Текст книги "Клеопатра"

Автор книги: Пьер Декс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)


Глава XI
Отступление из Парфии

Гонцы, приносящие вести от Антония к Клеопатре, преодолевали свой путь более чем за два месяца. Когда царица, покинув Иудею, направлялась в Александрию, римская армия вступила в горы к югу от Каспийского моря и очутилась вблизи Фрааспы, столицы Мидийской Атропа-тены, в семидесяти милях к западу от нынешнего Тегерана. Супруги были разделены теперь полутора тысячами миль, если мерить пространство напрямую, и двумя тысячами, если двигаться через горы Армении. Гонцов на вражеской территории и в Сирийской пустыне подстерегали опасности и лишения, и вести были редки, зачастую противоречили друг другу. В тот момент, когда Клеопатра их получала, они безнадежно устаревали: Антоний мог уже одержать решающую победу, мог понести сокрушительное поражение.

Вторжение в Парфию через Армению началось в июле. Войско Антония насчитывало сто тысяч человек, в основном римские и галльские легионы, а также солдаты из восточных провинций и шестнадцать тысяч армянской конницы, имеющей навык войны с парфянами. Свои услуги завоевателю предложил и кое-кто из парфянской знати, которая ссорилась с царем Фраатом, пришедшим к власти после убийства своего отца и большинства родственников.

Без особых приключений Антоний дошел до Фрааспы. Он полагал, что без труда возьмет столицу, и намного опередил свой обоз, где, как пишет Плутарх, «на трехстах повозках везли осадные машины, в том числе восьмидесятифутовый таран, но если какая-нибудь из них получала повреждения, починить ее было невозможно, потому что во внутренней Азии нет леса нужной твердости и длины…» [43]43
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. С. 248.


[Закрыть].

Приблизилась середина августа. Город был тщательно укреплен. В то время как Антоний готовился к осаде, парфяне совершили нападение и уничтожили весь арьергард римской армии, вместе с осадными машинами, которые он сопровождал. Выследить его путь не представляло труда, поскольку боевые колоссы потрясали воображение местных жителей. Узнав о разгроме, Антоний немедленно бросился на место битвы, оставив вблизи Фрааспы меньшую часть своей армии. Но он обнаружил лишь обломки и трупы. Хуже того, при вести о поражении армянский царь поспешил покинуть его стан вместе с шестнадцатью тысячами своих всадников.

Не в состоянии взять укрепления штурмом, Антоний приступил к беспощадной осаде Фрааспы, намереваясь удушить столицу голодом. Но его армию стали беспокоить со всех сторон набеги парфян. Так продолжалось весь сентябрь. В октябре появились трудности с продовольствием. Антоний делал попытки уничтожить армию врага, но его легионы уступали в маневренности парфянской коннице, и успеха он не достиг. Меж тем вылазки осажденных способствовали вспышкам мятежа, даже бегству солдат из рядов римской армии. Антоний употребил крайнее средство и велел произвести децимацию – казнь по жребию каждого десятого в провинившихся центуриях. В конце концов ему пришлось пойти на условия, предложенные парфянским царем. Он получал возможность беспрепятственно удалиться, если только сделает это немедленно. Антоний попытался получить обратно орлов, взятых у легионов Красса, а также находившихся в плену солдат, но в этом ему отказали.

В сущности, парфяне не менее Антония опасались зимы, и Плутарх уверяет, что предложения Фраата были не более чем уловкой, так как ему казалось, что сдача столицы неизбежна. Вскоре Антонию пришлось убедиться, что обещания о беспрепятственном проходе были обманом. Предупрежденный о предстоящей атаке парфян на открытой местности, Антоний двинулся через горы Армении, что, кстати, не помешало парфянской коннице постоянно совершать на него набеги.

