Текст книги "История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа"

Автор книги: Павел Остапенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

С помощью друзей и подкупа Карл Лотаргинский сумел овладеть Ланом и захватить в плен его архиепископа, тоже Адальбера. Гуго Капет несколько раз подступал к Лану, но не добился никакого успеха и вынужден был отступить. Однако ланскому архиепископу удалось бежать из заключения.

В 988 году скончался архиепископ Реймса, Адальбер. На его место претендовал Арнульф, младший брат покойного короля Людовика V Ленивого и, следовательно, племянник Карла Лотаргинского. Сумев обмануть Гуго Капета притворной ненавистью к дяде, он получил из его рук архиепископство Реймское, принес королю клятву верности, но в том же году тайно пригласил к себе Карла Лотаргинского и сдал ему Реймс и Суассон. Таким образом, к концу 988 года благодаря измене Арнульфа Карл владел тремя важными городами Франции, кроме того, на его стороне был важнейший из всех архиепископов государства.

Гуго Капет собрал все свои силы и направился к Лану с армией в 6000 человек. Карл мог ему противопоставить только четырехтысячное войско. Противники встретились в открытом поле, но сражения не произошло. В конце концов король Гуго вернулся с войском домой, а Карл возвратился обратно в Лан.

Адальбер, епископ Лана, который был взят в плен, но бежал из темницы, придумал план, как отомстить за себя, вернуть Лан под свою власть и взять в плен Карла [83]83
  Как ни расценивать дальнейшие действия Адальбера, не стоит забывать, что Карл был самозванцем, оспаривающим права законно избранного и признанного короля, а Арнульф – клятвопреступником.


[Закрыть]. С этой целью он послал к архиепископу Реймскому Арнульфу, в то время находившемуся с Карлом Лотаргинским в Лане, посредников с предложениями своей дружбы, верности и помощи, а также с изъявлениями желания приобрести расположение Карла, как своего государя. Адальбер предложил Арнульфу назначить время и место встречи. Арнульф, недавно обманувший таким же образом Гуго, не заподозрил Адальбера в коварстве. Встреча произошла, где было условлено. Последовали объятия и взаимные изъявления дружбы, казавшиеся вполне искренними.

Адальбер, как говорит Рикер, «стал раскидывать сети перед излишне простосердечным и доверчивым архиепископом Арнульфом, говоря ему следующее: "Недавно мы оба попали в немилость, вы – у короля, я – у Карла, и поэтому вы приверженец Карла, а я приверженец короля. Если вы теперь устроите мир между мной и Карлом, то взамен этого и вас не минует милость короля. Если Карл отдаст мне назад епископство, то мой язык и моя рука могут водворить мир. Я переговорю с королем и объясню ему, какую он может получить из всего этого пользу. Король имеет ко мне доверие и охотно всему поверит"». Архиепископы заключили между собой договор и расстались, довольные друг другом. В это же время Адальбер договорился с королем Гуго, как взять город, а Карла и Арнульфа захватить в плен.

Арнульф передал Карлу Лотаргинскому предложения Адальбера и сумел убедить его в том, что архиепископ Ланский на их стороне. Карл решил возвратить епископство Лана Адальберу, и Арнульф уведомил об этом Адальбера. Теперь последнему предстояло прибыть в Лан, где ему был обещан самый почетный прием и кафедра архиепископа.

Свои обещания Арнульф и Карл выполнили полностью. Но Карл потребовал, чтобы Адальбер поклялся в верности и отсутствии опасности для города. «Я не сомневаюсь, – сказал он, как пишет Рикер, – что и вы, и этот город возвращены мне Богом. И так как вы возвращены мне Богом, то я хочу вас теперь навсегда привязать к себе. Вот святыня; положите на нее вашу правую руку и клянитесь в верности, если хотите быть моим другом». Адальбер так и сделал, не выказав никакого страха. Если у кого и остались сомнения в верности «возвращенного» архиепископа, то теперь, после такой клятвы, их приходилось держать при себе. Однако, как показывают дальнейшие события, верили ему далеко не все. Но это не помешало ему принимать участие во всех совещаниях, проводимых герцогом Лотаргинским.

