Текст книги "Воители безмолвия"

Автор книги: Пьер Бордаж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

– Не хотите сначала поесть? – спросил рыбак.

– Потом… Я так устал, что не в силах проглотить ни кусочка.

– Как хотите. Завтра утром я отправлюсь в Гугатт для подготовки праздника. Поэтому не удивляйтесь, если, проснувшись, не обнаружите меня в доме. Будьте как у себя.

Селпидянин отвел его в комнату с украшенными раковинами стенами, на которых проступали пятна плесени Мебель была покрыта толстым слоем серой пыли, а в воздухе висел запах затхлости. Но Тиксу было все равно. Он, как сомнамбула, добрался до кровати в углу, рухнул на пружинную сетку, покрытую шерстяным матрасом (настоящее сокровище для антикваров Оранжа, успел он подумать), и тут же провалился в глубокий сон, не услышав последних слов рыбака:

– В этой комнате давно никто не жил, но по крайней мере вас здесь никто не потревожит… Я открою ставни, чтобы проветрить комнату…

Сон Тиксу был наполнен кошмарами – его окружали угрожающие морские твари с гротескным обличьем. Он пытался удрать от них, бежал по липкому, слизистому морю, постепенно погружаясь в него. Круг чудовищ неумолимо смыкался, их торчащие острые бивни были готовы пронзить его. Вдруг под его ногами появилась суша, он поднимался к острову, зажатому высокими скалами. Ступни его ощутили горячий песок. Чудовища расположились вокруг острова, превратившись в бдительных, диких стражей, которые топили любое приблизившееся суденышко. Песок вдруг разошелся в стороны и открыл тело молодой женщины, чье лицо он никак не мог различить. Она умоляла его освободить ее из ужасной тюрьмы, слезы ее, столь же соленые, как и вода океана, попадали ему на губы, и он почти с неземным счастьем глотал их. Он обещал ей помочь, если она покажет свое лицо. Она приподнялась, и он увидел лицо старухи с остекленевшими, бесцветными глазами, беззубым ртом и гноящимися губами. Она требовала сдержать обещание. Несмотря на невероятное отвращение, он протянул ей руку, чтобы вытащить из зыбкого песка, но усилия его были тщетными, бесполезными… Песок затягивал их обоих, затекал в их рты, забивал глаза… Он понял, что борьба бессмысленна, и крикнул женщине, чтобы та отпустила его руку. И тогда она улыбнулась ему, ее черты разгладились, обрели гладкость молодости – яркая вспышка заставила его зажмуриться.

Он открыл глаза. Залитый светом дом рыбака тонул в спокойствии. Тишину нарушали лишь далекие крики альбатросов и чаек. Он спросил себя, сколько времени спал. Потом встал и медленно – он никогда бы не подумал, что простое движение по твердой земле может вызывать такое ощущение качки! – подошел к открытому прямоугольному окну, в которое врывался яркий дневной свет. Он прикрыл глаза козырьком из ладоней, чтобы изъеденные солью глаза привыкли к ярким краскам.

Туман, разодранный океанским бризом, пропитанным йодом, еще цеплялся за кусты и скалы. Но взгляд Тиксу не смог пронзить густой туман под скалами, который скрывал бухту. Он слышал шум прибоя, глухие удары волн, сотрясавших скалы. Вокруг дома росла желтая жесткая трава, на которой иногда вспыхивали небольшие синие цветы. Он оторвался от зрелища, открывавшегося из окна, и обнаженным вышел из комнаты, дрожа от холода. Тиксу оказался в большой круглой комнате со скромной мебелью, служившей гостиной. На подвесной этажерке стоял старый квадратный голоэкран, по которому бежали кадры, передававшиеся из Венисии. Застекленное окно выходило на дворик, мощенный плоскими булыжниками. На небольшом столике (целое состояние для торговцев Блошиного рынка на Оранже!) лежали красный комбинезон, пара желтых сапог и клочок бумаги, на котором было нацарапано несколько строк:

Возьмите эту одежду Она чистая Я вернусь в начале отлива Поесть найдете в кухне Да помогут вам феи, КД

Тиксу натянул комбинезон. Хотя он был великоват, оранжанин сразу согрелся. Потом влез в сапоги – их верхняя часть автоматически охватила его бедра и плотно прилегла к ним.

