Текст книги "Охотничий меч (СИ)"

Автор книги: Павел Торопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Вокруг раздались громкие возгласы, и напряжённая тишина исчезла. Фавны закричали, подбадривая Миллема. Сергей восстановил стойку, но на этот раз не стал осторожничать, а бросился в атаку. Нанеся отвлекающий левый хук, он вновь что есть силы ударил по ноге Миллема. Правая голень заныла, но Сергей всерьёз решился сделать ставку на этот удар – он видел, что Миллем не видит угрозы своим ногам и абсолютно не защищается. Во взгляде фавна сверкнуло весёлое удивление, но тут же исчезло, сменившись агрессивной сосредоточенностью.

Ещё несколько минут соперники кружили по площадке, действуя в выбранной манере. Фавны кричали всё радостнее – победа их соплеменника казалась довольно близкой. Сергей весь взмок от пота, на лице явно намечалось несколько крупных синяков. На заросшем же волосами Миллеме не было видно никаких изменений с начала боя – он казался непоколебимым монолитом, ещё более грозным в своей угрюмой концентрации.

Правда, Сергей также был сосредоточен и спокоен. Пот застилал глаза, и нога побаливала, но он видел еле заметные изменения в движениях фавна и знал, что до собственной настоящей усталости ещё далеко. Бой всегда был его стихией, где он порой ощущал себя даже спокойнее, чем в обычной жизни. Содрогаясь от оглушительных ударов Миллема, Сергей был собран, как взведённый капкан, ждущий своего часа.

Долго ждать не пришлось. Пропустив очередной лоу-кик, Миллем спокойно отошёл, но после этого, попытавшись прыгнуть в атаку, с удивленным выражением лица запнулся, заваливаясь на онемевшую левую ногу. Это не было падением, фавн быстро восстановил равновесие, но Сергей мгновенно рванулся вперёд. Удар ногой в корпус, затем резкий прямой в голову заставили сбившего внимание Миллема инстинктивно вскинуть руки. Поднырнув под ними, Сергей оказался за спиной фавна и взял его шею в жёсткий захват. Миллем резко дёрнулся, отчего Сергей запрокинул голову...

И встретился глазами с двумя лиловыми огоньками.

Они действительно слегка мерцали и переливались. С расстояния в пятнадцать метров это было вполне заметно. Да и солнце находилось за спиной и не мешало, как в прошлый раз.

Казалось, прошло несколько минут, прежде чем Сергей сумел различить за огоньками их обладателя. Это было существо человеческих пропорций, чуть больше двух метров ростом, покрытое короткой шерстью, не имеющей определённого цвета, но странным образом сливающейся с окружающим фоном. Голым оставалось только сероватое, безносое лицо с тонкогубым ртом. Лицо, на котором светились два огонька. Два глаза. Округлых, полностью лиловых, лишённых белков и зрачков.

Существо сидело на дереве, метрах в трёх выше и правее Дараэля.

Сергею пришло в голову, что, спокойствие, которое он испытывал во время боя, было не совсем естественным, что к его эмоциям примешивалась странная, холодная заинтересованность, любопытство, как если бы он оказался в незнакомой, но не слишком опасной обстановке.

А потом Сергей понял, что не слышит шелеста.

А потом наступила тьма.

…

Голова гудела, а левая скула и щека, казалось, увеличились раза в два. Откуда-то издалека доносились голоса, которые, впрочем, становились всё громче и отчётливее. Неожиданно солнце закрыла какая-то тень, и к скуле прикоснулось что-то холодное, отчего боль унялась, а голова сразу прояснилась.

– Ты что, единственный врач в Лесу? – буркнул Сергей, узнав сложно переплетённые серые локоны.

– Меня позвал Дараэль, я медитировал неподалёку. – Мидарэль убрал в мешок светящийся синим кристалл и повернулся к Сергею. – Тебя, в общем-то, уже осмотрели, а я так, снял последствия.

Сергей поднялся на ноги с небольшой опаской, но Мидарэль поработал на совесть – голова окончательно прояснилась. С прояснением вернулись и воспоминания – Сергей резко повернулся к краю рощи, но на дереве уже никого не было.

