Текст книги "Всего один шаг"

Автор книги: Павел Комарницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ты опять мыслишь образными аналогиями, – это говорит Лао. – Сейчас это не на пользу делу. Обрати внимание: каждая частица несёт информацию об условиях своего появления на свет. Импульс, ориентация спина и прочая, прочая. И сохраняет её вплоть до столкновения-взаимодействия с другой частицей…

– Ты помедленнее, Лао. Он не усваивает, я вижу, – это Фью.

– Пока усваиваю, – огрызаюсь я.

– Да? Хорошо. Смотри дальше.

…Летят в пустоте стремительные фотоны. Скорость света для них родная, более того – единственно мыслимая из всех возможных. Стоять на месте они не умеют, для фотонов это смерть. Зато время для них стоит, как и положено при скорости, равной световой. Не будь в этом мире грубого вещества, они были бы бессмертны… Но и фотоны имеют ахиллесову пяту – они подвержены смерти в результате электромагнитного взаимодействия-столкновения.

– Разумеется, фотоны всё-таки лучше, чем тяжёлые и неуклюжие протоны и прочая хранят исходную информацию. Недаром мы ловим реликтовое излучение, донёсшее до нас через миллиарды лет информацию о младенчестве Вселенной, – Лао терпеливо продолжает просвещать меня, и я киваю. Да, это всё понятно… это я даже слышал, ещё будучи человеком…

А вот и неуловимые нейтрино всех сортов, скользящие невидимо и неощутимо сквозь любые толщи вещества. Вот урок всем протонам-барионам, как надо жить. Вместо того, чтобы ломиться вперёд, круша всё на пути, спокойненько и незаметненько пролетать мимо, ни с кем не вступая во взаимодействие. Они очень берегут себя, эти нейтрино…

– Всё верно. Нейтрино хранят информацию практически вечно. Вот только нейтринное поле Галактики почти не замечает нашей бренной юдоли, и в качестве источника информации о ней малопригодно. Но что ещё важнее, нейтрино также неспособны преодолеть световой барьер. Смотри дальше.

Мелькают на объёмном экране символы и значки. Ага, я понял – это тахионы. Частицы виртуального мира, имеющие мнимую массу и не только массу. Частицы, которых НЕТ. Частицы, изначально движущиеся со скоростью, превышающей световую. И чем сильнее теряет энергию тахион, тем быстрее он движется. Сто С – пожалуйста. Тысяча – да легко. Миллион – да хоть сто миллионов!

– Верно понимаешь. И когда тахион теряет ВСЮ энергию, его скорость становится бесконечной. Есть, конечно, квантовые ограничения, но эти подробности тебе ни к чему. Тут главное вот что – тахионное поле способно переносить информацию практически мгновенно на любые расстояния. Вот только одно «но» – тахионы взаимодействуют с нашим реальным миром ещё слабее, чем нейтрино. Теперь смотри внимательно…

Изображение снова меняется. Кипит вакуум, основа основ. Это для существ из грубой материи вакуум есть пустота, в которой ничего нет. Всё не так просто, ой, как всё непросто… Ежесекундно в этой «пустоте» рождаются и гибнут виртуальные пары частица-античастица. Всё происходит так быстро, что существа из грубой материи ничего не успевают почувствовать-ощутить. Но на тот неуловимый миг, что отделяет рождение виртуальной частицы от её гибели-исчезновения частица эта помнит об условиях своего рождения…

– Верно понял. А теперь главное. Виртуальные тахионы практически не замечают нашего реального мира, но вполне охотно замечают виртуальные частицы-античастицы. Видишь, как всё просто, когда поймёшь – виртуальные частицы кипящего вакуума «снимают информацию» с нашего реального мира и передают её тахионам… Осталось понять – как…

– Всё, не могу больше слушать! – прерывает Лао Кеа. – Я долго терпела, но всему есть предел. Зачем ты гонишь этот бред тридцатилетней давности?

– Это не бред, это классика и основа основ. Вот ваши с Лоа и Ги гипотезы насчёт девятимерной суперструнной сети – вот это действительно бред, заумь, которую неспособно впитать даже энергоинформационное поле Вселенной…

– А ты за Вселенную не говори. Если ты лично неспособен впитать, дело другое…

– Эй-ей, друзья! – вмешивается Элу. – Ваши разборки оставьте на потом. Ангел к нам за помощью обратился, между прочим. Понять хочет.

