Текст книги "Летучие мыши появляются ночью"

Автор книги: Павел Вежинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Вот дом Янко… Двухэтажный, на углу.

Димов посмотрел через стекло – дом был совершенно темным, никаких признаков жизни.

– Наско и Пырван пусть останутся, – распорядился Димов, – и внимательно охраняют дом, пока мы не придем.

Только они собрались двинуться дальше, как на темном шоссе блеснули фары, и вскоре показался фургон доктора Станкова. Они дали знак его шоферу ехать за ними и вскоре были на месте. Доктор Станков с трудом вылез из машины; и без того массивный, он в своем толстом свитере стал совсем похож на медведя.

– Я даже не успел сварить себе кофе, – пожаловался он. – А мы, толстяки, по ночам очень сонливые.

Начался осмотр. Расстояние между оградой и домом было совсем небольшим – около четырех метров. По всей вероятности, стреляли не с улицы, поскольку там не нашли гильз. Дом был одноэтажный, низкий, давно не крашенный, какой-то заброшенный.

Недалеко от входной двери росла старая развесистая айва. Именно там и нашли четыре гильзы. Посмотрели через разбитое стекло. Пол был почти вровень с землей, довольно грязный, покрыт побелевшей дорожкой. На полу ничком лежал Кушев в луже крови. Пуля угодила чуть выше левого глаза, раздробила череп. Видны были еще две раны – одна в горле, другая в области сердца.

– Все три смертельные, – пробормотал доктор Станков с отвращением. – Смерть наступила моментально.

Они прошли внутрь дома. Узкий, нечистый коридорчик разделял его на две половины.

С правой стороны были кухня и хорошо обставленная комната, которая, наверное, служила гостиной. С левой стороны – чуланчик и комната, в которой произошло убийство. Меблировка в ней была скудная: только кровать и какой-то старый деревенский сундук, окованный цветной жестью. Доктор Станков склонился над трупом.

– Только три раны, – равнодушно сказал он. – Четвертая пуля ударила в стену, вы видели куда. Все три пули шли откуда-то снизу. Очевидно, убийца присел на корточки за айвой и разом выпустил все четыре пули. Он целился в сердце, а пока Кушев падал, пули попали в горло и в голову.

Они внимательно обыскали труп. Оказалось, что в карманах полно бумаг и документов, которые там едва умещались. В заднем кармане брюк нашли старый, истертый бумажник, набитый деньгами. Пересчитали деньги – двести шестнадцать левов без мелочи. Сундук был заперт, и ни один из ключей, найденных в карманах убитого, не подходил к нему.

Димов и Паргов озадаченно переглянулись.

– Вот тебе еще одна загадка, – сказал Димов. – Где задержался убийца? Явно он не дошел до трупа, иначе взял бы, по крайней мере, деньги или что-нибудь другое, хотя бы для того, чтобы замаскировать истинную цель убийства, если это не был грабеж.

– К тому же быстрее было бы влезть в окно, – добавил Паргов. – И из элементарной предосторожности погасить лампу. Как знать, может, он взял что-то в других комнатах…

Димов задумчиво осматривал комнату. Потом оставил Паргова провести тщательный обыск, а сам вместе с Наско и двумя сотрудниками быстро направился к дому Янко Нестерова. Улица была все такой же тихой и темной, в доме механика ни лучика света. Они разработали подробный план, как проникнуть в дом, поставили засаду. В дом должны были войти Димов и Наско.

– Вероятность сопротивления невелика, – сказал Димов. – Он или сбежал, или уже подготовил какую-нибудь ложь. Не думаю, что он будет здесь сопротивляться, но как знать. Может, он думает, что в темноте его не узнали.

Они вошли в небольшой двор с грядками цветов возле дома. Бетонная лестница без перил вела на второй этаж. Димов поднялся первым, Наско за ним. У двери была маленькая площадка, справа на дверной раме белела старомодная фарфоровая чашечка звонка. Димов слегка нажал на кнопку, потом еще раз, уже сильней, и стал ждать.

Вскоре окно над лестницей засветилось, послышался легкий скрежет ставен. Они отошли в сторону. Теперь хорошо было видно все окно, в котором показалась мужская фигура.

– Кто? – спросил мужчина.

В голосе его Димову почудилась затаенная тревога.

