Текст книги "Долг по наследству (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Пэппер Винтерс
Долг по наследству
Глава 1
Джетро
Мир – опасное место, но я хуже.
Человечество оставило позади средневековье, усовершенствовало технологии, равномерно разрушило наши жизни, и демоны стали лучше маскироваться в обществе.
Шли годы, и мы оставили позади варварство, люди забыли о тенях, которые затаились у всех на виду. Такие люди как я превратились в хищников в овечьей шкуре. Мы охотились на более слабых без каких-либо объяснений, и все падали перед нами на гребаные колени. Цивилизованный мир спрятал нас, скрывая животных в глубине наших душ.
Мы променяли менталитет пещерного человека и убийства на костюмы и тихо произносимые ругательства. Я скрыл свой истинный характер за завесой этикета. Я научился быть вежливым.
Люди, которые со мной знакомы, говорят, что я джентльмен. Они называют меня уважаемым, опытным и проницательным.
Во мне есть все это, но я не один из них. Мы могли бы жить в цивилизованном мире, но правила и законы не распространяются на меня. Я ломаю правила, причиняю страдания, ворую жизни.
Отражение – фальшивка, но даже у худшего из нас есть что-то, чему мы принадлежим. Это может быть семья, честь или долг.
Я держал в себе внутреннего варвара, и всё же действовал под влиянием иерархии, и когда глава семьи Хоук щёлкает пальцами, мы все бежим на ее зов.
В том числе и мой подонок отец, Брайан Хоук.
Там, в библиотеке за коньяком и сигарой, я узнал правду, которая навсегда изменила всю мою жизнь.
И ее.
Наша семья владела другой семьей.
Имела долговую расписку на все их существование.
По сей день, я не знаю почему и не спрашиваю.
Кого заботит, почему семья среднего класса Уивер должна нам? Кого заботит, что они знатно облажались перед моей семьей и прогневали моих предков?
Всё, что заботило меня, так это то, что я унаследовал больше, чем просто деньги, имущество или титул.
На мой двадцать девятый день рождения я получил питомца. Игрушку.
Ответственность, которая мне была не нужна.
Долг, который я должен был извлечь из упрямой плоти.
Работа, чтобы поддержать честь нашей семьи.
Нила Уивер.
Одна ошибка шестьсот лет назад наложила проклятье на всю ее семью.
Одна ошибка продала ее жизнь мне в неоплатный долг.
Я унаследовал ее.
Я охотился на нее.
Я владел ее жизнью, и у меня был клочок бумаги, подтверждающий это.
Нила Уивер.
Моя.
И моя задача... уничтожить ее.
Глава 2
Нила
– Говорю тебе, эта коллекция будет твоим прорывом, Ниточка.
Я улыбнулась, не отрывая взгляда от вышагивающей по подиуму модели. Из-за стресса и адреналина мой желудок трясся, как ткацкий станок, работающий на износ.
– Не сглазь. Осталось еще показать коллекцию «от кутюр», – я вздрогнула, когда модель слишком быстро двинулась на своих безумно высоких каблуках, которые я застегнула пряжками на ее ногах.
Мой мобильный телефон зазвонил в декольте – единственном месте, имеющемся для него в этом платье.
Нет, нет. Не сейчас.
Я ничего не слышала от него уже несколько дней. Я лежала на кровати в шикарном отеле, и желала, чтобы мой телефон зазвонил, предоставляя мне опьяняющую дозу флирта. Но ничего. Ни звука.
Месяц этого... а что это было? Это были не отношения. Общение? Анонимные ухаживания? У меня не было названия для сумасшествия, которым я баловалась. Я тосковала по обрывкам общения, как наивная школьница.
Пришло время покончить с этим.
Телефон вновь завибрировал, разрушая мою силу воли и желание игнорировать его, он как обычно выбрал не очень подходящее время.
– Ты ведь знаешь, что линия высокой моды только поднимет планку. Прекрати быть такой скромницей, – подтолкнул меня Вон своим плечом.
Игнорирую брата, и внезапно телефон становится такой тяжелой ношей, я вздрагиваю, когда модель взмахивает волосами и поворачивается в конце подиума, прежде чем резко двинуться обратно в водовороте розового шелка.
