Текст книги "Хунхузы (Собрание сочинений. Т. I)"

Автор книги: Павел Шкуркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

8

Московская газета.

Елизавета Михайловна уже несколько дней ожидала мужа в скромных комнатах на Малой Дмитровке. Нечего говорить, как встретились супруги после дней таких ужасных переживаний…

В дверь постучали.

– Войдите! – сказал Догерти. Вошел номерной.

– Не прикажете ли свеженькую газету? – спросил он, подавая сложенный номер какой-то газеты.

Догерти взял.

– А как прикажете вас прописать?

– Капитан Догерти, – ответил капитан машинально.

Коридорный поклонился и вышел.

Елизавета Михайловна укоризненно посмотрела на мужа:

– А не сделал ли ты оплошности, назвав свою настоящую фамилию? Я ведь прописалась по оставшемуся у нас паспорту бывшей у меня в прошлом году горничной Дуняши.

Догерти сам чувствовал, что сделал ошибку; но, желая ободрить жену ответил:

– Ерунда! Мало ли теперь странствует по России разных капитанов; да и кто обо мне знает!

Он развернул газету и начал читать.

– Вот те и раз! – проговорил растерянно.

– Что такое? – взволновалась Елизавета Михайловна.

– Вот, смотри! – указал ей муж место в газете: «События в Нижнем Новгороде». В газете весьма правдиво, но в большевистском освещении, было описано то что произошло в Нижнем за последнее время, роль капитана Догерти и его таинственное исчезновение.

Елизавета Михайловна всплеснула руками:

– Да ведь наша гостиница тотчас должна уведомить полицию, что ты остановился здесь.

Супруги Догерти немедленно собрались, благо вещей у них было очень мало, – оставили деньги «за постой» на столе по приблизительному подсчету и вышли из меблированных комнат с тем, чтобы больше никогда в них не возвращаться.

9

Муха.

– А какая же дальнейшая судьба действующих лиц?

– Догерти с женой добрался до Маньчжурии и сначала бился там, как рыба об лед, в поисках работы. Одно время он был переводчиком в Американском железнодорожном техническом комитете, потом нашел другое занятие…

Никто, кроме близких друзей, не подозревал, что Догерти курит опиум… Иногда в этом отношении он доходил до последней, дозволенной ему грани… Один почтенный китаец рассказывал мне, что однажды он с двумя своими служащими глубокой осенью ехал по жел. дороге из Харбина в Хайлар. В одном отделении с ним ехал какой-то русский, отлично говоривший на интеллигентном китайском языке. Когда рассказчик извинился перед спутником и расположился покурить опиум, то был немало удивлен, что и его русский попутчик тоже устроился на верхнем сиденьи и также начал курить…

После того, как они выкурили по несколько трубок и сидели уже внизу друг против друга, китаец дал поручение одному из своих служащих – на ближайшей станции купить папирос, и вынул кошелек, чтобы дать тому денег. Русский спутник, глядя красными глазами на кошелек, сказал: «В буфете нужно платить русскими деньгами, а у вас – только китайские!»

– Почему вы знаете? – спросил китаец.

– Я вижу!

Китаец открыл кошелек: русский был прав.

Поезд шел дальше. Заинтересованный донельзя, китаец стал говорить с русским о даосизме, о Лао Цзы, Чжан Дао-лине и других великих святых и магах, обладавших великой тайной воскресения…

Оказалось, что этот странный русский имел во всем этом сведения не меньшие, чем рассказчик-китаец:

– Если организм не испорчен, – то вернуть ему отлетевшую жизнь, я думаю, не так уж трудно, – сказал он.

– Да вот нам муха, – отозвался китаец, указывая на уснувшее в окне между двумя рамами и лежавшее кверху лапками насекомое, – она ведь цела; но как вернуть ей жизнь?

Русский встал и, держась обеими руками за приделанный под окном столик, стал пристально смотреть на мертвую муху красными, воспаленными после курения опиума глазами. Лицо его окаменело; лоб покрылся испариной, глаза выходили из орбит…

И вдруг муха шевельнулась… Еще момент, она шевельнулась сильнее, задвигала лапками, затем перевернулась и поползла.

