Текст книги "Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте"

Автор книги: Пьер Антонетти

Еще одним характерным элементом частной флорентийской архитектуры является лоджия. Она получила распространение во времена Данте как необходимое дополнение к любому дворцу, если только не была, как во дворце Бигалло (несколько более позднем по времени), учреждением конгрегации или, как во дворце Ланци, относящемся к концу XIV века, продолжением публичного дворца. Формы лоджии разнообразны. Иногда она была неотъемлемой частью здания и, обратим внимание, располагалась на первом этаже, иногда отделялась от него улицей или небольшой площадью, как в более позднем дворце Ручеллаи, восстановленном недавно в первоначальном виде. Лоджия предназначалась для публичных и семейных праздников (крестины, свадьбы, семейные обеды, приемы знатных гостей) или просто для отдыха и бесед с друзьями и близкими. Ни одна из лоджий времен Данте не сохранилась, за исключением лоджии Фрескобальди, остатки которой можно видеть на одноименной площади. Лишь позднее лоджия переместится с первого этажа на последний и будет обращена во внутренний двор, как во дворце подеста (сейчас дворец Барджелло) и в больших дворцах эпохи Ренессанса (среди прочих дворцы Строцци и Медичи), или на улицу, например во дворцах Конди и Кокки-Серистори.

В тесных помещениях обстановка соответствует простоте и грубости нравов. Мебели немного, она незамысловата и становится изысканнее лишь во дворцах патрициев и городских богачей. Но эта изысканность имеет свои границы, установленные законами против роскоши и дотошной цеховой регламентацией.

На кухне, в домах бедноты, как уже говорилось, нередко единственной или одной из двух комнат, мебель – это стол, иногда представлявший собой доску, положенную на козлы, которую убирают сразу после еды. Стулья отличаются все той же спартанской простотой (определение, применимое ко всей домашней обстановке); чаще всего это табуретки или (в домах наиболее бедных горожан) доски, положенные на подставки или вертикальные подпорки. Зато богачи имеют красивые столы из массивного дуба, иногда весьма тонкой работы, и стулья со спинками и ножками в форме X, какими и в наши дни еще пользуются во Флоренции. Если собиралось много народа, то садились на сундуки, которые при необходимости покрывали, сообразно достоинству гостей и достатку хозяина, тканями, коврами, мехами и даже подушками – верх роскоши, осуждавшейся проповедниками.

Вместо привычных для нас предметов обстановки – несколько досок, вставленных в стенную нишу, и несколько деревянных ларей (наподобие тех, что и сегодня можно увидеть в деревнях), где хранились провизия и предметы первой необходимости.

Для еды бедняки использовали простые деревянные миски, более состоятельные люди – настоящие керамические тарелки, иногда украшенные изображениями растений и животных. Были также ложки, чаще всего деревянные, ножи и, вопреки расхожему мнению, вилки, вошедшие в обиход и получившие широкое распространение как раз в интересующую нас эпоху. Эти столовые приборы, как можно видеть в собраниях дворца Даванцати, иногда делались из благородных материалов: тарелки, кубки и кувшины, сработанные из серебра и подчас украшенные эмалью, ложки, вилки и ножи, искусно выточенные из слоновой кости. Индивидуальные столовые салфетки – роскошь, во Франции получившая распространение значительно позднее, – использовались довольно широко, по крайней мере, в домах состоятельных флорентийцев; беднякам еще долго приходилось вытираться или своим носовым платком, или общей скатертью. У богачей были скатерти исключительно тонкой работы, не на каждый день, а приберегавшиеся для праздничных обедов или для приема знатных гостей. Хотя в народе еще долго сохранялся старый обычай есть вдвоем из одной миски, но правила хорошего тона уже предписывали мыть руки до и после еды (именно так ведут себя участники изысканных трапез в «Декамероне» Боккаччо).