Единственное серьезное сражение обернулось катастрофой. Часть армии попала в засаду, и Антоний в течение дня потерял три тысячи убитыми и пять ранеными. «Вообще можно утверждать, – говорит Плутарх, – что ни один из полководцев в те времена не собирал войска крепче, выносливее и моложе. Что же касается глубокого почтения к своему императору и соединенного с любовью послушания, что касается общей для всех – знатных и незнатных, начальников и рядовых бойцов – привычки ставить благосклонность Антония и его похвалу выше собственного спасения и безопасности, то в этом его люди не уступали и древним римлянам. К тому было много оснований, как уже говорилось раньше: знатное происхождение, сила слова, простота, широкая и щедрая натура, остроумие, легкость в обхождении. А тогда сочувствием к страдающим и отзывчивой готовностью помочь каждому в его нужде он вдохнул в больных и раненых столько бодрости, что впору было поделиться и со здоровыми» [44]44
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. С. 252.


[Закрыть].

После этого отзыва, самого похвального из всех, Плутарх пускается восхвалять Антония, распространяясь о его благородстве, красноречии, о присущей ему от природы простоте, терпимости, великодушии, способности смотреть на жизнь с лучшей стороны, об искусстве веселиться в компании, упоминает умение заботиться о своих людях, быть с ними на равных и делить все невзгоды, – все эти качества, хорошо известные, многократно испытанные в походах, замечательным образам проявились именно сейчас, в момент гибельного отступления.

Борьба не прекратилась даже тогда, когда римляне научились спасаться от наскоков парфян и наносить им ответные удары. По мере того как зима вступала в свои права и голод становился все ощутимее, движение армии замедлялось. Вновь обратимся к Плутарху: «Воины искали трав и кореньев, но знакомых почти не находили и, поневоле пробуя незнакомые, натолкнулись на какую-то травку, вызывающую сперва безумие, а затем и смерть. Всякий, кто ел ее, забывал обо всем на свете, терял рассудок и только переворачивал каждый камень, который попадался ему на глаза, словно бы исполняя задачу величайшей важности. Равнина чернела людьми, которые, склонясь к земле, выкапывали камни и перетаскивали их с места на место. Потом их начинало рвать желчью, и они умирали, потому что единственного противоядия – вина – не осталось ни капли. Римляне погибали без числа, а парфяне все шли за ними следом, и рассказывают, что у Антония неоднократно срывалось с уст: «О, десять тысяч!» – это он дивился Ксенофонту и его товарищам, которые, отступая из Вавилонии, проделали путь еще более долгий, бились с неприятелем, превосходившим их силою во много раз, и, однако, спаслись» [45]45
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. С. 253.


[Закрыть].

Оставив наконец за спиной более четырехсот миль Я испытав свое мужество в девятнадцати сражениях, уцелевшие переправились через Араке и вошли в Армению. Они с восторгом приветствовали эту землю, словно ступили на долгожданную сушу после опасного морского путешествия, они плача обнимали друг друга и рукоплескали Антонию, своему вождю. Вскоре изголодавшиеся солдаты стали жертвами изобилия, и их начала косить дизентерия. Когда Антоний пересчитал свое войско, он выяснил, что поход стоил ему двадцати тысяч пехотинцев и шести тысяч всадников.

Антоний намеревался возобновить военные действия ближайшей весной и потому не изъявил неудовольствия армянскому царю, покинувшему его со своей конницей в самом начале осады. Антоний крайне нуждался в кавалерии, способной отражать наскоки парфянских лучников с помощью их же приемов. Ему пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, и он велел своей армии маршировать в торжественном строю, точно после победы. Затем, вместо того чтобы перезимовать в Армении, он направился в Сирию, желая избрать, по-видимому, в будущем важный путь для вторжения в Парфянское царство.

Антонию пришлось пробиваться через горы, и зима с неслыханной силой обрушила на его армию метели и морозы, болезни унесли восемь тысяч жизней, таким образом, путь через горы стоил армии тех же жертв, что и двадцать семь боевых дней при отступлении от Фрааспы.

