Текст книги "Дороги скорби (СИ)"

Автор книги: Павел Серяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

13

Погода стояла превосходная, и, по словам сведущих людей, жара совсем скоро сойдет на нет. На въезде в Гнездовье было спокойно, и Хаган довольно жевал морковку, которой его угостила девушка с улицы Бронников и которую матушка молодого уже считала своей невесткой. На его лице застыла дураковатая улыбка, являющаяся всенепременным атрибутом юношеской влюбленности. К тому моменту он уже сдал караул, и десятник, будучи в хорошем расположении духа, забыл о том, что парень обязан проставиться за свои якобы совершенные ошибки. Полупустое Гнездовье начинало мало-помалу оживать, оставшиеся горожане то и дело сновали по улице. Хаган пытался вспомнить, всегда ли его родной город был так скудно заселен или же многие бежали из него после войны. Сей вопрос мучил его не первый день, и ответ на него он получал всегда один и тот же. – Всегда, – говорил десятник. – Всегда, собачий ты выродок, – вторил десятнику Лукаш. – Жалование обещают заплатить через день-другой, – раздался за его спиной голос Руди. – Сколько ты уже с нами? – С начала лета, – ответил парень. – Мог бы поступить на службу раньше, но… – Ты ни в чем не виноват, а оправдываешься, – оборвал его десятник и, прихлопнув жирного паука, свившего в выщербине стены паутину, почти по-отечески посмотрел на парня. – Ты безотцовщина, так? – Так. – Ну, оно видно. Не успел папка твоим воспитанием заняться… В общем, слушай. Покуда я над тобой главный, посчитай, что я тебе вместо отца. Ты парень в целом смышленый и от службы не отлыниваешь, это хорошо, – он поправил каску на голове Хагана и постучал по ней несильно, но тем не менее Хаган удар почувствовал. – Как ты успел заметить, мы тебя задираем иной раз, ну как бы это сказать… Да чего уж там, частенько это происходит. – Я все понимаю. – Ничего ты не понимаешь. Иногда все-таки надо за себя стоять. Я думаю, никто не обидится, если ты разок-другой дашь кому-нибудь в сани. Понял меня? Не на тренировках и не в казарме. А так, чтобы я не видел и никогда не узнал. – Понял. – Да не прячь ты моркву, жуй. Я не слепой, видел, кто её тебе принес. – Это не то… Это Мари. – Да то это, то. Девка-то она толковая, береги её и себя береги. Дожевал? Щеки Хагана окрасил румянец. Впервые за все время службы десятник Руди завел с ним разговор, который не заканчивался наказанием и последующими опустошениями его карманов. – Вот еще. Ты, парень, скажи мне, только начистоту и так, чтоб я не заподозрил за тобой лжи, – десятник огляделся по сторонам. – Ты не знаешь, какая муха укусила Лукаша? – Так ему же бока намяли вчера. – Да это пустяки, друг мой, – десятник улыбнулся, но за улыбкой даже дурак обнаружил бы фальшь. Хаган оказался дураком. – Ты ничего за ним странного не замечал? Парень, растроганный предшествующей сему вопросу беседой, не смог трезво оценить ситуацию и принял вопрос Руди как само собой разумеющуюся для командира заботу о подчиненных. – Если подумать… – начал он и тоже огляделся по сторонам. – Он ночью сбегал куда-то. – Сегодня ночью? – Да и не только. Руди задумался и, воскресив в памяти утреннее построение, не припомнил, чтобы кто-то говорил о налетах на склады. – Так, а когда еще он сбегал? – Парни из других караулов толкуют, мол, видели Лукаша и каких-то заезжих торговцев. – Когда это было? – Да на прошлой неделе. – Парень вспомни как следует. – Так нечего вспоминать. Они встретились с патрулем, и Лукаш наш сказал, что это вы ему поручили сопроводить путешественников до постоялого двора. – Ты в хороших отношениях с теми патрульными? Десятник стоял почти вплотную к Хагану и, несмотря на это, пытался максимально сократить расстояние между ними. Парню показалось подозрительным, что Руди перешел на шепот, но, услышав запах водки, перестал удивляться. – У тебя завтра скрутит