Меблировка парадного зала ограничивается немногими предметами: большой тяжелый стол, настоящие кресла со спинками и подлокотниками, скамейки со спинками, сундуки, пара сервантов для дорогой посуды. На стенах – ковры, гобелены, обивка, иногда картины с благочестивыми сюжетами; сиденья покрыты мехами или тканями ярких расцветок, часто привезенными из Франции. Пол устлан тростниковыми циновками (как в некоторых из дворцов, где разворачивается действие «Декамерона»), привезенными из Франции коврами или мехами.

Социальные различия наиболее явственны в спальной комнате. Самые бедные спят прямо на полу, постелив матрац, сукно или грубое покрывало; несколько более состоятельные – на матрацах, набитых сухими листьями или соломой и положенных прямо на пол или деревянные нары. Спят одетыми – полностью или почти, как спят в деревнях и в наши дни. Буржуа и аристократы почивают в настоящих кроватях, на тюфяках из тонкого драпа, набитых конским волосом, и на перинах, под пуховыми одеялами. Кровать стоит на некотором возвышении в окружении сундуков для белья, составляющих единое целое с ее корпусом, над кроватью нависает матерчатый балдахин. В изголовье уже упоминавшийся коврик ( capoletto), обычно из дорогой ткани (шелка или французской саржи), богато украшенный вышивкой или рисунками. На стенах обивка, ковры, гобелены, картины благочестивого содержания. Именно в этой комнате ощущается забота о красоте – мебель с зеркалами в изысканных рамах, ручные зеркальца в инкрустированной оправе из слоновой кости. Здесь и там корзины для хранения одежды, сундук с тяжелой металлической оковкой для особенно ценных вещей и семейного архива, шкаф для одежды или оружия (французское слово «armoire»,шкаф, первоначально означало место, где держали оружие, armes), который могли располагать в толще стены и просто задергивать занавеской.

В конторах ( studio) судей и нотариусов главный предмет обстановки – это небольшой переносной письменный прибор ( scrittoio), служащий особым знаком их профессии. Они пользуются им вне дома там, где работают (на улице или рынке).

Во флорентийских дворцах никогда не бывало тепло, несмотря на большие камины, потери тепла в которых были огромны. Приходилось дополнительно использовать маленькие переносные жаровни ( scaldini), на которых сжигали древесный уголь; иногда для обогрева матроны засовывали их под свои широкие юбки.

Наконец, в комнатах богачей можно было увидеть гребенки из слоновой кости, привезенные из Франции или изготовленные в Италии, иногда украшенные сценами из Священной истории или рыцарских романов, по моде, пришедшей из той же Франции.

Данте, предаваясь воспоминаниям о «добрых старых временах», оставил незатейливый рассказ о том, как одевались обитатели Флоренции:

 
Флоренция, меж древних стен, бессменно
Ей подающих время терц и нон,
Жила спокойно, скромно и смиренно.
 
 
Не знала ни цепочек, ни корон,
Ни юбок с вышивкой, и поясочки
Не затмевали тех, кто обряжен…
 
 
На Беллинчоне Берти пояс был
Ременный с костью…
На Нерли и на Веккьо красовалась
Простая кожа, без затей гола…
 

(Рай, XV, 97-116)

Текст Данте не нуждается в комментариях, он хорошо показывает простые нравы древней Флоренции, которым поэт противопоставляет нравы тех времен, в кои довелось жить ему, – после произошедшего незадолго до его рождения, в середине XIII века, великого исторического переворота в обычаях города. Что сказал бы Данте, проживи он достаточно долго, чтобы увидеть второй переворот 40-х годов XIV века, когда Готье де Бриенн, герцог Афинский, занес во Флоренцию французские обычаи и моду? В этом отношении бесценны свидетельства хрониста Джованни Виллани, подтверждающие суждения Данте: «Во времена Первой народной конституции (1250 год) и еще долгое время спустя граждане Флоренции, мужчины и женщины, одевались в грубый драп и носили кожаную одежду, не подбитую мехом, надевая на голову простой колпак, а на ноги – сандалии. И женщины носили простую, лишенную украшений обувь; наиболее обеспеченные из них надевали очень узкие юбки из плотного драпа ярко-красного цвета с поясом на старинный манер, манто, подбитое беличьим мехом, с капюшоном на голове; женщины победнее довольствовались грубым зеленым драпом из Камбрэ».