Слишком много движений для этого платья. Я покачала головой, останавливая внутренний монолог, который никак не затыкался, когда это касалось моделей, щеголяющих в моих произведениях.
– Я уже ничего не знаю. Прекрати раздражать меня, Ви. Дай мне сосредоточиться.
Вон нахмурился:
– Не понимаю, чего ты волнуешься. Чековые книжки уже готовы к покупкам. Вот увидишь.
Пришло новое сообщение, посылая мой телефон в пульсирующее возбуждение. Даже мой телефон возбуждался, когда он писал.
Сердце затрепетало. Поток тепла накрыл мое тело, вспоминая последнее сообщение, которое пришло от Кайта007. Я сделала ошибку, прочитав его, когда садилась в самолет из Англии в Испанию.
Кайт007: Мне не нужно знать, как ты выглядишь, чтобы стать твердым – угадай, где находится моя рука.
Конечно, я не смогла остановить себя. Потому что была сексуально неудовлетворенной женщиной, окруженной мужчинами, которые меня защищали.
Я ответила: Мне даже не нужно слышать твой голос, чтобы стать влажной – угадай, где хочет находиться моя рука?
Я никогда не была настолько развратной. Ни с кем. В тот момент, когда я отправила сообщение, я переживала, и хотела бы не делать этого.
Всю дорогу я находилась в смешанных чувствах: возбуждение и отрицание. Но так и не получила ответ.
До сегодняшнего дня.
Я скрыла свое смущение, притворяясь, что в моем телефоне, заманчиво ухмыляющимся надо мной, не было ничего соблазнительного. Я чертовски сильно любила брата и отца, но, если бы они узнали... общеизвестное дерьмо вылилось бы на моего поклонника.
– О, боже, – сердце сжалось, когда по подиуму продефилировала еще одна модель, худая, как щепка, которая была не в состоянии показать все достоинства затейливого, переливающегося синим, платья. – Никто не купит его, если не рассмотрит прелести дизайна.
Вон вздохнул.
– Ты слишком волнуешься. Платье обалденное. Все это увидят, – его темные глаза остановились на мне. – Испытай это, вызывающий трепет, чувство гордости, хоть однажды, Ниточка. Все проходит идеально, и я не могу не гордиться тобой.
Мой брат-близнец обнял меня рукой за плечи и прижал к себе. Слово «близнец» означает зеркальное отображение. Но Вон был выше, лучше выглядел, да и в целом был энергичнее меня. Многие завидовали его естественной красоте, в то время как я заставляла людей чувствовать себя красивыми, наряжая их в платья из золота в двадцать четыре карата, или в платья, окрашенные в эксклюзивные цвета, которые стоили небольшое состояние.
Я полагала, что это мой талант: заставлять других чувствовать себя достойными, пока Вон продает продукцию благодаря своему очарованию. Конечно, зеркальное отражение – полная противоположность.
– Ты модель. Почему ты не демонстрируешь мою одежду?
Вон засмеялся.
– Моя фигура не будет так уж хорошо выглядеть, втиснутая в расшитое блестками платье. Создай коллекцию для мужчин, и тогда я, возможно, снизойду и стану хедлайнером твоего показа.
Я ударила его по руке.
– Ты ведь знаешь, что у меня нет желания шить костюмы и боксеры. Я постоянно убеждаю тебя стать моим партнером по бизнесу и создать мужскую линию одежды. Не было бы никакой проблемы.
Вон закатил глаза.
– Ты не в состояние заполучить меня.
Я нахмурилась.
– Заполучить тебя? Я слышала, что тебя можно получить за пару дерзких сисек и секс, по крайней мере, на выходные.
Он показал пальцем на мою маленькую грудь, и искорка вспыхнула в его глазах.
– Я не вижу дерзкую пару и... пышность, Нила. Ты моя сестра. Какого хрена мы говорим о сексе? Ты знаешь, нас воспитывали по-другому.
Мне не хотелось рассмеяться. Мне не хотелось сбросить напряжение из-за ситуации с коллекцией, но Вон заработал легкое подергивание губ.
Я вздохнула, покачивая головой.
– Секс, шмекс. Тебе бы повезло, если бы я наняла твою тощую задницу.