– Что случилось?! Где та тварь?! – громко спросил он. Мидарэль лишь непонимающе посмотрел в ответ.

– А чего так сразу – "тварь"? Не можешь достойно проигрывать? – голос Миллема, подошедшего сзади, звучал удивлённо и обиженно. – Ну, не всё ж тебе побеждать – и мы кое-что умеем...

Сергей повернулся к фавну, хотел что-то сказать, и осёкся. Похоже было, что Миллем вырвался из ослабшего захвата и нанёс удар, который свалил бы и быка.

– Вон там. – стараясь говорить спокойно, Сергей показал на место, где видел существо. – Ростом около пяти локтей[2], в короткой шерсти, с круглыми лиловыми глазами. Возможно, я видел его на месте гибели Аллона... почти наверняка видел.

– И ты хочешь сказать, что отвлёкся на неё и... – Миллем скептически склонил голову набок.

Вокруг Сергея с Миллемом снова образовалась компания. Раздались голоса, в основном удивлённые, но встречалось и возмущение, особенно со стороны соплеменников Миллема.

– Признаю, это выглядело немного странно. – к Сергею подошёл Дараэль. Разговоры стихли, все посмотрели на колоритного эльфа. – Я был свидетелем многих твоих поединков и такой захват – твоя коронка. Увидев его, я посчитал, что бой закончен. Но... Сергей, пусть мы на празднике, но мы – охранители. К тому же, ты указываешь на место рядом с тем, где сидел я. Клянусь священным пеплом, там никого не было.

Сергей перевёл взгляд на остальных.

– И никто ничего не видел? – спросил он, хотя сомневаться в словах другого охранителя, особенно настолько авторитетного, было довольно сильной бестактностью.

Растерянные взгляды одних и скептические других были красноречивее всяких слов.

– Да что же... – Сергей устало привалился спиной к дереву и снова сел на траву.

Солнце клонилось к закату. Вокруг дерева-трибуны началось какое-то шевеление – похоже, пришло время торжественных речей. Окружающие потянулись туда.

– Да ладно тебе, Энрол, – произнёс Миллем примирительным тоном, – праздник всё-таки. Пошли, послушаем, говорят, сам ректор может...

– Я лучше один посижу. – прервал его Сергей. Потом, пытаясь смягчить сказанное, добавил. – Извини, если что. Ты... ты отлично сегодня дрался, правда. Давай, я, может, попозже подойду.

Миллем вздохнул и пошёл к остальным.

Солнце садилось, и Мерцающая Роща начала понемногу меняться. Сейчас это было ещё не слишком заметно, растения лишь испускали еле различимый фон, но намётанный глаз мог разглядеть новую нотку в окружающей красоте. Особенно чувствительные натуры любили этот момент, говорили, что он знаменует собой обещание, предвкушение, которое порой слаще кульминации.

Но Сергей чувствовал, что для него кульминация сегодняшнего дня уже наступила. Он сидел, невидяще смотря вдаль. Происходящее не укладывалось в голове. Точнее, его не хотелось укладывать, потому что единственно возможный вывод был прост и страшен, он выбивал из рук все аргументы, оставляя лишь глухую стену без малейшей лазейки. А может, Сергей просто был настолько вымотан за последние дни, что не мог ни о чём думать? Ответ повисал в воздухе и время неспешно текло мимо человека, древесного ствола и маленького кусочка поляны, застывших в ожидании непонятно чего.

Неожиданно, слева раздалось негромкое покашливание. Повернувшись, Сергей увидел невысокого мельма, имени которого не знал.

– Наш ладион, Мурт Раэрктах, просит о встрече, Энрол. В любое удобное для тебя время. – мельм действительно был невысок даже по меркам своего племени, но держался уверенно и открыто смотрел на Сергея. Этих мечтательных малышей вообще выделяло какое-то внутреннее, очень естественное и органичное достоинство, отчего к ним проявляли намного больше уважения, чем можно было ожидать на первый взгляд.