Желудок, о котором он до сих пор не вспоминал, дал о себе знать возмущенным голодным урчанием. Пройдя мимо потрескавшегося зеркала, он обратил внимание, что волосы его частично выцвели от соли: появились светлые, почти белые пряди. Жесткая борода покрыла щеки и подбородок. Кожа чесалась, но зуд можно было терпеть.

Рыбак знал, что предложить: на кухонном столе высилась груда еды. Ракообразные и рыбы, завернутые в коричневые, зеленые или черные водоросли. Тиксу сел на табурет и жадно набросился на пищу. Он проглотил огромное количество крабового паштета, рулет из лангустов, куски рыбы, маринованные в пряных травах… В глубине кухни двустворчатая дверь выходила на второй дворик, заканчивающийся обрывом. Несколько красных комбинезонов сушилось на веревках, покачиваясь под легкими порывами бриза. На черных камнях лежали рыболовные снасти, косяковые зонды, магнитные приманки, надувные сети… Мирная атмосфера, царившая в доме Квена, вдруг показалась ему подозрительной, словно сгустившаяся тишина, которая предвещает ужасную бурю… Он долго разглядывал дворик, но, не увидев ничего необычного, пожал плечами и продолжил обильный завтрак.

Именно в этот момент раздался грохот разбитого стекла и дерева – и перед ним возник ринс ГКТ. Оранжанин с клешней омара в руке не успел среагировать – он очутился нос к носу с неким подобием черного гриба высотой два с половиной метра. Круглая шляпа ринса с множеством мигающих окошечек накрывала прямую цилиндрическую ножку, внутри которой прятался миниатюрный деремат, способный переносить ринса и его добычу прямо в центральный офис Компании. Окаменев на табурете, Тиксу уставился на сверкающие буквы, застывшие на голоэкране под шляпой: РИНС ГКТ, модель ТХУ.

Автомат возвышался над ним. Поскольку дверь была для него узка и низка, он просто вышиб ее вместе с рамой. Хватательные ремни, пористые, липкие и эластичные щупальца, вытянулись из коротких трубок и начали обвивать тело и конечности жертвы. Ремни еще не успели закрепиться на коже Тик-су, как тот в отчаянном порыве оттолкнул стол, пытаясь опрокинуть ринса. Давление ремней немного ослабло, и оранжанин сумел освободиться. Он перепрыгнул через опрокинутый стол и бросился во дворик. Щупальца засвистели за его спиной, но ухватили лишь пустоту.

Тиксу обогнул дом и побежал вперед. Преследуемый ревом двигателя механического сыщика, он едва не рухнул в затянутую туманом пропасть, споткнувшись о камень. Ринс имел его клеточные и обонятельные координаты. Он неуклонно шел по следу от Двусезонья и не собирался прекращать преследование. Модели Тху никогда не ошибались.

Тиксу растянулся на сухой колючей траве. Он вскочил на ноги, хотя ободранные колени и локти нещадно болели, а ватные ноги едва держали. Он бежал все медленнее, а когда оглянулся, заметил гигантский гриб в нескольких метрах позади. Его черная масса выделялась на фоне серого тумана. Полоска земли перед Тиксу сжималась, превращаясь в узенькую скалу, похожую на нос корабля донафлинской эпохи.

Тиксу выругался – его угораздило забежать в тупик. Желтые чайки, привлеченные необычным утренним шумом, агрессивно кружили у него над головой. Еще несколько шагов – и пропасть, падение с вертикальной стены на острые скалы, вспарывавшие плотный слой тумана внизу. Тиксу в панике остановился и прислонился к скале, чтобы отдышаться и навести порядок в мыслях.