– Вот именно. И незачем нашему гостю мозги пропаривать…

– Всё, хватит! – повышает голос Элу. – Прекратили. В общем, так, Рома. Всё, что нам пока точно известно, это то, что при создании Вселенной было использовано некое энергоинформационное поле, играющее ту же роль, что и генный код для растений, скажем. То есть определяющий развитие Вселенной. В нём содержится информация о том, что было, есть и будет во Вселенной, а также о том, чему уже никогда не бывать.

– Прости, что вмешиваюсь, Элу… – подаёт голос Фью. – Значит ли это, что все наши действия предопределены изначально?

– Ну начинается… Нет, уважаемый коллега. Не значит.

– Ну-ну… Тогда следующий вопрос – как может быть записана информация о том, чего не будет?

– Ну вот, опять… Мы говорили об этом на семинаре, коллега. Ну хорошо, я повторюсь. Наш гость любит мыслить аналогиями, поэтому, чтобы ему было проще, скажу так… Вот есть дерево, растущее в лесу – высокое и стройное. А другое семечко занесло на большую поляну, и то дерево выросло кряжистое и раскидистое. Это с ним СЛУЧИЛОСЬ. Но в генном коде того дерева записано и другое, чему уже никогда не бывать – как оно МОГЛО БЫ стать стройным и высоким…

– Твои аналогии – только аналогии, Элу, – несогласно мотает головой Фью. – Они ничего не доказывают. Вселенная не дерево…

– Твоя версия?

– А у меня нет версий на эту тему. Я занимаюсь реальным миром, а не воздействием виртуального на виртуальное…

– Вот потому-то вы там у себя летаете кругами вокруг своих «чёрных дыр», и всё без толку. Отсутствие фантастических идей оборачивается отсутствием идей вообще.

– Так… – Фью встаёт. – Рома, тебе всё понятно?

– Я понял только, что ничего не понял.

– Это радует. Хуже было бы, если бы ты понял, будто что-то понял, как полагают о себе вот эти ребята. Есть вопросы?

– Есть, – я чуть смущён. – Где здесь туалет?

– О! Реальный вопрос, – смеётся Федя. – Пойдём, я покажу. Спасибо за помощь, коллеги!

– Да сколько угодно. Заходите ещё!

Мы с Фью идём к выходу.

«Федя, а теперь переведи мне в двух словах, о чём шла речь. На уровне, доступном пониманию биоморфа»

«В двух словах? Ладно. Виртуальные пары частица-античастица скачивают информацию с нашего реального мира и передают виртуальным же тахионам. Так можно видеть реальность, приведённую к времени наблюдателя – скажем, некоего биоморфа Ромы. Кроме того, те самые виртуальные тахионы взаимодействуют с реально-виртуальными нейтрино в момент осцилляции…»

«Фью, я тебя умоляю…»

«Ах, да, для биоморфа, прости, я забыл. В общем, взаимодействуют. Нейтринное поле Вселенной служит неким хранилищем информации, потому как по сравнению с тахионами нейтрино практически неподвижны. Так можно видеть прошлое»

«А будущее?»

«А дальше идёт уже бред. Да, собственно, и то, что ты слышал, и мои комментарии – это всего лишь разные степени бреда, Рома»

– Ну что, здорово тебе помогли теоретики? – Фью переходит на звук.

– В общем да. Узнать, что умные учёные знают не больше тебя самого – это дорогого стоит.

Мы встречаемся взглядами и разом хохочем, весело и заливисто.

– Ну что же, отлично. Теперь полетишь к практикам?

– Попробую сперва к той даме… да, Прячущейся в ветвях.

– Ну добро. А мне пора работать. Всё, до встречи!