Именно в этот момент Клеопатра, вероятно, узнала о жестоком похмелье, выпавшем на долю ее супруга. Невзирая на то что она только что разрешилась сыном, Клеопатра в середине зимы пустилась в дорогу с намерением поддержать Антония. По существу, только ей одной дано было оценить истинное положение вещей, понять, что нужно вновь составлять обозы, набирать продовольствие, запасаться всяческим имуществом, реорганизуя таким образом армию, а точнее, восстанавливая ее остатки. Она не посмела осудить истинно римский замысел Антония, воспротивиться его желанию отомстить за Красса и сравняться с Цезарем, она была не в состоянии сердиться на своего супруга, который к тому же так в ней нуждался. Сев на корабль, царица устремилась в Бейрут, где ее ждал Антоний.

В начале 35 года в их жизни появляется нечто новое, не похожее ни на похождения «неподражаемых» в Александрии, ни на дипломатические уловки, предшествовавшие их последней встрече. Антоний, кажется, не предполагал, что Клеопатра так ему предана. Он пустился было в пьянство, дал волю отчаянью после пережитого – и вот, пожалуйста, она несет ему утешение.

Собственно, тут-то и начинается их супружеская жизнь. Они связывают свои судьбы на счастье и несчастье, тридцатичетырехлетняя женщина, мать четверых детей, и сорокавосьмилетний мужчина, неистовый прожигатель жизни, который, впрочем, последние двадцать лет не выпускает из рук меча. Прошло ровно двадцать лет со дня их первой встречи, И он и она избежали многочисленных опасностей, не угодили в расставляемые им силки, не стали жертвой заговора, они вскарабкались на вершину славы, познали высочайшие почести, о которых не смели мечтать, когда Марк Антоний командовал конницей Габиния, а Клеопатра была четырнадцатилетней девочкой. Молодость улетела, и судьба превратила их постепенно в супружескую пару. Выход Антония из Парфии и ловушки, подстроенные Иродом Клеопатре, преподали им схожий урок и научили, что нужно жить и бороться вместе, не внимая наговорам со стороны, не обращая внимания на Рим, отбросив ревность, интриги. Теперь они бесконечно далеки от показного великолепия и хмельных выходок в Тарсе. В их браке преобладает элемент разума, они научились понимать друг друга и обрели в этом счастье.

Часть третья
НЕУКРОТИМЫЕ СУПРУГИ

Глава I
На сцене появляется Октавия

У Клеопатры тотчас возникло желание увезти Антония в Александрию. Необходимо было поддержать свое достоинство супруги и матери.

Египтянам надлежало увидеть автократора, а тому предстояло познакомиться со своими детьми. Да и поездка не могла ни в коей мере воспрепятствовать приготовлениям к новому парфянскому походу. Однако поспешность Клеопатры была вызвана в основном вестями из Рима.

Во-первых, триумвират распался. Пока Антоний сражался в Парфии, Октавиан начал военные действия против Секста Помпея. Хотя Лепид увел целый ряд легионов в Северную Африку и Октавиану пришлось туго, он в конце концов все же одолел Помпея. Зато теперь против Октавиана выступил Лепид. Октавиану, однако, вскоре удалось отвести его происки и отстранить Лепида от политической деятельности.

Итак, Октавиан существенно усилил свои позиции. После триумфального въезда в Рим он заявил, что откажется от всех особых полномочий, если только Антоний по возвращении из парфянского похода сделает то же самое. Короче, инициатива перешла к Октавиану. Сенат отметил младшего соперника Антония почестями, и отныне ведущая роль в союзе перешла к Октавиану.

Успех в войне с парфянами и покорение Востока стали теперь для Антония главным условием его победы в Риме. Клеопатра не могла не понимать этого, она чувствовала: всякая новая почесть, оказанная Октавиану, подталкивает Антония к реваншу. Расплатиться за этот реванш предстоит ей, Клеопатре, и лишь Александрия с ее престижем, ее богатством, ее славой способна заслонить собой мечту о Риме в душе Антония, убедить его, что лучше быть властелином Востока, чем полувластелином Рима.