29 марта 991 года во время пира Карл поднес Адальберу золотую чашу со следующими словами: «Я предлагаю вам эту достойную вашего сана, наполненную хлебом и вином чашу, не обращая внимания на клевету наушников, которые уверяют, что вам не следует верить. Осушите эту чашу в знак того, что вы мне верны и останетесь верны впредь. Но если у вас нет намерения остаться верным, то воздержитесь от чаши, не идите по ужасным стопам Иуды Предателя». Адальбер отвечал так: «Дайте чашу, я осушу ее без страха!», Карл потребовал, чтобы он прибавил слова: «И останусь вам верен». «И останусь вам верен, а если не буду, то пусть погибну, как Иуда», – спокойно повторил Адальбер и осушил чашу.

Возможно, к немедленным действиям подтолкнули Адальбера брошенные Карлом слова о «клевете наушников». Когда Карл и Арнульф заснули, Адальбер похитил их мечи и другое оружие и спрятал его. Потом отправил гонца к себе домой с приказанием привести верных ему людей.

Карла и Арнульфа захватили спросонья. Не найдя оружия, они спросили, что значит это нападение и кто ворвавшиеся к ним люди. Адальбер ответил: «Недавно вы отняли у меня этот замок и принудили меня стать изгнанником, но теперь вы, в свою очередь, должны быть отсюда изгнаны. Я получил тогда свободу, вы же должны будете подпасть под чужое владычество». Карл пытался пристыдить его: «Неужели ты, епископ, не припоминаешь вчерашнего ужина? Неужели тебя не удерживает страх перед Божеством? Считаешь ли ты за ничто свои клятвы?» Хронист утверждает, что с этими словами он бросился, как исступленный, на врага, но, конечно, его, безоружного, легко остановили вооруженные люди и связали. Арнульфа постигла та же участь.

Разбуженные и напуганные суматохой во дворце, сторонники Карла поспешили бежать из города, успев взять с собой двухлетнего сына Карла, носившего одно имя с отцом, и таким образом избавили его от неволи. Епископ со всей поспешностью отправил гонцов к королю Гуго, извещая его, что город, который он недавно потерял, опять завоеван. Король в сопровождении немногочисленного войска насколько возможно скоро прибыл в Лан [84]84
  Расстояние по прямой между Санлисом и Ланом – 86,5 км.


[Закрыть]. Достигнув города, он был принятый здесь с королевскими почестями, а на следующий день привел горожан к присяге. Позаботившись о безопасности Лана, король вскоре возвращается с пленными врагами в Санлис.

* * *

Карл, его жена Аделаида, их старший сын Людовик и две дочери были заключены в темницу, где и окончили свои дни. Собор, созванный в Реймсе, низложил Арнульфа, который был также брошен в застенок. Таков был жалкий конец династии Каролингов.

Глава 13.
ТАЙНАЯ ВОЙНА И ВИЛЬГЕЛЬМ ЗАВОЕВАТЕЛЬ

В 1016 году датские короли, объединившие к этому времени под своей властью, кроме Дании, южную часть Скандинавского полуострова, распространили ее и на Англию. Король Кнуд, правивший с 1016 по 1035 год, именовался королем Дании, Англии и Норвегии. Но датское владычество в Англии оказалось непрочным. Вскоре после смерти Кнуда большая датская держава распалась, и после недолгого царствования двух сыновей Кнуда на английский престол в 1042 году вступил представитель старой англосаксонской династии Эдуард Исповедник. С этого мы и начнем наш рассказ.

* * *

До своего возвращения в Англию Эдуард укрывался при дворе своего родственника Вильгельма, герцога Нормандии. Главными инициаторами его возвращения были народный любимец граф Эссекса Годвин и его дети, Гарольд и Тосгаг, хотя формальное приглашение возвратиться в Англию Эдуард получил от Гартакнута, последнего из датских королей в Англии. Когда в следующем, 1042 году Гартакнут умер, Эдуарда [85]85
  Эдуард не зря прозван «Исповедником». Став королем, он женился, однако дал обет воздержания и вроде бы соблюдал его до самой смерти. Так что детей у него не было.