живот, понял меня? – Руди подмигнул ему. – Чего? – Парень, у тебя завтра скрутит живот, и ты не сможешь стоять на воротах. Ты подойдешь и доложишь мне, что так, мол, и так: из гузна льется, что из ведра, и я дам тебе подзатыльник. Понял? – Нет, не понял, – признался парень. – Вы… – Я, – лицо Руди побагровело. Так бывало всякий раз, когда он терял терпение. – Ты скажешь, что тебе плохо. Я поору и отпущу тебя к лекарю, а тот, случись чего, подтвердит, мол, ты взаправду к нему обращался. Мы с ним давние приятели. – Понял, но зачем? – У меня очень важная для тебя, Хаган, задача, – Руди снял с пояса кошелек и всучил подопечному. – Как следует выпьешь с патрульными. Надо будет, надерешься и заведешь о нашем Лукаше разговор. С кем, куда он ходит? Где его еще видели? Понял меня? Обо всем доложишь. Ясно тебе? – Ясно, – парень хлопал глазами и до конца не понимал, моча ли ударила в голову Руди или водка. Он начал подозревать, что прямо сейчас мужики слушают весь этот разговор, стоя за стеной, и покатываются со смеху. – Разрешите уточнить? – Нет, не разрешаю. Знаешь, я верю в тебя, парень, – подтверждая свои слова кивками головы, продолжал Руди. – Само собой, об этом разговоре никому. Усек? – Да. – А теперь иди в казарму и выспись. Завтра будет тяжелый день. Хотя… Иди погуляй со своей девкой, главное, к утру вернись. Я сделаю вид, что не заметил твоего отсутствия на поверке. Руди проводил взглядом своего подчиненного и, пригладив ладонью бороду, присел на ступеньку перед арсеналом. С похмелья болела голова, но сейчас было не до головной боли. Десятник прикидывал, что каждый из его подчиненных так или иначе хороводится с Лукашем, а это может все усложнить. С другой стороны, он рассчитывал на награду, а возможно, за совершенный подвиг его назначат сотником, но в любом случае думать об этом пока рано. – Ох, Вальдо, – прошептал он. – Ох, старый дуралей… ну и затеял ты… Здесь, дорогой мой друг, следует кое-что пояснить. В ту ненастную ночь, когда Псарь пил кислое пиво, заедая его омерзительной на вкус капустой, а Лукаш не смог провести время с рыжей девчонкой, случилась беда. Нет, я говорю не о похищенном сыне казначея, не о тех несчастных, чьи дома посетили загадочные твари, разодетые в шутовские наряды. Всю ночь Руди был занят игрой в кости и как следует закладывал за воротник в компании Вальдо, гнездовского коронера. Того самого старика, которого Псарь по ошибке принял за покойника. Игра шла, и Руди фактически оставил своего приятеля без порток, а когда отыгрываться Вальдо было уже нечем, он выдал фразу, которую десятник принял за пьяный бред и которой поначалу не придал никакого значения: – Послушай, клянусь Господом Богом и его свитою, позволь мне еще раз бросить кости. Руди был непреклонен, но коронер не собирался сдаваться просто так. Он верил, что масть пошла, хоть и с запозданием, но пошла, а потому начал унижаться. Вальдо лукаво глядел на собутыльника и продолжал: – Я проигрался, все верно. Но ты же можешь вычесть нужную сумму из жалования моего старого приятеля, который после войны поступил к тебе на службу. – Ты бредишь. Я знаю всех твоих друзей, и не обижайся, всем им скоро валяться в твоей мертвецкой. Жить так долго – великая наглость. – Однако ты взял к себе на службу Лукаша, – Вальдо расплылся в улыбке. – А Лукаш старше меня на добрые пять лет. Уж не знаю, на кой ляд тебе эта старая колода, но, видимо, ты жалеешь старика. – Что ты городишь? Лукаш пашет как проклятый. День, мать твою, и ночь. – У меня кое-какие дела в той части Гнездовья. Да! Я регулярно прихожу навестить друга, но никогда еще я не видел его за работой. Так, друг мой, Руди, будучи достаточно ограниченным человеком, заподозрил своего подчиненного в шпионаже, и, несмотря на то, что про трефовых шпиков в Гнездовье не болтал лишь ленивый, десятник впервые за всю свою жизнь задумался об этом всерьез.