Сергей немного смешался. Он не так часто видел ладиона мельмов, бывшего настоящей легендой Службы и Академии, и никогда по-настоящему не разговаривал с ним. Воистину, приглашение было очень неожиданным.

С другой стороны, оно вполне вписывалось во всё происходящее. Тем более, никаких других планов на сегодняшний день у Сергея точно не было.

– Я могу встретиться с ним сейчас. Ты покажешь дорогу? – мельм кивнул, и они двинулись на восток от трибуны, вокруг которой успела собраться нешуточная толпа.

Провожатый вёл Сергея в самое большое и густое скопление деревьев Мерцающей Рощи. Сумерки всё больше вступали в свои права, и это место начинало являть свою истинную красоту. Растения, столь прекрасные при солнечном свете, с наступлением темноты, казалось, начинали отдавать этот свет обратно, и он выходил из них преображённым. Окрашенный в великолепные цвета Рощи, свет был живым, мягким, воплощающим само дыхание природы и жизни. А ещё он мерцал, пульсировал в неуловимом ритме – подчас в нём можно было угадать биение сердца или игру бликов на потревоженной водной глади, но только не монотонную упорядоченность, отвергаемую самой сутью этого места.

Сергей был в Роще много раз, но всё равно невольно залюбовался, зайдя под плотный древесный полог, где мерцание окружало со всех сторон. Через некоторое время, оглядываясь по сторонам, он начал понимать, что в окружающей природе что-то изменилось. На деревьях и кустах стали попадаться какие-то колючки, выросты странной формы, сами ветви порой изгибались причудливым и довольно зловещим образом. Нельзя было сказать, что сам лес мрачнел, он оставался таким же ярким и светлым, но идти по нему приходилось осторожнее. По мере продвижения ситуация ухудшалась, и через несколько сотен шагов Сергей уже был вынужден применять всю ловкость и опыт, чтобы не оцарапаться. Маленький мельм, похоже, не испытывал сильных проблем, продвигаясь вперёд легко и уверенно. Сергей уже хотел окликнуть своего провожатого, но неожиданно чаща расступилась, и они вышли на маленькую поляну. Спутник Сергея коротко кивнул и растворился среди деревьев.

В центре поляны стоял мальчик лет тринадцати. Вообще, большинство мельмов походило на человеческих детей этого возраста, но только размерами – они не были людьми, и в их внешности всегда можно было встретить что-то, указывающее на это. "Что-то уродующее", – подумал Сергей, но тут же отогнал эту мысль. В мельмовских стандартах красоты он разбирался слабо.

Мурт Раэрктах походил на ребёнка почти полностью. Обычный для мельмов зеленоватый оттенок кожи был выражен очень-очень слабо даже на солнце, а уж в мерцании Рощи и вовсе незаметен. Ладиона мельмов выделял только переполненный слегка усталым и ироничным спокойствием взгляд светло-серых глаз, за которым угадывались многие десятилетия, а, по слухам, и столетия жизни.

– А-а... ладион Мурт Раэрктах, – Сергей снова несколько смешался. Особенного титулования между охранителями не практиковалось, но по-простому обращаться к почти легендарному собеседнику и бесспорному лидеру мельмовской общины Академии было как-то неуютно.

– Сергей Владимирович Федотин. – от ребёнка Раэрктах отличался ещё и низким хриплым голосом. Неожиданно, детское личико растянулось в совсем не по-детски отточенной доброжелательной улыбке. – Прости, не смог придумать ничего адекватного, пришлось взамен назвать твоё отчество. "Отчество" – я правильно произношу? У нас, мельмов, имя отца тоже является частью полного имени. Моё "отчество" – Одмент. Впрочем, это не важно. Почти девять десятилетий назад я одним из первых стоял за то, чтобы среди охранителей не было титулов и званий. Среди нас нет неумех и случайных пришельцев, Сергей. И все мы равны перед этим величайшим чудом природы. Ты согласен?

