение монахам Павло-Обнорского монастыря в Вологодском воеводстве за то, что они хранят у себя водку и табак и допускают в монастырских стенах устройство харчевен, куда они постоянно ходят и где они весело проводят время[223]223
ДАИ. II. № 64.
[Закрыть]. Все дело шло к введению строгостей. Неронов имел полный успех.
14 августа 1636 года патриарх обратился к московским церквам, а равно и церквам Московской епархии с посланием, в котором он снова повторял все жалобы нижегородских священников. В этом своем послании он даже использовал те же самые выражения, а также для подтверждения своей мысли и те же тексты из Священного Писания. Аналогичны в основном были наставления и указания. Однако, будучи, возможно, менее жестким и более реалистически настроенным, чем авторы челобитной, он дал разрешение на двоегласие и даже в случае надобности – на троегласие[224]224
ААЭ. III. С. 401–405. № 264. (См. также: Соловьев. История России. II. Стб. 1362–1366.) Патриарший указ опускает некоторые детали, заменяет другими некоторые чисто местные выражения, заменяет один порядок слов и предложения другими. В своих исследованиях Н. Рождественский проводит детальное сравнение обоих документов и доказывает, что челобитная является документом более раннего происхождения.
[Закрыть]. Несмотря на это, ни разу с самого Собора 1551 года не раздавалось столь торжественного и столь строгого осуждения пороков того времени.
Более того, патриарх послал в Нижний своего полномочного представителя священника Андрея, которого он снабдил особыми полномочиями. Он должен был договориться с настоятелем Успенской церкви, тем самым Симеоном, который подписал челобитную, для того, чтобы посетить церкви, рассмотреть жалобы, проверить церковные книги и выяснить, не было ли какого-либо обманного хищения взносов, долженствовавших поступать в патриаршую казну. Одновременно с этим он должен был задерживать в кабаках пьянствующих попов, делать им внушения и заставлять их платить штраф в два рубля четыре алтына и полтора гро ша[225]225
РИБ. II. Стб. 539–542. № 157. Этот документ не датирован, но время его написания можно ориентировочно приурочить к периоду между 1634 и 1641 г. Можно полагать, что он написан одновременно с челобитной, которая и привлекла внимание патриарха к нижегородскому движению.
[Закрыть]. Эта миссия преследовала, таким образом, двойную цель: будучи прежде всего фискальной, она в каком-то отношении отвечала также и желанию ревнителей.
Нижегородская челобитная не была изолированным явлением, везде в это время чувствовалась потребность в реформе.
В Калуге один священник соборной церкви, находясь в состоянии опьянения, предъявил своему настоятелю серьезное обвинение: правда, на следующий день он взял это обвинение обратно, но все же был послан в Москву в Разряд. Там ему объявили, что, если ему случится еще раз напиться, его посадят в тюрьму «на столько времени, на сколько нам заблагорассудится». Кроме того, если он еще раз повторит свой проступок, то ему громко прочтут перед всем духовенством, перед боярством и перед народом суровое обвинение, чтобы никто не сомневался в том, что он сделал[226]226
Новомбергский. I. С. 478–479 (октябрь 1636 г.).
[Закрыть].
По собственной своей инициативе духовенство Ржевы Пустой в Псковском воеводстве объявило протест против открытия там нового кабака: «Народ там разоряется, все время идет там пьянство, кражи и убийства»[227]227
Сборник МГАМИД. VI. С. 378–379 (ноябрь 1637 г.).
[Закрыть].
Варлаам, архиепископ Вологодский, в начале 1639 года жалуется царю на неприкрепленных ни к какому монастырю бродячих монахов, которые живут у частных лиц, пьянствуют в кабаках и занимаются всякими подозрительными делами; в ответ он получает совет заключить их под стражу[228]228
ААЭ. III. С. 428 (5 марта 1639 г.).
[Закрыть].
К этой самой эпохе относятся увещания некоего Агафона, адресованные архиепископу Суздальскому Серапиону. Увещания эти направлены против пения и чтения во много голосов; надо, говорится в увещаниях, прекратить это безобразие, осужденное как святыми отцами, так и Собором 1551 года и патриархом Гермогеном, это безобразие, которое убивает благочестие, разрывает церковь, а, следовательно, и Тело Христово. «Знай, что тут лежит твой пастырский долг»[229]229
Эта челобитная опубликована Преображенским (с. 53–63). Точно датировать ее невозможно: Серапион занимал архиепископскую кафедру в Суздале с 5 октября 1634 г. по 1653 г. Но челобитная не имела бы никакого смысла после архиепископского послания от 30 мая 1642 г.