14

Над Ржавой Ямой всегда светили звезды, и в их ярком сиянии шатры ярмарки искрились золотом. Кухар забыл, почему назвал своё предприятие именно так, возможно, судьба этого места заключалась именно в том, чтобы много веков назад оно получило это имя. Здесь никогда не наступал день. Вечная ночь помнила каждую каплю крови, пролитую на песке арены. Ночь помнила смех его братьев и сестер, помнила их восторг и представления, придуманные старшим сыном Рогатого Пса. В центе Ямы стоял шатер, в котором каждый год в последний день лета Кухар встречал своих родственников, дабы обсудить с ними дела и отдохнуть от суетной жизни среди смертных. Если бы тёмная Кухара дала слабину и приблизилась хотя бы на йоту к человеческой, его загрызла бы совесть, ибо с течением лет здесь было убито великое множество людей. К счастью для Кухара, его совесть имела иную природу, и та никогда ему не изменяла. – Двадцать бойцов, – прошептал он, и в книге учета появилась новая запись. – Мало, надо ещё пяток-другой, – он прикинул, сколько людей еще предстоит похитить из Гнездовья. На убогом подобии лица появилась полная коварства улыбка. – Должно хватить… Продолжим… Ах да. Девятнадцать тварей из числа младших. Та-а-а-к, что нам говорят записи? Ого, в Гнездовье ещё осталась одна. Надо бы выловить. До полного счёта не хватает только её. Кухар почувствовал, как врата Ржавой Ямы открылись. – Незваный гость! – Кухар расплылся в улыбке. – Он скоро будет здесь. Продолжим. Сорок одна кошка. Сорок одна собака. Отлично! Ух, скоро заработает кухня. Закатим пир горой! Итого: что мы имеем? – он перелистал страницы своей книги и, найдя количество заключённых этим летом контрактов, пришёл к выводу, что у него не так много слуг, как бы ему хотелось. – Нужно завербовать ещё парочку. Как все-таки жалко, что один псарь сдох, а другой отказался работать. Как жаль, как жаль! – он почесал ногтями плешивую макушку и почувствовал, как его гость проходит мимо клеток с бойцами. – А мой брат знает толк! – воскликнул Кухар. – Эти бойцы прекрасны! Побрякивая шпорами, в шатер медленно вошел Гхарр, змееподобное существо, облаченное в доспехи, златоглазое воплощение войны и кровопролития. – Здравствуй, брат, – утробным голосом произнёс пришелец. – Я пришёл не один, со мной благая весть. Хозяин Ржавой Ямы вышел из-за стола и поклонился: – Ты никогда не приходишь один, но в следующий раз, будь добр, захвати с собой побольше подобных спутников. – Как скажешь, брат, – Гхарр улыбнулся. – На Дорогах Войны праздник. – Здесь тоже скоро будет праздник. Тебя ждать? – Конечно. – Да-да. Ты никогда не пропускаешь встреч. – Они вошли в привычку… – вновь произнёс Гхарр своим неизменно отстраненным тоном. – Ты распустил своих ведьм, они забыли о страхе. Ты пускаешь их на Дороги Чудес, а они ведут себя, что грязное ворье в ювелирной лавке. Они не видят красоты, которую ты им даришь. – Девы Рогатого Пса сами вольны выбирать путь. – Все их пути ведут к костру. Люди уже не те, что прежде, рано или поздно они перестанут их бояться. – Брат, ты становишься излишне человечен. Ты забыл, что люди ничем не отличаются от скота. Рано или поздно ты поймешь, о чем я. – Я знаю, о чем ты, и я с тобой не согласен. – Ты говорил о благой вести. – Всякий раз, когда кто-либо из членов семьи ставил взгляды и убеждения Кухара под сомнение, тот стремительно терял интерес. Из всех детей Рогатого Пса он один не являлся наследником той или иной отцовской черты, но семья прощала ему то, в чем сам Кухар по большому счету и не был виновен. – Ты пришел поделиться радостью, брат. Делись же ей и не мешай мне работать. Гхарр положил ладонь на яблоко клинка, и на его лице появилась улыбка, полная острых змеиных зубов. – На моей Дороге впервые за все время её существования появилось Семя. Я намерен его взрастить. – Вот как… Тебе известно, что… – Его взгляд наполнился неизбывной тоской. – Тебе же известно. – И тем не менее я сделаю это. Мне впервые выпала честь воплотить замысел отца. – Брат. Никому не удалось. Семена погибали, так и не пустив корни. – На моей дороге появилась тень Древа. – На моей тоже была такая тень. На дороге Лу-уха она была. Амелия в свое время видела несколько. Стоит ли перечилсять каждого, кто видел Семя и потерял его? – Нет. Но на моей Дороге подобного не было. – И что это значит, как