В то же время Клеопатра не пренебрегала сношениями с Римом. Туда доставили весьма подробные сведения о рождении сына Антония. После антиохийского брака это произвело впечатление и на Октавию и на Октавиана. И только после этого в Рим пришло известие о том, что» Антоний поспешил вместе с Клеопатрой в Александрию…

Клеопатре не понадобилось больших усилий, чтоб убедить Антония действовать в русле ее политики. Во-первых, он не хотел, не добившись успеха в Парфии, осложнять свои отношения с Октавианом, а во-вторых, Клеопатре помог случай. В тот самый момент, когда Антоний был уже готов отплыть с Клеопатрой в Александрию, ему донесли, что Секст Помпей намерен укрепиться в Малой Азии, завязать отношения с парфянами и таким образом продолжить военные действия. Это создавало определенную связь между борьбой, которую вел Октавиан с Помпеем, и походами Антония на парфян, Антоний послал против Секста Помпея одного из своих полководцев и взошел на корабль с намерением отдохнуть в Александрии, удовлетворенный тем, что неотложные дела решены и что не существует пока напряженности в его отношениях с Римом и, следовательно, с Октавианом.

Такое половинчатое решение полностью устраивало Клеопатру. Ей нужна была не вражда между Октавианом и Антонием, а своего рода противостояние, она не желала поражения своему мужу в Парфии, но одновременно опасалась, как бы он там не одержал решительную победу. Помимо всего прочего, и она и Антоний были приятно поражены посланием царя Мидии, вассала Фраата, который ополчался на своего сюзерена. Мидийский царь предлагал Антонию вернуться с войском на Восток и завоевать сообща Парфию. Плутарх сообщает: «Новые и самые радужные надежды открывались Антонию. Если в прошлый раз, чтобы одолеть парфян, ему недостало, по-видимому, лишь одного – многочисленной конницы, вооруженной луками и стрелами, то теперь она была в его распоряжении, и вдобавок без всяких Просьб с его стороны, напротив, он еще оказывал услугу другому…» [46]46
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. С. 257.


[Закрыть]. Антоний решает немедленно вести войска в Армению. Клеопатра следует за ним в Сирию. Здесь им становится известно, что Секст Помпей, о судьбе которого Антоний заранее не распорядился, был взят в плен и предан смерти. Выходило, что Октавиан никак не может считать себя полководцем, он не одержал ни одной значительной победы, в то время как Антоний, казалось, может вот-вот сделаться повелителем Парфии. Но действительность разрушила его надежды. Армия, как убедился Антоний, в материальном, а главное, в моральном отношении не готова к походу. Дружеские чувства армянского царя оставались под сомнением, к тому же картина отступления из Парфии, особенно перехода через горы, была еще слишком жива в памяти солдат. Да и на чисто дипломатические приготовления, на согласование действий с индийским и армянским царями требовалось еще какое-то время. Кроме того, надо было дождаться подкреплений из Италии, прислать которые повелел Антоний. И он переносит кампанию на будущую весну.

Таким образом, дела Октавиана стали поправляться. До сих пор все складывалось так, что Антоний и Клеопатра были хозяевами на Востоке, в то время как у погрязшего в римских делах Октавиана не было сил вмешиваться в их предприятия. Теперь Октавиан становится их помощником: он присылает Антонию из Италии две тысячи отборных конников, цвет римского войска. Одновременно он отправляет деньги, продовольствие, делает все необходимое, чтобы поднять дух армии и доказать, что Рим не забывает о своих солдатах. Более того, не кто иной, как Октавия, везет его дары в Египет.