Ринс бросился на него. Он был запрограммирован на поимку дезертиров, а не на размышления. Его мог остановить только ядерный катаклизм или… Черная тень опустилась на лицо Тиксу – ему не надо было глядеть, чтобы понять, черные щупальца вновь направлялись к нему. Все пропало: еще со времени стажировки на Урссе он знал, что ринсы. модели Тху никогда не упускают своей добычи. Они были оборудованы самыми лучшими сенсорными датчиками и анализаторами клеток. Если Компания не очень следила за оборудованием, которое предлагало клиентам, она не скупилась на расходы, чтобы иметь в распоряжении самых лучших механических сыщиков. И с людоедской яростью бросала их на поиски дезертиров, служащих-беглецов, предавших торжественную клятву ГКТ, – успех зависит от преданности служащих, преданность служащих покоится на страхе, а страх обоснован хорошей репрессивной системой…

Отчаявшись, Тиксу сполз к подножию скалы. Ремни жадно охватили его запястья – ринс усвоил, что запястья могут опрокидывать или бросать предметы – и шею. От их жаркого и клейкого прикосновения Тиксу едва не вырвало. Шляпа автомата завертелась с бешеной скоростью. Чайки в испуге разлетелись в разные стороны.

Остальные щупальца обвили ноги, колени и бедра Тиксу, полностью его парализовав. Он казался себе попавшей в паутину мухой, к которой ползет черный хищник. Из ножки вытянулись шарнирные руки и металлические пальцы с различными инструментами: шприц с ярко-желтой жидкостью, снотворное, и захват для клеточного и кровяного анализа.

Ситуация была до того глупой и абсурдной, что на ресницах Тиксу повисли слезы огорчения. Петля замкнулась: он бросил Компанию ради Афикит (не совсем из-за нее, она просто стала последним толчком) и возвращался в нее, когда был близок к тому, чтобы отыскать девушку. И тут проявилась антра. Она смела черные мысли оранжанина, пытаясь установить внутри него глубокое, недвижное безмолвие, внутри которого с ним ничего не могло произойти. Но Тиксу никак не мог отвести глаз от ринса и яростно сопротивлялся призыву безмолвия. Паника и ужас, которые внушала ему черная машина, удерживали его на поверхности сознания, сводили все его чувства к страху, крошили на части, не позволяли уйти в отрешенность цитадели безмолвия. Внутренний голос требовал не противиться действию антры, а расслабиться, сбросить оболочку видимости, оборвать зловредную пуповину менталитета. Тиксу отбивался, как дикий, яростный зверь, не позволяющий пленить себя. Паника перешла в ужас, когда захват-анализатор присосался к его шее. Ринс, равнодушный к внутренней буре, сотрясавшей пленника, методично проводил обследование: второй этап, формальная клеточная идентификация, а потом программирование, чтобы вернуться в центральный офис Компании.

Ужас и отчаяние привели Тиксу на грань его физического и ментального сопротивления. Ему только осталось закрыть глаза и покориться вибрации антры, что было равнозначно прыжку в пустоту. Последние очаги сопротивления тут же растаяли, как миражи под ветрами пустыни. Звук жизни увлек его в цитадель безмолвия, где страх и прочие эмоции были лишь безобидным, едва заметным возбуждением.

В плоть Тиксу вонзилась игла, чтобы взять образец для клеточного анализа. Несмотря на зловещий вид, он почти не почувствовал боли. Потом игла вместе с шарнирной рукой убралась внутрь цилиндра через лючок, который захлопнулся с резким щелчком. Шляпа завертелась еще быстрее, словно ее раскрутили невидимые могучие руки.

Погруженный в цитадель безмолвия, Тиксу открыл глаза, наблюдая за черной машиной. Он превратился в нейтрального зрителя, в свидетеля. Ему казалось, что машина обследует не его, а кого-то другого. Тело ему больше не принадлежало и не ограничивало его. На дикую местность с ее туманом, парящими чайками и альбатросами, покачивающимися кустами и прибоем снизошло умиротворение. Природа тоже окуталась вибрирующей тишиной. Она пропитала окружающую жизнь.