думаешь? – Что я должен. Нет, обязан сделать все, чтоб наши Дороги сошлись. – Это глупость, а наш отец поставил перед нами невыполнимую задачу. Ты просто еще не имел возможности в этом убедиться. Ничего, когда ты потеряешь Семя, возможно, поймешь это. А может, и нет. – Гриммо меня поддержал. – Гриммо – тень Лу-уха. – Аур поддержал Гриммо. – А вот это странно. – Хэйлир… – И она поддержала? – Нет. Она сказала, что Семя обречено. – Хозяйка Дорог Судьбы не ошибается… – Но с ней не согласен Аур. – Ты хочешь влезать в конфликт Судьбы и Смерти? Я бы не рискнул… Хотя Дороги Войны как раз между Судьбой и Смертью. – А Дороги Чудес? Ты поддержишь меня? Пожалуйста, брат. Это важно. Для всех нас и для меня в первую очередь. – Чуда не будет, – ответил Кухар. – Семя умрет, и, чем активнее ты лезешь в его судьбу, тем раньше это произойдет. – Потому я прошу помощи. Они знали друг друга очень давно. Их дороги пересекались настолько редко, что, считай, не пересекались вовсе, и потому оба они любили друг друга, искренне веря, что уважение и любовь – вещи сами собой разумеющиеся. – К тебе попадет человек и умрет здесь. – Не удивил… – Послушай. Прошу. – Тебе пора уходить. Я слышал о том, что на востоке началась новая резня… – Подождет, – голос Гхарра дрожал. Змей не привык и не умел просить. – К тебе придет человек и умрет, но для него это будет первой смертью. – Ты себя с Лу-ухом не путаешь? – Он вернется к тебе, чтобы умереть дважды. Сжалься над ним, отпусти его. – Пойти против Хэйлир? Нет, брат. Исключено. Змей грустно улыбнулся: – Я знаю, где отец оставил ключ от твоего саркофага. – А… Ты пойдешь против брата ради сказки, которую нам рассказал Рогатый Пес? – Да. Боюсь, что иного пути у меня нет. – Проваливай с моих Дорог и не возвращайся никогда, – оскалился Кухар. – Твой человек умрет дважды, а для тебя ярмарки более не существует. Он щелкнул пальцами так сильно, что сломал ноготь. Змей исчез, и по щекам карлика потекли слезы. – Сначала отец меня предал, потом брат, – произнес он, и обида, разрывающая его сердце, превратилась в гнев: – Семейство уродов!

15

Иво проверил печать на двери ювелирной лавки. – Сломана, – сообщил он помощнику коронера. – Думаешь, воры? – Думаю, что сейчас это не важно. Лавка находилась на малой торговой площади. Великий сонм запахов не мог побороть самый омерзительный из всех возможных – запаха рыбного рынка, который расположился ниже по улице. Иво ненавидел рыбу всем сердцем. Ему было отвратно все, что с рыбой связано. Запах, вкус и вид. Птичий гвалт вкупе с криками торгашей создавал видимость живого города, не знавшего о беде, пришедшей под музыку летних ливней. Дирк подергал дверную ручку. – Закрыто, – произнес он. – Закрыто, но изнутри. – Не проблема, – Иво присел на корточки и заглянул в замочную скважину. – Послушай, парень. Тебе придется подождать меня на улице. – Ты думаешь, там опасно? – Не уверен. – Раз не уверен, я должен пойти с тобой. – Нет. – Объясни. Наемник поднялся и положил руку на плечо помощника коронера: – Дирк, я ценю то, что ты хочешь мне помочь, но… А, пес с тобой. На первом этаже просторный зал с высоким потолком, второй этаж находится под самой крышей. Что это значит? – Что второй этаж достаточно тесный. – Именно. А если тот, кто находится в доме, опасен? – Значит, этот кто-то точно не по моей части. Тем временем со стороны рыбного рынка по душу Гончей шла группа из трех человек. На сапоге каждого из них присутствовал отличительный знак местной банды. Псарь удостоил их косым взглядом, но не более. – Милостивые государи, – заговорил один из них. – Вы находитесь перед зданием, принадлежащим ганзе Шебета. Ювелирная лавка под нашей охраной. Все, что в оной имеется, принадлежит Шебету. Проваливайте, пока целы. – Болдер! – прошипел Дирк. – Забирай своих верзил и катитесь ко всем диаволам! Нам неинтересно то, о чем ты думаешь, мы просто осмотрим дом и уйдем. – Дирк перевел взгляд на Псаря. – Плохо дело. – Откуда ты знаешь его имя? – Мы хоронили отца этого подонка. Это бандиты, и просто так они не уйдут. Наемник не обращал на представителей криминального мира Гнездовья никакого внимания. Вновь привстав на колено, прислонил свой длинный и неоднократно ломаный нос к замочной скважине. Принюхался, жадно втягивая ноздрями воздух: – Интересно… – Слушай сюда, дружок