[Закрыть]. На этот пламенный призыв Серапион ответил 30 мая 1642 года строгим пастырским посланием. В этом послании в общем содержится то же осуждение, которое сделал патриарх в 1636 году, но тон его более строгий и оно содержит большее количество порицаний. Без всяких оговорок Серапион предписывает, чтобы не было пения больше, чем в два голоса. Он воспрещает давать Святые Тайны христианам, которые бреют бороду; женщинам, которые белятся и румянятся; тем, кто произносит понапрасну клятвы, ссорится, предается разврату. Допуская третий брак при условии покаяния сроком от 3 до 5 лет, он всецело и категорически отвергает четвертый брак. Он напоминает о необходимости строгого соблюдения Великого поста. Но особенно он подчеркивает следующее увещание духовенству: никогда не следует, даже во время часов, служить без облачений, надо избегать пиршеств, никогда не заходить в кабаки, не допускать пьянства, не посещать больших грешников, наконец, подавать пример во всех добродетелях[230]230
Этот документ дан в изложении у Каптерева: Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. I. С. 8–14.
[Закрыть].
Вскоре после этого неизвестный благочестивый христианин воспользовался вступлением на престол нового патриарха Иосифа для того, чтобы указать ему на дурное поведение священников, которые, не считаясь с уставом, спешат служить в пять и шесть голосов, опускают нужные чтения Синаксаря, боятся упрекать влиятельных прихожан; он говорит также о недостойных монахах, которые стремятся к богатству, пиршествуют и выбирают на церковные должности снисходительных; также порицает мягкотелость епископов, которые не препятствуют этому[231]231
Челобитная Иосифу была напечатана Каптеревым: Каптерев. Патриарх Никон и его противники. С. 174–179.
[Закрыть].
Нередко и простой народ высказывает свои стремления к более христианскому образу жизни. В 1641 году несколько крестьянок с Севера получают указания Богоматери, дабы призвать верующих к добропорядочной жизни: «Пусть молятся они со слезами, да не курят и да не клянутся, да не входят в церковь нетрезвыми, да стоят в церкви со страхом и трепетом, да живут они согласно канонам св. отцов, да не занимаются они никакой работой в праздничные дни». Эти указания, по-видимому, были записаны и распространялись по городам, приходам и деревням с тем, чтобы повсеместно христиане вернулись к доброй вере[232]232
Сборник рукописный Соловецкого монастыря № 923. Л. 41–43; см.: Щапов. I. С. 76–77.
[Закрыть].
Уже в этих указаниях, данных Пресвятой Богородицей, чувствуется, что стремления к обновлению Церкви идут помимо иерархии. Вскоре некий Капитон, прославившийся своим аскетическим образом жизни по всему Северу, пошел в этом направлении еще дальше и сконцентрировал это новое духовное направление вокруг своей собственной личности. Мы узнаем о нем впервые в качестве основателя небольшого скита Преображения на расстоянии 110 верст к юго-востоку от Тотьмы[233]233
Зверинский. II. С. 161. № 859. В дальнейшем Тотьма стала уездным городом с подчинением Вологде.
[Закрыть]. Это относится к 1630 году, а несколько позже, 3 июля 1634 года, в соответствии с указом царя ему предоставляется земельный участок в 4 верстах от Даниловской слободы в северной части Ярославского воеводства; там он создает новый скит – Колесниковский[234]234
Зверинский. II. С. 355–356. № 1229.
[Закрыть]. Недалеко оттуда, в деревне Морозово, он открывает женский монастырь: там он принимает в монашество около 12 женщин, над которыми сохраняет духовное руководство[235]235
Титов. Город Любим. С. 52–53.
[Закрыть]. В 1639 году патриарху сообщают, что Капитон представляет собой не что иное, как опасного фанатика; после расследования в отношении него предписываются решительные меры: его арестовывают и заключают для покаяния в ярославский Спасский монастырь; его Колесниковский скит и морозовский монастырь отдаются в управление игумену соседнего монастыря[236]236
Письмо царю от 22 августа 1639 года. Отдельные материалы, касающиеся Капитона, собраны М. Я. Диевым: Диев М. Я. Капитон, расколоучитель XVII века в Ярославской и Костромской губерниях // Ярославские губернские ведомости. 1890. № 11–12, часть неофициальная.