Ринс удивленно заскрипел. Шляпа перестала вращаться, окошечки – мигать. Ремни отпустили жертву и застыли в нерешительности. Ножка покачнулась, словно от неожиданного удара. Цепи автомата одна за другой отключились. Словно робот замкнуло. Заинтригованные этой внезапной неподвижностью, две или три чайки подлетели ближе, чтобы рассмотреть черный гриб.

Створка на ножке сдвинулась в сторону, открыв белый голоэкран, по которому побежал текст:

Код Тху 4С ошибка Ваши клеточные координаты не совпадают с клеточными координатами разыскиваемой персоны В данные нашего мемодиска вкралась ошибочная информация Для внесения жалобы можете обращаться в центральный офис Компании, Рабанан, здание Эль Букр.

Тиксу не удивило то, что в прежние времена показалось бы ему невероятным, необъяснимым изменением ситуации. Модель Тху не могла ошибиться. Было лишь одно возможное объяснение: его клеточный состав, его ДНК, его отпечаток человеческого существа изменился после погружения в безмолвие и перестал совпадать с идентификационными данными ринса.

Ремни медленно втянулись в машину. Створка закрыла экран. Ринс запрограммировал себя на возвращение в Рабанан, где его цепи подвергнут тщательному обследованию. В воздухе послышался легкий треск, и ринс растворился в густом тумане. Он окончательно потерял след служащего-дезертира.

Тиксу медленно вынырнул из цитадели безмолвия. Он ощущал безмерное спокойствие. Усталость как рукой сняло. Ушли тяжесть, судороги, боли и раздражение кожи! Новые силы влились в его мышцы, в каждый его орган. Это ощущение возрождения было уже им испытано в хижине има садумба Качо Марума, после того как он выпил внутреннюю воду речной ящерицы. Он понял, что вечное возрождение было постоянным, а не эпизодическим, как ему казалось до сих пор. Он пообещал себе провести с помощью антры систематическое обследование тайн своей физиологии. Если звук мог менять клеточный состав, то, очевидно, позволял добраться до новых границ, отодвинуть пределы возможного. Он окончательно успокоился, полной грудью втянул насыщенный йодом воздух и неторопливо вернулся в дом Квена Даэла.

Когда рыбак через два часа присоединился к нему, Тиксу рассеянно поглядывал на экран головизора, где показывали сцены из жизни императора. Квен вернулся домой пешком по короткой дороге. Он был одет в праздничные одежды: длинный белый пиджак до колен, цветастая рубашка с широким воротом, покрывавшим плечи, шаровары, низ которых был вышит зелеными блестящими нитями и обтягивал сверкающие ботинки из кожи морского змея, съедобного животного, за чьей чешуйчатой кожей охотились на всех мирах из-за богатства ее оттенков. Белая шевелюра, обычно удерживаемая полоской ткани, была собрана в тугой пучок на затылке.

– Ну вот вы и в порядке, водный гость! – воскликнул он весело. – Альбарские феи были добры к вам! Мало кому удалось остаться в живых, отведав горечи их слез. Быть может, потому что сегодня начались праздники в их честь. Я сегодня рассказывал о вас в городе. И все решили, что вы и есть герой празднества. Хороший знак – появление человека, выплывшего из вод в день почитания фей. Это обещает плодородный год!.. Выключите этот проклятый экран… Последнее время по нему ничего хорошего не показывают…

Тиксу встал, нажал на выключатель и подошел к рыбаку.

– А вы не сказали, что вы – главный виновник? – спросил он с улыбкой. – Не вылови вы меня, год, быть может, был бы не столь плодородным!

– Ба, я просто инструмент, не ведающий о мудрости магов, – замахал руками селпидянин. В его голосе не было никакой ложной скромности. – Они привели вас ко мне. Напротив, я и слова не проронил по поводу невероятной истории со злымоном… Они бы назвали меня лжецом, скажи я, что собственными глазами видел злымона, который к тому же извлек вас из Альбарских вод и не напал на мою лодку… А ведь так и было. Злымон, живущий у черных островов, отпустил нас живыми и невредимыми! Признаюсь, все это мучило меня добрую половину ночи. Я спрашивал себя, не вижу ли сон наяву, как фея Искорка, когда злыдень Мон разогнал ее сновидения и вбил в голову странные мысли… Большинство селпидян уверено, что злымоны являются мифическими животными и существуют лишь в воображении детей и простодушных. А скажи я им, что мои глаза видели настоящего огромного злымона, они признали бы меня сумасшедшим.