выжлятника! – начал тот, кого звали Болдером. – Если ты еще раз крикнешь на меня, я надеру твой тощий зад, а эта морда… – он указал пальцем на Иво. – Да-да! Тебе место в канаве, слышишь меня?! А?! Было бы до одури обидно, если возня под окнами лавки может спугнуть свидетеля. – Уйдет, потом ищи ветра в поле, – прошептал Псарь и добавил: – Дирк, иди в переулок. Там обязательно есть черный ход. Карауль. И если кто-то попытается сбежать, я буду признателен, если ты его задержишь. Не пытайся драться, если не умеешь. Запомни лицо и беги нахер оттуда, если запахнет жареным. – Ясно, – произнес помощник коронера. – А как же ты? – А я буду выносить дверь. – А если там сейчас никого нет? – Сквозняк выдувает запах похлебки, – процедил Иво, – там точно кто-то есть, и надо действовать быстро. Этот полудурок уже привлек слишком много внимания. Игнорируемый Гончей бандит неистовствовал. Он считал себя серьезным человеком и настолько уверовал в собственную исключительность, что перестал верить в басни о городах, которые подчистую вырезали люди из Псарни. Как известно, отсутствие веры рождает новую веру. Дурак поверил в себя и свои силы. – Послушай, ты! Сюда! – Болдер стянул куртку и передал её своему приятелю. Он развел руки в стороны, продемонстрировав своему предполагаемому противнику кривые наколки. – Смотрите все! – продолжал хорохориться парень. – Болдер из Сизого квартала сейчас надерет задницу выжлятнику! – Уйди, очень прошу, – произнес Иво, но не был услышан. – Уйди, не позорь себя. Люди смотрят. Псарь вновь вернулся к осмотру двери лавки и понял, что с хорошего удара он сможет её высадить. – Братан, да он по ходу тебя не воспринимает, – поддержал крикуна его приятель. – Может, нам его обработать? – Слушай, ты! – вновь заорал Болдер. – Сын шлюхи, выплюнь яйца обратно в портки и… – Тут до него дошло, что конкретно за эти слова с него спросят и спросят по всей строгости. – Или иди отсюда! Подпевалы хорохорящегося парня зашлись хохотом, и многим свидетелям стало понятно, что по отдельности эти ребята не стоят и выеденного яйца, но, если для кого-то это было откровением, то Иво знал об этом с самого начала. Он больше не желал пропускать мимо ушей. За сказанные Болдером слова в кругу уважающих себя людей было принято наказывать. Руки характерно потряхивало, но, поборов желание выхватить нож сразу, он в несколько шагов сократил дистанцию между собой и татуированным отморозком. Молниеносным движением произвел один-единственный удар ребром ладони прямо под кадык потерявшему страх идиоту. – Животное, тебе сказали – проваливай, – прохрипел Псарь. Он схватил за ворот осевшего человека и потянул на себя. Жалобный хрип задыхающегося он слушать не стал. На остальных глядел исподлобья. Они боялись его и не без причины. – Ты не человек, – вновь заговорил Псарь. – И вы не люди, – он обратился к застывшим стражникам. – А вы вообще бабы и мочитесь сидя! Он ударил Болдера. Сначала – в челюсть, потом – в ухо. – Мало, падла? Чью мать ты там шлюхой назвал, а?! Курвина струна! Мало тебе?! – Не убивай! – взвыл Болдер. – Не убивай, иначе Шебет тебя натянет! – Тебя, суку, жизнь вообще не учит! Гончая ударил его еще несколько раз. Как и ожидал Дирк, на крики прибежала добрая половина города. Из подворотни он не видел, что именно творит его приятель, но смекнул следующее: «Раз бабы еще не визжат, а стража не взялась за шестоперы, человек из цеха обходился малой кровью». – Зверь, – горожанка в желтом платье и белом головном уборе закрыла ладонями глаза. – Почему никто его не остановит? – Да вон стражники стоят! – дородная баба указала рукой на патрульных. – Вон же они, под аркой спрятались. – А вы не слыхали? – Да, все же гутарят о том, что страже приказали на псаря глаза закрыть! – Безнаказанность! – Да пускай он хоть всех их перебьет! – Бандиты грызутся, честный люд спокойнее вздыхает! Все как в дешевой постановке бродячей цирковой труппы. Дети плачут, толпа гудит, как потревоженный улей. Иво не обращал на все это никакого внимания, но вполглаза следил за дверью ювелирной лавки. Вонь рыбы была невыносима. – Какие расклады-то? – наконец, спросил один из друзей Болдера, глядя, как вымокают портки последнего. – Ты ж не будешь его гасить при свидетелях? – Эрик, заткнись, – произнес второй. – Псарь, давай забудем об этом. Болдер