[Закрыть]. Соответственно указу, в Данилов направляется один дворянин из Ярославля, один писец и один мещанин; однако, не дожидаясь их прибытия, монахи разбежались, так что не осталось ни одного даже для охраны монастыря; большая часть монахинь поступили так же; что касается Капитона, то он удалился в леса. Однако на этом он отнюдь свою деятельность не заканчивает.
Нам приходится восстанавливать облик этого Капитона по отдельным отрывочным указаниям, однако все заставляет думать, что он был выдающейся личностью. Даже после его осуждения основанные им монастыри официально сохраняют в своем наименовании его имя. Позднее отщепенцы от официальной церкви обобщенно называются капитонами. Он долго жил далеко от людей, скрытым ото всех и представлялся чем-то вроде таинственного патриарха нового религиозного движения.
Послание 1639 года именует его отшельником, что, по-видимому, позволяет в какой-то мере верить тем рассказам, которые ходили о его аскетическом образе жизни. Он носил на себе тяжелые вериги, на которых спереди и сзади висели две плиты, каждая весом в 48 фунтов; для сна, он не ложился, но подвешивал себя за пояс к крюку на потолке. Он невероятно строго постился, ел только раз в два дня, питаясь сухим хлебом, сырою травою и ягодами, и то после захода солнца; даже в такие великие праздники, как Рождество и Пасха, он не позволял себе ни сыра, ни масла, ни рыбы и вместо пасхальных яиц распределял преданным ему лицам окрашенные красной краской луковицы; он доходил даже до того, что постился в субботу, что воспрещено церковью как еврейский обычай. Время он проводил в псалмопении или рукоделии. Однажды к нему пришел один юный крестьянин из Тотьмы, которого привлекли к нему рассказы о его святости и о тех добрых советах, которые он давал монахам. Через два месяца он в ужасе бежал; но, невзирая на это, приняв имя Корнилия, он сам заслужил среди сторонников старой веры репутацию святого[237]237
Эти подробности мы находим в материалах конца XVII или начала XVIII века: Евфросин. Отразительное писание. С. 10–11, 96; Димитрий Ростовский, митр. Розыск. С. 570–571. Оба эти произведения написаны в тоне, враждебном Капитону); Житие Корнилия (гл. III). См. об этих источниках: Смирнов. Внутренние вопросы. С. LХХIV–LXXVI, CXXI–CXXII, CXIV–CXVI.
[Закрыть].
В послании 1639 года говорится о неистовстве и плутнях Капитона, это, впрочем, неопределенные выражения, которые нам трудно конкретизировать. Возможно, что тут скрывается намек на тот пророческий дар, которым, согласно «Винограду Российскому» С. Денисова[238]238
Денисов. Виноград Российский. Л. 46
[Закрыть], Капитон был одарен. Но там же говорится также и об «учении», и о «правиле» особого рода, которое он будто бы предписывал своим ученикам. В чем же заключалось это учение и это правило? Указ не говорит ничего об этом, но он предписывает, чтобы в Колесникове впредь соблюдали посты и совершали службы, как и в других монастырях. Там же говорится, что Капитон во время своего покаяния должен быть расспрошен о вере и о жизни по уставу, что он должен посещать все обычные службы и благоговейно лобызать святые иконы соответственно преданию апостолов и святых отцов. Перед нами необычные предписания. Из них мы можем сделать вывод и о тех заблуждениях, в которых Капитон считался повинным. Полагая, что спасение заключается в умерщвлении плоти, он, по-видимому, преуменьшал значение Церкви как установленного учреждения. Он увеличивал число постов, но презирал святые иконы. Возможно, что он удлинял божественную службу, но не придавал особого значения ни месту ее свершения, ни полномочиям священнослужителя. Священника он ценил за добродетели, а не за то, что тот имеет апостольское преемство; если он видел, что священник напивался «до веселости», или если он узнавал о нем, что тот плохо соблюдает посты, то он не желал принять от него благословения[239]239
Эта характерная деталь содержится в «Отразительном писании». Был ли сам Капитон священником или нет, на это указаний не имеется.
[Закрыть]. Отсюда был лишь один шаг к тому, чтобы избегать духовенства и посещения церквей, а затем и до того, чтобы вообще признать их ненужными.
