355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пегги Морленд » Техасская история » Текст книги (страница 1)
Техасская история
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 17:05

Текст книги "Техасская история"


Автор книги: Пегги Морленд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Пегги Морленд
Техасская история

Пролог

14 июня 1971 года

Это было чертовски неподходящее место для того, чтобы провести свою последнюю ночь в Штатах. Будь у него выбор, Ларри Блэр предпочел бы сейчас лежать в постели со своей женой, чем сидеть в этом прокуренном баре и наблюдать, как его дружки накачиваются виски.

Но армия не предоставляет выбора. У Ларри приказ – прибыть в международный аэропорт в Сан-Франциско 15 июня в пять утра. Пять новых солдат, назначенных в его взвод – все техасские парни, – условились встретиться в понедельник в Остине, штат Техас, чтобы вылететь в Сан-Франциско. Там они пересядут на другой самолет – последний этап их путешествия.

Место назначения: Вьетнам.

Ларри окинул взглядом парней, сидящих за столом. Живчик Эдди. Ти Джей. Проповедник. Пончо. Ромео. Конечно, это не настоящие имена. Настоящие имена были забыты два дня назад, как только они прибыли в лагерь, и заменены на те, которые соответствовали личностным качествам парней. Ларри получил прозвище Батя, поскольку был самым старшим в группе.

Он грустно покачал головой. Самый старший, а ведь ему всего двадцать один.

Ларри задумчиво сощурился, разглядывая солдат, сидящих за столом. В отличие от остальных для него это была уже вторая командировка во Вьетнам. Когда первая закончилась, он остался еще на шесть месяцев. Поначалу это казалось правильным решением. Во многих смыслах Вьетнам – заветная мечта любого парня. Шлюхи, спиртное и наркотики – сколько душе угодно, плюс к этому высокий уровень адреналина во время боя и радостное возбуждение оттого, что ты еще раз обманул смерть. Не имеющий ни семьи, ни работы, Ларри подумал: почему бы не рискнуть и не остаться еще на шесть месяцев.

Но во время тридцатидневного отпуска, полученного в качестве поощрения за дополнительный срок службы, он встретил и полюбил Жанин Портер, с которой они поженились через две недели. Теперь он бы отдал правую руку за то, чтобы иметь возможность стереть свое имя из списка. У него есть жена, а это чертовски веская причина остаться в живых.

На стол упала тень, и Ларри, оглянувшись через плечо, увидел стоящего позади него мужчину.

– Вы солдаты, которые отправляются во Вьетнам? – спросил незнакомец.

На мгновение Ларри заколебался. Отношение американцев к войне во Вьетнаме было разным, а его самого называли по-всякому, от героя до убийцы. Но он не стыдился ни формы, которую носил, ни работы, которую выполнял в этой стране.

Отодвинув стул, он встал, высоко держа голову и расправив плечи.

– Да, сэр.

Мужчина кивнул. Выражение его лица сделалось мрачным.

– Я так и подумал. Мой сын служил во Вьетнаме. Ушел добровольцем сразу после школы.

– А как его имя? – поинтересовался Ларри. – Может, я знаю его. Это моя вторая командировка.

– Уолт Вебер, – ответил мужчина, затем печально покачал головой. – Но сомневаюсь, что ты знаешь его. Он погиб в шестьдесят восьмом. Наступил на мину за четыре дня до того, как должен был возвращаться домой.

Ларри сдержанно кивнул, он слышал подобные истории.

– Примите мои соболезнования, сэр. Много хороших парней не вернулись домой.

Мужчина выдавил улыбку и протянул руку.

– Я Уолт Старший, хотя, думаю, в слове «старший» больше нет необходимости.

Ларри крепко пожал протянутую руку.

– Раде вами познакомиться, сэр. Ларри Блэр.

Уолт перевел взгляд на остальных, собравшихся за столом.

– Почту за честь, если ты позволишь мне угостить тебя и твоих товарищей выпивкой.

Ларри выдвинул еще один стул.

– Только если вы выпьете с нами, сэр.

Лицо мужчины засветилось от удовольствия.

– Что ж, спасибо, сынок. Давненько я не имел возможности посидеть с молодежью.