достаточно получил. Оно не стоит. – Вы суки. Мы же клялись на крови, – Болдер плакал. Жалкое зрелище. – Друг за друга горой… Так же. – Забирайте его и передавайте Шебету низкий поклон, – гаркнул Иво и пошел прочь. – Руки марать еще… Зеваки, ожидавшие резни, недоумевали. – Все, что ли? – спросил кто-то. – Он, видимо, ненастоящий псарь. – Наш дурак шарлатана подрядил? Наконец появились и стражники. – Расходимся! Ну! – недоумение сменилось негодованием. Псарь проводил горе-бандитов взглядом и, только когда горожане начали разбредаться по своим делам, вернулся к двери. – Дирк, ты там жив? – прокричал он. – Готов? – К чему? – Я выношу дверь! – Иво приготовился, а услышав от Дирка утвердительный ответ, добавил: – Уши оторву, если он сможет сбежать! Псарь со всей силы навалился на ладную дубовую дверь, но та подалась вперед. Только чудо помогло наемнику удержаться на ногах. Из мрака плохо освещенного помещения на него глядела девушка. – Не надо ломать мою дверь, – сказала она. – У людей принято стучаться. – Ты что здесь делаешь? – Я тут живу, – ответила девушка с длинной гривой рыжих волос. Девушка в сером и до слез дешевом платье. – Но пообещайте мне кое-что. – Смотря о чем ты попросишь. – Что не навредите мне в моем доме. – Обещаю, но ты знаешь, чего стоят обещания псаря… – он криво улыбнулся. – Я пришел поговорить. – Тогда проходи. Твой друг пускай ждет на улице. – О нем можешь не переживать. На чердаке, куда девушка привела Иво, было чисто и уютно, но уют был каким-то иным, непривычным. Вещей у девушки было много, но большинство из них не походило на те, что можно найти на рынках, торгах или же в мастерских. Пол был застлан разного рода и разных видов пледами, покрывалами и иным тряпьем. На столе, который некогда принадлежал ювелиру и за которым было сделано немалое количество украшений, стоял ларец, доверху набитый птичьими косточками и ожерельями из камушков, желудей и другим барахлом, ценность которого заключалась лишь в том, что все это добро не валяется на и без того захламленных улицах Гнездовья. – На приданое мое засмотрелся? – она не сводила с гостя глаз. – Я надеюсь на твою честность. Вора бы я в дом не пустила. – Этот хлам? – Псарь сказал первое, что пришло на ум. – Неудивительно, что ты не замужем. – Что для тебя хлам, для иных сокровище, – девушка подошла к котелку и принялась помешивать готовящееся на самодельной печи варево. – Ты голоден. – Не откажусь, – ответил Иво и лишь потом понял, что девушка не спрашивала, а констатировала факт. – Чем угощаешь? – Суп из голубей и смородины. Для вкуса я добавила мяты и немного крыжовника. – Я тебя услышал, – буркнул он и присел на скрипучий стул, сквозь щели в ставнях увидел то место, на котором нашли тело Войцеха. – Ешь сама. – Как знаешь. Мама учила меня готовить. – Твоя мама знала толк в ядоварении, – улыбнулся Иво. – Давно здесь живешь? – Нет. С начала лета. – Где жила прежде? – Тебе это столь важно? – Нет, но… Я не тебя ожидал здесь увидеть, честно. – Не ожидал? Почему? Эти хоромы слишком роскошны для меня? – О да, – Иво развел руками. – Палаты, достойные королевы Гриммштайна. – Я тоже так считаю, – девушка то ли не поняла иронии, то ли обыграла наемника на его же поле. – Мой прежний дом был в сотню раз меньше, но там… Там теперь опасно. – Что случилось? – Кухар напал на мой след. Она отошла от печи и уселась на пол, обняв руками подушку, из которой торчали голубиные перья. Псарю показалось странным, что проститутка не позаботилась о том, чтобы поставить какую-нибудь кровать, однако не спешил её осуждать. Иво не судил женщин подобной профессии. – Я удовлетворила твое любопытство? – Нет. – Что-то еще? – Вчера тебе хорошенько досталось. Я видел разбитую губу и рассеченную бровь. Весь вечер слушал, как ты кричишь. – И? – Сейчас ни царапины. У тебя есть сестра? – Была, но её убили. – Мне очень жаль. – Правда? – Да, мне действительно жаль. У меня тоже когда-то была сестра и… – он отвел взгляд в сторону. – Не важно. – И её убили. Тоже. – Ты не спрашиваешь. Говоришь, словно знаешь наверняка. – Да, я знаю про Агни и про то, что на самом деле её зовут Агнеттой. Иво опустил голову. Тема Агнетты причиняла боль. Всегда. – Есть что-нибудь еще? – Ты правда хочешь об этом поговорить? Хотя да… Нужно же иногда делиться своими горестями. – Она заглянула