[Закрыть]короновали.

С Эдуардом в Англию пришло много норманнов, с которыми король сблизился во время изгнания, а Годвин был главой англосаксонской партии. Так что в отношениях между Эдуардом и Годвином скоро произошло охлаждение, несмотря на то, что Эдуард женился на дочери Годвина Эдит. Годвин смотрел недоверчиво на новое «административное иго» [86]86
  Норманны назначались на важнейшие как светские, так и духовныепосты в государстве, что, конечно, вызывало недовольство.


[Закрыть]норманнов, занимавших государственные должности, а норманны ненавидели королевского министра. В конце концов Годвин вынужден был дать королю заложников в обеспечение своей верности, которых Эдуард отправил в Нормандию к Вильгельму. Однако в 1052 году, возможно, из-за огромной популярности Годвина, Эдуард примирился с ним. Но в 1053-м Годвин умер, и теперь графом Эссекса стал его сын Гарольд. Кроме того, он занял должность отца – стал первым министром Эдуарда.

По преданию, Эдуард любил Гарольда и обходился с ним как с родным сыном. Поэтому королю уже не было необходимости задерживать ранее взятых заложников, содержавшихся под надзором герцога Нормандии. Гарольд приходился братом одному и дядей другому заложнику, в 1065 году [87]87
  В то время Гарольду было не менее 40 лет.


[Закрыть]он испросил у Эдуарда разрешения на их освобождение. Против этого Эдуард нисколько не возражал, но намерение Гарольда лично отправиться в Нормандию его огорчило. «Не запрещаю тебе, – сказал он ему, – но если ты поедешь, то поступишь против моего согласия, потому что, без сомнения, твое путешествие навлечет какое-нибудь несчастье на тебя и на нашу страну. Я знаю герцога Вильгельма и его коварный ум; он тебя ненавидит и ничего для тебя не сделает иначе, как за большие выгоды для себя. Единственным средством к возвращению от него заложников есть посылка за ними кого-нибудь другого, а не тебя».

Эти слова Эдуарда оказались пророческими.

Сделаем теперь небольшое отступление, чтобы рассказать о том, с каким действительно непростым соперником предстояло столкнуться Гарольду в Нормандии.

Детство и юность Вильгельма были трудными, зато тяжкие испытания, выпавшие на его долю, сделали Вильгельма искусным полководцем и правителем. Его отец Роберт, герцог Нормандский – современники прозвали его Дьяволом и говорили о нем, что он проложил себе путь к власти убийством старшего брата, – отправился на богомолье в Иерусалим и умер в пути. Это случилось в 1035 году, когда Вильгельму было всего 8 лет. Когда пришло известие о смерти Роберта, в его владениях начались мятежи, появились претенденты на герцогскую корону, потому что многие родственники Роберта и вельможи не хотели признать герцогом «сына дочери скорняка». Не единожды жизнь Вильгельма оказывалась в опасности, от которой спасала его только преданность верных слуг. Король французский несколько раз водил войска в Нормандию, пытаясь присоединить герцогство к своим непосредственным владениям. Бароны в конце концов признали Вильгельма герцогом, но окончательно его власть упрочилась лишь тогда, когда он приобрел себе могущественного защитника, Балдуина, графа Фландрии, женившись на его дочери Матильде.

Вильгельм сумел усмирить врагов и расширил свои владения благодаря храбрости, силе ума, твердости характера, а также исключительной беспринципности, коварству и неразборчивости в средствах. Светские вельможи и духовенство повиновались его непреклонной воле, а добродетель и порок казались ему одинаково подходящими средствами для достижения цели.

Вернемся же к нашему рассказу. Гарольд не прислушался к предостережениям своего короля; он отправился в путь, как на прогулку, «окруженный веселыми спутниками, с соколом на руке и стаей собак перед собой».

Неблагоприятный ветер отбросил два корабля Гарольда к устью реки Соммы на землю Гюи, графа Понтие. В то время жители приморских районов встречали чужестранцев, брошенных на берег бурей, не помощью и заботой, а грабежом, пленом и требованиями выкупа. Гарольд и его спутники на себе испытали этот жестокий обычай: отняв все лучшее из их имущества, Гюи Понтие заключил путешественников в крепость.