– Милиция! – сказал Димов. На минуту стало тихо.

– Милиция? – переспросил мужчина. – Сейчас иду… Послышался скрип двери, шаги босых ног в прихожей. Потом на пороге появился мужчина в майке и черных трусах.

Он был худощав и жилист, на лице выступали скулы. Левую бровь рассекал широкий шрам, видимо, от старой раны.

– Вам нужно одеться, – спокойно сказал Димов. – Пойдете с нами в сельсовет.

Димов поймал на себе испытующий взгляд механика.

– Хорошо, – сказал он, но голос его звучал еще глуше. Он повернулся и направился в прихожую.

– Подождите! – остановил его Димов. – Наско, иди с ним.

– Товарищ начальник, вы испугаете жену! – сказал мужчина, и в голосе впервые появилась умоляющая нотка.

– Ничего страшного…

– Хочу вас спросить, мне с собой что-нибудь брать?

– Что именно?

– Ну, в дорогу… Еду, одежду.

– Нет, не нужно! – резко ответил Димов. – Только оденьтесь.

– Да, да, хорошо, – явно успокоившись, сказал механик.

Наско вошел вместе с Нестеровым. Не в первый раз видел он эту уютную спальню с новой городской мебелью и фарфоровыми украшениями на стенах. На широкой кровати, укрывшись почти с головой, лежала жена Янко и испуганно смотрела на них.

– Не бойся, ничего страшного, – успокоил ее Янко. Он начал одеваться. Движения его были быстрыми и уверенными.

– Зачем тебя вызывают?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Янко. – Ты вот его спроси.

– Наско, скажи! – умоляюще попросила женщина.

– Да ничего страшного, – пробормотал Наско. – Расспросят его об одном деле.

– Знаешь, браток, в культурных странах не будят людей по ночам, – сказал Янко. – Всему свое время…

– Скажем – поймешь, что нам нужно! – уклончиво ответил Наско.

Немного погодя они вышли из дома – каблуки застучали по ступенькам. Димов заметил, как из-за тонкой занавески за ними следила женщина. На улице к ним присоединилось несколько человек, оставшихся в засаде.

– Ого, красная гвардия! – с иронией заметил Янко. – Уж не началось ли снова раскулачивание?

Ему никто не ответил. Вскоре подошли к сельсовету и поднялись по деревянной лестнице. В дежурной комнате горел свет, но она пустовала.

– Останется только Наско, – сказал Димов, – другим ждать у входа… Предупреждаю, – обратился он к Нестерову, – что любое ложное показание обернется против вас. А теперь расскажите, что вы делали этим вечером?

Лицо Нестерова оставалось безучастным.

– С какого часа?

– Ну, скажем, с шести.

– Я был в мастерской, – медленно начал Несторов. – Заряжал аккумулятор. К семи поднялся наверх, ждал гостей. Мы собираемся раза два в неделю, играем в белот.

– Всегда вчетвером?

– Можно сказать, всегда. Во всяком случае, никого из посторонних не принимаем.

На этот раз должны были играть втроем. Свилен не пришел. Сказать по правде, лично я предпочитаю играть втроем – так каждый отвечает сам за себя.

– Кто были другие двое?

– Славчо Кынев, мой приятель. Он постоянный партнер. Славчо привел с собой Манаско, фамилии его не знаю. Манаско механик в ремонтной мастерской, играет хорошо, но мне он не нравится. Больно уж важничает. Но Славчо просто влюбился в него, из Софии даже привез – как было отказать. Они заупрямились, не хотели играть втроем, даже послали мою жену найти четвертого. Никого она не нашла, и мы сели втроем.

– Где играли?

– На кухне. Мы всегда играем на кухне, чтобы не мешать жене спать. Играли примерно до пол-одиннадцатого, игра кое-как шла. А потом поссорились.

– Из-за чего?

– Из-за игры. Обычно мы не открываем карты, но тут Славчо при сдаче открыл последнюю – валета. Был мой ход, и валет должен был прийти ко мне, а у меня их уже было три. Начался спор. Я сказал, что, конечно, согласен продолжать игру, хотя карта и открыта. А Славчо твердит свое – ошибка при сдаче, надо сдавать снова. Но ведь это не покер!.. Разве я не прав?

– Конечно, не правы.