Этой простоте он противопоставляет вычурные моды, пришедшие из Франции вместе с герцогом Афинским.

Несколько упрощая, скажем, что во времена Данте мужчины носят своего рода длинную рубашку ( gonnella), доходящую до лодыжек, свободно ниспадающую или же перетянутую на талии поясом. На эту рубашку с узкими рукавами надевают нечто вроде кафтана ( guarnacca, guamacciaили gamurra), шелкового для лета и шерстяного для зимы, с отворотами спереди и широкими рукавами, часто (у богачей всегда) подбитого мехом. Поверх рубашки, а иногда и поверх кафтана – манто, простое или подбитое мехом, знаменитое lucco, столь типичное для флорентийской моды, с остроконечным капюшоном, которое иногда заменяется по старинной моде хламидой. Если бедняки довольствовались грубой тканью, то богачи добывали тонкие сукна ярких расцветок, пестрые и полосатые, служившие внешним признаком социальных или профессиональных различий. Судьи и нотариусы носили красный драп, а рыцари – ярко-красный (пунцовый), иногда подбитый беличьим мехом. Однако те и другие надевали на ноги шоссы ( calze), доходившие до середины бедер, с пришитыми к ним кожаными подошвами. Зимой носили сапоги ( stivali) или кожаные башмаки ( calzari), иногда с деревянной подошвой, украшенные или простые, как рассказывается в стихах Данте; их привозили из Франции или изготовляли во Флоренции. Бедняки надевали на босу ногу простые сабо ( zoccoli). Их голени оставались открытыми, поскольку, за отсутствием манто, короткие рубашки едва прикрывали бедра.

Флорентийские бедняки чаще всего ходили с непокрытой головой. Обеспеченные горожане и знать носили своего рода фригийский колпак, верхушка которого свешивалась набок, или тюрбан, хвост которого свисал до плеч или даже еще ниже (в более поздние времена он почти касался земли), или же, в дождливые и снежные дни, капюшон своего манто. Обычай требовал брить бороду (но борода не была редкостью) и коротко стричь волосы. Тем не менее модники отращивали длинные бороды и волосы.

Верхом элегантности в мужском костюме считались вышеупомянутые шоссы, особенно рельефно подчеркивавшие атрибуты мужского достоинства, – мода, распространившаяся в эпоху Ренессанса и вызывавшая гневные выступления проповедников.

Женская одежда не отличалась существенно от мужской. Богатые и бедные надевали нечто вроде юбки ( sottanaили socca), доходившей почти до земли. Сверху носили платье ( gonnellaили gamurra), цельно сшитое или застегивавшееся спереди, более или менее декольтированное, также доходившее почти до земли, шелковое летом и шерстяное зимой. Кафтан ( guarnaccaили guarnaccia), подобный мужскому, но только более тесный, пригнанный по фигуре, надевали по погоде – то без рукавов, то на меху. В холодное время года носили манто ( mantello), подбитое мехом, которое самые закаленные надевали прямо на платье. Дома ходили в одном платье (иногда называвшееся guarnello), более коротком или открытом спереди, с пуговицами по всей его длине. [12]12
  См. глоссарий в издании: Castellani A. Nuovi testi fiorentini. Firenze, 1952.


[Закрыть]

Детали женского наряда многочисленны и живописны. В первую очередь привлекает внимание декольте, столь глубокое, что, по утверждению Данте, оставляет обнаженной грудь [13]13
  «Чтоб воспретить бесстыжим флорентийкам / Разгуливать с сосцами напоказ» (Чистилище, XXIII, 101–102).