Наконец, Капитон, благодаря своей суровой жизни, а может быть, и невзирая на нее, имел многочисленных, убежденных, преданных и восторженных учеников: эти ученики предпочитали обречь себя на скитания и всевозможные преследования, лишь бы не отойти от его учения; именно благодаря им Капитону все время удавалось избегать преследователей и продолжать свою проповедь со все большим и большим успехом по всему Северу.
Еще задолго до Никона в Суздальском районе появился один праведный отшельник по имени Михаил. Он учил православных христиан презирать власти. Возможно, что он не относился к избранному стаду Капитона, но, во всяком случае, его пророчества шли в том же направлении, что и проповедь Капитона. Новый царь вступил на престол, писал он после смерти Михаила Федоровича в 1645 году: «Несть царь, братие, но рожок антихристов!» Так высказывался он о новом царе Алексее Михайловиче. У него были свои собственные ученики, которые после его смерти создали на его могиле скит. В дальнейшем один из монастырских старцев говорил о нем Неронову в самих восторженных выражениях[240]240
Барсков. С. 69: 9–17 (Письмо дьякона Федора, 1669 г.).
[Закрыть].
Таким образом, среди наиболее ревностных христиан того времени наблюдалось два направления. Одни, во главе с Нероновым, желали только, чтобы верующие, и прежде всего священники, соблюдали более строгим образом церковные каноны; они основывались именно на канонах и на постановлениях церковных соборов и имели в виду реформу в рамках существующей иерархической организации церкви. Возможно, что они были очень смелы, горячи, что в них обитала пламенная страстность; во всяком случае, они действовали в пределах разума и оставались верными догматике и преданию. То были священники, настоятели церквей или влиятельные миряне, образованные, которые посещали города и участвовали в жизни того времени. Другие более или менее сознательно порвали как с церковью, так и с государством: считая, что мир безнадежно погиб, что исправить его нельзя, они доверялись лишь путям индивидуального спасения и аскезы. Они были во власти странных заблуждений как в своих верованиях, так и в своем поведении. Это были простые люди из отдаленных местностей, где церкви были редки, где жизнь была сурова, где требовалась большая работа, чтобы прожить, и где молитвенное созерцание в одиночестве должно было заменять церковные поучения. Эти два направления потребуют много времени, чтобы отстояться и противостать одно другому, но, несмотря на свои внутренние противоречия, они позаимствуют друг у друга много черт.
VIПечатный двор и новые книги
В то время как Неронов и его друзья в Нижнем старались извлечь из одобрения высших властей все полезные для них последствия, религиозная жизнь в Москве входила в новую фазу. Иоасаф умер 28 ноября 1640 года. Долгое время ему не могли найти преемника, и этот длительный перерыв, продолжавшийся шестнадцать месяцев, ослабил патриаршую власть.
Интеллектуальное и моральное руководство церковью постепенно перешло к небольшой группе священников и образованных мирян, выполнявших на Печатном дворе обязанности справщиков. Основание этого дела вело свое начало от архимандрита Дионисия, действовавшего совместно с Арсением Глухим и Наседкой. Первый умер в 1640 году, другой же присоединился к последующему поколению, а именно к иноку Савватию, протопопу Михаилу Рогову и благочестивым мирянам: к Шестому Мартемьянову и Захарию Афанасьеву. Эти пять человек заведовали московскими изданиями в продолжение всего правления патриарха Иосифа[241]241
Наседка был уже давно в сношениях с Печатным двором. С 19 января 1640 года он являлся утвержденным справщиком вместе с Михаилом Роговым и Мартемьяновым. Савватий был там с осени 1635 года. Афанасьев был туда назначен в декабре 1641 года (Николаевский. Московский Печатный двор // Христианское чтение. 1890. II. С. 457 и след.; Голубцов. Прения о вере. С. 116, прим. 86; С. 124, прим. 105).
[Закрыть]. Они наложили на эти издания, а через них и на всю церковную политику совершенно своеобразный отпечаток, ибо они были деятельны и отважны, вместе с тем они были и любознательны и чрезвычайно взыскательно относились к богословской науке русских, живших в западных и южных областях, в то же время стремясь защищать православие против внешних противников и восстановить его во всей его чистоте внутри страны.
В то время как в начале патриаршества Иоасафа ограничивались тем, что воспроизводили без изменения книги, имевшие хождение при Филарете, новые справщики, не колеблясь, изменяли, исправляли, дополняли книги применительно к своим установкам.