– Может быть, но мы обычно так делали. Или, в крайнем случае, кладем карту обратно в колоду. Я, конечно, и на это был согласен, ведь у меня было три валета… Но зачем я рассказываю все эти глупости?

– Ничего, ничего, интересно.

Янко с удивлением посмотрел на Димова.

– Да, на этот раз Славчо заупрямился. Он выпил, а пить не умеет и стал задираться. Не согласился сбросить карты, хотя и так проигрывал. Мы с Манаско выигрывали, но что поделать. Он расстроил игру. Начальство – как с ним спорить! – закончил механик с добродушной иронией.

– А сколько выпили?

– Около литра – на всех, разумеется. Не очень много, игре не мешает. Наша ракия – фруктовая, не особенно крепкая.

– А ваша жена спала?

– Спала, конечно, но шум ее разбудил. Даже заглянула на кухню – узнать, что там происходит. Если жены нас не будут удерживать, мы когда-нибудь подеремся из-за этих карт. Приятели ушли, никто никому не платил. Я пошел в спальню…

– Жена уже заснула?

– Нет. Мы поговорили немного, потом и я лег.

– Когда это было? Я хочу спросить, в котором часу вы заснули?

– Не знаю… Наверное, около одиннадцати.

– Хорошо! – кивнул Димов. – Приблизительно в это время, я хочу сказать – перед тем, как заснуть, вы ничего не слышали?

– А что я мог слышать?

– То, что произвело бы на вас впечатление. Шум какой-нибудь, скажем, голоса…

– Нет, ничего, – решительно сказал механик и вдруг добавил: – А, нет, как только заснул, под окном затарахтела «Ява» Спаса, соседа. Я даже выругал его про себя, не первый раз он выкидывает такой номер – будит людей.

– Почему вы уверены, что это был именно Спас?

– Я же слышал, как он отворил ворота и въехал во двор. Димов посмотрел на Наско:

– Ты знаешь этого Спаса?

– Знаю. Работает в Пернике, иногда поздно возвращается на мотоцикле.

– Пойди позови его!..

Наско вышел. Димов взглянул на Янко. Тот выглядел совсем успокоившимся, даже удобнее уселся на стуле.

– Очень странно, что вы больше ничего не слышали, – сказал Димов. – Потому что именно в это время неподалеку от вашего дома стреляли. Да не один и не два раза.

– Кто стрелял? – спросил, чуть вздрогнув, Янко.

– Именно это мы и хотим узнать. Неизвестный человек застрелил вашего односельчанина Кирила Кушева.

Димов ясно заметил, как во взгляде механика промелькнули совершенно естественные изумление и тревога.

– Бай Киро? – воскликнул он. – Где, в его доме?

– Да, в его собственной комнате.

– Как же так! – озадаченно пробормотал Янко. – Никогда бы не подумал.

– Что вы хотите этим сказать?

– Он был таким смирным. У него не было врагов.

– А какие у вас с ним были отношения?

– Так вот вы почему меня расспрашиваете?! – воскликнул Янко. – Боже мой, господи, да в уме ли вы? Я его всегда уважал, мы никогда слова поперек друг другу не сказали. Да ведь я уже объяснил вам, что весь вечер не выходил из дому.

– В этом мы не совсем уверены.

– Но есть свидетели.

– Они ушли раньше.

– Жена была все время дома.

– Но жена ваша спала, вы могли встать так, что она и не услышала бы этого.

– Мог?.. Каждый бы мог!.. Почему вы именно меня забрали? Я последний человек в селе, который стал бы посягать на бай Киро.

Димов пристально посмотрел на механика.

– В том-то и дело, что вас видели! – твердо сказал он. – Есть свидетель. Видел вас во дворе бай Киро. Как раз тогда, когда раздались выстрелы.

Янко молчал, лицо его ничего не выражало.

– Глупости! – наконец сказал он. – Я весь вечер был дома. Не выходил даже за порог.

– Есть у вас светлая фуфайка?

– Светлая фуфайка? Никогда в жизни не носил такую.

– Вы уверены?

– Совершенно уверен. Как может человек не знать свою одежду?

– Какой номер обуви носите?

– Сорок третий.

– А вы знали Евтима Дыбева?

– Как же. У меня еще и сейчас его велосипед. Мне не хочется пока возвращать его жене. Это все равно что сыпать соль на рану. Подожду еще недельку, тогда верну.