Уолт принес для всех по порции виски с содовой, затем оглядел парней, потягивающих свою выпивку.

– Боитесь, ребята? – спросил он без обиняков.

Проповедник, самый мягкий из всех и самый честный, ответил первым:

– Да, сэр. Я никогда раньше не стрелял в человека. Не уверен, что смогу.

– Еще как сможешь, когда эти вьетконговцы начнут стрелять в тебя, – заверил его Уолт. Он сделал глоток, затем отставил стакан и вздохнул. – Проклятая война. Как рассказывал мне сын, это все равно, что сражаться с привидениями. Вьетконговцы наносят удар, а потом растворяются в тропиках, словно их и не было.

– Это правда, – согласился Ларри. – Хуже того, трудно сказать, кто твой враг. Старики. Женщины. Дети. Они все представляют угрозу, потому что почти все вооружены, как солдаты.

– Мой сын говорил то же самое. – Уолт угрюмо сжал губы. – Его разорвало на мелкие кусочки.

Ларри увидел тень грусти в глазах Уолта и понял, что тот все еще скорбит по своему сыну. Но он ничем не мог облегчить его печаль.

– Он был моим единственным сыном, единственным ребенком. Его мать умерла от рака, когда он еще был подростком, а с ней умерла и надежда иметь еще детей. Уолт Младший собирался работать со мной на ранчо после окончания службы. Мы бы были партнерами. – Он стер рукавом непрошеные слезы.

Ларри прекрасно понимал его. Он, конечно, не терял сына, но зато терял друзей. Близких друзей, память о которых сохранит до конца жизни.

Он сжал плечо мужчины.

– Вашему сыну повезло, что у него такой любящий отец.

– Спасибо, сынок. Надеюсь только, что он знал, как сильно я его любил. Я никогда не умел выражать своих чувств.

– Он знал, – заверил его Ларри. – Слова не всегда нужны.

Уолт кивнул и оглядел стол.

– Итак, чем вы, парни, планируете, заняться, когда вернетесь домой?

Ребята неопределенно пожали плечами, ответив, что еще не думали об этом.

Уолт взглянул на Ларри.

– А ты?

Ларри задумчиво нахмурился.

– Пока не уверен. Не знаю ничего, кроме военного дела. Пошел в армию сразу после школы, намеревался сделать там карьеру. – Он застенчиво улыбнулся. – Но пару недель назад я женился, и это все изменило. Когда эта командировка закончится, я надеюсь заняться чем-нибудь другим, чтобы быть поближе к дому.

– Никогда не работал на ранчо?

Ларри усмехнулся.

– Что нет, то нет, сэр.

Уолт взглянул на остальных.

– А вы, ребята?

Молодые люди отрицательно покачали головами.

– Вот что я вам скажу, – продолжал Уолт. – Поскольку мой сын не может быть моим партнером на ранчо, почему бы вам шестерым не занять его место? Каждый получит равную долю, а когда я умру, ранчо станет вашим.

На мгновение Ларри лишился дара речи. Он что, пьян? Или рехнулся? Никто не отдает ранчо вот так запросто совершенно чужим людям.

– Вы очень добры, сэр, – неуверенно проговорил он, – но мы не можем принять такой подарок.

– Почему? – возмутился Уолт. – Это мое ранчо, и я могу отдать его кому захочу, а я хочу отдать его вам, парни.

Ларри бросил взгляд на остальных, не зная, стоит ли говорить вслух о своих тревогах.

– При всем уважении, сэр, нет гарантии, что мы вернемся домой.

Уолт уверенно подмигнул ему.

– Бьюсь об заклад, что вернетесь. – Он сунул руку в карман рубашки и вытащил сложенный листок бумаги и ручку. Разложив листок на столе, начал писать. – Это купчая, – пояснил он. – Я вписываю всех вас как совладельцев ранчо «Кедровая долина».

– Но мы совсем не разбираемся в сельском хозяйстве, – напомнил Ларри. Уолт лишь отмахнулся.

– Не имеет значения. Я могу научить вас всему, что нужно знать. – Закончив писать, он встал и крикнул на весь бар: – Есть среди вас нотариус?

Какая-то женщина, сидящая за столиком в противоположном углу бара, подняла руку.