Он ухмыльнулся.
– Кого ты назвала тощим? – он обвел рукой свое высокое тело. – Мое мастерство по другую сторону камеры. Как и мой послужной список, – он сверкнул идеально прямыми зубами. – Кто-нибудь, попробуйте отрицать очевидное.
Раньше я завидовала, что он так хорошо выглядит. Мой брат был роскошной парчой, в то время как я была набивным ситцем. Но сейчас я горжусь собой. Я ткала волшебство на швейной машинке с тех пор, как была ребенком, и потихоньку выходила из тени семьи, вырезая маленькую частичку величия для себя.
– Ну, отлично, если сегодняшнее шоу провалится, ты сможешь выручить меня деньгами, которые ты заработал своей богоподобной внешностью.
Он начал громко смеяться, но страстная музыка для показа мод по-прежнему скрывала его смех. Темная комната прятала огромную толпу, но не могла замаскировать буйную прессу и теплые тела многочисленных покупателей, закупщиков, и поставщиков.
Вон сильнее сжал меня:
– Нила, я беспокоюсь за тебя. Улыбнись для меня. Ты несколько месяцев работала над этим. Прекрати быть такой пессимисткой и празднуй.
Я не могу праздновать, пока последняя модель не покажет свой наряд, и пока я не увижу, что она точно не запуталась в платье за семь тысяч долларов.
Мой телефон вновь зажужжал.
Я замерла, мой гребаный живот скрутило, и огненный шар проскользнул к моей сердцевине. Кайт007. Неизвестный дразнила, у которого было больше власти надо мной, чем у любого другого мужчины. Глупая тайная влюбленность. В незнакомца.
Это был тот печальный день, когда я эмоционально погрузилась в фантазию. Я никогда не должна была отвечать на то сообщение, которое попало ко мне по ошибке месяц назад. Тогда, возможно, я направила бы свою энергию, которая оставалась у меня в запасе, после напряженной работы, на поиски настоящего мужчины. С которым могла бы целоваться и флиртовать в реальности.
Острая боль появилась вновь. Отказ. После бурной ночной переписки, я спросила Кайта, заинтересован ли он встретиться лично.
Иголочка с ниточкой: Итак... мне стало интересно... я вот сижу тут, попиваю из бокала вино, и думаю, а не хотел бы ты как-нибудь присоединиться ко мне? Сходить куда-нибудь выпить?
Я отправила это запутанное, неловкое сообщение, прежде чем лишилась храбрости. Прежде никогда никого не приглашала на свидание, и это практически довело меня до сердечного приступа.
Он не ответил. Молчание было его обычной реакцией на то, что он не хотел обсуждать, а потом присылал сообщение через несколько дней, но уже на абсолютную другую тему.
В то время как намеки на тему секса были для меня сложны, Кайт007 был мастером. Он использовал их как оружие, чтобы заставить меня забыть, как далеко мы погрузились в наших беседах... не то, чтобы это были беседы.
Когда он отвечал, это была удачная смесь поддразнивания и бессодержательности, и напоминанием мне не вчитываться в этот поверхностный способ общения.
Кайт007: Я на встрече, и всё, о чем я могу думать – это твое монашеское облачение. Сегодня ты надела нижнее белье?
Ага. И я перестала принимать всерьез свое желание встретиться с ним.
Я отошла от Вона, и притворилась, будто внимательно рассматриваю моделей, пока на самом деле радуюсь первому сообщению, которое получила. То, с которого все это началось.
Кайт007: Сегодня у меня не получится, но ожидание сделает тебя еще более влажной. Будь хорошей девочкой и не спорь. Я вознагражу тебя за терпение.
Мурашки пробежали под моим шикарным платьем. Я никогда не получала подобных сообщений. Никогда. И это было тоже не для меня. Я представила себе какую-то счастливую женщину, которая с нетерпением жаждет его вознаграждения. Я пыталась удалить сообщение – правда. Но после того как двадцать четыре года меня прятали от парней, я не смогла.