Клеопатра от удивления бурно реагировала на предполагаемое появление Октавии. Плутарх уверяет, что она ломала комедию. Царица постоянно плакала, похудела. В это время она удвоила свое внимание к Антонию. Впрочем, если учесть, сколь высока была ставка в игре, то в искренность Клеопатры можно поверить. Ей надлежит во что бы то ни стало воспрепятствовать сближению Антония и Октавии. И она использует свое женское оружие, может, делает это слишком демонстративно, с дурным вкусом, но не скажешь, что глупо. Но проигрыш слишком опасен, и направленный Октавианом под видом дружественной помощи удар так хорошо рассчитан, что страх Клеопатры не лишен оснований. Вероятно, в интересах Антония было бы примириться с Октавией и использовать те возможности, какие давал ему союз с Октавианом. Можно пуститься в предположения, «что было бы, если бы…», и представить себе иной вариант событий. Но с точки зрения Клеопатры уход Антония из сферы влияния означал бы полную катастрофу. Ситуация для нее была иной, чем зимой 40 года после встречи в Тарсе. Ее подданные тогда считали, что она забавлялась с Антонием, рожая ему близнецов, как некогда забавлялась с Цезарем. У Антония, Так же, впрочем, как у Цезаря, была жена римлянка, И он заменил ее Клеопатрой, когда та умерла, так что ничего особенного в этом не усматривали. Но сейчас, когда Антоний женился на Клеопатре, бросил ради нее Октавию, его возвращение к прежней жене означало бы охлаждение к царице-египтянке. Приключения в Иудее были слишком памятны Клеопатре, чтобы усомниться в опасности: с исчезновением Антония заговоры будут зреть один за другим. Ирод и прочие враги воспользуются ситуацией, чтобы разделаться с нею, возникнут тысячи угроз, Египет станет предметом чужих вожделений, Цезарион и остальные ее дети обречены на гибель. Тем боже что Октавиан не остановится на полпути. Он не удовлетворится видимостью примирения между Антонием и Октавией, он добьется того, что Антоний окончательно порвет с Египтом.

Не вдаваясь в раздумья, Антоний написал Октавии, чтоб та остановилась в Афинах и дожидалась там его возвращения из нового парфянского похода. Хорошие отношения между Антонием и Октавианом все же сохранились. Вряд ли даже после этого недружелюбного жеста Антония Клеопатра намеревалась всерьез спровоцировать разрыв между своим супругом и усыновленным внуком Цезаря.

Мир в Риме был таким образом сохранен, но и союз между Антонием и Клеопатрой упрочен. Подобно тому как Клеопатра осталась верна Антонию после парфянской авантюры, Антоний остался верен Клеопатре, когда Октавиан попытался их поссорить. Они доказали друг другу, что их союз сильней их самих, что перед лицом Востока они связали себя узами великой прочности и разобщение приведет к падению обоих. Для Антония это означает, что ему предстоит теперь действовать без оглядки на Рим, посвятить все свои силы Востоку. Даже если в глубине души он полагает, что Восток – это не более чем ступень к абсолютной власти.

Политические изменения станут ощутимы лишь после возвращения Антония и Клеопатры в Александрию.

Глава II
Рим остается в стороне

35 год, как его ни рассматривай, – это год затишья. Октавиану необходим мир: он увяз, воюя в Иллирии и Паннонии. Получив письмо Антония, Октавия не проявила нервозности. Она сохранила спокойствие и с достоинством осведомилась у мужа, куда ей следует отослать солдат, снаряжение и подарки. Клеопатра была не совсем права, когда во всех начинаниях Октавии усматривала руку Октавиана. Разумеется, он способствовал поездке сестры, предпринятой для «вызволения» Антония, однако это соответствовало также тайным намерениям самой Октавин. Но она не желала, чтобы положите обострилось. Спору нет, она супруга политическая, однако у нее есть от Антония дети, под ее присмотром также его дети от Фульвии. К тому же нетрудно представить, как она томилась ночами на своем одиноком ложе, в то время как Клеопатра… В глазах Антония Октавия является символом его вынужденного компромисса с Октавианом, она толкает его к необходимости поминутно следить за каждым своим шагом, считаться со всеми римскими делами и интригами, она как бы обязывает его учитывать живучие антимонархические тенденции Рима. Зато Клеопатра – это независимость, свобода, это счастье ощущать себя автократором, который сам себе закон, это счастье быть царем.