– Я.

– Печать у вас с собой? – спросил Уолт. Она взяла свою сумочку и похлопала по ней.

– Никогда не выхожу из дома без нее.

Он жестом попросил ее подойти.

– Мне нужно, чтобы вы нотариально засвидетельствовали кое-что.

Когда женщина подошла к их столику, Уолт объяснил ей суть дела: она должна удостоверить подписи солдат на документе и скрепить его печатью.

Все пятеро солдат поставили свои подписи, но когда очередь дошла до Ларри, он с сомнением взглянул на Уолта.

– Вы уверены в этом?

– Никогда в жизни не был ни в чем так уверен. Скажу тебе по секрету. Во время последней налоговой оценки ранчо «Кедровая долина» было оценено в три миллиона. Если вы будете знать, что являетесь совладельцами такого места, у вас появится дополнительный стимул жить.

Три миллиона долларов! – изумился Ларри. Да он в жизни не видел столько деньжищ! Он надул щеки и длинно выдохнул, потом подумал: «А, была не была» – и подписался внизу страницы.

Позаботившись, чтобы все было сделано по закону, Уолт взял документ и разорвал его на шесть частей.

– Теперь ваша очередь, – сообщил он женщине-нотариусу. – Распишитесь на каждом куске и поставьте печать.

Женщина, которая, как видел Ларри, была потрясена не меньше него, аккуратно исполнила все, о чем ее просили.

Когда она закончила, Уолт собрал листки.

– Храните это где-нибудь в надежном месте, – сказал он солдатам, вручая каждому по куску документа. – Когда ваша командировка закончится, вы, парни, сложите купчую вместе и приедете на ранчо «Кедровая долина».

Ларри все никак не мог поверить в реальность происходящего. Сунув бумагу в карман рубашки, он протянул Уолту руку.

– Спасибо, сэр.

Улыбаясь, тот стиснул его ладонь.

– Это вам всем спасибо. – Уолт встал. – Думаю, мне пора домой. Уже слишком поздно для такого старика, как я. – Он погрозил пальцем солдатам. – Берегите себя, ребята, вы слышите? Теперь у вас есть ранчо, которым нужно управлять.

Глава первая

Стефани Кэллоуэй всегда гордилась своим умением справляться даже с самыми сложными ситуациями со спокойствием и деловитостью. Ей, как одному из наиболее популярных фотостилистов в Далласе, эти два качества были жизненно необходимы для успеха. Она свободно оперировала шестизначными цифрами бюджета, держала в памяти длинные инвентарные списки ценностей, порой стоимостью в миллионы, и координировала расписание фотографов, моделей и ассистентов, назначенных на какую-то конкретную съемку. Если требовалось, она могла превратить пустой угол фотостудии в пляж на Карибах, экипировать дюжину моделей в купальники для массовости, а потом снести все это и создать совершенно иной фон по желанию капризного клиента.

Так почему же, столкнувшись с задачей разобрать вещи, которые родители накопили за тридцать лет совместной жизни, она чувствовала себя совершенно беспомощной?

Потому что это личное, напомнила она себе, оглядывая комнату, где прошло ее детство. С каждой вещью было связано столько эмоций и воспоминаний, что она боялась не справиться с ними.

Сделав глубокий вздох, она подошла к отцовскому креслу и положила руку на его изголовье. О, как он любил это кресло. Когда отец не работал на ранчо, то сидел в кресле, а очередная собака лежала, свернувшись, у его ног. У него всегда были собаки, и Малыш, помесь овчарки и лабрадора, который сейчас стоял возле нее, был его последним…

Взглянув на соседний с отцовским креслом шезлонг, Стефани подумала о маме, и на глаза навернулись слезы. Мама любила вязать по вечерам, сидя в шезлонге рядом с отцом. Хотя она умерла на два года раньше отца, здесь до сих пор стояла ее плетеная шкатулка с недовязанным свитером для Стефани, лежала теплая шаль.

Как я справлюсь со всем этим одна? – задала она себе вопрос, затем обреченно опустила плечи, понимая, что у нее нет выбора. Не имея ни братьев, ни сестер, она вынуждена была в одиночку справляться с этой тяжелой обязанностью.