– Он заплатил за ремонт?

– Нет, зачем платить вперед. Дал мне только три лева, чтобы я купил подшипник.

– Что вы делали в Пернике в тот день, когда был убит Дыбев?

– Разве сейчас вспомнишь, – он надолго задумался, – я часто езжу в Перник на мотоцикле – проветриться. Все-таки город – можно что-нибудь купить. Ах да, в тот день я купил магнитофон, потом ходил в кино…

– А когда вернулись?

– Около десяти, на мотоцикле. Тот несчастный лежал в это время в канаве, но откуда мне было знать.

– Нет ли у вас дома какого-нибудь оружия?

– Абсолютно никакого. Не нужно мне этого добра. Я человек миролюбивый, даже из-за карт не люблю скандалить.

– Этот шрам на лбу у вас откуда?

– С фронта – ранили меня в Венгрии, при Надятаде. У меня два ордена за храбрость.

Димов склонил голову над блокнотом и не поднимал ее до тех пор, пока в комнату не ввели высокого хмурого человека, наспех одетого. Димов приказал отвести Нестерова в другую комнату, потом пригласил Спаса сесть.

– Извини, бай Спас, что подняли тебя в неурочное время, – начал Димов, – но так надо.

Любезный тон сразу смягчил великана. Его лицо просветлело.

– Ну, раз надо! – махнул он рукой и сел.

– Бай Спас, не можешь ли ты припомнить, в котором часу этой ночью ты вернулся домой?

– Не знаю, не посмотрел на часы. Наверно, около одиннадцати.

– Тогда, конечно, ты слышал стрельбу?

– Слышал, слышал, как не слышать… Но не обратил внимания.

– Почему?

– Я подумал, что наши парни стреляют, дружинники. Они иногда ночью пробуют оружие.

– Сейчас очень важно, чтобы ты все как следует вспомнил. Как скоро после возвращения ты услышал выстрелы?

– Очень скоро…

– Что значит очень скоро? Пять, десять минут?

– Нет, скорее две-три минуты.

– Хорошо было слышно?

– Не очень… Стреляли довольно далеко.

– Не так уж далеко. Этой ночью убили Кирила Кушева в его доме.

Непонятно почему, но великан совсем не удивился. Даже не взволновался.

– Пожалуй, не ошиблись! – мрачно сказал он. – Отменная была гадина. Будто борец на ярмарке – с головы до пят вымазанный маслом. Никак его не схватишь, всегда ускользнет. Наверно, обманул кого-нибудь, тот ему и отплатил. Спекулянт высшего класса.

– Ну ладно, бай Спас, можешь идти.

Великан встал и словно бы заполнил всю комнату.

– А моего соседа почему забрали? – спросил он.

– Для проверки, немного погодя выпустим.

– Неплохой парень! – не очень уверенно пробормотал великан. – Только вот много разных людей к нему ходит. Правда, работа у него такая.

И не торопясь вышел. Димов оставил Наско сторожить Нестерова, а сам вместе с Пырваном отправился в дом Кушева. Обыск был окончен. Паргов задумчиво курил сигарету.

– Ничего особенного, – доложил он. – Нашел две пули. Одна деформировалась, но та, что ударила в стену, сохранилась целиком. Пожалуй, от парабеллума, но утверждать не могу. Когда рассветет, тщательно осмотрим двор, сейчас темно, не видно. В доме ничего. В сундуке нашли сберегательную книжку. Чистых двадцать тысяч левов. Это немало. Я считаю – если бы он был простым торговым посредником, вряд ли ему удалось бы скопить такую сумму.

– Как сказать. Если торговал крадеными материалами – даже мало, – сказал Димов.

– Во всяком случае, ревизию в кооперации надо произвести.

– У тебя есть какое-либо предположение? – с любопытством спросил Паргов.

– Пока нет… Но, как я тебе уже сказал, не исключено, что были злоупотребления.

И, может быть, из опасения, как бы они не были раскрыты, кто-то убил его.

– М-да! – протянул Паргов.

– Сейчас для меня основная проблема – выяснить: в этих обоих случаях один и тот же убийца или нет. Светлая фуфайка…

– Я говорил тебе о фуфайках. Их носят здесь довольно часто.