* * *

Да, ничего не скажешь, домик так домик. Люстра Большого театра по сравнению с этим просто жестяной плафон…

Я лечу к парящему в воздухе жилому комплексу, озаряемому светом никогда не заходящего солнца, висящего над самым горизонтом. Тут и там виднеются другие подобные сооружения, из гущи полярных джунглей торчат многочисленные жилые башни. Южная полярная зона застроена, пожалуй, ещё плотнее северной. Впрочем, до настоящей городской застройки тут ещё очень и очень далеко. Да и не будет тут никогда, очевидно, ничего похожего на Нью-Йорк или Токио. Ангелам претят скученность и толчея, им по душе широкий простор. И строительные нормы тут суровы, расстояние между жилыми башнями или летающими комплексами должно быть соответствующим, весьма и весьма немалым. Оттого и дороги непомерно тут квартирки-то, желающих проживать при свете вечного дня много, а площадь обеих полярных зон ограничена…

«Здравствуй, Победивший бурю»

Ко мне пристраивается сбоку та самая дама, что принимала у меня экзамен. Одна из пятерых ныне живущих Всевидящих планеты, это вам не шуточки…

«Здравствуй, Прячущаяся в ветвях. Ну что ты, зачем… Я бы и сам, адрес есть…»

«Ты же мой гость. Лети за мной!»

Она вырывается вперёд, плавно скользит к одной из жилых секций-висюлек. Вход в жилище перекрывает знакомая детская сетка, опускающаяся при нашем приближении. О-оп! И мы уже в помещении. Я с любопытством оглядываюсь. Хм… Ничего особенного… Так и все живут…

– А что, мне нужно было покрыть стены толстым слоем золота, чтобы подчеркнуть своё величие? – смеётся хозяйка, уловив мои мысли. – Ты можешь звать меня коротко – Юайя.

– А я Рома, – ляпаю я. Откуда что берётся?

– Да неужели? – снова смеётся хозяйка. – Ты проходи, я сейчас чай поставлю.

Я украдкой разглядываю Всевидящую. Роскошная женщина, ничего не скажешь – насколько вообще могут быть роскошны ангельские дамы, по природе своей не склонные к полноте… Интересно, кто у неё муж, я не навёл справки…

– Муж у меня архитектор, – снова улавливает мою мысль Юайя. – Очень хороший, между прочим. Вот этот летающий жилой комплекс тоже его работа. Только сейчас его нет дома.

– Я не хочу спать! Я хочу туда!

Раздаётся дробный топоток, и в комнату вбегает пацанчик, ещё совсем маленький, бескрылый. За ним входит девочка лет восьми, чертами явно похожая на Юайю. Я в изумлении гляжу на них. Двое детей подряд, это нечасто встретишь. Я вот такого ещё не видел…

– Так ведь я Всевидящая, Рома, – смеётся хозяйка. – Я могу иметь столько детей, сколько захочу. Хоть десять, хоть двадцать. Иметь такое право, да не использовать!

Она смеётся так заразительно, что я невольно отвечаю. И не скажешь, что вот это Всевидящая… Да, не скажешь, покуда не поглядишь ей в глаза.

– Знакомься, Рома. Это вот Мауна, моя дочь…

– А я Ди, – встревает пацанчик. Ох и живчик, похоже… – А ты почему Рома?

– Ну-у… – тяну я, захваченный врасплох простым и ясным детским вопросом. – Видишь ли, так меня называли на одной далёкой планете.

– А-а, это где все такие большие и толстые, что не могут летать, и потому крылья у всех отсохли?

– Ну, примерно так, – меня разбирает смех.

– Мне мама про тебя сказку рассказывала, – не унимается маленький Ди. – Ты был огромный, бескрылый, толстый и глупый монстр. А потом ты встретил свою половинку, а она была красивая-красивая, умная-умная, добрая-предобрая. И ты её полюбил сильнее жизни, и оттого поумнел. И сразу стал красивым, и у тебя выросли крылья, вот. Ты биоморф! – он тычет в меня пальцем.

Я в растерянности. Вот, оказывается, как оно… Вот уже про меня какие слагают сказки-легенды… «Красавица и чудовище» в инопланетной версии.

– Я скоро вырасту и поумнею, и у меня тоже будут большие крылья, вот! – продолжает повествование Ди. – И я буду летать быстрее всех, и быстрее Мауны!

– Никогда! – безапелляционно произносить девочка. – Слететь вниз и не разбиться, вот и всё, что ты сможешь. А обратно тебя будут поднимать транспортным коконом. Спасатели будут домой доставлять!

– И я найду свою половинку, красивую-прекрасивую, добрую-предобрую. А не такую вредину, как наша Мауна! – малыш тычет пальцем в сторону сестры.

– И это вряд ли. Будешь всю жизнь пялиться на свою диаграмму в одиночку…

– Мауна, а ну прекрати! – вмешивается мать, но поздно. Малыш развешивает губы и начинает громко реветь, как это делают ангельские детишки – то есть пронзительно визжать.