[Закрыть]– очевидное преувеличение; однако справедливо то, что декольте особенно привлекало к себе внимание благодаря полукруглому вырезу, позволяющему видеть подмышки. За неимением настоящего бюстгальтера используются подушечки и корсет, придающие груди голубиную форму. Но право быть особенно экстравагантными предоставлено головным уборам. Если женщины из бедных семей довольствуются накрахмаленными полотняными повязками, белыми у замужних и черными у вдов, то зажиточные бюргерши носят весьма пышные тюрбаны. Щеголихи ввели моду на высокие остроконечные шляпы ( infule), украшенные длинной шелковой вуалью. Писком моды были длинные шлейфы ( strascico) манто, длину которых специальный закон против роскоши ограничит одним метром! Каблуки у модниц столь высоки, а подошвы толсты, что проповедники высмеивают женщин, точно взобравшихся на ходули. В оправдание модниц напомним, что на улицах была непролазная грязь, а посреди мостовой едва ли не постоянно текли помои.

Больше всего заботятся о лице и волосах. В то время как Данте прославляет женщин «старого доброго времени», не знавших румян, его современницы макияжем не пренебрегают. Давно миновали времена, когда их удовлетворял крем, изготовленный из животного жира, смешанного с соком лимонной мяты. Вот несколько рецептов, относящихся к концу XVI века, но, вероятнее всего, более древних, чем текст:

«Для удаления пятен на лице: пять кусочков хлебного мякиша размачивать в течение пяти часов в пяти бокалах молока, после чего смесь поместить в перегонный аппарат; водой, полученной от перегонки и с добавлением небольшого количества буры, вымыть лицо и, не вытирая, дать ему просохнуть».

«Для удаления волос, чтобы они больше не росли: в негашеную известь добавить пять частей воды и оставить на три дня. Как только смесь высохнет, добавить в нее шесть частей воды и одну часть мышьяка и выставить на солнце. Попробуйте полученное средство и слегка разбавьте его водой, если оно получилось слишком сильным, или добавьте извести, если оно покажется слишком слабым». [14]14
  Процитировано по: Viscardi, Barni. P. 316.


[Закрыть]

Волосы, пожалуй, требовали большей, чем лицо, заботы. Их мыли раз в неделю (по субботам, которые целиком или почти целиком посвящали уходу за телом и еженедельному отдыху, о чем можно судить, в частности, по «Декамерону» Боккаччо), тщательно расчесывали тонкими гребнями из слоновой кости, которые везли из Франции. Затем им придавали модный тогда цвет – светло-золотистый. Для этого волосы часами держали на солнце, надев на голову соломенную шляпу с удаленной тульей. Чтобы добиться лучшего результата, использовали специальное средство, изготовленное по следующему рецепту: «Розовый мед перегоняется в перегонном аппарате на медленном огне. Водой, полученной от перегонки, мыть лицо, а оставшейся массой золотистого цвета намазать волосы, предварительно вымытые и тщательно высушенные».

Не пренебрегали и пилингом – очищением кожи с помощью деревянной или стеклянной лопатки – работа, выполнявшаяся профессионалом, которого специально приглашали на дом. По канонам красоты требовались высокий лоб, очень тонкие высоко посаженные и выгнутые углом брови, белый, как лебединые перья, цвет кожи, золотисто-светлые волосы, пирамидой уложенные на макушке и поддерживавшиеся специальной сеткой для волос; использовались также накладные волосы со светлой косой.

А драгоценности? Несмотря на законы против роскоши, украшения были многочисленны и изысканны: кольца, браслеты, колье, диадемы, пояса, инкрустированные драгоценными камнями и жемчугом, – все тонкой работы в соответствии с ремесленными традициями, составлявшими – и составляющими до сих пор – славу флорентийских золотых дел мастеров. Попытки обуздать с помощью законов против роскоши любителей дорогого удовольствия были тщетны. В 1330 году даже ввели должность муниципального чиновника, в сопровождении нотариуса ходившего по улицам в поисках нарушителей, модников-расточителей. Но не было предела находчивости флорентийцев, всякий раз дурачивших несчастного муниципала. Франко Саккетти, новеллист конца XIV века, оставил нам весьма забавные истории о неприятностях, постигавших не в меру усердного исполнителя постановлений. Увидев женщину, нарядившуюся в меха горностая, ношение которых было исключительной привилегией судей и нотариусов, он решил составить протокол. Нотариус уже взялся было за перо, как женщина остановила его со словами: «Ничего не пишите, ведь это не горностай, a lattizzi». – «А что такое lattizzo?» – спросил нотариус, не знавший смысла слова и обозначаемой им вещи. «Это баран», – ответила хитрая бестия. [15]15
  Sacchetti F. Il Trecento novelle. № 137.