Гарольд объявил, что он посланец от короля английского к герцогу Нормандии, но это ему не помогло. Тогда он обратился к Вильгельму. Вильгельм тут же потребовал от своего соседа освобождения пленника. Первоначально Вильгельм действовал угрозами, даже не заикаясь о выкупе.

Но граф Понтие к угрозам остался глух и отпустил пленников только за изрядную сумму денег и хорошую землю по речке Оме.

Когда Гарольд и его спутники прибыли в Руан, герцог Вильгельм принял их с большим почётом. Он заявил, что для освобождения заложников достаточно было бы одной Гарольдовой просьбы, что он готов всех немедленно отпустить, но одновременно предложил Гарольду не торопиться с отъездом, погостить у него хотя бы несколько дней, чтобы полюбоваться городами и праздниками Нормандии.

Гарольд разъезжал из города в город, из замка в замок и со своими спутниками принимал участие в военных играх. Герцог одаривал саксонских гостей дорогими подарками, дал им в свиту своих рыцарей из числа самых родовитых норманнских дворян, наградил прекрасным оружием и весьма ценными лошадьми. Потом Вильгельм предложил гостям стать его спутниками в военной экспедиции против Бретани, с которой постоянно враждовал.

Гарольд и его товарищи, «по тщеславию желавшие приобрести между норманнами славу людей храбрых», действительно отправились в военный поход и даже отличились в схватке с бретонцами. Гарольд, сильный и ловкий, спас многих норманнов, погибавших в зыбучих песках при переправе через реку Коэнону. Вильгельм и Гарольд все время войны разделяли общий шатер и общий стол. На обратном пути они скакали друг подле друга, проводя время в дружеских беседах.

Однажды Вильгельм стал вспоминать о своих юношеских годах и дружбе с английским королем. «Когда Эдуард и я, – сказал он саксу, – жили, как два брата, под одной кровлей, он обещал мне, если когда-нибудь сделается королем Англии, назначить меня наследником своей короны. Гарольд, желал бы я, чтобы ты содействовал исполнению этого обещания, и будь уверен, что если с твоей помощью я получу королевство, то чего бы ты от меня ни просил, все тебе дам».

Гарольд до крайности удивился этому неожиданному заявлению и ограничился неопределенным одобрением, но Вильгельм продолжал: «Так как ты соглашаешься мне служить, то обяжись укрепить Дувр, вырой там колодезь для ключевой воды и сдай это укрепление моим людям. Доверь мне твою сестру: я выдам ее замуж за одного из моих баронов; а сам ты женись на моей дочери, Аделизе. Сверх того, оставь мне порукой в выполнении твоего обещания одного из двух просимых тобой заложников: он останется пока у меня, а я возвращу его тебе в Англии, когда приеду туда королем». Гарольд не нашел ничего лучшего, чем обещать выполнить все, о чем просил его Вильгельм, и тот на некоторое время оставил его в покое. Но ненадолго.

По прибытии в замок Байё, герцог Вильгельм созвал свой двор и совет высоких баронов Нормандии.

Предание говорит, что накануне собрания Вильгельм велел взять из городских и окрестных церквей все хранившиеся в них мощи. Части мощей и целые тела святых, вытянутые из рак, были, по его приказанию, положены в просторное вместилище, вроде чана, накрыты богатейшей золотой парчой и поставлены в зале совета. В окружении нормандской знати, среди которой находился и Гарольд, Вильгельм сел на трон, причем голову его венчала герцогская корона, а в руке был обнаженный меч. Внесли другие мощи и положили их поверх золотой парчи, покрывавшей весь чан. «Гарольд, – сказал тогда Вильгельм, – приглашаю тебя в кругу этого благородного собрания подтвердить клятвой данные тобой мне обещания, а именно: помочь мне получить в наследство после смерти короля Эдуарда королевство Англию, жениться на дочери моей Аделизе и прислать ко мне твою сестру для выдачи в замужество за одного из моих баронов». Гарольд не посмел отречься от своих слов. Он подошел к мощам, простер над ними руку и поклялся выполнить, по силе и возможности, свой договор с герцогом, если только будет жив и Бог ему в том поможет. Все собрание повторило: «Помоги ему, Боже!». Тогда Вильгельм подал знак: подняли золотую парчу, и открылись мощи святых, наполнявшие чан до самых его краев. Гарольда такое количество святынь поразило – по тогдашним представлениям он дал священнейшую клятву. Он затрепетал и изменился в лице