ему в глаза, но лишь на мгновение. Псарю же показалось, что рыжая проникла куда глубже. На душе впервые за долгие годы стало по-настоящему тепло. – О том, что Агни больна, знает только Кац, старик, руководящий твоей стаей. Ты никому не говорил о месте, в котором зимуешь, и о том, что деньги, заработанные на чужой крови, ты тратишь на лекаря. Его же зовут Шелдон? Он нечестный человек и обычно задирает цену. Тебя Шелдон боится и потому берет столько, сколько берет, и не желудем больше. А еще твоя сестра была проституткой, и её забил до смерти пьяный клиент. Ты потому вступился за меня ночью? – Да. – Руки тряслись. Он выламывал костяшки пальцев до хруста и не мог смотреть ни на что, кроме своих грязных сапог. – Именно потому. – А еще ты не отомстил. Кац же запретил мстить лично. За твою сестру мстил Войцех? Войцех – это тот, кто умер под моими окнами? Да, я слышала именно это имя. – Откуда ты это берешь? – Знаю и все. Нельзя носить в животе ежа и не чувствовать боли. Я знаю. – И я знаю. – Скажи мне, ты убиваешь за деньги и ненавидишь себя за это. Как так выходит? Почему охотник мечтает стать добычей? Амелия бы тебя осудила. – Ты мне скажи. – Откуда мне знать? Я вижу лишь те вещи, которые очевидны для тебя, а на этот вопрос ты пока не нашел ответа. За четырнадцать лет службы на Каца ты так и не определился. – Меня тревожит судьба племянницы. Если я умру на службе, Кац обещал заботиться о девочке. – И он сдержит обещание. Иво поднял глаза и с надеждой посмотрел на собеседницу: – Ты знаешь это наверняка? Он не соврал мне? – Нет, я не знаю этого наверняка, но ты же веришь его словам. – Кроме веры, у меня нет ничего. – Верь, – она подмигнула Гончей. – Ты же не продашь меня Кухару? – Нет, ведьма. Не продам. – Я не ведьма, – девушка зашлась звонким смехом. – Я оборотень. – Лисица? Я видел твой хвост. – Обычно, узнав мою маленькую тайну, люди бегут в ужасе и до первой церкви. – Я не боюсь монстров. – Совсем-совсем? А ты их видел? В ответ он горько улыбнулся: – Каждый день. – Ты пришел, чтобы задать вопрос, но в этом нет необходимости. Твоего друга убил Кухар. Старший сын Рогатого Пса. Я видела это собственными глазами. – Кухар… Это имя кажется мне знакомым. – Он вспомнил клочок ткани с золотой пуговицей, которую Дирк извлек из желудка Войцеха. Вспомнил уродливого карлика, цвет одежды которого совпадал с цветом ткани. Странно, что он смог провести аналогию только сейчас. Сознание всячески уходило от подобных мыслей. – Я, кажется, слышал это имя. – Вспоминай. Он часто бывает в городе. Многие его видели и говорили с ним, но сам он делает все, чтобы о нем забыли. – Слушай, как тебя зовут? – Умма, – девушка протянула ему руку. – Рада, что ты спросил. – Хорошее имя. – Мама придумала, – она расплылась в улыбке. – Ты, если не можешь вспомнить, не переживай. Кухар хозяин сильного колдовства, его так просто не разгадаешь. – Разгадать колдовство? – Конечно. Все можно разгадать. – Человеку это по силам? – Боюсь, что нет, потому и говорю – не переживай. Если Кухар хочет, чтоб кто-то о чем-то забыл, значит, этот кто-то забудет. Тут сомнений нет. – Ты говоришь о нем так, словно восхищаешься им. – Он старший, он может все и… или даже больше. Многие старшие презирают нас, младших. Кухар презирает точно, но не все такие. – Я не понимаю. – Иво прислушался к доносящимся с улицы звукам. – Но мне и не нужно понимать, платят не за понимание. Как его найти? В закрытую дверь, в ту самую, которую Иво был готов вынести, трижды постучали, и Псарь, подойдя к ставням, приоткрыл их. На пороге стоял Дирк и, переминаясь с ноги на ногу, постучал еще раз. В руках помощника коронера был ржавый молоток, который он, очевидно, подобрал в переулке за ювелирной лавкой. Парень постучал еще раз, но теперь сильнее. – Дирк! – прошипел наемник. – Ты почему ушел от черного хода? – Я сломал замок, дверь теперь не открыть. – Красавец, – Иво был рад подобному проявлению смекалки и еще больше был рад тому, что парень не сбежал. – Ты можешь идти по своим делам. – Но… – Потом все узнаешь. До скорого. – Псарь затворил ставни и, заглянув в котелок, сам взял ложку и перемешал похлебку. – Повар из тебя… А, не мне судить. – Иво. Ты доверяешь этому человеку? – Доверяю. – Почему? Чем он заслужил доверие? – Он лекарь, – Псарь пожал плечами. – Кому еще доверять, если