1 ноября 1638 года приступили к подготовке одного Требника для нужд белого духовенства и другого для черного духовенства. В тот и другой Требник были внесены важные изменения[242]242
Речь идет об изданиях: Требник иноческий. М.: Печатный двор, 20.07.1639 и Требник мирской. М.: Печатный двор, 20.07.1639 (Зернова. С. 52–53. № 145, 146). – Прим. ред.
[Закрыть]. Служба погребения священников была упразднена, как исходящая от попа Иеремии, болгарского еретика. И взамен были внесены целые новые статьи: о порядке крещения латинян и белорусов, запрет брить бороду и усы, служба, приуроченная к Новому году[243]243
И, наоборот, в это время исчезает средневековой обряд, который, очевидно, сочли недостойным, а именно: пещное действо, которое разыгрывали в Успенском соборе за неделю до Рождества, оно уже больше не упоминается после 1639 года.
[Закрыть], специальные анафемы, которые должны были произносить принявшие православие лютеране. Многие церковные службы были удлинены из-за добавления новых молитв: ранее ектении во время крещения состояли из 13 прошений, теперь же их было 21, Для бракосочетания была одна ектения, состоящая из 11 прошений, за которой следовали две молитвы, теперь же были введены 2 ектении, из коих одна состояла из 15 прошений с добавлением трех молитв[244]244
Голубцов. Прения о вере. С. 111–117; Николаевский. Московский Печатный двор // Христианское чтение. 1890. II. С. 457 и след.
[Закрыть]. Были также изменения в обряде соборования и освящения воды. Везде были введены более длинные молитвословия.
Наконец, к Требнику добавили только что вышедший из печати Номоканон, напечатанный в Киеве в 1624 году Захарием Копыстенским. Это было первое московское издание Номоканона, ценной книги, предназначавшейся для духовников. Даже в Номоканон внесли исправления: была изъята исповедь, так как она уже в своей традиционной форме существовала в Требнике. Изменена была статья 210, ранее предписывавшая во время проскомидии приготовлять пять просфор, вынутых: первая Агничная, вторая – в честь Божией Матери, третья – за святых, четвертая – за живых и пятая – за умерших[245]245
См.: Номоканон. Киев, 1624. С. 88. – Прим. ред.
[Закрыть]. Отныне надлежало служить на семи просфорах; четвертая просфора заменялась тремя: за духовенство, за царя и за верующих[246]246
Павлов А. Номоканон. С. 56–62 [см.: Требник мирской. М.: Печатный двор, 1639. Л. 50 вт. счета. – Прим. ред.]. Указания, сообщенные древними текстами относительно количества просфор были противоречивы и неопределенны.
[Закрыть]. Никогда еще Требник – Служебник не были так основательно переделаны, так дерзновенно переработаны[247]247
Иеромонах Филарет, сличавший разные издания Требника – Служебника начиная с 1592 до 1652 года, полагает, что самые большие изменения произошли между 1636 и 1639 годом (Филарет. Опыт сличения. С. 9).
[Закрыть].
Возникал вопрос и относительно крестного знамения, а именно: нужно ли вытягивать два перста, знаменуя Воплощение, следуя самому древнему русскому преданию, или же надлежит слагать три перста в честь Пресвятой Троицы, как это делают современные греки[248]248
Самое точное историческое исследование (однако полное полемики) относительно «крестного знамения» принадлежит П. С. Смирнову: Смирнов. О перстосложении для крестного знамения и благословения; см. также: Каптерев. Патриарх Никон и его противники. С. 58–75; Голубинский. К нашей полемике со старообрядцами. С. 153–196. Дело, как кажется, сводится к следующему. Сначала греки крестились одним перстом, затем двумя; позднее, чтобы отличаться от несториан и монофизитов, они стали креститься тремя перстами. В конце ХIII века троеперстие в Византии доминировало. Русские унаследовали от греков двуперстие и в своем большинстве оставались ему верны. Однако новое крестное знамение не замедлило спорадически проникать даже и в Московию, во второй половине XV века по этому поводу завязались споры. Оба лагеря ссылались на одни и те же тексты (слово Феодорита [Кирского], историю о Мелетии [патриархе Александрийском]). В XVI веке Максим Грек и митрополит Даниил высказались за два перста в крестном знамении.
[Закрыть]; вопрос этот возбуждал сомнения и ранее, и Собор 1551 года определенно ответил на них: «Если кто-нибудь не благословляет, как Христос, и не крестится двумя перстами, да будет проклят»[249]249
Стоглав. Гл. XXXI. С. 133.