– Наверное... Мурт. – если бы утром Сергею сказали, что он встретит невидимое для остальных охранителей существо, а потом будет по-простому разговаривать с Муртом Раэрктахом, ещё неизвестно, что показалось бы большей небылицей. – Но как насчёт меня? Первое время мне приходилось кое-что выслушивать насчёт "неумех и случайных пришельцев".

– Что ж, как сказали бы у вас "людям свойственно ошибаться". – Раэрктах развёл руками. – Неумехой ты никогда не выглядел. А насчёт случайности... твой приход, это чудо. То, что ты можешь работать в Службе наравне с отборными представителями Лесных Народов – я бы назвал это одним из величайших чудес, виденных мною в жизни. А в жизни, поверь, я видел многое. И из того, что видел, вынес простую истину – чем чудо чудеснее, тем меньше вероятность, что оно случайное. Так что и случайным пришельцем ты не казался мне никогда.

Небо совсем потемнело. Издалека доносились разудалые песни, райпановая наливка вступала в свои права, и настоящее веселье только начиналось, но Сергей совершенно не жалел, что проводит это время в разговоре.

– Ты хочешь сказать, что у меня есть какое-то предназначение? И какое же?

– Ну, может, всё обстоит не так пафосно. А может, и так. – Раэрктах уселся на древесный корень. – А может, это и случайность. Я ведь говорю о своих ощущениях, а они процветают там, где нет знания. Знаешь, ведь ректорат действительно обеспокоен. И, казалось бы, почему? Всего одна... – лицо мельма едва заметно исказилось, а глаза подёрнулись дымкой, – ... одна смерть. Бывало хуже, гораздо хуже. Да ты и сам помнишь.

Сергей помрачнел. Он помнил. Помнил суматоху и запах ядовитой гари, когда семь месяцев назад полевой эксперимент кафедры алхимии вышел из-под контроля, превратив небольшую речушку в скопище ядовитой жижи. Помнил истошные тонкие вопли и ощущение опасности повсюду, когда стая камликтах, местных животных, немного похожих на шимпанзе, стала скопищем бесноватых хищников, а пятёрка экспериментаторов, очень сильных магов, абсолютно помешалась рассудком. Помнил горечь и оглушающее чувство потери. Тогда, кроме пяти магов, погибло двадцать семь охранителей, среди которых был и Тиландаил.

– Но ректорат беспокоится, Сергей, беспокоится очень сильно. Их беспокойство процветает там, где отсутствует знание. Они абсолютно не понимают, что происходит. Их пугает, что никто из охранителей абсолютно не понимает, что происходит. Именно поэтому они задействовали Троэндора. Хотя гном давно отошёл от таких дел, он безумно опытен и искушён. Он доказал это сразу же, задействовав тебя.

Сергею было не по себе. Неприятные воспоминания наложились на фразу о том, что его "задействует" лучший друг.

– Зачем ты позвал меня? – сухо спросил он мельма. – Тоже хочешь задействовать?

– Не обижайся, это просто неудачное слово. – примирительно и, как казалось, искренне произнёс Мурт. – Причин несколько, но главная – я хочу помочь.

– Помочь? Мне? – Сергей чувствовал нарастающее раздражение. – Почему?

Раэрктах помрачнел. Невероятно, но казалось, что деревья, образующие над полянкой что-то вроде неполного свода, давят на мельма.

– Ты единственный, кто видел хоть что-то. – произнёс он нарочито спокойным тоном. – И поверь мне, это означает, что ректорат беспокоится недостаточно.

В воздухе раздался громкий хлопок – кто-то подорвал световой фейерверк. Раэрктах вздрогнул, стряхнув мрачное оцепенение. Когда он продолжил, речь мельма стала заметно более возбуждённой, почти лихорадочной:

– Такого... такого просто не должно быть. Сергей, я признаю твоё старание и умения, но они не идут ни в какое сравнение с сильнейшими охранителями. Ты не знаешь, сколь многие из Лесных Народов хотят попасть в Лес – в Службе только лучшие из лучших. А лучшие из них... Риадаил НИЧЕГО не увидел на охоте. А когда умер Аллон, ничего не увидел я.