Через некоторое время Гарольд вернулся в Англию. Но с собой он забрал только одного заложника – племянника, а его младший брат, Ульфнот, остался во власти нормандского герцога. Вильгельм проводил Гарольда до моря, при расставании опять наградил богатыми подарками.

Вернувшись в Англию, Гарольд обо всем доложил королю. Эдуард сказал ему следующее: «Не предупреждал ли я тебя, что знаю Вильгельма и что твое путешествие навлечет большие несчастья и на тебя, и на наш народ? Дай Бог, чтобы несчастья случились не при моей жизни!» Как говорит летописец: «Эти печальные слова как будто показывают, что действительно, в дни молодости и неопытности Эдуард мог безрассудно обещать Вильгельму королевство, ему самому пока не принадлежащее» [88]88
  Из иных свидетельств следует, что Вильгельм получил клятву у Эдуарда, когда посетил его – своего кузена – в 1051 году. Эдуарду в то время было около 50 лет.


[Закрыть].

В 1066 году здоровье короля Эдуарда пошатнулось. «Он не мог утаить от самого себя, что его привязанность к норманнам была единственной причиной гибели, ожидающей Англию; он пал духом еще более, чем английский народ [89]89
  По всей Англии в это время распространялись страшные предсказания и пророчества.


[Закрыть]. Чтобы заглушить свои печальные мысли, он предался подробнейшему выполнению церковных обрядов, роздал много вкладов по монастырям, и последний час застиг его среди такой праздной и скучной жизни».

Тем не менее, Эдуарду хватило решительности назначить преемником Гарольда, и с этим выбором согласилась высшая знать. Гарольд был популярным, он был сыном Годвина, считалось, что он способен «противостоять опасностям, откуда бы они ни угрожали стране». Впрочем, если бы Эдуард назвал своим преемником кого-нибудь другого, это, скорее всего, не имело бы решающего значения: Гарольда все равно провозгласили бы новым королем. Что и произошло, на следующий день после похорон Эдуарда. Короновал Гарольда Стиганд [90]90
  Римская церковь не признавала его в этом сане.


[Закрыть], архиепископ Кентерберийский.

По словам средневекового историка, Гарольд, с самого вступления своего на престол, показал себя справедливым, мудрым, доступным, деятельным на пользу страны и «не щадившим себя ни в каких трудах ни на земле, ни на море». Однако не нужно забывать, что на престоле он пробыл меньше года – с 6 января до 14 октября 1066.

Начало нового царствования обозначилось возвращением к англосаксонским обычаям, от которых отказались во время предыдущего правления. Королевские хартии Гарольда скрепляет по старинному саксонскому обычаю подпись, а не норманнская печать. Однако же, Гарольд не удалил из Англии норманнов, пользовавшихся покровительством прежнего короля Эдуарда, и более того, сохранил за ними прежние должности и все гражданские права. Но «в благодарность» за великодушие Гарольда они начали подрывную деятельность в пользу Нормандского герцога как внутри, так и вне Англии – послали к Вильгельму гонцов с известием о смерти Эдуарда и провозглашении королем Гарольда.