– Не так уж часто! – несколько нетерпеливо возразил Димов. – С тех пор как убили Дыбева, все время разглядываю, в чем люди одеты. До сих пор увидел всего две-три фуфайки. Не так много… На основании только простого совпадения серьезную гипотезу нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить.

– А что с Янко?

Димов коротко рассказал о допросе.

– Да, достаточно серьезное алиби, – кивнул Паргов. – Жене его – и говорить нечего – не поверил бы. Но бай Спас честный человек, врать не будет.

– А представь себе, что Несторов видел бай Спаса где-нибудь в селе, когда тот возвращался. Потом совершил убийство и вернулся домой. Что ему стоит наврать, будто слышал шум мотоцикла, лежа в постели?

– Знаешь, а это идея! – встрепенулся Паргов.

– Но я не верю, – покачал головой Димов. – Не допускаю, чтобы он мог вступить в такой преступный сговор с женой. Но не это важно. Когда я ему сказал, что Кушев убит, он вздрогнул и искренне – в этом я убежден – удивился.

– Это дело кажется еще запутаннее первого, – пробормотал Паргов.

– А у тебя какое предположение?

– Да никакого… – неохотно протянул тот.

– Говори, говори…

– Это не предположение, а просто самое очевидное, что могло прийти в голову.

Представим, что Кушев был случайным свидетелем убийства. Или каким-то образом узнал, кто убийца. Заставил его признаться, а тот, чтобы спастись, убил Кушева.

Но это, конечно, глупости. Я не думаю, что дело обстоит так просто.

– А знаешь, какое противоречие в твоем рассуждении?

– Да, знаю. Если так – убийца достиг своей цели, и было бы естественно, если бы он моментально скрылся, а не мешкал во дворе.

– Именно! – кивнул Димов.

– Может, убийца хотел ограбить Кушева?

– Слишком большой риск…

– Может, у него была отмычка, чтобы открыть дверь, или второй ключ. Но он услышал шум, поднятый нашим парнем, испугался и убежал.

– Нашли ключ у задней двери?

– Да, висит прямо за дверью.

– Вообще все это пустые домыслы! – кисло заметил Димов. – А нам необходимы факты. Притом проверенные… Пойдем сейчас к Несторову. Мы еще не допрашивали его жену, а говорим, что у него алиби.

Но беседа с женой ничего не дала. Супруга механика была молодая, темноглазая, красивая женщина, хорошо сложенная, на вид очень спокойная. Вероятно, спокойствие ее исходило от уверенности, что муж не может быть замешан ни в каком опасном деле или преступлении. Ее ответы точно подтвердили все, что рассказал Несторов. Кроме того, женщина категорически утверждала, что, когда они погасили свет, было без пяти одиннадцать – она посмотрела на часы.

– Посмотрели и заснули? – спросил Димов.

– Я всегда еще минут пять-шесть не сплю.

– Вы слышали, когда вернулся на «Яве» бай Спас?

– Нет.

Димов заметил, что Паргов все время слушал ее с необыкновенным напряжением, не отрывая взгляда от ее лица. Когда наконец допрос был окончен и они вышли во двор, он тихо сказал:

– Она произвела на меня плохое впечатление. Отвечала так, словно повторяла заученный урок. Эта женщина знает что-то еще, я уверен в этом.

– Уверенность без доказательств ничего не значит, – вздохнул Димов. – Давай начнем обыск.

Но и при самом тщательном обыске не обнаружили ничего подозрительного.

Светлой фуфайки нигде не нашли, хотя в глубине души Димов надеялся ее обнаружить. Когда вышли на улицу, была глубокая ночь. Давно уже перестали петь сельские петухи, над крышами простиралось прозрачное, розоватое небо, такое чистое, словно оно раскинулось над самым праведным уголком земли. Они снова вернулись в дом Кушева, им осталось осмотреть двор. Осмотр длился более часа.

Нигде не нашли ни оторванной пуговицы, ни окурка, ничего, кроме куриного помета и гнилых плодов. И только в конце сделали неожиданное, почти сенсационное открытие. От задней двери дома к маленьким воротам, что вели в тупик, шла узкая дорожка, устланная битой плиткой. Неподалеку от ворот, на расстоянии одного шага вправо от дорожки, стояла водопроводная колонка – труба с грубым краном, на который надевали шланг для поливки. Кран плохо закрывался, и в трубе булькала, вернее, из трубы капала вода, а земля возле нее была влажной, размягченной. И именно на этой мягкой земле они обнаружили ясный отпечаток ботинка, настолько четкий, словно его сделали по специальному заказу. Это был отпечаток обыкновенного ботинка с обыкновенной кожаной подметкой, сорок второго размера.