Образ Антония, опутанного чарами Клеопатры, не находит себе, по существу, подтверждения. Он соответствует не столько вымыслам Октавиана, сколько духу римского патриотизма. Как, в самом деле, можно было объяснить, что один из двух повелителей Рима предпочел ему Александрию, выбрал вместо Италии Египет, вместо Запада – Восток? Заметим, что пять лет тому назад Клеопатре не удалось удержать Антония с помощью своих чар. А ведь она с тех пор постарела… Постарела, конечно, в Октавия, постарела быстрее Клеопатры и утратила то преимущество красоты, которое всеми за нею признавалось. В таком случае и Антония надо полагать человеком в возрасте, хотя многие его поступки этому противоречат.

Когда в самое лучшее для Александрии время, в конце осени, Антоний является туда вместе с Клеопатрой, он это делает не для того, чтобы вести жизнь «неподражаемых», но для того, чтобы начать царствовать всерьез.

Не стоит забывать о пристрастности римлян, изображающих Антония со скипетром в одной и державой – в другой руке, в одеянии, усеянном драгоценными каменьями, и – о ужас! – с царской короной на голове. Но в Александрии автократор и супруг Клеопатры, преемник пышного двора фараонов, обязан играть надлежащую роль, предписанную церемонией. Нет сомнений, что эта роль пришлась ему по вкусу.

Зимой 35 года Антонин постепенно вживается в образ восточного царя. Именно этого и добивалась Клеопатра. Он повелитель огромнейшей и богатейшей империи. Стоит ли ставить на карту приобретенное ради риска сделаться единоличным повелителем Рима? Дорога к абсолютной власти лежит через Парфию, но он не позабыл горькие уроки недавней кампании. Ему скоро пятьдесят. Одно дело разбить парфян в битее, другое – завоевать Парфию, захватить ее, подчинить, править ею. Можно ли осуществлять это из Рима? Парфия больше Галлии, она дальше от баз снабжения, чем эта провинция, завоеванная Цезарем. А сколько лет потребовалось ему для этого?

На успех можно рассчитывать лишь в случае, если повезет, если армянский царь останется верен, если индийский царь… Но армии Антония не перенести повторного испытания. Его империи тем более. Однажды ему удалось замаскировать свою неудачу, ну а людские потери, а деньги? Все яснее рисуется непоправимый ущерб, и все туманнее предполагаемый выигрыш.

Зима проходит под знаком неуверенности. Клеопатра призывает к благоразумию, тем более что экспедицию придется оплачивать из египетской казны, а ее царство вместе с нею не переживет нового разгрома – ни царство, ни ее дети, ни она сама.

Стоит ли стремиться к чему-либо помимо того, чем они уже обладают? Зима в Александрии стоит на удивление мягкая, вести из Рима внушают надежду, успокаивают. Октавия возвратилась домой в. похоже, отказывается от всего. Октавиан изъявил желание, чтоб она покинула дом Антония, но она не согласилась и продолжает принимать, как прежде, просителей и друзей Антония – всех, кто обращается к вей. Все успокаивается, приходит в норму.

Возможно, на Антония влияет возраст, на Клеопатру – материнские заботы, их политические горизонты неумолимо сужаются.

И все же это не так. Они ни от чего не отказываются. А если и отказываются, то от самых грандиозных предприятий. Антоний не станет завоевывать Парфию. Но нагонит страху на парфян. Ему нужна убедительная победа, добыча, нужно вернуть отнятых у Красса орлов.

Что же до Клеопатры» то вести, дошедшие, зимой из Иродова царства, наполнили ее сердце радостью. Миг отмщения, в которое она уже перестала верить, внезапно приблизился. Антоний будет вынужден отступиться от своего любимца, и тот останется один.