Известие о смерти Эдуарда сообщили Вильгельму, когда он пробовал новые стрелы в своем парке близ Руана. Летописец рассказывает об этом так: «Герцог Нормандии узнал эту новость в своем парке близ Руана. Он держал в руках лук и пробовал на нем новые стрелы, когда пришло к нему это важное известие. Отдав свой лук одному из приближенных и, переправясь через Сену, Вильгельм прибыл в свой руанский дворец. Он начал ходить вдоль и поперек по большой зале, то садился, то вставал, и никак не мог успокоиться. Никто не смел к нему подойти; все стояли поодаль и посматривали в молчании. Тогда вошел один из военачальников, ближайший доверенный герцога. К нему обратились прочие, спрашивая о причине тревожного состояния, в котором они видели Вильгельма. "Ничего не знаю наверно, – отвечал он, – но скоро узнаем все". Потом, подойдя один к Вильгельму, он сказал: "Государь, к чему скрывать от нас известие? Какая от того вам польза? По всему городу ходит слух, что английский король умер, что Гарольд овладел престолом, солгав вам против своей присяги". – "Это правда, – отвечал герцог – меня огорчают смерть Эдуарда и обида, нанесенная мне Гарольдом". – "Так что же, государь, – продолжал придворный, – не огорчайтесь: нет средств против смерти короля Эдуарда, так есть средство против Гарольдовой обиды. На вашей стороне право, у вас добрые рыцари: начинайте отважней. Дело, хорошо предпринятое, вполовину сделано"».

К Гарольду от Вильгельма направился посланник. Он передал новому английскому королю следующее: «Вильгельм, герцог нормандцев, припоминает тебе клятву, которой ты ему поклялся своими устами и своей рукой, над истинными и святыми мощами». – «Правда, – отвечал саксонский король, – я поклялся так Вильгельму, но сделал это под влиянием насилия. Я обещал то, что мне не принадлежало и чего я никак не мог исполнить: королевская власть не есть моя собственность, и я не могу сложить ее с себя без согласия моей страны; точно так же, без согласия страны, не могу взять в супруги женщину-иностранку. А что до моей сестры, требуемой герцогом в замужество за одного из своих баронов, то она в этом году умерла: хочет ли он, чтобы я послал ему ее тело?»

Посланник вернулся в Нормандию с этим ответом. Вильгельм послал тогда другого, просить (!) английского короля, чтобы, раз уж он не хочет выполнить все свои клятвы, выполнил хотя бы обещание жениться на его дочери. Гарольд снова ответил отказом и подтвердил его браком с женщиной из знатного саксонского рода. После этого Вильгельм поклялся, что в том же году явится требовать весь долг и будет преследовать клятвопреступника повсюду, пока не накажет, «даже в местах, которые его враг признает самой верной и твердой опорой своим ногам».

Началась дипломатическая подготовка предстоящего вторжения в Англию, и здесь Вильгельму, несмотря на его изощренность в подобного рода делах, пришлось вкусить не только сладкие, но и горькие плоды.

Какие бы ни были прежде тайные переговоры нормандского герцога с папской курией, но с этого момента они получают прочное основание и определенное направление. Клятва, произнесенная над мощами, как бы ее ни расценивать, в случае нарушения требовала мщения церкви, и в подобных обстоятельствах, согласно понятиям того века, церковь карала законно.

Герцог Нормандии обратился с жалобой к Папе, обвинив Гарольда в святотатстве и начав таким образом тяжбу с соперником. Он просил, чтобы Церковь осудила Англию и объявила ее собственностью первого, кто ее займет, по одобрению Папы. Вильгельм, выбрав роль истца, ожидающего правосудия, ждал, чтобы суд выслушал и его противника. Но напрасно: Гарольд не согласился признать себя подсудным папству и даже не отправил в Рим посла, не доверяя беспристрастию судей, к которым обратился его противник.

Архидиаконом римской церкви в то время был Гильдебранд [91]91
  Будущий знаменитый папа Григорий VII, один из выдающихся церковных деятелей Средневековья.


[Закрыть]. Все стремления этого человека, одаренного, деятельного и неутомимого, направлены были к установлению духовной власти римского престола над всеми христианскими государствами, и не только власти духовной, но и политической. Гильдебранд мечтал о создании всемирной христианской монархии.