[Закрыть]Онемевший от удивления нотариус был полностью обезоружен столь необычной логикой. Хотя во времена Данте мода оставалась весьма незатейлива, тем не менее она уже становилась более изысканной: поэт возмущался «цепочками, венцами, поясами, дороже той, что их носила». [16]16
  В переводе M. Лозинского: «Не знала ни цепочек, ни корон, / Ни юбок с вышивкой, и поясочки / Не затмевали тех, кто обряжен» (Рай, XV, 100–102).


[Закрыть]Судьба уберегла его от лицезрения безумств моды последующих десятилетий.

Если роскошь в одежде была грешком флорентийцев, то в еде они отличались умеренностью, и в этом отношении Данте не имел повода упрекнуть своих современников. Как бедные, так и богатые за столом довольствовались малым, и пиры устраивались только по особым случаям, публичным или семейным – но с какой щедростью, с каким размахом! Ж. Ле Гофф верно подметил, что склонность к обильным пирам, переходящим границы разумного, с избытком мяса и напитков, служила психологической компенсацией, освобождением от гнетущего страха голода, вполне оправданного в Средние века. [17]17
  Le Goff J. La Civilisation de l'Occident médiéval. Paris, 1982. P. 437 et sq.


[Закрыть]Голод был таким же неотъемлемым атрибутом средневекового мира, случался столь же часто и разил столь же безжалостно, как и страшные эпидемии, и непрерывные войны, внутренние и внешние. Историки подсчитали, что голод повторялся раз в четыре или пять лет: с 1276 по 1348 год шестнадцать раз! [18]18
  Pinto G. Firenze e la carestia del 1346–1347 // Archivo storico italiano, 1972. P. 3—84. См. также: De La Roncière Ch. Florence centre économique régionale au XIV siècle. Paris, 1976.


[Закрыть]Правда, в те времена город менее, чем в наши дни, зависел от сельской округи, поскольку внутри его стен было множество огородов. Однако, помимо неизбежных перепадов климатических условий (засухи и наводнения), подробно обрисованных в книге Ш. де Ла Ронсьера, [19]19
  De La Roncière Ch. Op. cit.


[Закрыть]беспрестанные военные действия опустошали окрестности ( contado), откуда Флоренция получала продовольствие. Кроме того, город был вынужден завозить некоторые основные продукты питания (особенно зерновые) из других стран (Неаполитанского королевства, Прованса, Сицилии, Северной Италии, стран Востока), связи с которыми то и дело прерывались из-за превратностей внешней политики. Наконец, еще один неблагоприятный фактор, исключительный по тяжести последствий: продовольственное снабжение Флоренции, не являвшейся морской державой, зависело от флотов Генуи, Пизы, Неаполя и Венеции, которые часто были ее врагами. Поэтому флорентийцы, с одной стороны, учредили специальную службу продовольственного снабжения в составе шести магистратов ( Sei della biada), отвечавших за создание необходимых запасов хлеба и других основных продуктов питания. С другой стороны, ввели исключительно жестокие меры наказания: смертная казнь для препятствующих подвозу хлеба или ненадлежащим образом складирующих его; большие денежные штрафы и тюремное заключение для тех, кто в голодный год организует вывоз хлеба. Таким образом, к вопросу продовольственного снабжения правительство города относилось со всей серьезностью: Ш. де Ла Ронсьер хорошо показал, что количество и качество питания было предметом особой заботы, элементом концепции хорошей жизни, естественной для одного из экономических центров средневекового Запада.