Мой ответ был определенно забавным:
Иголочка с ниточкой: Я боюсь, что ты говоришь о монахинях, которые ничего не понимают в сексуальных намеках и не-таких-уж-тонких предложениях. Терпение для меня – это плата после ожидания, когда приготовится в микроволновой печи шоколадный пудинг. Влажность для меня – это короткое наслаждение в душе, перед рабским трудом на моей работе. Если ты хотел сделать меня (неизвестную незнакомку, которая может оказаться твоей тещей или восьмидесятилетним стариком с артритом) влажной и терпеливой, возможно, ты мог бы подкупить меня сладеньким, горячей ванной, и свободным вечером после работы, когда я, возможно, повинуюсь и «заслужу» твой скрытый намек на удовольствие (Кстати... если ты еще не догадался, ты неправильно набрал номер).
И так началась ошибка, которую у меня не было времени остановить.
Я тихо застонала, не в состоянии перенести волну смущения, которая окатила меня. Я понятия не имела, откуда появилась эта легкомысленность. Я не была монахиней, но и далека от этого не была. Благодаря двум мужчинам, свидания в моей жизни – большая редкость.
Соблазнительная модель пошла по подиуму в моем любимом кремовом создании из кружева, с викторианским воротником и внешним турнюром. Я намеревалась возглавить тренд возвращения истории в моду.
– На тебе это смотрелось бы лучше, – хриплый голос Вона пробился сквозь красивую музыку.
Я покачала головой.
– Без шансов, – я опустила взгляд на свой маленький размер чашечек, и чрезмерно хрупкое тело, которое стало таким из-за моей одержимости бегом, и добавила: – Нужны женственные изгибы, чтобы показать такой корсет. Я – «скелет».
– Только потому, что ты слишком много тренируешься.
Только потому, что ты и отец мешаете мне заменить тренировку сексом. Я не верю в самоудовлетворение... бег – моя единственная надежда на облегчение.
Модель развернулась и подобрала шлейф, прежде чем исчезнуть с подиума. Я завидовала. Хорошо, когда у тебя есть сиськи и такие бедра.
Сильные пальцы Вона поймали меня за подбородок, заставляя отвести взгляд от восхитительной модели, и своими ярко-шоколадными глазами он уставился в мои неописуемо карие.
– Мы собираемся куда-нибудь выбраться сегодня. Прогуляемся по ночным клубам Милана, – приглушенный свет вокруг подиума заставил его кожу пылать естественным темным загаром. Такие же иссиня-черные волосы, как у него, достались и мне. Густые, идеально прямые, и такие гладкие, что люди говорили, что это было похоже, будто смотришь на отражение в черном зеркале.
Мое единственное достоинство.
О, а еще мое умение шить.
И флирт с незнакомцем на безжизненном устройстве.
Мой телефон зажужжал – напоминая, что в моем почтовом ящике есть кое-что прекрасное, чтобы прочесть. И это было бы восхитительно.
Проклятье. Желание посмотреть, что там, практически сломало мое самообладание. Зачем, черт побери, он слал мне сообщения? Мы ничего не знаем друг о друге. Общего между нами – только грязные фантазии. В моей памяти еще раз всплыли первые сообщения.
Кайт007: Дерьмо, ты монашка? Извините... как правильно обращаться к вам... Сестра? Я приношу извинения за ошибочно отправленное сообщение. Несмотря на ваше благочестивое совершенство и защиту, вы сделали правильный вывод. Это было, по факту, очень сексуально. Женщина в здравом уме никогда не будет придерживаться такой святости, как ваша.
У меня не было ответа на это сообщение, но через двадцать минут пришло следующее.
Кайт007: Сестра... я нуждаюсь в прощении. Я поглощен фантазиями о сексуальной монахине, которая раздевается и опускается в горячую ванну с шоколадным сиропом на губах. Делает ли это со мной дьявол, или это вы заставляете меня желать того, кого я не должен?
Впервые в жизни я почувствовала прилив силы и потребности. Незнакомый мужчина хочет меня. Он написал это, опираясь на мое сообщение. Он был прав насчет моей скромности, но она была у меня только потому, что меня всегда защищали от мужчин, а не потому, что я собиралась всю оставшуюся жизнь носить черно-белую одежду. Я вышла из радужной ткани, я впитала текстильные чернила с молоком матери. Я научилась шить до того, как начала ходить. Я никогда не смогла бы стать монашкой, хотя бы из-за скучного выбора цветов.