– Ты? Но как ты мог что-то увидеть? – несмотря на обидные слова, Сергей больше не чувствовал раздражения. Растерянность и волнение Мурта были очень созвучны его собственным.

Раэрктах посмотрел на Сергея, поджал губы и удивлённо покачал головой.

– Ты не знаешь? Удивительно... Я ладион, Сергей. Что это значит, по-твоему?

– Ну-у... титул. Означает, что ты глава мельмов.

Мурт слегка отвернулся, смотря куда-то вглубь своих мыслей. На его лице заиграла мимолётная улыбка. Казалось невероятным, что ещё минуту назад мельм был взволнован.

– А ведь ты прав. Сейчас, после стольких лет, это стало титулом. Иногда что-то очень нужное, становится очень уважаемым, получает привилегии... Ладион – это не титул, Сергей. Это – функция. Слово "ладион" на нашем языке означает "объединяющий". Однажды мельмам потребовалось измениться, чтобы выжить. Как говорят у вас, "встать плечом к плечу". И тогда появились ладионы. Мы слышим мысли и эмоции других мельмов, можем воспринимать то, что с ними происходит. Можем связывать их на расстоянии. Или смотреть их глазами. Когда Аллон невероятным образом телепортировался в Лес вместе с мальчиком Столадом, он экранировался от меня. Но смерть оставляет слишком сильный след, её невозможно экранировать, да и некому уже. Я... воспринял смерть Аллона. И воспринял я лишь то, что он упал с дерева, просто сорвался. Чего также не должно быть.

Мурт Раэрктах прервался, наклонился и сорвал травинку. Несколько секунд они с Сергеем наблюдали, как игра изумрудных искорок замедляется и замирает медленно тускнеющим финальным рисунком. Аккуратно положив погасшую травинку на землю, мельм продолжил:

– А потом я узнал твой рассказ о произошедшем. Сегодня же, посмотрев на тебя глазами своих братьев, я понял две вещи. Первое – ты единственный видишь что-то, или, по крайней мере, абсолютно уверен, что видишь что-то, имеющее отношение к происходящему. И второе – ты опустошён и совершенно растерян. Из-за первой вещи вторая совершенно недопустима. Поэтому я хочу помочь.

Раэрктах замолчал. Сергей поднял голову и посмотрел в окончательно потемневшее небо. Окружённый мерцанием растений, кусочек черноты обрёл необыкновенную глубину и чёткость. Темнота успокаивала, давая мыслям неспешно течь через притихшую ночь.

– Но как помочь? Расскажешь мне что-то... или дашь посмотреть чьими-то глазами?

Мельм удовлетворённо усмехнулся, будто удостоверившись в чём-то.

– Ты умён. Странно, что многие этого так и не распознали. В моём народе есть учение о том, что полученное знание не представляет ценности по сравнению со знанием... пришедшим. Немного романтично и не всегда удобно, но я считаю, что по мере возможности нужно следовать этому правилу. Тем более что я действительно в замешательстве и не обладаю знанием, которое мог бы дать. Но раз уж ты умён, то я могу попробовать помочь... знанию прийти к тебе.

Обычно такая игра в загадки, очень типичная для эльфов и мельмов, выводила Сергея из себя. Но сейчас атмосфера и уверенный тон собеседника навевали ощущение, что всё идёт так, как нужно.

– И что мы... возьмёмся за руки и начнём петь, призывать космическое знание? – скепсис не оставил Сергея окончательно, но это был весёлый скепсис.

– "Космическое"? А, космос, колоссальное пустое пространство, лежащее за Дымчатой Границей миров? – Раэрктах усмехнулся в ответ. – Странные обычаи у твоего мира – искать знания в пустоте. Хотя, на самом деле, это не смешно – миры связывает многое, гораздо большее, чем видно, и чем многие хотят признавать. Вам снятся волшебные книги и магические вихри, кому-то в других мирах – великие механизмы, способные видеть невидимое и преодолевать Дымчатую Границу. То, о чём мы думаем, грезим, то, что мы любим, уходит далеко за пределы наших тел и мест... ну да ладно. Мы не будем петь и вызывать что-то. Знание далеко не всегда приходит в виде ответов. Очень часто достаточно найти правильный вопрос. И я прошу тебя подумать – после всего, что произошло, какой вопрос приходит тебе на ум?