[Закрыть]. Для ученых проблема была решена. Русские с Юга и Запада внесли в свои книги «Изложение православной веры» [Катехизис] Зизания, сочинение «Об образех», использовали «Книгу о вере» и другие сочинения, определяющие форму крестного знамения и его значение. Формула звучала так: «Соединять большой палец с мизинцем и безымянным значит изобразить тайну трех Ипостасей Бога единого в трех Лицах. Вытянуть же средний и указательный значит изобразить Господа нашего Исуса Христа истинным Богом и истинным Человеком». Москвичи придерживались гораздо менее точного описания крестного знамения, данного «Стоглавом», и умалчивали об этом в напечатанных книгах. Крестное знамение, столь часто повторяемое в повседневной жизни христианина, осуществлялось фактически по личному усмотрению. Если преобладающее большинство верующих творило крестное знамение двумя перстами, то были также и такие верующие, которые следовали новому обычаю, соединяя три перста. Эта свобода знаменовать себя крестом отвечала духу народа[250]250
Те, кто позднее захотели заменить двуперстие троеперстием, ссылались на крестьян, которые так крестятся. Дьякон Федор считал, впрочем, это разрешение вопроса плохим. «Есть же крестьяне, которые поклоняются солнцу», – говорил он, но самого факта он не отрицал (Материалы. VI. С. 28–29).
[Закрыть]. Такое разнообразие неприятно поражало справщиков, строго следовавших духу единства и церковного устава. Они приняли определение западнорусских ученых, и оно впервые было включено в Псалтырь, вышедшую из печати 15 ноября 1641 года[251]251
Это определение перешло в последующие издания Псалтыри, начиная с издания 31 декабря 1642 года (Каптерев. Патриарх Никон и его противники. С. 54).
[Закрыть]. Они добавили еще к Псалтыри «Наказание» наставникам, как учить детей читать, а детям, как учиться и понимать Священное Писание. Ученикам советовали читать не спеша, вникая в смысл, ибо дело Божие не терпит небрежности, а наставникам же они советовали продолжать свои занятия по Закону Божию вплоть до изучения грамматики[252]252
Каптерев. Патриарх Никон и его противники. С. 95–96.
[Закрыть]. Все эти добавления к книге, наиболее читаемой народом и имевшей в нем наибольшее хождение, стремились сделать веру более просвещенной, более разумной и вместе с тем более точно установленной и единообразной.
Печатный двор издал в Москве не только совершенно новые книги богослужебного характера, но также книги, предназначенные для домашнего благочестивого чтения. В 1640 году с 23 ноября по 5 декабря было специально к Николину дню 6 декабря наскоро выпущено Житие святого Николы. 18 ноября был отдан в печать сборник под заглавием «Маргарит», переведенный с белорусского, по Острожскому изданию 1596 года. В 1641 году появился первый выпуск первого полугодия Пролога, где содержались краткие жития святых на каждый день в продолжение целого года. То был большой труд, так как надо было объеденить две редакции Пролога, а также переделывать переводы, сделанные слишком дословно. Кроме того, надо было согласовать все с датами праздников по Иерусалимскому уставу. Так составили 980 памятей святых с повествованием об их жизни и 126 без житий. Москва, таким образом, получила более полные Четьи Минеи, чем греческая Церковь. Начиная с 1642 г. первый том был перепечатан, дополнен 25 житиями славянских святых, равно как и исправлен; в 1643 году появился второй том[253]253
Сергий. Полный месяцеслов Востока. I. С. 281–289 и Добавление 14. С. 181–191. [Во втором, исправленном и дополненном издании своего исследования архиеп. Сергий указывал, что славянский Пролог включал до 125 памятей без житий. См.: Сергий (Спасский), архиеп. Полный месяцеслов Востока. 2-е изд. Владимир, 1901. Т. 1. С. 344. – Прим. ред.].
[Закрыть].