Было видно, что отпечаток совсем свежий, оставленный этой ночью.

– Опять тот же номер! – сказал Паргов. – А если прибавить фуфайку… Может быть, между этими двумя преступлениями есть связь?

– Связь – не то слово, – согласился Димов. – Хорошо было бы, если б удалось обнаружить на ботинках Нестерова хоть немного грязи.

– Ты веришь, что это возможно? – спросил с надеждой Паргов.

– Нет… Я очень внимательно осмотрел его одежду и обувь. Могу тебе сказать – они совершенно чистые. Конечно, он мог потом вычистить их. Во время обыска вы не нашли никаких других ботинок?

– Нашли, новые, выходные. И одни для езды на мотоцикле.

– Не может быть, чтобы он купил новые ботинки специально для ночного похода. Но что зря говорить, надо проверить…

Тут же проверили, но ботинки Нестерова оказались совершенно сухими, без каких-либо следов грязи. Не было ни малейшего основания думать, что их недавно чистили. Димов вернулся в комнату председателя и велел отпустить механика.

Теперь им осталось одно – допросить заведующего ремонтной мастерской Славчо Кынева. Вместе с Парговым они пошли пешком. Димову сразу же бросилось в глаза, как походили друг на друга два дома – Нестерова и Кынева, – несомненно, они были построены по одному и тому же проекту. Одинаковыми были даже звонки на дверях.

Димов нажал кнопку звонка, и за дверью раздался тот же звон. Спустя немного те же шаги босых ног послышались в прихожей, только на этот раз шаги были более легкими. Дверь открылась, на пороге показалась молодая девушка.

Димов едва не отступил на шаг, столь неожиданной была эта встреча. А девушка была совсем обыкновенная, может быть, немного слишком красивая для какого-то Гулеша. На ней были надеты красная блузка и короткая черная юбочка, черные грубые чулки, явно домашней вязки, были небрежно натянуты до колен, так что между ними и юбкой виднелась довольно широкая полоса неожиданно белой и нежной кожи. На мгновение Димов даже забыл имя человека, которого они искали, и лихорадочно пытался вспомнить. Девушка озадаченно смотрела на него своими немного узкими глазами цвета спелой шелковицы.

– Дома Славчо Кынев? – спросил наконец все еще неуверенным голосом Димов.

– Его нет, он ушел на работу, – ответила девушка. Она не подала виду, что заметила смущение, неожиданно вызванное ею. Лицо ее было прекрасным, с широкими скулами, а разрез глаз был миндалевидным от природы, без какого-либо вмешательства косметики.

– Очень рано! – прошепелявил Димов.

– Он всегда рано уходит, – сказала девушка, и Димов заметил, что она принялась разглядывать его с большим интересом.

– Вы кто ему?

– Сестра, – ответила девушка. – А вы не из милиции?

– Да вроде бы…

– Может быть, вам будет интересно, – сказала она. – Бай Киро последнее время ходил с одной из наших преподавательниц… Зовут ее Надежда Замфирская.

– Действительно интересно! – заметил Димов с чрезмерным энтузиазмом. – Но откуда вы знаете?

– Я сама видела их два раза вместе… По вечерам.

– Пожалуй, не очень серьезное доказательство.

– Да, но она улыбалась! – живо возразила девушка. – В техникуме мы никогда не видели ее улыбающейся… Никогда…

– Да, вот это уже другое дело! – согласился Димов. – А о каком техникуме идет речь?

– Керамики в Пернике.

– А эта ваша преподавательница, наверно, не так уж молода?

– Нет, конечно… Ей уже за тридцать.

– Как вы жестоко судите о возрасте, – улыбнулся Димов. – Благодарю за сведения, может быть, они окажутся важными… До свидания, – он поднял указательный палец к воображаемому козырьку.

«Глупо все вышло!» – удрученно думал Димов, спускаясь по бетонной лестнице. Но последний взгляд девушки был благосклонным, несмотря на ее понятия о возрасте.