Когда к римскому двору поступили жалобы герцога Нормандии, Гильдебранд счел, что наступил благоприятный момент для установления папской власти над Англией. Он употребил все усилия, чтобы духовные рассуждения о недостатке усердия к церкви в английском народе и о клятвопреступлении короля переросли в обсуждение перспектив завоевания целого государства. И хотя эти замыслы носили чисто политический характер, они были рассмотрены на заседании кардиналов. Многие из присутствующих не одобрили плана вооруженного нападения на христианское государство, Гильдебранду пришлось даже выдержать протесты и ропот в том смысле, что позорно поощрять убийство, но будущий Папа остался тверд, и в конце концов мнение его восторжествовало, а папа Александр II утвердил решение кардиналов.

Вильгельму отправили буллу, отлучавшую от церкви Гарольда и всех его сообщников, а также освященное знамя с изображением креста и перстень, в который был вложен волос апостола Петра. Все это можно считать символами того, что Бог и Папа – наместник Божий на земле – передают Вильгельму страну, которую он хочет завоевать.

Однако еще до прибытия буллы, знамени и перстня Вильгельм собрал на совет преданных людей. Все они подали голос за вторжение в Англию и обещали Вильгельму служить лично и имуществом, которое они были готовы продать или заложить. «Но этого еще недостаточно, – прибавили они, – вам надо попросить помощи и совета у обитателей этой страны [92]92
  То есть Нормандии.


[Закрыть]. Справедливость требует, чтобы платящий на предприятие был призван и для соглашения об уплате». Тогда, говорят средневековые летописцы, Вильгельм велел созвать большое собрание представителей всех сословий Нормандии: военных, духовных, торговых, всех наиболее уважаемых и богатых. Он рассказал им о своих планах, просил их содействия, а затем удалился.

Собрание в отсутствие короля почувствовало себя вольнее. Мнения разделились: одни желали помочь герцогу кораблями, припасами и деньгами; другие отказывались от какой бы то ни было помощи, выдвигая различные причины. Начались споры, затем присутствовавшие разделились на группы, яростно споря между собой. В дело вмешался сенешаль [93]93
  Главный помощник короля или герцога по гражданскому и судебному управлению.


[Закрыть]Нормандии Гильом: «Зачем вы так спорите? Он ваш сеньор и нуждается в вас; ваше дело самим предложить ему помощь, а не ожидать его просьбы. Если вы ему теперь откажете, а он достигнет своей цели, то – оборони Боже – он вам это припомнит. Покажите же, что вы его любите, и порадейте ему». – «Нет сомнения, – кричали несогласные, – что он наш сеньор; да разве не достаточно платить положенную ему подать? Мы не обязаны помогать ему в заморских походах. Не удайся ему новое предприятие, и наша страна совсем разорится». После долгих споров собрание решило, что сенешаль, знавший средства и возможности каждого, обратится к Вильгельму от имени собрания с извинениями за сложности со сбором достаточных средств.

^{Скандинавские воины IX—XI вв.}

Когда же присутствовавшие на собрании нормандцы во главе с сенешалем пришли к герцогу, Гильом заявил следующее: «Не думаю, чтобы были на свете люди усерднее этих людей. Вы знаете, как они всегда помогали вам своими пожертвованиями, как они несли на себе все наши службы; а вот теперь они хотят сделать еще более прежнего и предлагают служить вам за морем, как и здесь. Идите же вперед, государь, и не щадите никого. Кто доселе вам давал на двух добрых всадников, теперь будет давать на четверых». Естественно, пришедшие с сенешалем возмутились. «О-о, нет, нет!! Мы не уполномочивали вас на такой ответ; мы не так говорили, и этого не будет! Если мы понадобимся ему здесь, то станем служить, как следует; но мы не обязаны помогать ему завоевывать чужую страну. Впрочем, если мы теперь сослужим ему двойную службу, отправясь с ним за море, он обратит это себе в право и обычай на будущее время, он обременит этим обычаем наших детей. Этого не будет!»