Первым желанием Сергея было спросить "Какого чёрта?" или "Что это была за тварь?", но неожиданно загадка увлекла его. Один вопрос. Очень важный, но необязательно сложный. Необязательно красивый и остроумный – достоинство истины не в красоте и остроумии. Простой вопрос, который задаст и ребёнок. Но как найти нужный простой вопрос? Сергей думал, не ощущая времени, пока знание не "пришло", а точнее, не обнаружилось рядом в почти бессовестной очевидности. "Нужный вопрос – это вопрос, который я сам хочу задать".

– Как... как Лесные Народы видят лес? – произнеся это, он на секунду смутился неловкой формулировки, но после содрогнулся.

Лесные Народы действительно видели лес немного иначе. Правда, никто и подумать не мог, что это может им мешать.

Глаза Мурта Раэрктаха широко раскрылись, он поднёс правую руку к подбородку:

– Невозможно... абсурдно, нелепо... – казалось, он пробует эти слова на вкус, перебирает их перед вопросом Сергея. – Но как просто... Знай, Сергей – очень немногие станут это хотя бы слушать. Причём не важно, принадлежат они к Лесным Народам или нет. То, что ты сказал – абсурд. Я знаю это точно. Но в своей жизни я видел так много и столь многими глазами, что также точно знаю – сейчас я увидел пришедшее знание. И, похоже, одному из этих точных знаний предстоит вскоре умереть. Итак, ты задал главный вопрос, в этом нет сомнений. Задавай остальные.

Сергей удивился, захотел переспросить, но вместо этого произнёс:

– Ты неспроста привёл меня сюда?

Раэрктах молчал, напряжённо глядя на него.

– Ты согласен, что Мерцающая Роща – сердце Леса?

Молчание. Застывшее выражение мягкого детского лица.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы здесь появлялись шипы и колючки? Именно это по-настоящему пугает тебя?

Мурт ждал.

– Колючки становились более густыми по продвижении сюда. Здесь они гуще всего?

– Нет. – мельм отшатнулся, на лбу ясно проступила испарина. – Не здесь. Пошли.

Они вошли в ряды деревьев, прямо напротив того места, откуда Сергей вышел с провожатым. Через пару сотен шагов Сергей понял, что пролезть дальше не сможет. Он достал из-за спины меч и принялся рубить растения.

Бритвенно-острое лезвие проходило сквозь ветви и стебли почти без труда. Взмахнув несколько раз, Сергей совершенно неожиданно вышел на открытый простор.

Мурт Раэрктах стоял слева, обратив свой взгляд на раскинувшуюся впереди поляну. Поляну, гораздо больше, обширнее той, на которой они с Сергеем встретились.

– Это моё любимое место в Лесу. – произнёс мельм почти шёпотом. – Нет. Просто любимое место.

Но Сергей не слышал этих слов. Он не услышал бы, даже вопи Раэрктах во всю мощь лёгких.

Поляна была усеяна прелестными цветами. Даже среди мерцания Рощи эти плотные шарики из почти неразличимых лепестков выделялись своей яркостью, теплотой и жизнью. Они росли рядом, но не затмевали друг друга, создавая изумительно органичный ансамбль из сочнейших синего, розового, бордового и десятков других оттенков.

Лиловые цветы были не слишком заметны в этом многообразии. Но Сергею казалось, что он видит каждый из них. Видит также чётко, как видел два цветка до этого. Тогда они слегка мерцали и переливались на лице существа, сидевшего среди ветвей, метрах в трёх выше и правее Дараэля. Тогда они смотрели в ответ.

Часть 2. Чужой.