Во дворе ждал Паргов. Димов заметил, как в его глазах блеснула чуть заметная ирония. Или, может, ему так только показалось?..

Они сели в машину, где был Пырван. Сонный шофер так резко включил газ, что всех отшвырнуло назад.

– Пырван, что ты скажешь об этой девушке? – спросил немного погодя Димов.

– Богиня! – охотно ответил юноша. – Статуя!..

– Как ее зовут?

– Янка… Янка – красивое имя… Товарищ Димов, а вам везет, она напоследок ласково на вас посмотрела. Небось заинтересовалась. На вашем месте я бы прыгал словно котенок.

– В том-то и дело, что котята прыгают очень смешно, – пробормотал Димов.

– Давно уж твое время, парень, наступило! – внезапно развеселившись, подхватил Паргов.

Ремонтная мастерская находилась в километре от села. На Димова сразу произвел впечатление образцовый порядок во дворе. Все машины стояли под навесом, возле них суетились мастера в опрятных спецовках. Контора размещалась в маленькой постройке возле ворот, почти у забора. К заведующему мастерской вошли только Димов и Паргов. Узнать его было нетрудно – настолько брат и сестра походили друг на друга. Кынев был высоким красивым мужчиной, с темными глазами и широкими скулами, как у сестры. Он любезно предложил вошедшим стулья, но Димов предпочел устроиться за свободным письменным столом, стоящим точно напротив письменного стола заведующего, и спокойно достал блокнот – в этом был смысл всего маневра.

Даже не было необходимости говорить Кыневу, кто пришел и зачем – он, как и все село, уже знал об убийстве.

– Да, конечно, мы очень хорошо знакомы с Нестеровым, – начал Кынев. – Двадцать лет нас, как говорится, водой не разольешь.

– Несторов утверждает, что вчерашний вечер вы провели вместе, – сказал Димов.

– Да, играли в карты…

– С какого часа и до какого?

– С семи, думаю… до половины одиннадцатого.

– Почему кончили играть?

– Поссорились.

– Это я и хочу знать. По чьей вине поссорились?

Заведующий ремонтной мастерской посмотрел на Димова с удивлением.

– Я думаю, по его, – сказал он. – Вы играете в белот?

– Конечно, – кивнул Димов.

– Мы не открываем карты. Ладно. Но я ошибся и открыл валета. В таком случае – если кто-то возражает – кладем открытую карту в колоду. Ладно. Но он хотел непременно получить валета… Потому и поссорились.

– А Янко считает, что именно вы прекратили игру. Он в конце концов согласился положить четвертого валета в колоду.

Кынев задумался, лоб его слегка наморщился.

– Могло быть и так. Мы много выпили, может, и я придрался. А разве это так уж важно? – спросил он.

– Для меня важно, – холодно сказал Димов.

Кынев быстро взглянул на него.

– Вот оно что, теперь понимаю, – произнес он слегка изменившимся голосом. – Вы хотите знать, не расстроил ли я игру нарочно? Должен вам сказать, что нет. Ссора вспыхнула, как это часто бывает, совсем неожиданно. Кроме того, он меня обидел. Сказал, будто я знал, что это валет, и нарочно его открыл. О валете я действительно знал, но и речи быть не могло, чтобы я сделал это нарочно. И вообще нельзя обвинять, если не уверен.

– Он был пьян?

– Да нет, пьян он не был. Пьет он здорово, и литр ему только так, для разогрева.

– А дальше что?

– Ничего. Игра расстроилась. Да тут еще жена ему помогла, пришла нас ругать.

Янко послал ее подальше, но настроение у нас пропало.

– Вы домой ушли?

– Конечно, домой, – усмехнулся Кынев. – Здесь нет баров, где можно добрать ночью. Сначала нам было по пути, и мы шли с Манаско, потом он пошел к себе, а я к себе.

– Кто-нибудь видел, как вы шли?

Молодой человек нахмурился.

– Вы что, требуете алиби и от меня? – спросил он сухо.

– Здесь только я имею право задавать вопросы! – бросил Димов. – Думаю, что вопросы я задаю вам достаточно вежливо.

– Да, но на каком основании?

– Другие уже спали, а вы в это время находились на улице.