Мои пальцы дрожали, когда я печатала ответ.
Иголочка с ниточкой: Я, конечно, стеснительная, но ношу определенно что-то поинтереснее одежды скучного покроя и черно-белого цвета.
Не представляю, что заставило меня ответить. Я никогда не была такой смелой, а он, очевидно, был. Он общался с девушками.
Кайт007: Ох, знаешь... ты не можешь говорить такое незнакомцу, случайно написавшему горячей монашке, которая не одевается в наряд, который выбрал Бог. Расскажи мне.
Иголочка с ниточкой: Рассказать, что?
Кайт007: Во что ты одета?
И вот тут-то я взбесилась. Он мог быть девяностолетним извращенцем, который нашел мой номер на одном из моих показов мод, чтобы следить за мной.
Не говоря уже о том, что мой отец убьет его, кем бы он ни был. Мой безумно любимый и дорогой папочка определенно не был терпеливым.
Иголочка с ниточкой: Надеюсь ты найдешь того человека, с которым пытался связаться. Наслаждайся своей ночью сексуальных мучений. Пока.
Я закрыла телефон и сделала именно то, о чем говорила. Шоколадный пудинг в микроволновой печи и горячую ванну. И тут пришло сообщение.
И еще одно.
И еще.
Я потеряла счет тому, сколько сообщений получила. Мне удавалось игнорировать его целых пять часов, но потом моя невинная душа превратилась в безнравственного человека, которого я никогда не встречала.
– Что ты говоришь? – Вон скривил губы, подчеркивая его правильной формы челюсти и округлые скулы.
Я моргнула, сбрасывая воспоминания о жарком флирте, и вновь очутилась в душном месте проведения показов.
– А?
– Сегодня. Ты. Я. Бутылка текилы и несколько неправильный решений, – мой брат закатил глаза. – Я не собираюсь вытаскивать тебя из гостиничного номера, по крайней мере, не после такого шоу, – голос Вона упрашивал, а его выражение лица – смесь молодого лица херувима и мужчины с разбитым сердцем – умоляло.
Я никогда не могла отказать ему. Точно так же, как и бесчисленное количество женщин. Не помогало и то, что он был наследником текстильного бизнеса, которым наша семья занималась с пятнадцатого века, и завидным женихом.
У нас была родословная.
История.
Связь между прошлым и настоящим. Мечты и потребности. Свобода и обязанности. У нас было много всего, и вес этого все глубже и глубже вдавливал меня в землю.
– Никакой текилы. Никаких ночных клубов. Позволь мне отдохнуть в тишине. Я нуждаюсь в этом, после такого беспокойного дня.
– Тем более надо развлечься на танцполе, – Вон схватил меня за локоть, пытаясь развернуть в каком-то сложно танцевальном движении.
Я споткнулась.
– Убери от меня свои грязные руки, Ви, – Вон был единственным, кому не досталось прозвище, связанное с текстильной промышленностью, которая поглотила не только нашу жизнь, но и жизни наших предков.
– Так нельзя разговаривать с собственным братом, Ниточка.
– И что тут у нас? Мои отпрыски ругаются?
Я закатила глаза, когда благородный силуэт моего отца появился из толпы покупателей, дизайнеров и звезд кино, которые пришли посмотреть на открытие нового сезона в Милане. Его темно-карие глаза излучали веселье, когда он улыбнулся:
– Поздравляю, дорогая Нила.
Вон отпустил меня, оставив свое братское объятие для такого же отеческого. Я обняла папу. Арчибальд Уивер все еще обладал отличительным знаком Уиверов – густыми черными волосами, прямой осанкой, острым умом и очень красивым лицом. С годами он стал только привлекательнее.
– Эй, я не думала, что ты успеешь вовремя, – я отстранилась, и вдохнула его терпкий одеколон. Мне было жаль, что мамы не было с нами, чтобы увидеть, как он эволюционировал от безумного родителя до фантастической системы поддержки. Я никогда не понимала, почему мы не были близки, когда я была ребенком. Он был мрачным, сварливым и... потерянным. Но он никогда не вываливал на нас с Воном то, что его волнует. Он оставался строгим отцом-одиночкой, который воспитывал нас с одиннадцати лет.