не военным лекарям? – Я могу ему доверять? – А мне можешь? – Не знаю, Иво. Не знаю. – Лисица, я должен узнать, как достать Кухара. Он не должен уйти безнаказанным. Умма подошла к наемнику и положила руки на его плечи. Кожа оборотня была горячей, и он услышал её запах – запах осени и теплого сена. – Ты, скорее всего, умрешь, – она соврала, он прочитал ложь, а Умма услышала его мысли. – Нет, Иво, ты не скорее всего, а точно умрешь. Беги из города, прошу. – Нет. Мне нужно выполнить работу. Расскажи, кто такой Кухар и что такое Ржавая Яма? – Кухар один из старших детей Рогатого Пса. Я уже говорила это. Чтоб тебе было понятно – я одна из младших. Среди нас ходят слухи, что и вы его дети, но я в это не верю. Между старшими и младшими простерлась огромная пропасть. В вашем людском понимании мы монстры, и я регулярно слышу истории о том, как русалки и лешие убивают людей. Половина всех историй – это брехня, но другая половина – чистой воды правда. Вы встречаете младших детей Пса, но мы бессильны предотвратить подобные встречи, ибо, как и вы, мы не прядем нить своих судеб и живем с людьми под одним небом. Старшие дети – иное. Они в вашем понимании – великое зло, не иначе. Но зло лишь потому, что отличны от людей и не зависят от воли ваших так называемых владык. Они живут далеко за пределами мира и могут открывать двери из своих миров в наш. Одним из таких миров правит Кухар, и его мир зовется Ржавой Ямой. Он неогромен, но места в нем достаточно, чтоб держать там рабов. – Рабов? – В Яме раз в год проходят бои. Кухар находит это забавным. В них участвуют и люди, и младшие твари. Старшие же в это время наблюдают, веселятся, делают ставки. Ты еще не передумал идти к Кухару? – Нет. – Тогда мне искренне тебя жаль. Наша дружба не продлилась долго, но я не буду возражать, если ты покажешь Старшему, что его хоть кто-то умеет не бояться. – С чего ты решила, что я не боюсь? – Но ты же собираешься биться с ним? – Да, но к страху это не имеет никакого отношения. Выкладывай. – С чего мне начать? – Начни с самого начала. – Человек из твоей стаи прибыл сюда и какое-то время ходил по городу, искал свидетелей исчезновения людей. Он все очень быстро понял, ибо удача была не на его стороне. Он видел Кухара, как и ты. На самом деле его можно увидеть достаточно часто просто потому, что он не прячется. Я говорила об этом. Твой Войцех убил какого-то человека или не убил… Скорее, сделал так, что охотиться этот человек уже не сможет, и стая того, второго, пришла за твоим другом. Его ранили и преследовали, а потом появился Кухар. – И убил Войцеха? – Не совсем. Он предложил умирающему псарю работу, выполнив которую он сможет жить. – Но? – Всегда есть но. Контракты Кухара – самая коварная магия. Её нельзя разгадать никому, но твой друг смог сбежать. Не имею ни малейшего представления, как он это сделал, но у него получилось. Я увидела его из этого самого окна. Он скрывался от мышиной погони и, кажется, истекал кровью. Воздух пах кровью, это точно, а еще магией. – Пыль, похожая на золото? – Да, – она улыбаясь сняла с огня котелок и по взгляду гостя поняла, что Иво от еды откажется. – Золото, которое разливается в воздухе во время дождя и перед ним. Так здорово! Однажды заколдовав небо над Врановым краем, Кухар больше не тратит свои силы на сотворение заклятий. Наемник помассировал виски. «Да, – подумал он, – расскажешь кому – засмеют». Вслух же он спросил: – Умма, в какой части города находится вход в Ржавую Яму? – В любой, где ты его откроешь. – И как мне его открыть? – Спроси у слуг Кухара, они-то наверняка знают. – Ты сказала, что золотая пыль появляется в воздухе во время дождя, – он провел рукой по подбородку и пальцем накрутил ус. – Значит, я имею все шансы изловить одного из слуг в любую дождливую ночь? – Это опасно. – Значит, могу… – Иво протянул руку Умме и, пожав горячую ладонь девушки, сказал: – Спасибо тебе большое. Ты очень мне помогла. Но почему? – Почему тебе не пришлось пытать меня? – Именно. Ты слишком сговорчива для свидетеля. – Я бежала из дома в Гнездовье, спасаясь от слуг Кухара. Знаешь ли, твоя работа сделает мою жизнь чуточку безопаснее. А теперь ответь честно: ты точно не голоден? – Голоден, – уходя сказал он. – Но меня уже пытались отравить капустой, и кажется, что голубь с крыжовником убьет наверняка.