У китайца на голове волосы поднялись от ужаса; но он не мог анализировать своих ощущений, потому что русский закрыл глаза и упал на сиденье, – надо было ему помогать.

Расспросив китайца о наружности его русского спутника, я убедился, что это был Догерти.

Впоследствии, встретив его в интимной обстановке, я сказал ему, какие чудеса рассказывает о нем китаец.

– Да, – ответил Догерти, – я помню, был такой грех со мною… Я увлекся обстановкой и перекурил немного больше, чем можно было. И со мною случилось что-то необычное: я как будто потерял вес, и все предметы, кроме металлических, стали просвечивать.

Я заметил это сам тогда, когда китаец вынул кошелек, и я ясно увидел сквозь его кожу, что в нем лежит несколько серебряных китайских монет. А когда китаец в разговоре обратил мое внимание на муху, что-то как бы толкнуло меня: я напряг всю силу моей воли, приказывая ей ожить… И когда она зашевелилась, – я сам почувствовал необычайный подъем и вместе с тем ужас, как перед открывшейся передо мною бездной; это состояние скоро окончилось как бы электрическим ударом, после которого я некоторое время был без сознания. До этого же времени мысль моя была необычайно ясна и память обострена сверх нормы…

– А после были еще подобные случаи?

– Нет. Я пробовал повторить, но у меня ничего не выходило; вероятно, потому, что я не рисковал уже перекуривать так много, боясь, что это может плохо для меня кончиться. А может быть, вся и история с мухой была простой случайностью!..

10

Послесловие.

Прошло еще немного времени, и Догерти, теперь уже подполковник, был приглашен читать лекции по артиллерии во вновь образованном в городе М. китайском офицерском артиллерийском училище – где вероятно, он находится и в настоящее время. Если хотите, я дам вам его адрес.

– А какова судьба остальных упомянутых в вашем рассказе персонажей?

– Поручика Воскресенского солдаты тогда, в здании училища, стали бить по голове дулами ружей. Он закрыл голову руками; ударами ему раздробили пальцы, и он без чувств упал на пол. Но после он поправился; и ему удалось уехать в Москву к отцу-священнику, который служил в церкви Воскресения на улице Воскресенке. Что с ним было дальше, – не знаю.

Всего удивительнее было то, что случилось с фельдфебелем Бирюлиным. Вы помните, – штыками он был поднят на воздух… И представьте себе: несмотря на одиннадцать штыковых ран, – он выжил и добрался потом до своей деревни. Дальнейшая судьба его неизвестна. Когда развернулась «великая бескровная» во всю свою ширь и гнусность – наверное, он погиб.

Друг мой Догерти! Прости, если я что-либо позабыл и неточно передал твою одиссею; ведь сколько лет уже прошло! Ты сам – не пишешь; а я – стар и, если бы теперь не рассказал, то унес бы с собою в гроб твою историю. И наша смена не вписала бы, быть может, твоего имени в славный список офицеров нашей старой Императорской армии, которые были готовы принять скорее мученическую кончину, чем изменить Родине, долгу и присяге…

Вот вам, Джон, тема для вашего очередного романа; мой сухой рассказ вы сумеете расцветить, разукрасить согласно вкусам современной читающей публики – и растянуть его на целую книгу.

Примечания

Издательство выражает глубокую благодарность г-же Патриции Полански, библиографу библиотеки Гамильтона Гавайского университета, за предоставленный скан книги История капитана Догерти.

В публикуемых текстах безоговорочно исправлены очевидные опечатки; орфография и пунктуация приближены к современным нормам. За единичными исключениями (напр. «женьшень»), сохранено авторское написание имен, географических названий, китайских слов и понятий.

Хунхузы

Впервые: Шкуркин П. В. Хунхузы: Рассказы из китайского быта (на тит. подзаг.: Этнографические рассказы). Харбин: Типо-лит. т-ва «Озо», 1924.

Игроки

Впервые: Шкуркин П. В. Игроки: Китайская быль. Харбин: Типо-Лито-Фото-Цинкография Л. М. Абрамовича, 1926.

История капитана Догерти

Впервые: Шкуркин П. В. История капитана Догерти. San-Francisco: Земля Колумба, (1939).