– Я думаю, что именно в этом и состоит мое алиби, – сказал Кынев. – Если кто задумал убийство, первая его забота – пройти незамеченным.

– Не стоит спорить. Вы будете отвечать на вопрос?

– Никто не видел, как я шел, – недовольно ответил Кынев. – Коли человек задержится, он, по крайней мере, стремится не беспокоить других. Я разделся в темноте и лег. Жена сердится, когда я ее бужу ночью…

– Вы слышали выстрелы?

– Нет, не слышал… Наш дом далеко от дома Кынева.

– Достаточно об этом, – кивнул Димов. – Помните ли вы день, когда убили Евтима Дыбева?

– Да, помню. Я в тот день был в Пернике.

– Ехали в рабочем поезде?

– Да, верно…

– А почему не сошли на своей станции?

Что-то похожее на досаду промелькнуло на лице заведующего.

– Я ездил в Перник, чтобы купить реостат, – сказал он. – Наш сломался, а мы без него как без рук. Поехал на базу, но и там они кончились. Мне сказали, что в Орешецкой мастерской несколько дней назад купили два. Я поехал к ним и упросил, чтобы отдали один, пока не привезут из Софии. Мы товарищи, как же не помочь.

– В какое время вы прибыли в Орешец?

– Было темно, расписания не помню. Сразу пошел к товарищу, который ночует в мастерской. Он не только дал мне прибор, но и отвез на мотоцикле в Гулеш…

– Достаточно. У вас есть светлая фуфайка?

На этот вопрос Кынев ответил не сразу.

– Нет. У меня две синих. Видите ли, белые свитера не для моей работы.

Димов что-то записал в блокноте и снова поднял голову.

– Какой номер ботинок носите?

– Сорок второй.

– Не могли бы показать?

Не вставая с места, Кынев вытянул ноги под столом. Ботинки были немного запачканы, но подошвы оказались резиновыми, рифлеными.

– У меня нет больше вопросов, – повернулся Димов к своему помощнику. – А у тебя?

– И так надоели человеку, – начал Паргов неохотно, – но надо довести дело до конца. Послушай, Славчо, какими были отношения между Янко и бай Киро? Они дружили?

– Ни о какой дружбе и речи быть не может – что у них общего? Бай Киро ни в закусочную не заходил, ни в кафе. «Здрасьте». – «Здрасьте!» – вот и все.

– А видел ты когда-нибудь на Янко светлую фуфайку?

– Не помню! – неуверенно произнес Кынев. – Разве мужчину могут интересовать такие вещи? Я даже не помню, есть ли у него белая рубашка, а не то что фуфайка…

– Да, конечно… Ну, все… – повернулся Паргов к своему шефу.

Димов встал. Паргов вслед за ним.

– Думаю, что вы напрасно обиделись, – сказал Димов. – Мы только выполняем свой долг.

Спустя немного «газик» помчал их к селу. Все молчали.

– Ну? – наконец спросил Димов.

– Ничего! – пробормотал Паргов. – Выходит, переборщили со Славчо, он честный парень. И активист к тому же, нельзя же так, без разбора.

– Да, но у него нет алиби. А это кое-что значит.

Вернувшись в село, решили оставить там на дежурство Пырвана. Дали ему задание, а в помощники назначили Наско и несколько наиболее опытных членов отряда. Потом сели в «газик» и ни с чем потащились в город. Паргов, казалось, переживал это более болезненно, чем другие, и хмуро молчал. Что они доложат теперь вышестоящим инстанциям?

«Убиты двое, но неизвестно, кто совершил это грязное дело. Нет ни дороги, ни тропинки, даже не знаем, куда путь держим! Как слепые бредем. На что же мы годимся, если не можем разобраться?»

Так думал Паргов, но его начальник был далек от этих мыслей. Надежда не покидала его. Ему хотелось побыть одному, все обдумать.

А день начинался самый обычный – спокойный и тихий. По дорогам брели унылые ослы, низко над рыжим жнивьем пролетали сороки. Под пожелтевшей сливой, неподалеку от шоссе, надвинув на глаза соломенную шляпу, спал какой-то мужчина в резиновых царвулях. Он может спать до второго пришествия, в этих мирных местах не может произойти убийство. Но почему все-таки оно произошло здесь, в этом самом тихом, самом спокойном, самом пустынном уголке? Этого никто не мог понять.