– Ма-а-ма-ааа! Она всё врёт, она так не думает, а всё говорит неправду! Я хороший!

– Так! – мать встаёт из-за стола. – Ты идёшь спать, раз хороший. А ты, Мауна, если не хочешь сидеть в той комнате одна, погуляй пока, в лес слетай, или к морю. Или к подружкам. У нас с Ромой дело.

– Да, мама, – девочка скромно опускает глаза.

– И не вздумайте ссориться мысленно, я всё вижу! Тебя это тоже касается, Ди.

– А чего она всё!..

– Я огорчена, Ди.

– Да, мама, – сопит малыш. – Я не буду с ней разговаривать. Даже мысленно.

– Я разве велела вам не разговаривать? Я сказала – не вздумайте ссориться. Вопросы?

– Да, мама, – говорит девочка, по-прежнему имеющая исключительно смиренный вид. – Прости меня, Ди, я пошутила.

– И ты прости меня, Мауна, – сейчас малыш способен умилить кого угодно. – Ты не такая уж дура…

– Всё, я сказала! – слегка повышает голос Юайя. – Ди, пошли спать!

Уладив наконец семейный конфликт, хозяйка возвращается к столу.

– Никогда больше не буду рожать подряд. Детям общение друг с другом в раннем возрасте противопоказано, Рома. Дети же учатся, общаясь. При общении со взрослыми они набираются ума, а при контактах со сверстниками обмениваются дуростью. Вкусное варенье?

Я улавливаю – хозяйка хочет, чтобы я похвалил её изделие. И мне это не составляет труда, потому как варенье действительно отличное.

– Ну вот, что значит телепатия, – смеётся Юайя, уловив мой ответ. – Даже комплимент толком не получишь. Ладно, Рома. Допивай чай и приступим.

Я торопливо допиваю чай, к счастью, уже почти остывший. Хозяйка щёлкает пальцами, и вынырнувший откуда-то «домовой» ловко утаскивает столик.

– Да, мыслеуправление, – перехватывает мою мимолётную мысль Юайя. – Садись вот сюда.

Мы располагаемся напротив друг друга, на расстоянии вытянутой руки.

– Значит, теоретическая подготовка тобой закончена. Как впечатления?

– Впечатления самые тяжёлые, – честно признаюсь я.

– Что делать. Пока что феномен всевидения – не наука, а чистое искусство. Так что приёмы мы находим ощупью, копим и передаём из рук в руки тем, в ком прорезался Дар.

Она берёт моё лицо в ладони.

– Смотри мне в глаза!

* * *

Цветные размытые пятна танцуют такой знакомый танец, и сквозь них едва проступает лицо…

Взрыв в голове! Я расширяюсь, подобно ударной волне, стремительно и неостановимо. Невидимый и неощутимый, я повисаю в центре гигантской чаши, окаймлённой линией горизонта…

«Дальше»

Взрыв в голове! Круглится подо мной бок планеты…

«Дальше!»

Взрыв в голове! Светило ласково греет меня, висящего в открытом космосе, и лучи его проходят насквозь…

«Дальше!»

Взрыв в голове! И вот я уже в межзвёздной пустоте…

«Внимание!» – я едва угадываю шелестящий бесплотный голос. – «Приём первый: смещение поля внимания в нужную сторону. Чувствуешь?»

Чувствую? Да… Да, да! Я чувствую!

Я внезапно понимаю, что и как мне нужно делать, чтобы двигаться-скользить в нужную сторону. КАК я это понимаю? Вот этого как раз я и не понимаю…

Я озираюсь, ища цель…

«Вот она, звезда Истинно Разумных, солнце их мира. Запоминай, Рома, запоминай»

Я начинаю набирать ход. 10 °C, 1000, 10000… Наверное, так чувствует себя бесплотный пучок тахионов, теряющий энергию и от этого набирающий скорость nec plus ultra… О Создатель Вселенной, что я несу?!

Ещё, ещё быстрее… Теперь моя скорость в миллион раз превосходит скорость света… в десять… в сто миллионов раз…

Я не понимаю, откуда вынырнул этот шарик. И как я не проскочил мимо, если у меня такая скорость… нелогично, однако… Какая логика? Какая во всём этом деле может быть логика?!

«Вот и я тоже не понимаю» – шелестит в моей голове короткий бесплотный смешок. Кто это, Юайя?