– Быть может, это к лучшему, – сказал Тиксу, удивленный красноречием хозяина.

– Быть может… Вы поели?

– Да, спасибо. Восхитительная пища. Но… пойдемте… поглядите…

Оранжанин потащил Квена в кухню и показал ему выбитую дверь:

– В ваше отсутствие на меня напал ринс ГКТ. По ошибке. Он обследовал меня и убыл… Но выломал вашу дверь.

В раскосых глазах Квена, которые остановились на Тиксу, блеснули огоньки.

– Ну и ну! Вы не простой человек! – пробормотал он. – Не успел вас спасти злымон, как на вас по ошибке нападает ринс! Не очень банальная история, случившаяся с вами за несколько часов. С вами постоянно что-то происходит, а об этом даже нельзя рассказать, настолько все невероятно. И будет еще невероятнее, если об этом начну рассказывать я, ведь Квен

Даэл – потомок тысяч и тысяч рыбаков и врунов! Поймите, дурная репутация семьи…

– Жаль. Если хотите внести жалобу, у меня есть координаты Компании и робота.

– Бог с ней, с дверью! Когда понадобится, я ее отремонтирую. Вы достаточно оправились, чтобы сопровождать меня в Гугатт?

– Я в отличной форме.

Предложение было как нельзя кстати: в городе Тиксу мог разузнать о возможности проникнуть в монастырь Ордена абсуратов. Он не осмеливался спрашивать хозяина из страха навлечь на него серьезные неприятности. Он и так корил себя за то, что поставил дочерей Жеофо Анидола на Маркинате в тяжелое положение. Он знал, что им не выбраться целыми и невредимыми из лап инквизиторов и убийц-притивов. Он не должен был допускать той же ошибки с Квеном Даэлом. Чем меньше последний будет знать, тем в большей безопасности окажется.

– Прекрасно, – кивнул селпидянин. – Вы крепки, как молодой маг! Поплывем по океану – путь короче и не столь утомительный.

– А туман?

– Туман рассеется через несколько минут… Чайки и альбатросы уже начали нырять с верхушки скалы…

Собрав кое-какие вещи, они спустились по вырубленной в скале лестнице на мостки, к которым была пришвартована аквасфера. Как и предсказал рыбак, туман быстро рассеялся. Усиливающийся ветер с океана гнал к берегу стадо черных низких туч.

– Надо поспешить, если мы хотим добраться до города до бури! – сказал Квен, поглядывая на небо. – Буря – хорошее предзнаменование в день праздника Плача. Она означает, что боги участвуют в веселье, посылая нам свои слезы.

Мостки со зловещим треском раскачивались под порывами ветра и волн. Чайки и альбатросы пикировали и парили над волнами, окатывавшими их пеной. Птицы падали в воду и выныривали с бьющимися мокрыми рыбками в клюве, которых пожирали, взлетев на скалы.

Квен виртуозно провел аквасферу через канал, едва ли более широкий, чем мостки. По бокам канала торчали острые рифы, на которые ветер и волны пытались бросить легкое суденышко. Выйдя из бухты, они двинулись вдоль берега. Аквасфера без груза быстро набрала скорость. Она неслась по самым верхушкам волн, напоминая большого водяного паука. Несмотря на сильные удары волн в стенки суденышка, подвижный пол не менял своего горизонтального положения. Он сам выправлял любой крен, и у Тиксу возникло ощущение комфортабельной поездки по ровной дороге, а не разбушевавшемуся морю. Рыбак не отрывал взгляда от воды. Его руки лежали на руле – белом шарике, укрепленном на подвижной колонке. Он умело избегал подводных камней, внезапно возникавших в провалах между валами.