Бетон, гранит, пластик, гудрон, асфальт – покрытия менялись под ногами почти на каждом шагу, но он не чувствовал этого. Его путь, перечёркнутый угловатыми тенями города, омываемого заходящим солнцем, пролегал через множество отдельных площадок, выступов, возвышений, но сейчас казался ровнее большинства дорожных тротуаров.

Так случалось нечасто. Лишь в моменты, когда к природному таланту и годам практики прибавлялось что-то неуловимое, почти случайное. Что-то, что принято называть вдохновением. Он чувствовал это вдохновение, понимал, что двигается так хорошо, как почти никогда прежде.

И видел, что это не приносит никакого результата.

Он был бы озадачен, если бы на это оставалось время. Маленькая фигурка, чьи очертания скрадывались мешковатым спортивным костюмом, то появлялась из-за домов, то исчезала, но при этом казалась застывшей в одном положении – справа и на пять-шесть метров впереди. То, что, несмотря на все усилия, это положение не менялось, вполне могло привести в отчаяние. Но на отчаяние тоже не оставалось времени.

Он мог лишь краем глаза наблюдать за своим соперником, и лишь краем сознания касаться того, что случилось раньше. Внезапного появления выдержанного и предупредительного человека, похожего на чьего-то секретаря или ассистента, но такого холёного и солидного, что в их обычном рабочем районе он казался почти инопланетянином. Собственного замешательства и потерянных лиц товарищей, когда незнакомец озвучил предложение и размер суммы. И сильного, беспокойного удивления, когда перед самым забегом он увидел соперника и понял, что ростом тот достаёт ему максимум до пояса.

Дистанция была пройдена почти на две трети. Он истово, с остервенением искал в себе дополнительные резервы, что-то ещё, что можно было бросить на чашу весов, но не находил ничего. Тогда, немалым усилием воли заставив себя перестать коситься вправо, он, насколько это было возможно, стал рассматривать оставшуюся часть дистанции. Конкретного маршрута забега определено не было, просто указывались две стартовые и две финишные площадки, а оптимальный путь предстояло определить самостоятельно. Не видя резервов в себе, он лихорадочно искал их в оставшихся трёх сотнях метров пути.

Решение, пришедшее несколько секунд спустя, не было опрометчивым. Оно было безумным. Но не более безумным, чем получился весь этот день.

Через несколько шагов впереди крыша резко обрывалась, и для того, чтобы продолжить движение, необходимо было спуститься вниз и вновь подняться по трёхуровневому гаражному комплексу. Вместо этого, он рванул вправо, взвился в воздух и с пятиметровой высоты перелетел ограду пустевшей стройки, приземлившись на второй ярус лесов. Пробежав несколько метров по лязгающей конструкции, он сделал то, о чём впоследствии не мог вспоминать без удивления – резко оттолкнувшись, прыгнул на стоявшую метрах в пяти впереди врытую в землю бетонную колонну. Он достал её только руками, намертво сжав пальцы на рёбрах квадратного основания. В глазах на мгновение потемнело – правое колено со всего маху приложилось о бетон. Сжав зубы, он яростно выгнал боль из головы, рывком подтянулся и, стараясь не думать о торчащих внизу толстых стальных прутьях, побежал дальше, каждым новым шагом наступая на вершину следующей колонны. Прыжок на последнюю увенчался поворотом на девяносто градусов и приземлением на обе ноги.

Сжавшись, как пружина, он вытолкнул себя в воздух изо всех сил. В какой-то момент показалось, что пальцы встречают лишь пустоту, но мгновение спустя они всё-таки вцепились в нагретый металл следующих лесов. Прыжок, вновь пронесший его над оградой стройки, показался после всего этого детской забавой.

Довольно прилично срезав и увидев впереди большой участок ровной поверхности, он почувствовал, что может победить – и это помогло отыскать внутри резервы, которых раньше не было. Все мысли о противнике и маршруте исчезли – осталось только движение и свист ветра в ушах. Ландшафт вокруг слился воедино, превратившись в набор цветов.

Он остановился, увидев угловатое сочетание красного, чёрного и белого. В следующее мгновение цвета сложились в новенькую табличку с требованием не играть с огнём в парке. Граница парка была финишной чертой.