12 апреля 1642 года царь направил в Копенгаген двух послов, чтобы предложить руку своей дочери Ирины наследнику датского трона Вальдемару. Этот брачный союз, чрезвычайно желанный, наталкивался, однако, на одно большое препятствие. Вальдемар был лютеранин. Жених должен был принять православие. Поэтому было бы неплохо обладать готовыми аргументами для защиты своей веры. Справщики, по своей собственной инициативе или же по требованию двора, составили сборник из избранных проповедей относительно почитания святых икон; к подготовке этого сборника приложили немало усилий. Он содержал двенадцать проповедей против иконоборцев разных эпох, его намеревались пустить в ход, дабы разбить и переубедить новых исказителей истинной христианской веры; проповеди были направлены против Лютера, Кальвина и Феодосия Косого, русского еретика XVI века[254]254
Сборник, сданный в печать 26 апреля, был закончен 26 августа. Это был сборник, содержащий 456 листов [Зернова. С. 56. № 161]. См. относительно него: Цветаев. Литературная борьба с протестантством. С. 101–104; Голубцов. Прения о вере. С. 118–119.
[Закрыть].
Но, и в особенности Наседка знал это прекрасно, непризнание образов, если оно и являлось самым возмутительным отступлением, не было все-таки единственной ересью западных. К тому же выяснялось все больше и больше, что Вальдемара не так-то уж легко будет убедить переменить веру. Ввиду возможных серьезных споров о вере думали, что было бы хорошо иметь целую систему апологетических положений. Таким сводом и явилась «Кириллова книга». Это был также компилятивный труд, составителем которого, по-видимому, был Михаил Рогов. Он внес в нее с небольшими изменениями[255]255
В главе о крестном знамении было добавление – согласно Стоглаву, свидетельство в защиту двуперстия Феодорита и Мелетия Антиохийского.
[Закрыть] тринадцать из тридцати пяти глав «Изложения на люторы», книги, тогда еще неизданной. Остальное было непосредственно заимствовано из разных книг Западной и Южной Руси. Но все вместе составляло богатый арсенал для полемики, или, скорее, внушительную апологию московской православной веры – единственно чистой и ничем не запятнанной, чудесно сохранившейся, невзирая на последовательные отложения от Церкви армян-монофизитов, латинян-аполлинаритов, немцев-лютеран или кальвинистов, западнорусских униатов. Книга представляла собой как бы крик сердца целого народа, полный тревоги и страха и вместе с тем порожденный углубленным чтением духовных книг: восьмое тысячелетие от Сотворения мира, так думал автор, начавшееся сто пятьдесят лет тому назад, должно было увидеть Второе пришествие Христа, а до него – увидеть антихриста. Надо было бодрствовать, быть бдительным и трепетать пред лицом грядущего Христа. Книга открывалась как раз на этом страшном будущем, начиналась «Словом» Кирилла Иерусалимского, откуда она и заимствовала свое общепринятое название. Эта громадная книга произвела сильнейшее впечатление: пущенная в продажу 13 мая 1644 года, она к концу месяца уже распродалась в количестве 518 экземпляров, а в конце августа в количестве 1032 экземпляров (из общего тиража в 1163 экземпляра)[256]256
См. относительно «Кирилловой книги»: Лилов. О так называемой Кирилловой книге; Каптерев. Патриарх Никон и его противники. С. 12–13 и примеч.; Цветаев. Литературная борьба с протестантством. С. 104–110; Харлампович. Малороссийское влияние. С. 118–119; Голубцов. Прения о вере. С. 119–124. Относительно продажи этой книги см.: Белокуров. Из духовной жизни московского общества XVII в. С. 152/15, прим. 64.
[Закрыть].
Патриарх Иосиф, возведенный на престол 27 марта 1642 года, не принадлежал к тем людям, которые могли воспрепятствовать этой деятельности: наоборот, он присоединился к ней, напечатав вскоре после своего посвящения замечательное «Поучение архиереям, священноинокам и мирским иереям и всему священному чину». Это была, без сомнения, компиляция писаний, необходимых в подобных обстоятельствах, извлеченных главным образом из «Кормчей»; книга сопровождалась многочисленными цитатами из Писания. Но тот факт, что эта работа была напечатана, являлся уже новшеством, свидетельствующим о совершенно исключительном желании видеть ее распространение; помимо этого, она совершенно преднамеренно подчеркивала некоторые духовные советы: выполнять церковную службу в должном порядке, согласно Требнику; произносить молитвы, не торопясь, спокойно и ясно; будьте опрятны, говорилось там, в ваших одеждах; исповедайте женщин только при открытых дверях[257]257
Голубцов дает в своей статье «Вступление в патриаршество и поучение к пастве Иосифа патриарха Московского» подробный анализ этого поучения (с. 144 и след.). Поучение было напечатано в 1200 экземплярах между 9 и 24 августа 1643 года (Голубцов. Прения о вере. С. 123, прим. 103).