«Не отвлекайся»

Планета наплывает, закрывая звёзды. Маслянисто отсвечивает гладь океана, неестественно ровного и спокойного. Материк тоже слюдянисто отблёскивает мельчайшими искорками, и я догадываюсь – это блестят бесконечные ряды теплиц. Облака на небе тоже какие-то малахольные, не грудятся грозовыми фронтами, не завиваются в тугие спирали ураганов… Местные конвективные осадки, сеющие скудные дождички – вот и всё, чего можно от них ожидать, от этих облачков. С ураганами и прочими буйствами стихии местные жители давно покончили. Наверное, и эти облачка Истинно Разумные могли бы расположить в шахматном порядке, если бы задались такой целью. Но они не занимаются пустяками, потому как Истинно Разумные…

А вот и город. Полтора л”киич”ц в поперечнике, не меньше… Чего это я? Как где не надо, так думаю по-ангельски… Какие л”киич”ц, тут свои меры длины… То есть полтораста вёрст в поперечнике городок, ангелу полтора часа лёта…

«Не отвлекайся!»

Город наплывает, растёт… Да, Нью-Йорк по сравнению с этим городом просто большая деревня… Небоскрёбы топорщатся лесом, тучи «летающих тарелок» вьются над городом, как рой мух над дохлой животиной… Ну вот, опять меня потянуло на аллегории…

«Не отвлекайся!»

Да, жуткий город. Небоскрёбы все без окон, и даже зеркальные стены не везде – часто их заменяет листовая броня. Там, внутри, копошатся Истинно Разумные термиты, наблюдая мир сквозь экраны внешнего обзора… Так безопасней, ведь сквозь стекло, или что тут у них, способен проникнуть луч лазера…

«Не отвлекайся же ты!»

Мир вдруг стремительно меняется, и я лечу куда-то, теряя сознание. Ну или что там его сейчас у меня заменяет…

– … Рома, очнись!

Я раскрываю глаза. Передо мной сквозь всё ещё танцующие пятна проступает лицо Юайи, мокрое и блестящее. А сам я, оказывается, валяюсь на спине.

– Я в порядке, Юайя. – я сажусь на пол. – Спасибо тебе. Я понял.

Я вижу, как она пытается прочесть в моей голове, действительно ли я понял хоть что-то.

– Ладно, Рома. Рада была помочь тебе. Полежишь?

– Да нет, я правда в порядке… – я встаю, даже не держась за стену. – Я полечу, Юайя. Ещё раз спасибо.

– Ну давай, лети. Если что, обращайся!

* * *

– О, кто прилетел! Сам хозяин пожаловал!

Иуна, сестра Ирочки, вовсю щёлкает ножницами, и золотые пряди с головы моей жены так и сыплются. Ирочка сидит на маленьком круглом столике, выполняющем сейчас функции парикмахерского кресла. Понятно, затеяли стрижку…

– Здравствуй, Иуна. Чего без мужа?

– А Кеа сегодня работает. Они там нащупали очередную живую планету, и теперь вертят её так-сяк, – смеётся Иуна. – Вдруг там окажутся аборигены, остро нуждающиеся в помощи?

Иуна вовсю орудует ножницами, встряхивая уже подстриженными волосами. Нечаянная радость сидит на своей икебане, озадаченно поводя носом. Зверюшка явно не может взять в толк, зачем эти женщины разоряют друг у друга столь роскошные гнёзда на головах.

– Не слишком коротко? – озабоченно спрашивает моя жена.

– Нормально! Сиди спокойно, – Иуна ловко подрезает пряди, выступающие из общей массы. Я перевожу взгляд на её живот. Да, похоже, сестрицы соревнуются в том, кто родит первой…

– Никак нет! – смеётся Иуна, уловив мою мысль. – У Иоллы изрядная фора, и мне её не догнать. Всё, сестрица, готово.

Ирочка щёлкает пальцами, и перед ней возникает виртуальный экран, играющий сейчас роль зеркала.

– М-м… – жена придирчиво смотрит в своё отражение. – Годится. Спасибо, Иуна.

– Да не за что. Садись, Рома, пока я в азарте. – Иуна щёлкает ножницами.

– Да я как-то…

– Садись, говорю!

Я встряхиваю головой, и чёлка падает мне на глаза. Вообще-то пора уже и подстричься, в самом деле.