Он посмотрел влево и увидел своего приятеля, Ваню Старшинова по прозвищу Сайгак, которого отрядили следить за секундомером. Сайгак смотрел на него, раскрыв рот, левой рукой теребя серебристый амулет с искомым животным. В правой находился секундомер, так и продолжавший отсчитывать время.

Он повернулся направо, увидев своего соперника, пришедшего к финишу на три секунды позже. Тот казался удивлённым, но точно понять было сложно – поза низкорослого незнакомца выглядела очень странно, а лицо на склонённой вбок голове скрывалось тенью от капюшона. Зато, хорошо были видны глаза.

Они светились красным.

...Сергей резко проснулся. Утро ещё не наступило, хотя ночная тьма потихоньку начинала сдавать свои позиции нарождающемуся свету.

Сон, обычно оставляющий после пробуждения лишь туманные образы, на сей раз сохранился в памяти во всех деталях. Потому что не был плодом воображения. Сергей прекрасно помнил тот забег и всё, что произошло после.

Помнил двух человек, поздравлявших его с победой. Первого, эксцентричного миллиардера, знакомого даже Сергею, почти не интересующемуся новостями. И второго, не только незнакомого, но и производящего какое-то чуждое впечатление своей внешностью, манерой двигаться и разговаривать.

Помнил своего соперника по забегу, присоединившегося чуть позже, чьё лицо, покрытое жёсткой бурой шерстью, лучилось дружелюбием, а наполненный острыми зубами рот был растянут в улыбке.

Помнил собственную растерянность, постепенно отступавшую перед любопытством и восторженным ощущением чуда. И помнил предложение, сделанное таинственным человеком. Предложение познакомиться с чудом намного ближе, очутиться внутри него. И, возможно, никогда не вернуться домой.

Сергей посмотрел в окно. Тогда, несмотря ни на что, решение пришло легко. Фанатичные тренировки, поиски острых ощущений, чего-то нового, неизведанного, почти всю сознательную жизнь были для него местом, куда он убегал из квартиры, где жил с родителями и младшей сестрой. Единственным местом, куда он по-настоящему возвращался.

Не потому, что дома было плохо. Дома было нормально. Слишком нормально для желаний и стремлений Сергея, никогда не оформлявшихся во что-то конкретное, и от того ещё более мучительных. Дело было не в музыке, книгах, алкоголе, сексе или наркотиках. И даже не в спорте и боевых искусствах. Дело было...

В чуде.

И в тот момент, увидев чудо перед собой, Сергей потянулся за ним со всей категоричностью и отчаянием своей одинокой молодости. Даже слёзы матери и беспомощная растерянность, абсолютно непривычная на волевом лице отца, почти не поколебали его ураганной, поистине фанатичной уверенности.

Сергей почти никогда не спрашивал себя, правильно ли поступил. Он точно знал, что не мог тогда поступить иначе. И это почти всегда успокаивало.

Поняв, что больше не заснёт, Сергей рывком встал с постели и пошёл к умывальнику. Близилось утро нового дня. Нового дня сказки.

…

Администрация Академии занимала отдельный корпус, двухэтажное здание, не слишком броское, но построенное из крепкого, благородного камня. Сергей был здесь всего однажды, при поступлении в Службу Охранителей – последние бумаги оформлялись в кабинете проректора Ханмельса, коренастого старичка, курировавшего и продолжавшего курировать Службу. После этой процедуры рядовому охранителю совершенно не было нужды появляться в административном корпусе – все текущие вопросы решались в Соландире. Даже Сергей, живущий в Академгородке, никогда не заходил в этот серый, стоявший почти на границе с Патлосом дом – в отличие от зданий прикладных факультетов, здесь не было ничего интересного.

Кабинет проректора Ханмельса находился на первом этаже, слева от входа, но шедший рядом Троэндор, миновав порог, сразу же повернул направо.

– Что, обязательно было мне приходить? – в очередной раз спросил Сергей, сворачивая за гномом на лестничную площадку.