[Закрыть]. Наконец, патриарх советовал царям избегать подражания иностранцам, что считалось причиной всех бед в стране. Это Поучение не имело ли косвенно также в виду ведущиеся переговоры о браке Вальдемара и Ирины? Совершенно очевидно, что в это время возникли если не конфликты, то пререкания между царем и некоторыми из его советников, а также лицами, стоявшими во главе тогдашнего религиозного движения[258]258
Тем более, что царю приписывали намерение сделать королевича Вальдемара своим наследником в ущерб царевичу Алексею (Смирнов П. Правительство Б. И. Морозова. С. 4–6).
[Закрыть]. Царь придавал такое большое значение этому браку, что, убедившись, что Вальдемар не изменит своей веры, обещал не настаивать на этом. 14 января 1643 года посол Марселис уехал из Москвы, чтобы засвидетельствовать это решение царя королю Христиану и вскоре, на основе данного согласия, была достигнута соответствующая договоренность. Но вот 4 марта в ответ на челобитную духовенства от одиннадцати московских приходов было приказано снести церкви, построенные «немцами» «близ русских церквей»; вскоре их не осталось ни одной, даже и вне стен Земляного города. Так было к моменту, когда Марселис 1 июня возвратился в Москву. Но политика снова одержала верх, и 13 июля царь разрешил построить лютеранскую церковь в пределах города[259]259
Цветаев. Протестантство. С. 77. // Речь идет о втором поучении патриарха Иосифа, озаглавленном «Поучение христолюбивым князем и судиям и всем православным христианам» и напечатанном в том же сборнике вслед за первым. См.: Сборник поучений Иосифа, патриарха Московского и всея Руси. М., 1642. Л. 16–40 об. – Прим. ред.
[Закрыть]. С другой стороны, 24 августа отдали в печать «Кириллову книгу», самую большую движущую пружину в борьбе против ереси. 21 января 1644 года Вальдемар был торжественно встречен в Москве и ввиду того, что все препятствия были устранены, брак должен был вскоре состояться. Однако 7 февраля, вопреки принятым условиям, патриарх направил Дмитрия Францбекова, иностранца, перешедшего в православие, к датскому королевичу, чтобы он воздействовал на него и побудил его принять веру царя, царицы и их детей! Ригористы одержали верх: московское правительство, отказавшись от своего слова, старалось одновременно и удержать королевича, и заставить его не только отречься от своей веры, но и подвергнуться новому крещению через погружение[260]260
См. относительно этих происшествий: Голубцов. Прения о вере. С. 47–73.
[Закрыть]. Молодой королевич, задержанный в Москве против своей воли, дал в конце концов увлечь себя в прения о вере.
Дебаты открыло короткое письмо патриарха Иосифа от 21 апреля. Через два дня Вальдемар ответил на него длинным трактатом, состоявшим из 21 статьи. Труд этот принадлежал пастору Матфею Фильгаберу. 23 мая появился ответ патриарха, в котором были широко использованы «Кириллова книга» и Сборник издания 1642 года. Затем на диспуте, который царь назначил на 28 мая, вопрос стал разбираться с нравственной стороны. Для участия в спорах царь специально выделил вместе со своим духовником Никитой ученых справщиков Печатного двора – Рогова, Наседку и их единомышленников. Их непримиримые взгляды в конце концов восторжествовали. Эти взгляды, кстати сказать, отвечали учению, установленному в 1620 году Филаретом в связи с мнением князя Шаховского, который в своем письме к царю считал смешанный брак дозволенным из-за соображений высшей политики. Позднее несколько греческих ученых-богословов осветили точный смысл слова «крещение»; был вызван из Костромы некий инок, уроженец Киева, и дебаты продолжались, несмотря на различного рода происшествия и временные перерывы, вплоть до июля 1645 года, и так-то царь Михаил умер прежде, чем пришли к какому-нибудь результату[261]261
Там же. С. 126–320.
[Закрыть]. Юный датчанин был неумолим в своем отказе повторить крещение, бесспорно действительное, но российские богословы, оперируя своими правильными или неправильными доводами, умело и ловко представленными Наседкой (который смешивал затруднительный вопрос о крещении с общей критикой протестантизма), поддерживали, распространяли, прославляли положения, вошедшие в обиход церковной жизни на Руси со времен Смуты.