Исходя из этого, уместен вопрос: хорошо ли питались во Флоренции времен Данте? Ответить на него не просто. Исчерпывающие исследования, проведенные Ш. де Ла Ронсьером, к сожалению, относятся к более позднему периоду и потому нуждаются в уточнениях. Само собой разумеется, общий уровень жизни определяет качество питания. Однако, все взвесив, можно утверждать, что в нормальный период достигался пищевой баланс для большинства активного населения с учетом неизбежных различий между отдельными социальными слоями, а внутри одного социального слоя – между представителями различных профессий. Кроме нищих и безработных, никто не боялся умереть с голоду, даже в голодный год. И тем не менее часть населения жила в состоянии постоянного или временного (экономический кризис, неурожай, гражданские смуты, войны) неудовлетворительного питания и даже хронического недоедания, что влекло за собой функциональные нарушения в организме из-за нехватки основных питательных элементов (протеинов и углеводов).

Простой народ ест два раза в день. Утром между 9 и 10 часами – завтрак ( desinare), вечером, на заходе солнца (летом чуть раньше) – обед ( cena). Как правило, в день довольствуются одним приемом специально приготовленной пищи – по утрам, вечером доедают оставшееся от завтрака. Однако и утренняя трапеза скромна и однообразна: овощной суп, иногда с клецками, два раза в неделю (четверг и воскресенье) дополнительно к супу вареная говядина или жареное мясо (телятина или баранина). По пятницам и во время поста, который соблюдается неукоснительно, едят рыбу, обычно спинку копченого тунца ( tonnina), с овощами – нутом или цветной капустой. Хлеба, основного продукта питания, съедают много, так что все остальные компоненты трапезы называют companatico– «сопутствующее хлебу». Пьют простую воду или пикет – вино из виноградных выжимок. Хорошее вино мужчины пьют в компании, собравшись в таверне или остерии, перед вечерней трапезой или после нее. К повседневному меню по праздникам добавляются свинина, домашняя птица, дичь, фаршированная нежной морковью или другими ингредиентами. Чтобы все это осилить, потребляли перец в количествах, способных поразить воображение, зарабатывая тем самым болезни и сокращая себе жизнь.

Богачи – тогда, как и сейчас, – любили кулинарные излишества. Тот же Ж. Ле Гофф мастерски показал, что значила в средневековом менталитете застольная роскошь, как она, наряду с одеждой, выражала этику власти и репрезентации, объединяя тем самым аристократию и горожан. [20]20
  Le Goff J. Op. cit., loc.


[Закрыть]Прежде всего, богачи питались три раза в день. К уже упомянутым трапезам, утреннему завтраку ( desinare) и вечернему обеду ( cena), они добавили полдник ( merenda). Кроме того, роскошь стола служила важнейшим элементом роскоши как таковой: дорогие скатерти из тонкого полотна и соответствующие им салфетки, посуда, столовое серебро, кувшины для воды, дорогие графины, вилки, ножи и т. д. Решающее значение имели количество, разнообразие и изысканность блюд. Первое отличие трапезы богачей от еды бедняков – почти ежедневное потребление мяса. Второе – отборные и разнообразные вина, иногда привезенные из других областей Италии и даже из дальних краев. Третье – обилие дичи, добытой в собственных владениях или доставленной крестьянами и арендаторами. Четвертое – избыток специй и соли (государственная монополия, они слишком дороги для бедняков). Такова общая картина. Кроме того, трапезы богачей совершаются по тщательно разработанному ритуалу, для которого характерны мытье рук до и после еды, присутствие многочисленной прислуги, музыкантов, иногда шутов или странствующих жонглеров, обилие свечей, благовоний и т. д. Короче говоря, вечная помпезность «великого шутовства» снобов и сильных мира сего.