Вскоре они увидели огромное сооружение с четырьмя круглыми башнями под зелеными куполами по углам. В центре высился квадратный белый донжон. Невероятно высокие стены были сложены из грубо обработанных желтых блоков, заросших морским лишайником. В стенах виднелись бойницы, лестницы, а от них прямо к океану тянулись дороги. Крепость напоминала огромную искусственную скалу, у подножия которой с ревом разбивались волны, выбрасывая вверх белую пену. Тиксу даже не спросил Квена, что это за здание, части которого он видел через усеянную каплями воды крышу аквасферы. Это гигантское сооружение, бросавшее вызов океану Альбарских Фей, было ставкой абсуратского рыцарства. Словно прочитав его мысли, рыбак сказал:

– Монастырь Ордена! Море разбушевалось, а не то вы увидели бы, как они тренируются на пляже…

В голосе рыбака чувствовалась скрытая гордость. Как и его соплеменникам, Квену нравилось присутствие Ордена абсуратов на Селп Дике. Орден как бы принадлежал им – это выглядело наивно, по-детски, но их чувства вызывали симпатию. Чем ближе они подплывали к стенам, тем головокружительнее казалась их высота – создавалось впечатление, что они касаются туч.

– Ее словно построили сами феи! – воскликнул рыбак. – Стены имеют триста метров в высоту, а каждый блок в стене весит десятки тонн! Ни я, ни один другой селпидянин не был внутри, но говорят, там разместился целый город. (Рыбак понизил голос так, что тот стал походить на журчащий ручеек. ) Ходят слухи, что готовится сражение между армиями нового императора и рыцарями Ордена. Так утверждают все торговцы, попадающие в Гугатт. Да помогут нам маги и феи, чтобы мы не пострадали от этой войны… Вы знаете, нас еще никогда не покоряли силой…

Тиксу не стал сообщать ему всего того, что знал об ужасных убийцах и ментальных инквизиторах. Он вглядывался в желтые стены, за которыми была Афикит. От нее, от ее красоты, от света ее глаз его отделяли только стены. Ему вдруг захотелось, чтобы аквасфера немедленно встала на якорь и он мог спокойно погрузиться в эйфорию. Тучи чаек и альбатросов, подвижная желто-серебристая мозаика на фоне бледного неба, скользили над монастырем, вероятно, в поисках остатков пищи.

Тиксу видел, какие трудности его ждут, пока он определит, где находится молодая женщина. Он догадывался, что сооружение представляет собой сложнейший лабиринт коридоров, анфилад, зданий, внутренних дворов, террас и потайных лестниц. И тогда, ведомый интуицией, он закрыл глаза. Антра быстро опустошила его сознание, он укрылся в цитадели безмолвия.

Как и с агентством Бабсе на Маркинате, перед ним возникла внутренность монастыря, а вернее, он начал мысленное виртуальное путешествие по крепости, хотя его внешняя оболочка в неподвижности застыла на аквасфере. Вначале он увидел гигантскую эспланаду, по которой двигались юноши в одеждах бронзового цвета, нагруженные продуктами и инструментами. Затем – крутые, пересекающиеся лестницы, чьи неровные вытоптанные ступени вели к дороге, окружавшей монастырь. Проникнув в сердце улья, Тиксу начал свое путешествие: пробирался в строения с огромным количеством келий, в огромные трапезные с рядами массивных деревянных столов и скамей, в темные влажные залы со сводами, где молодые люди, сидящие прямо на шершавом холодном полу, с почти религиозным почтением слушали старых учителей в одеждах столь же белых, как и их длинные волосы, ниспадавшие на сутулые плечи, в узкие, закрытые дворики, где люди в серых сутанах, таких же, что была на рыцаре Лоншу Па, тренировались, издавая крики, от которых взрывались круглые камни, собранные в кучи… Он посетил множество помещений, коридоров, галерей, башен, малых донжонов, мансард, продуваемых океанским ветром, библиотек, видеоголотек, менталотек. Он побывал в мрачных подземельях, где были замурованы страшные тайны, в кабинетах, где суетились люди в красных одеждах, в караульных помещениях, где мужчины с неприятными лицами шумно гоготали над грязными шутками, хлопая друг друга по плечу… Архитектурная сложность монастыря превращала его в запутанный лабиринт, все ходы, входы и выходы вряд ли знал даже человек, давно знакомый с этими местами. Самое маленькое крыло, самая маленькая пристройка представляла собой сплетение коридоров, лестниц, галерей, тупиков, единственной целью которых было запутать незваного визитера и не дать ему выбраться наружу.