Они с Малышом вышли в коридор, и Стефани снова остановилась, на этот раз возле галереи фотографий, отражающих жизнь ее семьи. Взгляд задержался на фотографии ее вместе с отцом, сделанной на банкете девочек-скаутов. Глядя на гордо выпяченную грудь Бада Кэллоуэя, мало кто догадался бы, что он ее отчим, а не родной отец. С того момента, как Бад женился на ее матери, он удочерил Стефани и принял на себя все отцовские обязанности. Ни разу за все последующие годы он не пожаловался и не дал ей почувствовать, что она обуза. Стефани ласково дотронулась пальцем до стекла. Она будет скучать по нему. О боже, как сильно она будет скучать.

Проглотив свою скорбь, она оторвала взгляд от фотографии, но не сделала и пары шагов, как Малыш остановился и зарычал. Взяв пса за ошейник, Стефани оглянулась через плечо, прислушалась и напряглась, услышав знакомый скрип петель, означающий, что открывается входная дверь. Она никому не рассказывала о своих планах и не ждала посетителей, особенно таких, которые могут войти, несмотря на запертую дверь.

– Надеюсь, ты умеешь кусаться не хуже, чем рычать, – прошептала она Малышу, осторожно приближаясь к двери.

В дверях стоял мужчина. Высокий и худощавый, с широкими плечами и песочно-каштановыми волосами. Вылинявшая ковбойка, джинсы и потертые ковбойские сапоги.

Девушке не составило труда узнать его. На собственном горьком опыте она убедилась, что Уэйд Паркер не из тех мужчин, которых легко забыть.

Малыш заскулил. Уэйд повернул голову на звук, и их со Стефани взгляды встретились. Заглянув в его голубые глаза, она почувствовала знакомую тоску и постаралась поскорее прогнать ее прочь.

Пес подпрыгнул и уперся передними лапами в грудь Уэйду. Улыбаясь, Уэйд почесал его за ушами.

– Привет, Малыш. Как поживаешь, приятель?

Стефани сделала шаг вперед, напряженная от гнева.

– Что ты здесь делаешь?

Улыбка, предназначенная собаке, сползла с лица Уэйда. Он жестом указал на переднее окно.

– Занавески были открыты. Поскольку они обычно были закрыты, во всяком случае, после похорон Бада, я подумал, что лучше проверить. Машины не видел. Если бы увидел, то постучал бы.

– Я поставила ее в гараж, – сообщила она ему, потом подозрительно сощурилась. – Как ты вошел? Дверь была заперта.

– Я ее не взламывал, если это то, что ты подумала. После смерти твоей матери Бад дал мне ключ на тот случай, если с ним что-нибудь случится и понадобится войти в дом.

Она протянула руку.

– Бада больше нет, значит, и ключ тебе не нужен.

Уэйд рывком снял шляпу.

– Черт возьми, Стеф! – Он в расстройстве ударил шляпой по бедру. – Ты теперь до конца жизни будешь ненавидеть меня?

Она прищурилась.

– Если чувства исчезают со смертью, то да.

Насупившись, он вытащил связку ключей из кармана и снял один с кольца.

– Долго планируешь пробыть здесь?

– Это не твое дело.

Уэйд шлепнул ключ ей на ладонь и обжег взглядом.

– Может, и нет, зато скот Бада – мое.

Она в замешательстве уставилась на него.

– Но я полагала, мистер Викерс заботится о животных. Раньше он всегда помогал отцу.

Уэйд фыркнул и сунул связку ключей обратно в карман.

– Это показывает, как мало ты знаешь. Викерс уже с год как переехал в Хьюстон. Когда Бад уже не мог сам справляться по хозяйству, я предложил ему помощь.

Стефани вытаращила глаза.

– Ты работал на моего отца?

– Нет, – ответил он, затем добавил: – Во всяком случае, не за деньги. Я предложил, он согласился. Именно так поступают соседи.

Стефани была потрясена, что отец принял что-то, пусть даже услугу, от Уэйда Паркера.

– Я… я не знала.

– А могла бы знать, если бы потрудилась приехать домой.

Она вздернула подбородок.

– Мы с отцом разговаривали три-четыре раза в неделю.