– Мне удалось попасть на другой рейс. Не мог пропустить такой важный для тебя показ.
Яростно вибрируя, пришло еще одно сообщение, я задрожала и заблокировала все мысли об этом незнакомце, который пытается привлечь мое внимание.
– Я рада. Несмотря на то, что все, что ты увидишь – это, как твоя дочь идет по подиуму в тени потрясающих моделей, а потом под конец теряет сознание.
Мой отец засмеялся, его критический взгляд оценивал мой наряд.
– Корсет, тюль и новый материал цвета полуночной галактики – сомневаюсь, что кто-нибудь затмит тебя.
– Помоги убедить ее присоединиться ко мне сегодня вечером. Мы могли бы сходить куда-нибудь все вместе, – сказал Вон.
Прекрасно. Еще один вечер с двумя мужчинами, от которых я не могу сбежать, чтобы обзавестись реальными отношениями.
Частенько я ощущала себя котенком, которого воспитывают два тигра. Они никогда не позволяли мне повзрослеть. Никогда не позволяли сформироваться моим собственным когтям, или отточиться клыкам.
Мой отец кивнул.
– Твой брат прав. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мы собирались вместе. Давай сегодня сделаем это. Часть твоих лучших работ продемонстрирована. Я очень горжусь тобой, Нила, время отпраздновать это.
Я вздохнула. Взглянула поверх его плеча, и заметила последнюю модель, которая исчезла за кулисами, ее шлейф с серебряными звездами и органзой, выглядел, будто она упала с небес.
Это знак для меня.
– Прекрасно. Звучит супер. Я не могу сказать «нет» своим двум дорогим мужчинам. Дайте мне все закончить, и я расслаблюсь. Обещаю, – я потянулась и поцеловала его в щеку. – Скрестите пальцы, чтобы я не упала и не разрушила свою карьеру.
Отец широко улыбнулся, проскальзывая в любимую и хорошо известную персону Текса – сокращенное от Текстиль – прозвище, которое у него было всю жизнь.
– Тебе не нужна удача. Иди, срази их наповал, – его карие глаза поблекли. Меланхолия, которую я уже так привыкла в них видеть, поглотила его полностью, спрятала его веселое настроение. Это было его проклятье. Наше. Всех нас.
С тех пор, как мама развелась с ним и испарилась, мы изменились.
Вон чмокнул меня в щеку:
– Я помогу тебе пробиться через толпу.
Я улыбнулась двум самым важным мужчинам в моей жизни, прежде, чем начала пробираться через давку тел к маленькой лестнице, которая находилась сбоку от подиума.
Организатор с наушником, безумными светлыми кудряшками и записной книжкой с загнутыми уголками страничек, взвизгнула, когда ее глаза нашли меня:
– А! Я отправила человека, чтобы найти тебя. Твой выход. И уже прямо сейчас.
Вон захихикал:
– Подожду тебя здесь, – он исчез в живом организме, который был голодной толпой, оставив меня во власти Светлых Кудряшек.
Приподняв огромный шлейф своего платья, я поднялась по ступенькам, надеясь, что несмотря ни на что, не упаду в обморок.
– Да, знаю. Вот поэтому-то я здесь.
– Спасибо, Боже. Хорошо, иди сюда, – она потащила меня, пока я не встала там, где надо. – Через тридцать секунд я подам тебе знак.
Девочка была ненамного моложе меня. Я совсем недавно отметила свой двадцать четвертый день рождения, но после того, как в шестнадцать окончила школу, пошла по стопам своей семьи и совершенствовала свои навыки дизайнера. Я ощущала себя намного старше, сварливее, и у меня не было никакого желания кому-то понравиться.
Я люблю свою работу. Я люблю свою работу.
И это было правдой. Я любила свою работу. Я любила преобразовывать простые ткани, которые поставлял отец, в произведения искусства, с помощью аксессуаров, драгоценных камней, шелка и страз, которые привозил мне брат, когда не дефилировал по подиуму. У нас был по-настоящему семейный бизнес. Который я любила и ни на что не променяла бы.
Я ненавидела общественное внимание. Я всегда была домоседкой. Не по-своему желанию, а потому, что мой отец никогда не позволял мне ходить на свидания.