Дух Тиксу проникал через материю так же легко, как тело проникает через воздух. Он посетил древние полуразрушенные туннели, подземелья с частично обрушившимися сводами. Он проник в темный влажный склеп, устроенный под фундаментом стены В нем была масса старинных книгофильмов и видеоголофильмов, покрытых плесенью. Там же, на плоском камне, стоял голофон. На боку лежал древний дюралевый шкаф с распахнутыми дверцами. Его содержимое – чипы, провода, бобины, винты, гвозди, тубы с клеем – валялось в грязи… Чуть дальше виднелась выломанная металлическая крышка люка, выходившего на лестницу, по которой носились вечные сквозняки. Тиксу пролетел над вытоптанными ступенями, засыпанными каменными блоками. Он двигался к дневному свету, грязному и бледному, пока не оказался снаружи. Выход лестницы нависал над океаном и находился всего в нескольких метрах от воды. По зеленоватым следам, оставленным соленой водой, было ясно, что до него можно было добраться лишь в прилив. Опора угловой башни скрывала выход от посторонних глаз.

Дух Тиксу спустился в склеп и вышел из него с другой стороны через подземные галереи и витые лестницы. Он пересек еще несколько комнат, залитых слабым светом, где вокруг реторт суетились люди в синих блузах. Старик с безобразным лицом прохаживался от одной группы к другой и подгонял помощников хриплыми выкриками.

Мгновение спустя Тиксу очутился в келье со стенами, затянутыми древними водообоями янтарного цвета. В метре над плитчатым полом висела кровать. И на этой кровати под темно-зеленым одеялом, из-под которого виднелись лишь золотистые волосы, лицо и шея, лежала Афикит. Она не спала. Ее глаза были устремлены в пустоту, она плыла по течению лихорадочных, мечтательных мыслей. Он снова восхитился кристальной чистотой ее черт. Признаки усталости и болезни не нарушали ее сверхъестественной, прозрачной красоты. Он попытался войти в контакт с ее мозгом, но голову молодой женщины занимали слишком поверхностные мысли, чтобы она могла ощутить призыв из безмолвия Он не отчаивался, упорствовал в желании заговорить с нею, искал возможность сообщить о своем невидимом присутствии. Его попытка отозвалась болью: ему удалось понять, что мысли Афикит были сосредоточены на темноволосом воине, который забрал ее с Красной Точки. Образ этого человека, чья презрительность во время их короткой встречи показалась Тиксу отвратительной, полностью занимал эмоциональное пространство сиракузянки. Быть может, оранжанин предчувствовал в нем соперника.

От шока Тиксу утерял контакт с безмолвием и внезапно вернулся к реальности аквасферы. Он лежал на подвижном полу, а Квен Даэл смотрел на него с озабоченным видом.

– Я решил, что вы умерли! Ваши глаза закрылись, и вы рухнули на пол! Быть может, головокружение от долгого пребывания в слезах фей…

– Вероятно, – проворчал Тиксу.