– Ладно. Я пришел сюда не ругаться с тобой, а просто накормить скот.

– Надеюсь, очень скоро я освобожу тебя от этой обязанности. Когда закончу разбирать вещи, то выставлю ранчо на продажу.

Уэйд как-то странно взглянул на нее и потянулся к дверной ручке, приготовившись уходить.

– Ты разговаривала с поверенным Бада?

– Коротко. Мы с ним должны встретиться после того, как я закончу с домом. – Она нахмурилась. – А почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами и вышел на крыльцо.

– Просто так. Если тебе что-нибудь понадобится…

– Не понадобится.

Уэйд помедлил внизу крыльца, словно хотел что-то сказать, но никак не мог найти нужных слов. Молчание затягивалось. Наконец он заговорил:

– Стеф… я сожалею.

Она угрюмо втянула Малыша внутрь за ошейник и захлопнула дверь, не ответив. Его сожаление слишком запоздало.

Уэйд вышел из сарая и направился к дому, чувствуя неимоверную усталость, но не от работы, а от неожиданной встречи со Стеф.

Конечно, он сам виноват в том, что она так к нему относится, но какого дьявола она ожидала от него? Уэйд совершил ошибку – большую ошибку – и постарался исправить ее, поступив правильно. Тем самым он причинил боль Стеф. Но, черт возьми, он же тоже страдал. Из открытых окон доносился грохот музыки, от которой, казалось, весь дом ходуном ходит. Подавив стон, Уэйд быстро ретировался в сарай для инструментов. Он был сейчас не в настроении препираться, но знал, что непременно заведется, если войдет в дом. Ему не нравилась музыка, которую Меган называет хип-хоп, а она ее обожает, и всякий раз на этой почве у них возникает скандал. Меган визжит и обвиняет его в том, что он испортил ей жизнь. Впрочем, тут ничего нового: она ставит ему это в вину по крайней мере один раз в день.

Уэйд захлопнул за собой дверь сарая и, опустившись на бочонок с гвоздями, спрятал лицо в ладони. Как, черт возьми, справляться отцу с непокорной дочерью? Если бы Меган была мальчишкой, он бы просто выпорол ее как следует, как делал отец Уэйда, когда тот не подчинялся правилам. Но девчонка? Как можно пороть девчонку?

Застонав, Уэйд прислонился к стене. И когда его жизнь превратилась в сущий кошмар? Ведь было время, когда дочь боготворила его, считала чуть ли не святым. Теперь же она кричала, что ненавидит его и хочет уйти жить с матерью. И бывают дни, когда он испытывает искушение собрать ее вещи.

Он покачал головой, прекрасно зная, что никогда не позволит Меган жить с Анжелой. Черт, ведь именно поэтому он так боролся за опеку над своей дочерью! Анжела не годится быть матерью. Даже судья, который обычно склоняется в пользу матерей, распознал ее пороки и передал опеку над Меган ему.

Ничего, он справится, как справлялся со всем раньше. Но, черт возьми, как бы ему хотелось, чтобы был кто-то, с кем можно разделить ответственность, кто-то, с кем можно хотя бы поговорить о проблемах с дочерью! Он бы отдал правую руку за возможность сидеть сейчас за столом с отцом и матерью и черпать у них мудрости и опыта, накопленных за годы.

Но его родителей нет, они погибли в дорожной аварии.

Уэйд воспринял потерю родителей тяжело, и унаследование миллионов, которые они оставили ему, не смягчило удар. Наоборот, это лишь усугубило дело. Когда родители погибли, ему было двадцать два и он жил самостоятельно. Похоронив их, он словно обезумел и наделал дел, которыми не очень гордился.

К счастью, Уэйду все же хватило ума осознать, что он быстро скатывается в пропасть. Однажды утром он взглянул на себя в зеркало и устыдился того, что увидел. В отчаянной попытке вновь вернуть свою жизнь в нормальное русло он купил ранчо в Джорджтауне, надеясь начать сначала.