Что же тогда говорить о праздничных обедах и особенно о свадебных пирах? Здесь теряли всякое чувство меры: регламент 1330 года вынужден ограничить трапезу двадцатью переменами блюд! Вот пример, хотя, строго говоря, и не относящийся к Флоренции времен Данте, однако и не слишком далекий от флорентийских обычаев:

«Что касается питания, то граждане Пьяченцы творят чудеса, особенно на свадьбах и банкетах. […] Начать с того, что на столах у них отличные белые и красные вина и, что стоит особо отметить, всевозможные кондитерские изделия. На первую перемену блюд у них подают двух каплунов или каплуна и большой кусок мяса на человека. […] Затем предлагают в большом количестве жаркое (каплуны, цыплята, фазаны, куропатки, зайцы, кабаны, косули и прочее, в зависимости от сезона). Потом подают сладкие пироги и сыры. Наконец, все моют руки и приступают к винам и кондитерским изделиям. Некоторые угощают гостей несладкими, а круглыми пирогами с яйцами, сыром и молоком с большим количеством сахара». [21]21
  Процитировано по: Viscardi, Barni. P. 312–313.


[Закрыть]

На самом деле чудеса, совершаемые жителями Пьяченцы, не представляют собой чего-то исключительного. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить о пире, устроенном в июне 1466 года по случаю свадьбы сестры Лоренцо Великолепного, продолжавшемся три дня. Тогда две сотни приглашенных поглотили 260 каплунов, 500 гусей, 236 уток, 1500 цыплят, 470 голубей, залив все это 50 бочонками белого вина и 70 красного! [22]22
  Pampaloni G. В книге: Vita privata a Firenze nei secoli XIV e XV. P. 51.


[Закрыть]

Что касается питания населения Флоренции в целом, то благодаря Ш. де Ла Ронсьеру [23]23
  De La Roncière Ch. Op. cit., I. P. 403 sq.


[Закрыть]мы имеем предельно точное представление о том, что ели ее жители в XIV веке. Для уточнения этой картины применительно к эпохе Данте достаточно скорректировать в сторону уменьшения приведенные ниже цифры, относящиеся к периоду, для которого были характерны более высокие запросы и лучшее качество жизни. В общих чертах дело обстоит так. Хлеб – основа питания (в среднем по килограмму в день на человека). Он хорошего качества и высокой питательной ценности. Удивительно много потребляют фруктов и овощей (в частности, 100 граммов бобов на человека в день). Еще больше удивляет количество мяса, съедаемого человеком в день (в среднем 100 граммов), не считая дичи и домашней птицы, а также речной, озерной и морской рыбы. Зато молока и меда, если не учитывать того, что идет на изготовление кондитерских изделий, потребляют мало. Специй, ввозимых с Востока (перец, корица, мускатный орех, гвоздика, имбирь) или выращенных в Италии (шафран, горчица, розмарин), напротив, едят много. Что до вина, то им, откровенно говоря, злоупотребляют: полтора литра в день на человека! Известны были также пиво ( cervisia, ячменное пиво) и спиртосодержащие напитки, которые во Флоренции потреблялись в умеренных количествах: здесь не испытывают недостатка в хороших винах местного производства (тем не менее привозят и из-за границы), продающихся в тавернах, многочисленных и не страдающих от недостатка посетителей, как и в наши дни (в барах и пабах). Вину приписывают всевозможные достоинства, в том числе свойство «ускорять рост всех членов тела, которые, не будь вина, оставались бы маленькими и хилыми…» – так проповедовал в 1306 году брат Джордано да Ривальто (из книги Ла Ронсьера. Т. 1. С. 404). «Каждый год 1 ноября устраиваются праздники вина нового урожая, и popolo minuto(простой народ) радуется, что важным персонам запрещено по этому случаю пребывать в городе» (там же. Т. 1. С. 127). Ясно, что хорошие еда и напитки являются во Флоренции предметом особой заботы и что, несмотря на неурожаи и эпидемии (правда, нередкие), большинство флорентийцев могут, когда лучше, когда хуже, удовлетворить свои потребности в достаточном и сбалансированном питании.