Говоря о свиданиях...
Мои пальцы жаждали схватить телефон, чтобы побаловать себя порцией флирта.
Девушка кивнула, прижимая наушник сильнее к уху.
– Поняла. Отправляю, – вытягивая руку, она добавила: – Вперед. Твоя последняя модель готова. Выходи на подиум.
Я кивнула, подобрала плотный черный материал платья с перьями и драгоценными камнями, в которое была одета. Абсолютно непрактичное. Настоящий «от кутюр». Просто кошмарное, чтобы носить, но эффект мягких тонких перьев и блеска чёрных страз выделяли мои волосы лучше, чем какой-либо другой цвет.
Некоторые говорят, что цвет отражает твое настроение.
Я выражала черный протест.
Он придавал мне силу и смелость, там, где её не было. Предоставлял сексуальность женщине, которая всю свою жизнь была защищена сверх опекающим отцом и братом собственником.
Если бы не Дарен и та единственная ночь, в которую я слишком много выпила, я бы до сих пор была девственницей.
Я встала на середину подиума, и натянуто улыбнулась модели, которую выбрала, чтобы нарядить в основной предмет моей коллекции.
Сердце затрепетало, влюбляясь, как обычно, в платье, которое я создала с обожанием. Платье, надетое на девочку с нулевым размером, и мерцающее в подсветке переполненной комнаты, было революционным. Моя карьера выйдет на новый уровень. В моём сердце не было гордости, там зародилось облегчение. Облегчение оттого, что я никого не подвела, включая себя.
Я сделала это.
Независимо от того, что я нервничала, я сделала то, в чём всегда нуждалась, и увековечила своё имя, несмотря на огромное наследие семьи и империи Уивер.
Коллекция была моей.
Каждая вещь, от сумочек до обуви и шарфов, были моими.
Нила.
Только моё имя. Я не хотела использовать власть нашего наследия. Я не хотела никого подводить в том случае, если потерплю неудачу. Но теперь я хотела отделить свой успех и приумножать его. Хотя это было абсолютно несправедливо, поскольку брат и отец были неотъемлемой частью этого бизнеса.
Собравшиеся в помещении притихли в предвкушении, когда музыка сменила латинские мотивы на симфонию. Большой прожектор купал нас в золотых лучах.
Мой сердечный ритм взорвался, когда я взяла модель за руку, сверкнув мимолётной улыбкой. Ее ниспадающие каскадом светлые волосы поблёскивали золотом, вплетённым в пряди.
Мы отлично подходили друг другу по росту, и нас сознательно поставили вместе для максимального эффекта. Двинувшись вперёд в обуви за тысячу долларов, мы вышли на финишную прямую.
Мой чёрный ансамбль выгодно подчёркивал ее золотой, жёлтый и смесь оранжевых оттенков, слой за слоем. Мы были похожи на потрескивающие, тлеющие угольки и огонь, где я была угольком, от которого она брала начало. Мы были закатом шоу. Любимицы Милана.
Тишина. Яркий свет. Я сконцентрировалась, чтобы устоять на ногах.
Остальное, как в тумане. Не было никакого падения, или дрожи, или страха. Камеры пощёлкали, благодарности прозвучали и потом все закончилось.
Годы упорной работы развернулись в двухчасовой показ.
Конец подиума превратился в море лепестков, и был усыпан цветами. Наш уголь с огнём проглатывали вспышки фотокамер, и приветствовали жадные глаза, которые рассматривали всё.
Десять минут я стояла и утопала в похвалах. Вертиго[1]1
Вертиго (от латинского корня – «вращать»), с точки зрения медицины – это потеря равновесия, сопровождающаяся ощущением вращения предметов вокруг тела или наоборот – вращением тела.
[Закрыть] мешало моему телу, а взгляд остановился на отце и брате. Они знали, что эта часть была для меня самой сложной. Они понимали, что моё сердце начинало ускоряться, а болезнь накатывала. Стресс всегда плохо сказывался на моём организме.
Вертиго было трудно распознать, но в такие моменты, когда безумие прошлого года достигло высшей точки, с окончанием работы на горизонте – я понимала каждый симптом: шаткие движения и размытое зрение. Я чувствовала себя пьяной... я хотела бы быть пьяной, даже при том, что не пила спиртного семь лет.