Меньше чем через два месяца после переезда Уэйд познакомился со Стеф. Он не искал никакой романтики в тот день, когда привел быка на ранчо Кэллоуэев… Уэйд вспомнил, как Бад познакомил его со своей дочерью, как улыбка освещала ее лицо, как зеленые глаза искрились весельем и наивностью, которым он завидовал. Уходя через несколько часов, он уже был влюблен и придумывал предлог увидеться с ней снова.

С самого их первого свидания они проводили почти все время вместе. Правда, у Уэйда, которому нужно было управлять ранчо, его было не слишком много, но Стеф, казалось, не возражала. Она ездила вместе с ним верхом, когда ему нужно было проверить ограждения, помогала, когда его кобыла жеребилась, приносила в поле завтрак и сидела с ним под старым дубом, смеясь и болтая, пока он ел.

Лето закончилось, и Стеф вернулась в колледж. И вот тогда-то Уэйд понял, что не может жить без нее. В тот же уик-энд он достал материнское кольцо из сейфа и поехал делать предложение.

Ему никогда не забыть выражение лица Стеф, когда он отдал ей кольцо. Подняв на него глаза, в которых блестели слезы счастья, она дала свой ответ. Это воспоминание будет жить с ним до самой смерти.

Но никакие воспоминания не помогут ему справиться с дочерью. Уэйд заставил себя подняться и направился в дом, заранее страшась отвратительной сцены, которая ожидала его.

Стефани научилась бороться с неприятностями, отсекая их прочь, поэтому не стала раздумывать над своей встречей с Уэйдом Паркером, а сосредоточилась на своей основной задаче – разборке родительских вещей. Она разделила их на три категории: «сохранить», «выбросить», «пожертвовать». К сожалению, после двух дней хладнокровной, как ей казалось, сортировки, кучка под заглавием «сохранить» оказалась в два раза больше остальных двух.

Для упаковки ей понадобились еще коробки, за которыми она отправилась на чердак. Войдя в полутемное, заросшее паутиной помещение, Стефани подошла к какому-то предмету, накрытому простыней, надеясь отыскать пустую тару, но, сдернув простыню, обнаружила под ней старый дорожный сундук. Она не могла припомнить, чтобы видела его раньше. Заинтригованная, Стефани подняла крышку. Еще одна простыня защищала содержимое сундука. Под ней она нашла несколько коробок, перевязанных бечевками.

В одной из них, к своему безграничному изумлению, девушка обнаружила аккуратно сложенную военную форму, именная бирка на нагрудном, кармане которой гласила: сержант Лоренс Е. Блэр.

– О боже, – с благоговением прошептала она.

Понятия не имевшая, что мама хранила что-то, принадлежащее ее биологическому отцу, Стефани отложила коробку и взяла другую. В ней были связки писем, все адресованные Жанин Блэр и датированные 1971 годом. Потрясенная своим открытием, она стала доставать коробки одну за другой и обнаружила в них еще письма.

Почему мама никогда не рассказывала ей об их существовании? Потому что воспоминания были слишком болезненными? Или просто мама предпочла похоронить воспоминания о своем первом муже вместе с его телом?

Брак родителей был скоропалительным. Мама, помнится, рассказывала ей, что отец уехал через две недели после того, как они поженились. Но, в сущности, Стефани ничего не знала о нем, за исключением имени и того, что он погиб на войне. Она как-то спросила маму, есть ли у нее отцовская фотография, и получила отрицательный ответ.

Порывшись в сундуке, девушка обнаружила нечто, похожее на фотоальбом. Первая же фотография заставила ее затаить дыхание. Это был профессиональный снимок солдата. На нем была форма и шляпа, низко надвинутая на лоб. На бирке с именем значилось: Лоренс Е. Блэр.

Какой он молодой, подумала Стефани. И такой красивый. Ее отец. Она ожидала каких-то чувств, эмоций, но не было ничего. Этот человек был для нее чужим. Родной отец – и тем не менее чужой.

Мама должна была показать ей этот сундук, сердито подумала Стефани. Должна была сделать так, чтобы воспоминания о нем жили в ее, Стефани, душе. Он храбро и честно служил своей стране и был достоин того, чтобы о нем помнили.

Сжав губы, Стефани встала и начала собирать коробки. Она прочтет все его письма. И не позволит памяти о нем умереть. Он же ее отец, мужчина, который дал ей жизнь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю