Текст книги "Общий враг"

Автор книги: Павел Захаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

В это время, под прикрытием домов, с двух разных сторон к пустырю подъезжали два «Хаммера». Тяжелые машины двигались тихо и осторожно, практически не поднимая пыли. Они должны были заблокировать боевиков и вынудить их сдаться.

– Первый взвод готов. Вперед! – Теннон дал сигнал к началу операции.

Ракета была готова к установке на треногу. Двое боевиков, взявшись за концы с двух сторон, подняли ее и попытались уложить его в желоб. В этот момент, взревев моторами, на пустырь ворвались броневики и встали с двух сторон, каждый метрах в тридцати от машины минометчиков, заблокировав ей выезд. Третий мятежник, наблюдавший за действиями своих товарищей со стороны, тут же вскинул автомат и успел сделать несколько неприцельных выстрелов в одну из машин до того, как раздались ответные выстрелы. Стрелок коротко вздрогнул и завалился на бок, выронив свой калашников. Его товарищи были захвачены врасплох и стояли, испуганно озираясь, в некоторой растерянности, не решаясь оставить свой груз. Вдруг один из иракцев бросил свою часть ракеты и выхватил из складок одежды пистолет. Это было фатальной ошибкой. Он не успел сделать ни одного выстрела и был убит на месте точным выстрелом в голову. Другой минометчик, оставшись в одиночестве, не стал искушать судьбу. Он бросил ставшую абсолютно бесполезной ракету и решил, по всей видимости, скрыться на машине, двигатель которой не был заглушен, но эта попытка изначально была обречена на провал. Короткая, в четыре пули, очередь из пулемета пятидесятого калибра навсегда заглушила двигатель пикапа. Однако боевик оказался парнем не из робкого десятка. Поняв, что уехать ему уже не дадут, он смирился с судьбой решил продать свою жизнь подороже, утащив с собой на тот свет как можно больше «неверных». Он выполз из кабины на землю с противоположной стороны с автоматом, который, видимо, лежал в салоне, и вынырнул из-за кузова. Ни на что уже не надеясь и практически не целясь, он дал длинную очередь в сторону ближайшего «Хаммера». Пули завизжали, отскакивая от броневых листов и оставляя на них темные «оспины». Две или три пули попали в двери. Они не пробили толстый пуленепробиваемый «бутерброд», но стекло моментально стало матовым, покрывшись сетью трещин.

– Фак! – глядя на боевика в бинокль, воскликнул Реяс. – Замочите его кто-нибудь!

Стрелок, стоящий в турели «Хаммера», моментально огрызнулся очередью из пулемета. Машину минометчиков накрыло клубами пыли и до наблюдателей донесся звук взрывающихся покрышек. Тяжелые пули высекали искры, равнодушно кроша и дырявя металл. Автомобиль моментально превратился в решето и просел. От бортов, оторванные пулями, отлетали какие-то куски.

По какому-то божественному провидению пулеметная очередь не достала террориста, что обернулось для американских солдат очень неприятным сюрпризом. Кроме автомата, у него оказалась с собой граната. По крайней мере – одна. Но и ее хватило. Воспользовавшись тем, что вокруг расстрелянного автомобиля все еще клубилась пыль и видимость была не очень хорошей, боевик швырнул в «Хаммер» гранату. Вряд ли он целился специально, но – что случилось, то случилось – он попал. Граната, проведя в воздухе буквально пару секунд, угодила прямо под брезентовый навес, которым был укрыт пулеметчик… Взрыв осколочной гранаты, раздавшийся где-то в турели, потонул в грохоте длинной очереди, которую моментально выпустил пулеметчик второго внедорожника. На сей раз пули без труда нашли свою цель и боевик перестал существовать как материальный объект.

Через секунду рядом с поврежденным «Хаммером» уже стоял второй джип и через дверные проемы (двери сняли подоспевшие солдаты) бойцы помогали выбраться пострадавшим. На счастье, серьезных ранений ни у кого не было, только контузии и мелкие осколочные. Пулеметчик, когда понял, какой к нему «в гости» попал сюрприз, практически мгновенно нырнул в чрево машины и остался цел, а сама граната, не провалилась в салон, а взорвалась где-то в турели, испортив только пулемет и сорвав маскировочную сеть.

Радиоэфир наполнился разговорами – запросами о потерях, докладами о ситуации…

– Доброе утро, Багдад, – Реяс положил бинокль рядом, – я тоже хочу пострелять. Слышь, комьюнист, ты хочешь пострелять?

– Стрельбища тебе мало?

– На стрельбище каждый дурак может… Ну как так, сам подумай, приехать на войну и не пострелять, а? – снова завел свою пластинку пулеметчик…

– Кровожадный ты…

– «42-Дельта» – лидеру… – раздалось в наушнике.

– «42-Дельта» на приеме, – откликнулся Родион.

– «42-Дельта», снимаетесь и выходите к точке сбора через четыре минуты, как поняли…

– «42-Дельта» снимается и выходит к точке сбора через четыре минуты…

В помещении пункта боевого управления офицер, ответственный за управление «Предейтора», спокойно и деловито набирал на клавиатуре нужные команды для своего воздушного робота, парящего над утренним Багдадом и поглядывал на картинки, которые без устали передавали камеры беспилотника. Летающий наблюдатель справился со своей задачей блестяще. После того, как от руководителя операции прозвучало подтверждение окончания миссии, робота следовало направить домой. Последняя команда ушла в эфир. БПЛА развернулся и, блеснув линзами, направился в сторону аэродрома.

– Эй, Зак, ты что, заснул?

Пинок армейского ботинка был чувствителен даже через спинку сиденья – Зак резко проснулся. Черт… Надо же…

– Сморило меня что-то… – Родион протер лицо ладонями и посмотрел на часы – получается, что он спал всего-то около десяти минут. – Реяс, прикинь, мне приснился наш рейд… Ну, помнишь, этот…

– Когда мы минометчиков накрыли? Эх… Пострелять нам тогда не удалось… Может, тут сподобимся?

Зак ухмыльнулся. «Кто о чем, а вшивый – о бане»… Часы показывали 11:25. До конца дежурства оставался час.

Стадо худых овец медленно брело мимо «Хаммера». Двое мальчишек, на вид – лет девяти-десяти, в длинных, запачканных рубахах, таких же худых, как и их овцы, стегали по овечьим спинам тонкими прутиками и подгоняли отстающих животных немилосердными пинками. Овцы хаотично блеяли в ля миноре. Один из малолетних пастушков подскочил к машине, застучал ладошками по стеклу водительской двери и что-то закричал.

– Чего ему надо? – пробасил Реяс, присутствующий в салоне только нижней частью тела. Сегодня он был пулеметчиком и стоял в люке. За рулем сидел Родион, отвечающий за рацию.

– Мне плохо слышно, но похоже, он говорит, что доказал теорему Ферма.

Вопли мальчишки стали громче, а удары хоть и реже, но сильнее.

– Чего? – переспросил Реяс, а потом переключил внимание на паренька. – Эй ты, отойди! Пошел вон! Ты что делаешь! А ну!

Стрелок переместился в люке и двинул турель, поведя стволом. Мальчишка не испугался – перестал лупить ладошками по двери и перешел к более активным действиям – кинул в Реяса камень.

– Да жрать он хочет! – крикнул Родион, глядя на мальчишку за окном.

– Что-то не похоже, Зак… – Реяс пригнулся, укрывшись за маскировочной сеткой, – сейчас он кидает в нас камень, а завтра кинет гранату… Почему они нас не любят?

– Кинь ему бутылку воды, а то у меня кончилась.

– У меня тоже.

– Ну тогда терпи, стрелок.

Стадо печальных овец давно скрылось за углом. Паренек швырнул в «Хаммер» еще пару мелких булыжников, сопроводив их громкими воплями, и убежал следом, мелькая худыми лодыжками. Улица вновь опустела. Пыльная дорога, кривые заборы. Низкие дома из светлого кирпича, практически – мазанки, плоские крыши…

На эти крыши и окна верхних этажей ближайших домов, охрана объекта смотрела очень пристально, практически не моргая. А еще на то ли недостроенную, то ли недоразрушенную трубу, высотой около двенадцати-пятнадцати метров, что торчал в двухстах метрах выше по улице, на территории пустовавшего кирпичного заводика… Похоже, что в этом районе активные боевые действия не велись, иначе эта труба была бы снесена или сильно повреждена. Прекрасный наблюдательный пункт… Замечательная позиция для корректировщика. Или снайпера. Именно на эту трубу в первую очередь обратил внимание лейтенант, когда взвод прибыл на место. Он назвал ее «гнилым зубом». И первое, что сделали бойцы 10-й горной, – ее минирование. Как и всякая уважающая себя труба, эта имела лестницу. Метров десять лестница была довольно приличной по виду – несколько классических пролетов, идущих буквой Z, а дальше шли скобы, вмурованные в тело трубы. На самой верхней, последней площадке лестницы были аккуратно установлены несколько сигнальных мин. Сначала мины хотели поставить на нижних пролетах, но их могли «потревожить» местные жители, мальчишки, бродячие собаки… И только специально забравшийся на самую верхотуру мог быть врагом – именно его и следовало наказать за излишнее любопытство. Кто-то из бойцов предложил поставить, противопехотную мину, однако саперы благоразумно ограничились сигналками, чье основное предназначение быть яркими и громкими. Но все же, несмотря на минирование, именно на темные провалы дыр, выходивших на объект, занятый американцами, пристально смотрело дуло пулемета. Если будет необходимость, «пятидесятый» развалит строение за две длинных очереди.

– Зак, ты все знаешь, – Реяс генетически был не способен молчать дольше двух минут.

– Это вопрос?

– Типа того… Объясни мне, дружище, что мы тут делаем?

– В Ираке или тут?

– А «тут» – это не в Ираке?

– Тут мы обеспечиваем безопасность периметра.

– Я помню, что сказал лейтенант… Я вообще… Мой вопрос был… Как это… Риторическим…

– О-о-о, ты знаешь слово «риторический»…

Еще один пинок по сиденью.

– Побереги военное имущество, боец…

– Просто мне интересно, зачем нас запихнули в эту вонючую дыру! На базе было так хорошо. На рейде даже чуть-чуть постреляли. Я думал, что и до меня очередь дойдет и я, наконец, всажу свинца в какого-нибудь урода… Меня готовили для боя. А что мы делаем? Сидим в какой-то помойке… Я уже провонял насквозь… Даже не помыться толком. Жрем сухпай… Тут ничего не происходит!

– Так может и не происходит, потому что мы тут…

– Чего?

– Я говорю, что ты должен стойко переносить тяготы и лишения службы… Для нас, простых солдат, война не бывает пятизвездочной. Только для пятизвездочных генералов… И вообще, Реяс, ты что? Сомневаешься в бесконечной мудрости наших стратегов?

Ожила рация. Вызывал командир.

– «Дельта-42»…

Родион вдавил тангету.

– На приеме.

– Доложите обстановку.

Докладывать было нечего, о чем, собственно, и было доложено. С момента, как рота «Дельта» была неожиданно перекинута с ФОБ «Лоялти» на север Багдада, на старый военный объект Саддама, не произошло ничего, достойного внимания. Мальчик, бросивший камень в «Хаммер» – не в счет. Вообще-то, Реяс был не единственным, кто задавал вопрос «зачем мы тут». Этим вопросом задавался и Родион, но к подобным вещам он научился относиться проще и сам себе отвечал так: он служит в армии, где его основная работа – выполнение приказов начальства. Им приказали выдвинуться – они выдвинулись. Командирам виднее. Если генералы решили, что в этом районе нужно присутствие войск, значит так и будет.

– Меня больше волнует вопрос не «зачем», а «почему»… – Зак решил поделиться своими мыслями с напарником.

– А в чем разница?

– Почему мы прибыли на неподготовленный объект? Где инженерные части?

– Зак, не ты ли минуту назад говорил о тяготах и лишениях?

Родион ухмыльнулся – а ведь действительно… Тяготы и лишения…

Взвод находился на объекте два дня и все эти два дня свободные от боевого дежурства занимались выгребанием куч мусора и наведением порядка во внутренних помещениях. Стремительно рос перечень необходимого оборудования и материалов, которые старший офицер на объекте, капитан Майкман, планировал запросить у командования в ближайшее время. Пустующий бункер служил прибежищем бездомных, а также источником благополучия для местных жителей. Спустя какое-то время после того, как армия Саддама перестала существовать и бункер опустел, из помещений вынесли все, что могли вынести. Вынесли после того, как вырвали из креплений, – кое-где в стенах зияли дыры и выбоины.

Вокруг бункера стоял забор, но его справедливо посчитали недостаточно прочным и высоким. Нужны были насыпные блоки, с помощью которых забор бы стал в три раза толще и во столько же раз выше, защищая от попаданий пуль и гранат, закрывая внутреннюю территорию от любопытных взглядов с крыш и окон верхних этажей окружающих бункер домов. Правда, оставалась еще труба. Она, конечно, была заминирована, но первым пунктом в своем списке капитан написал «запросить решение командования на снос». Написал и тут же зачеркнул, написав «оборудовать под наблюдательный пункт» и поставил большой знак вопроса. Минуту спустя вопрос о наблюдательном пункте был также решительно зачеркнут. Офицер справедливо рассудил, что, в случае заварушки, башня, как наблюдательный пункт, первой попадет под огонь боевиков, а операция по эвакуации наблюдателей неизбежно приведет к еще бо́льшим потерям… В итоге остался пункт «запросить разрешение командования на снос».

Внутренние помещения бункера требовали самой простой мебели. Пока не были завезены кровати, бойцы пользовались спальниками. Единственное, что было взято с собой при выезде с «Лоялти», был генератор и большой бак горючки дня него. От генератора запитали несколько компьютеров для командного пункта. Командир роты и его заместитель расположились в отдельной комнате, в которой сохранилась мебель – два тяжелых металлических стола, твердо стоящих на массивных пружинных основаниях. Эти столы были единственным, что не удалось выкорчевать жителям окрестных домов. Видавший виды генератор периодически почихивал, но пока крутил, щедро делясь вырабатываемым электричеством с радиостанцией, гибкую антенну которой забросили на крышу и прижали парой массивных кирпичей.

– Эй, Реяс…

– Чего?

– Сегодня был хороший день.

– Точно.

– Ну что, поехали? – Павел быстро забрался в уже знакомый салон «Буффало» и хлопнул ладонью по соседнему креслу. – Вперед! Нас ждут великие дела!

– Вот только забраться бы… – Леонид поднимался по лесенке и кряхтел, подтягиваясь на поручнях одной рукой – во второй он держал камеру. За спиной болтался рюкзак.

Павел не бросил товарища, борющегося с силой тяжести. Ухватив оператора за лямку рюкзака, он практически втянул его внутрь броневика.

– Уф… Спасибо.

– Не стоит благодарности. Это моя работа!

– После такого обеда самое время устроить тихий час…

– Точно. Или два… Но боюсь, что нас не поймут, мой сытый друг. Только не вздумай цыкать зубом! Можно только сыто отдуваться.

– Ну что, мальчики, вы готовы? – в салоне появилась Надя.

– Всегда…

– …готовы, – в один голос ответили «мальчики».

– Ну и ладушки. Идем по графику. Сейчас… два часа дня. Андрей сказал, что если все будет хорошо, через час доберемся до места.

– Вот это вот «если» меня всегда смущало, – заметил Леонид.

– Ну так мы где, Леня? На войне, – хлопнул его по колену Павел, – а на войне, знаешь как…

– На войне как на войне.

– Что об этом сказал бы… э-э-э… Цицерон?

Оператор на секунду задумался, а потом торжественно продекламировал:

– In rebus bellicis maxime dominatur fortuna!

– И что это значит? – спросила Курочкина.

– «В делах военных наибольшую силу приобретает случайность»…

– Ну вот видишь, сам же все знаешь! О, поехали…

Броневик заурчал дизелем и двинулся к воротам базы, следом за двумя «Хаммерами», маневрируя меж бесконечных ангаров и бесчисленных контейнеров, поставленных друг на дружку. За окнами медленно проплывала техника. Десятки цистерн, грузовиков, инженерных машин. Большое впечатление произвели пять танков, стоявших в плотном строю. Рядом с ними трудяги-«Хаммеры» выглядели недомерками.

– Шикарная у них столовая, да? Огромная такая… И еды столько, что глаза разбегаются. Я поняла, что жутко проголодалась только в тот момент, когда туда зашла! Интересно, у них на всех их базах так? Это сколько же они тратят на все это… Я как-то слышала историю про американцев, что солдаты отказались выходить на службу из-за того, что у них кончилось фисташковое мороженое! Представляете? Ну ведь чушь же, да?

– Конечно чушь, – Павел махнул рукой, – не может быть такого! Кто вообще это придумал, что…

– Ну да, я и говорю! – Курочкина перебила собеседника. – Глядя на это гастрономическое великолепие, я поняла, что у американской армии фисташковое мороженое не может закончиться!

– А… Ну да… Это тоже верно… – кивнул Павел.

Надя была на удивление разговорчива и благодушна. Видимо, сказывался тот факт, что ею и ее группой никто не командовал.

– О да… – Леонид закатил глаза, – когда зашли, я прямо обалдел. Стадион! Натуральный стадион! И как там прохладно было… Я не хотел уходить.

– Конечно… Объемы поставок, конечно, потрясают. На базе размещено… Сколько… Две? Три тысячи человек? Все здоровые, розовые, волосатые мужики. И все хотят кушать.

– Женщины там тоже были, – с некоторой ноткой язвительности заметила девушка.

– Ну да, это я в глобальном, так сказать, смысле. Женщины, конечно, тоже. Здоровые, розовые и…

– Ну, все, – Леонид глядел в окошко, – ворота. Я расчехляюсь.

– Давай, сделай материала на перебивки.

Оператор достал и включил камеру. Двое бойцов, сопровождающих группу, машинально помахали в объектив. Один из них пересел к заднему окну, чтобы следить за тем, что происходит «за спиной» колонны. Сержант Портнов, ответственный за репортеров, ехал в головной машине.

Когда до шлагбаума, отделяющего территорию базы от «агрессивной внешней среды» осталось метров пять, броневик резко качнуло и он встал. Затем начал сдавать обратно.

– Почему мы встали? – Надя закрутила головой, пытаясь понять причину задержки.

Солдат, сидящий в начале салона и смотревший вперед, задал короткий вопрос по рации. Через секунду ему ответили и он стал что-то быстро объяснять пассажирам, но его комментарии уже не потребовались – ответ был за окном. На территорию ФОБ въезжал конвой.

– Твою мать… – только и смог сказать Павел.

Первыми проехали два «Хаммера», стекла которых, включая и лобовое, были расколоты. Борта испещрены мелкими оспинами от пуль и осколков. Ясно, что машины попали в серьезную переделку. Вдоль всего правого борта первого броневика шел черный след – будто машину лизнул огромный язык пламени. Переднее крыло – расколото. Фара отсутствовала. Камуфляжная сетка с пулеметной аппарели сорвана – болтался только ее кусок. Второй «Хаммер» выглядел не лучше – он ехал на трех колесах. Заднее правое было на месте, но его перекосило и заклинило взрывом – короткие ошметки резины рисовали на дороге черные следы. Но самый удручающий вид имел броневик, безжизненно лежащий на прицепе трейлера. Край брезента, которым был укрыт остов автомобиля, отцепился, и все могли увидеть, что сотворил с броневиком мощный фугас… Развороченный в передней части кузов, отсутствующие колеса, вспученные, поднятые в разные стороны толстые листы обшивки. Разорванные трубки, хаотичные пучки проводов… Было видно, что двигатель у машины отсутствовал. Салон, точнее, то, что от него осталось, представлял собой черную дыру. Видимо, после подрыва возник пожар, с которым система пожаротушения не смогла справиться… На обшивке приоткрытой задней двери, скорее всего заклинившей в этом положении, была заметна большая грязно-бурая клякса.

Павел похолодел, моментально представив себе, что это было.

– Мамочки… – только и смогла вымолвить Надя, шокированная видом уничтоженного броневика, – они что, все… погибли, да?

Колонна проехала, Леонид опустил камеру.

– Ф-ф-ф-ф-у-у-у-у… – шумно выдохнул Павел, – …ну… нет… Не все, я надеюсь. Очень надеюсь.

Он посмотрел на солдат, которые тоже были под большим впечатлением от увиденного. Их эмоциональный диалог состоял из одного слова «fuck» и производных от него.

– Эй, парни… – Павел протянул руку и показал на микрофон рации, – могу я поговорить… м-м-м… э-э-э… с сержантом Портновым?

Солдат запросил разрешения у командира. Разрешение было получено, и боец протянул микрофон, показав пальцем, куда нажимать во время речи.

– Андрей… То есть… Сержант… Это Павел. Вопрос: эти разбитые машины – это откуда?

– Я тебя понял, – раздался из динамика голос Портнова, – это другие машины.

– Спасибо, сержант. Конец связи.

«Буффало» тронулся с места и выехал на улицу. В салоне висело тягостное молчание.

За следующие несколько минут колонна из трех машин миновала три блокпоста иракской полиции. Вокруг своей жизнью жил город, старательно не замечающий идущей войны. За окнами потянулись уже знакомые пейзажи – многоэтажные дома центра Багдада с яркими вывесками и шум стихийных рынков сменили двух– и одноэтажные строения с окнами, закрытыми полиэтиленом и фанерой, ржавые ворота, сточные канавы и горы отходов с копающимися в них детьми и домашними животными. Пассажиры изредка натыкались на взгляды местных жителей, которые следили за проезжающим мимо конвоем из-за заборов или из проемов приоткрытых дверей. Вякий раз, когда Надя встречалась глазами с кем-нибудь из местных, она внутренне сжималась. Надя старалась убедить себя, что вот за этим забором не спрятался боевик с гранатометом, а вот там, за искореженным корпусом какой-то машины не ждет человек с бутылкой с зажигательной смесью. Тот факт, что их там действительно не было, успокаивал слабо – впереди было еще много заборов, поворотов, заброшенных домов, остовов машин… И еще она поняла, что была бы спокойней, если бы рядом сидел Сергей. Он, конечно, невозможный хам, считает ее глупой и даже сумасшедшей, раз она поехала сюда, но… А что «но»… Действительно, зачем я сюда поехала? Сидела бы себе дома… Так нет же…

Родион Захаров играл в шахматы.

– Ходи уже… – подгонял он своего постоянного соперника – сержанта Кросса, играющего белыми. Сержант жаждал реванша после случившегося на днях поражения и сейчас чесал бритый затылок, склонившись над фигурами.

– Мне некуда торопиться… – процедил тот и как-то неуверенно протянул руку к своей пешке.

На лице Родиона появилась самодовольная улыбка. Сержант, видимо, заметил это и отдернул руку.

– А-а-а, Зак, я тебя раскусил! – ухмыльнулся Кросс и, оставив без внимания белую пешку, ухватил ладью.

Захаров нахмурился и заерзал.

– А вот что ты сделаешь теперь, парень? – довольный удачным ходом, Кросс откинулся на стуле и достал из кармана пачку сигарет.

– М-да… Ты поставил меня в непростую ситуацию, – Родион вроде бы был озадачен положением фигур на доске, – но… так-так-так… Не все потеряно. Слушай, ты же говорил, что бросишь! Если я выигрываю, ты бросаешь.

– Заметано, но… Успеется… Ты продул, Зак! Смирись с поражением, русский! Сдавайся.

– Русские не сдаются. А что ты скажешь насчет вот этого…

Родион передвинул своего коня.

– Бессмысленная суета, – Кросс даже не смотрел на доску и выпустил в воздух струю сигаретного дыма.

– Эх… Ну ладно. Что тут у нас… Зак, ты меня удивляешь!

Кросс пошел ферзем – и черный конь покинул доску.

Захаров раздумывал недолго – он был готов к такому повороту и тут же пошел своей ладьей.

– Вот, теперь точно все, – Захаров хлопнул ладонью по столу.

Кросс бросил взгляд на фигуры и улыбка моментально исчезла с его лица.

– Так, что ты сделал? – недокуренная сигарета упала на землю.

– Вот это. Шах и мат.

– Э-э-э… Стоп-стоп-стоп, как это, Зак… Черт! Ты меня надул!

– Не надул, а выиграл. Победил в честном поединке.

– Ты… Вот с той пешкой! Когда я, – указательный палец Кросса метался по доске, восстанавливая траекторию движения фигур, – хотел пойти сюда… А ты… Ну все. В следующий раз я с тобой разделаюсь!

– Расслабься, сержант, каждый раз так говоришь. Теперь ты просто должен бросить курить свои вонючие сигареты. Ты разве не знаешь, что капля никотина убивает лошадь?

– Какую лошадь… – Кросс поднял удивленный взгляд на собеседника.

– Любую. В общем – ты обещал.

– Я ничего не обещал!

– Да-да, конечно. «Заметано!» – Родион изобразил Кросса.

В этот момент рядом возник рядовой Виллис.

– Зак, к капитану.

Захаров встал из за стола и поправил форму.

– Зачем?

Виллис пожал плечами.

– Откуда мне знать?

Как и любой другой человек, которого неожиданно потребовало к себе начальство, Родион ощутил внутри легкое беспокойство. Гадая, что же могло понадобиться от него капитану, Захаров перешагнул лужу перед входом в бункер, миновал ржавую стальную дверь с массивными запорными рычагами и оказался внутри. Метровые стены этого сооружения защищали от иракской жары – внутри бункера было прохладно. В этот момент из помещения, служившего командным пунктом, навстречу солдату вышел командир роты, капитан Майкман.

– О, Захаров, вы уже здесь, отлично. Командование решило доверить вам крайне ответственное задание, от выполнения которого очень многое зависит.

Родион был озадачен и заинтригован.

– Конечно, сэр. Какое задание, сэр?

Капитан и его подчиненный остановились напротив карты местности, висящей на стене. Родион отметил, что настроение у командира хорошее и немного расслабился.

– Итак… – капитан сел на скамейку, стоящую перед картой, и жестом предложил Захарову присаживаться рядом, – мне только что позвонили из штаба… К нам едут репортеры. Съемочная группа. Я назначаю тебя своим помощником по связям с общественностью и хочу, чтобы ты им тут все показал и рассказал. Задание ясно?

«Черт побери, он же прекрасно знает, что я терпеть не могу подобные мероприятия! – подумал Родион. – Нянькайся теперь с этими…»

– Так точно, капитан.

– Я не сомневался, – удовлетворенно кивнул Майкман.

– Можно вопрос, сэр?

– Задавай.

– Почему я?

– Репортеры – русские.

«Замечательно…»

– Капитан, сэр, – из командного помещения высунулся радист, – конвой 3-60 с базы сообщает о прибытии. Будут через минуту.

– Их везет сержант Портнов. Приступай! – офицер хлопнул Захарова по плечу.

Бронеавтомобиль, блокирующий въезд на территорию бункера, сдал назад, пропуская колонну из трех машин. Первыми въехали два «Хаммера», за ними медленно вполз тупоносый «Буффало». За стеклами его маленьких окон сложно было рассмотреть пассажиров – Родион видел только силуэты.

– Где-то я уже это видел… – произнес Зак, – «Какой-то вертолет, набитый людьми…»

Из головного «Хаммера» выбрался Портнов и, машинально поправив М-4, висящую на лямке, направился к встречающему конвой солдату.

Кроме Родиона колонну встречали все свободные от несения службы бойцы. Они с большим интересом наблюдали за происходящим – информация распространилась быстро и всем уже было известно, что в «Бункер-хилл», как его окрестили солдаты, едут журналисты. Из «Буффало» начали выбираться пассажиры. Следом за мужчиной средних лет на землю спрыгнула девушка. Из-под каски, выглядевшей у нее на голове как большая кастрюля, торчал хвост из рыжих волос. Девушка, жмурясь от яркого солнца, из-под ладони посмотрела на встречающих и помахала рукой. Кто-то из наблюдавших присвистнул, послышались приветственные крики.

«Ну точно, – моментально пронеслось в голове Родиона, – не иначе «Мисс Июль».

– Привет, русский! – подошедший Портнов расплылся в широкой улыбке. – Я привез тебе сюрприз.

– Я оценил… Здорово, брат, – Родион пожал Портнову руку, а потом пару раз хлопнул по спине.

С сержантом из «Альфы» они, если позволял случай, общались на родном языке.

– Это ты ему скажешь, – довольный Андрей показал пальцем себе за спину.

Родион проследил за жестом и обомлел. Последним, кто выбрался из чрева броневика, одетый в бронежилет и каску, был… его… Не, не может быть!

– Не… Не может быть! Павлон?! Ха! Ты?! Охренеть! Как ты тут оказался?!

– Привет, братишка, – Павел поправил свою съехавшую каску, – ну-ка поворотись-ка… Экий ты смешной какой! Ну ты, блин, крут! Ты невероятно крут!

Братья обнялись и долго хлопали друг друга по спинам, закрытым пластинами бронежилетов.

– Здравствуйте, Родион.

Рядом стояла Надя.

– Упс, – спохватился Павел, – пардону просим. Это руководитель нашей группы, Курочкина Надя.

– Здравствуйте, очень приятно, – Родион пожал протянутую девушкой ладошку, – а что… у вас… с глазом?

– Вот такая вот маленькая неприятность… Не обращайте внимания…

– Оператора зовут Леонид. Улыбнись и помаши дяде ручкой, – Павел показал на Леонида, сразу же после «приземления» водрузившего на плечо камеру и снимающего сцену встречи.

– Привет! Как дела? – Родион, немного смущаясь такого внимания к своей персоне, помахал в камеру.

Оператор, не выпуская братьев из видоискателя, помахал в ответ.

– Пошли, покажешь нам, как ты тут устроился. Познакомишь с сослуживцами. Модификация знаменитый М16! Дашь подержать? – Павел легонько потянул за лямку, на которой, стволом вниз, висела винтовка. – А она настоящая?

– Павлон, хватит придуриваться! Ты мне объясни, что вы тут делаете?

– Надя, – Павел обратился к девушке, – быстренько объясни товарищу, зачем Володька сбрил усы.

– Чего? – не поняла Курочкина…

– Я говорю – что мы тут делаем?

– Мы снимаем большой сюжет, практически – целую передачу, про молодого человека, русского парня, который поступил на службу в американскую армию и приехал в Ирак.

– Круто. Это про кого же? – на этот раз не врубился Родион.

– Братишка, ты меня удивляешь! – развел руками Павел. – Мы снимаем передачу про тебя.

– Е-мое… Не думал, что в этом мире осталось еще что-то, что может меня удивить… И сколько времени вы тут будете?

– Три дня. Считая сегодняшний.

– Вас будут возить с базы сюда?

– Нет. Тут разместимся.

– Супер…

Подошел Майкман.

– Капитан, сэр…

– Привет, друзья, как дела?

– Добрый день, сэр, – широко улыбнувшись, Павел пожал протянутую руку. – У нас все отлично. Пока живы.

Русского капитан не знал, но выражение лица собеседника говорило само за себя и офицер рассмеялся.

– Ну что, Захаров, ты счастлив?

– Да, сэр капитан, конечно!

Для первого интервью расположились на улице, выбрав довольно удачное место – в эдаком тупичке, где забор был самым высоким. Для антуража капитан разрешил взять один «Хаммер». Броневик подогнали к выбранному месту. В проеме открытой двери сел Родион, а Павел с большим удовольствием забрался на широкий капот и свесил ноги. Леонид поставил камеру на штатив так, чтобы захватить и автомобиль, и стены бункера на заднем плане. После этого он прицепил на воротник Родиону миниатюрный микрофон. Надя села на кривую, колченогую скамейку, установленную напротив и открыла блокнот.

– У меня есть несколько вопросов. Я буду спрашивать, а ты отвечать. Просто, как придет в голову. Естественно, расслаблено… Понятно?

– Понятнее некуда. Попробуем…

– Итак… Леня, можно?

– Можно, – Леонид прижался глазом к видоискателю, – звук идет, поехали…

– Как получилось, что ты попал в американскую армию? Интересует мотивация. Как появилась и как развивалась мысль пойти в армию?