Подавив головокружение, я помахала, поклонилась и улыбнулась, прежде чем достигла своего предела. Стиснув зубы, я практически упала со ступенек в передней части подиума прямо в руки Вона.
Он подхватил меня, предоставляя крепкую опору:
– Дыши. Это пройдёт.
Я покачала головой, моргнула, прогоняя из моей крови страх и слабость неизлечимой болезни.
– Я в порядке. Просто дай мне секундочку.
Он сделал, как я попросила, и дал мне пространство. Толпа стояла за небольшим ограждением, позволяя вдохнуть необходимый мне кислород. Мой телефон вновь завибрировал и на сей раз... я не смогла проигнорировать это.
Вытащив его из моего гофрированного, украшенного перьями декольте, я разблокировала экран и удовлетворила своё любопытство:
Кайт007: Уже несколько дней от тебя нет сообщений. Если ты немедленно не пришлёшь хоть одно, то мне, возможно, придётся разыскать твоё имя и местоположение, приехать и отшлёпать тебя.
Желудок сделал сальто от этой угрозы. Он никогда не намекал на встречу... не после того, как я сильно ошиблась, спросив его, а он открыто отказал.
Кайт007: По-прежнему нет ответа. Если угроза причинить тебе физический вред не помогает, возможно, мысленная визуализация того, как я ласкаю себя, в то время как читаю твои предыдущие сообщения, убедит тебя.
Моя сердцевина сжалась. Он удовлетворял себя, думая обо мне? Незнакомец, который ласкает себя, не должен так меня возбуждать.
Кайт007: Моя Непослушная Монахиня, я не знаю, что ты делаешь, но я опозорился, когда обкончал всю свою руку, фантазируя о тебе голой и обмазанной шоколадом. Надеюсь, ты счастлива.
– Что читаешь? – Вон взглянул через моё плечо.
Мои щеки запылали, и я убрала с экрана доказательство того, что, несмотря на лучшие намерения брата и отца, мне все же удалось найти человека, которому интересно говорить о сексе со мной. Я не могла дождаться, когда останусь одна и отвечу. Кайт казался более... раскованным. Возможно, мы могли бы поговорить о более реальных вещах, а не только о пошлостях.
– Ничего.
Вон нахмурился, а затем широкая улыбка растеклась по его лицу.
– Угадай, сколько заказов?
Мой мозг не смог переключиться с отчаянного желания ответить Кайту на нормальную беседу.
– Заказов?
Он взмахнул руками.
– Серьёзно? На твою коллекцию. Иногда я беспокоюсь о тебе, Ниточка, – он по-прежнему улыбался и добавил: – Твою коллекцию «Огонь и Уголь» заказали все главные розничные поставщики Европы и Америки, а линию «от кутюр» сейчас в безжалостной битве пытаются поделить бутики Лондона и Парижа, – он счастливо подпрыгнул, заражая меня своей энергией. – Говорю, тебе нужен перерыв. Ты уже увековечила своё имя. «Нилу» будут носить знаменитости на своих красных дорожках по всему миру.
Он понизил голос:
– Это твоё собственное, сестра. Ты больше не просто Уивер. Ты – это ты, и я так чертовски горд, что ты добилась этого.
Наша интуиция близнецов всегда была довольно сильной и показывала, как много он понимал, даже если я и не говорила этого.
На моих глазах показались слезы. Вон не часто был таким сентиментальным, так что его похвала была кинжалом, вовремя вставленным в моё самообладание. На сей раз я не смогла остановить улыбку, которая прорывалась через мою защиту и моё сердце, пылающее трепетом.
– Спасибо, Ви. Это означает...
– Нила.
Я обернулась и оказалась прямо перед отцом. Вместо широкой улыбки и радостного взгляда, который я ожидала, он выглядел холодным и агрессивным. Желудок сжался, ощутив, что что-то здесь было не так. Точно, однозначно не так. У него был тот же взгляд, который появлялся, когда он вспоминал о маме. Тот же взгляд, к которому я привыкла, пока росла, который ненавидела и от которого хотела убежать.