Герцог Вильгельм, уязвленный таким ответом, ничем не показал своего гнева и в который раз придумал способ заставить своих подданных добровольно отдать то, что ему было нужно. Он стал призывать к себе каждого из членов собрания для личной беседы. Начав с лиц самых богатых и влиятельных, он просил их оказать ему помощь добровольно и безвозмездно, утверждая, что он вовсе не желает ни стеснять их впредь, ни злоупотреблять их щедростью, а потому готов дать им письменное в том удостоверение, скрепленное большой печатью. С глазу на глаз никто не посмел отказать королю. Впрочем, некоторым ему пришлось посулить вознаграждения в счет будущих завоеваний – эти обещания заносили в особый список. Таким образом, одни пообещали предоставить корабли, другие снарядить вооруженных людей, кто-то обязался отправиться в поход лично, духовенство дало деньги, купцы – товары, земледельцы – съестные припасы.

В общем, Вильгельму удалось собрать нужные средства, поэтому прибытие из Рима освященной хоругви и буллы, одобрявшей вторжение в Англию, оказалось как нельзя кстати. Имея на руках такое мощное доказательство поддержки церкви, Вильгельм объявил призыв на войну и в соседних странах, предлагая большое жалованье и возможность участвовать в разграблении Англии каждому крепкому человеку, решавшемуся служить ему копьем, мечом или арбалетом. Под его знамена стеклись все блудные сыны Западной Европы – одни просили денежного жалования, другие рассчитывали на земли, замки и города Англии, кто-то просил в жены богатых саксонок. Никто не получал отказа, договоры заключались частью устно, частью письменно. Вильгельм соглашался удовлетворить просьбу каждого, приходящего к нему, говорит хроника. Например, он пообещал какому-то Реми епископство в Англии за корабль и двадцать воинов.

Вильгельм попытался заручиться поддержкой европейских монархов, но здесь удача отвернулась от него. Герцог сам отправился в Сен-Жермен к Филиппу, королю французскому и почтительно попросил его о помощи: «Вы – мой сеньор, – говорил он, – если вам угодно будет мне пособить, а Бог дарует мне милость получить мое право на Англию, то обещаю поклониться вам ею, как бы получил ее от вас». Филипп не принимал никаких решений без совета с баронами, а бароны высказались в том смысле, что не следует помогать Вильгельму, ибо это повредит интересам Франции. «Вы знаете, – сказали они королю, – как мало подчиняются вам ныне норманны; будет еще хуже, когда они завладеют Англией. Сверх того, помощь Вильгельму дорого бы стоила нашей стране; а если его предприятие не удастся, то английский народ останется нашим врагом навсегда». В общем, Вильгельм получил отказ. Он обратился с такой же просьбой к своему родственнику, графу Фландрии, но тот также отказал.

Сборным местом для кораблей и войска было назначено устье впадающей в океан реки Дивы, между Сеной и Орной. Однако целый месяц войско не могло двинуться в путь из-за неблагоприятного ветра. Когда же наконец задул южный ветер и корабли вышли в море, их понесло вдоль берега Франции до устья Соммы. Там им пришлось бросить якоря и простоять несколько дней, пережидая проливные дожди. Жестокая буря разбила несколько судов, их экипажи погибли.

Все это неблагоприятно влияло на моральный дух армии. Войско, еще не испытавшее ни одного сражение, уже начинало роптать, утомленное долгой стоянкой. Целые дни проводя в праздных разговорах, воины рисовали себе трудности и опасности предстоящего предприятия, считали и преувеличивали число трупов, выброшенных морем на берег. Некоторые даже нарушили свои обязательства и дезертировали из лагеря. Тогда герцог Вильгельм велел тайно хоронить умерших и увеличил отпуск съестных припасов и крепких напитков. Но недостаток деятельности провоцировал уныние, начался ропот, появились высказывания в том смысле, что: «Безрассуден человек, желающий завладеть чужой землей. Богу противны такие замыслы, и Он нас вразумляет, не посылая нам благоприятного ветра».

^{Корабль Вильгельма Завоевателя}

Вильгельм, несмотря на всегдашнее присутствие духа, сам мучился беспокойством и с трудом подавлял собственные опасения. Часто являлся он в церковь местного покровителя, Святого Валерия, подолгу молился, а выходя, неизменно посматривал на флюгер в виде петуха на колокольне. «Если ветер дул с юга, лицо герцога прояснялось; но при повороте петуха на север или на запад, оно опять принимало печальное выражение».