Он с трудом сдержал желание послать куда подальше рыбака с его феями. Мысли, столь же черные, как и собирающиеся облака в небе, заполнили его помрачневшую душу. Ситуация вдруг показалась ему совершенно абсурдной. Он увидел себя таким, каким был несколько стандартных дней назад в жалком агентстве на Двусезонье, задавленным инерцией существования и отвращения, воспринимающим жизнь как медленное и неотвратимое погружение в холодные объятия смерти. И только желание, возникшее при виде Афикит, единственное, чувственное желание, пробужденное ее женским началом, заставило его, забыв обо всем, ринуться по ее следам. А теперь это желание – он отдавал себе в этом отчет – могло спокойно угаснуть. Он не видел причины продолжать погоню за призраком. Он сожалел, что в океане возник злымон и помог ему. Он сожалел, что ринс ГКТ не узнал его. Он сожалел об упрямом везении, с которым случай постоянно сохранял ему жизнь. Он сознательно старался не слышать звука жизни, отказывался от успокоения, которое тот мог дать, и погрузился в жадное, мертвящее созерцание своих страданий. Эмоциональное потрясение отбрасывало в никуда все тончайшие ощущения. Ему казалось, что любовь Афикит к воину подавила интуицию молодой женщины, В приступе ироничного прозрения он сказал себе, что есть нечто приятное в погружении в болото горьких, разъедающих душу страданий, хотя, устремись он на берега безмолвия, его суетные переживания обрели бы истинные пропорции. Разве не безмолвие помогло ему побороть ужас во время нападения ринса Тху?

Но он с каким-то сладким отчаянием предпочитал исследовать лабиринт своей поверхностной страсти. Это доставляло ему извращенное мазохистское удовольствие, безжалостно открывало глаза на собственные границы, вскрывало истинные размеры его чувственной и эмоциональной тюрьмы. Он яростно цеплялся за знакомые вехи, словно после долгого пребывания в безграничном спокойствии, царящем в глубинах души, ему следовало компенсировать отдых ураганом душевных мучений.

Буря всколыхнула желание безраздельно обладать Афикит, и все его чувства пытались поставить Тиксу в зависимость от этого желания. Его раздражала мысль, что девушка могла достаться другому, что сама Афикит сознательно выбрала иную темницу, а не ту, в которую хотел заключить ее он.

Он вдруг понял, что это властное, капризное, детское желание было последним признаком закончившегося существования и что он сможет окончательно разорвать путы, связывающие его с прошлым, только отбросив это желание, если оно не могло осуществиться.

– Мы прибываем, – робко сообщил Квен Даэл.

Селпидянин, обескураженный сменой настроения своего пассажира, предчувствовал, что тому придется сыграть важную роль в исполнении магии Альбара. Встреча со злымоном оставила неизгладимый след в памяти рыбака. Квен даже ночью задавал себе вопрос, а не столкнулся ли он с магом древних времен, вернувшиеся с чудесных зеленых островов, чтобы заложить новую цивилизацию на Селп Дике.

Вдали показался порт Гугатта. Крыши, крытые красной черепицей. Высокие белые дома. Округлые загривки аквасфер, вытянувшихся вдоль причала. Все это появлялось в разрывах густого тумана. Город, где обитали несколько тысяч человек, был небольшим. Автохтоны жили почти исключительно рыбной ловлей и эксплуатацией ресурсов океана Альбарских Фей. Квен Даэл сообщил Тиксу, что селпидяне, люди по своей природе мирные, ревностно относятся к своей независимости и ими управляет совет ректоров, который избирается каждые три года. Они мирно уживались с Орденом абсуратов, чье присутствие снижало риск захвата их мира, лишенного какой-либо другой защиты. Рыцари Ордена никогда не вмешивались в местные дела. И за редчайшим исключением всегда оставались за стенами монастыря. Единственными, кого видели на улицах Гугатта, были курьеры экономата, юные ученики с детскими лицами, которые приходили, чтобы передать торговцам заказ на рыбу или ракообразных.

Сразу за пригородами, состоящими из таких же высоких белых домов с узкими окошками, круглыми или овальными, балконами с черными коваными решетками, и теснившимися вдоль узких улочек, бегущих по склонам холмов, тянулось несколько гектаров леса. В лесу росли громадные деревья, единственные, которые сумели не погибнуть на каменистой поверхности континента Альбар. Квен широким жестом обвел кудрявую зелень, венчавшую холм над городом.

– Лес магов! – сказал он. – Там и будет проходить священное представление легенды.