– Ладно, уговорила!

Я сажусь на стол, и Иуна начинает быстро и уверенно орудовать ножницами и расчёской.

– Сейчас, сейчас, сделаем из тебя Истинно Разумного…

Ирочка фыркает смехом, весело кося глазами на меня. Я тоже улыбаюсь в ответ. Вот интересно – тут ещё тысячи две годков назад изобрели роботов-цирюльников, да так они и не прижились. Всякая техника есть протез, и зачем она, если можно легко обойтись? Тем более это касается женщин – ну какая женщина доверит свою причёску манипуляторам бездушного механизма?

Внезапно меня осеняет. Ёкарный бабай, да где же раньше были мои мозги?!

– Иуна, ведь твой Кеа, он астроном…

– Ну? – Иуна даже перестала щёлкать ножницами.

– И у них там есть данные по планете «зелёных», – я не спрашиваю, я утверждаю.

– Какая глубокая мысль! – насмешливо тянет Иуна, вновь принимаясь за стрижку.

– Так что же ты молчала! – я делаю над собой гигантское усилие, чтобы не вскочить. – Дорезай быстрее!

– Нет, ты слышала, сестрёнка? – Иуна чуть расчёску не уронила. – Это вместо «спасибо». Иолла, что, все биоморфы такие?

– Абсолютно все, – авторитетно подтверждает Ирочка. – Сама была, знаю!

И мы втроём хохочем.

* * *

– …Вот всё, что есть, Рома.

Передо мной в воздухе вращается огромный шар, раскрашенный в грязно-голубоватые, серо-стальные и неопределённо-бурые цвета.

– Это съёмка со звездолёта, посетившего систему «зелёных» ещё лет сто назад. Более детальных картинок нет, съёмка велась с огромного расстояния. Подходить близко к планете опасно, их корабли атакуют без предупреждения.

Я понимающе киваю. Звёздный Флот Истинно Разумных – это не шуточки. Пусть даже и технически устаревшие, их корабли нельзя списывать со счёта, как старые линкоры.

– Есть ещё записи с зондов, летающих в системе под видом метеоритов. Те выдают оперативную информацию, но качество изображения, сам понимаешь… Вот, я тебе скинул файл.

– Спасибо, Кеа. Извини, что отвлёк.

– Да пустяки. Рад был помочь. До встречи!

– Будь здоров!

Изображение Кеа исчезает, и передо мной остаётся только медленно вращающийся шар, изображение планеты. Оплот Истинного Разума, Гордость Вселенной, Вершина Мудрости… да мало ли. Как я уже успел понять, «зелёные» любят величаться.

Я ещё увеличиваю изображение, и края шара уходят в пол и потолок. Я вглядываюсь в проплывающие подо мной пейзажи. Да, ребята здорово уделали свою мать-родину. Как они выносят? Если бы я изо дня в день созерцал вот эти пейзажи, похожие на бескрайний гофрированный железный лист, точно рехнулся бы.

А вот океанская гладь, бескрайняя и безбрежная. Ровная мёртвая зыбь лениво колышет ровную мёртвую воду. Разумеется, я не ожидал увидеть дельфинов. Но в настоящем, живом океане вода никогда не бывает ПУСТОЙ – хоть какие-то рыбки, медузы, комки водорослей… Такая вода бывает только в бассейне с морской водой, вот что. И только на глубине в несколько метров можно разглядеть смутные ряды плавучих контейнеров для биомассы, чем-то напоминающие ячейки пчелиных сотов.

Я передвигаю изображение ближе к берегу моря. Вдоль кромки прибоя бредёт одинокая фигурка. С таким разрешением невозможно увидеть деталей, тем более выражения лица. Просто ползущая крохотная букашка. Зачем он тут? Что он тут ищет? Наверное, это какой-то смотритель-обходчик…

Да, вот эта полоска песка и камней – единственная в округе незастроенная поверхность. Теплицы не доходят до кромки прибоя метров пятьдесят, и не более двухсот метров от той же кромки до первых подводных контейнеров. Последняя вольная территория и акватория целой планеты…

Фигурка между тем приближается к какому-то строению, напоминающему ангар для яхт и катеров с торчащей смотровой вышкой. Открывает незаметную дверцу-калитку и входит внутрь. Всё. Больше смотреть тут нечего.

Я потягиваюсь, выключаю изображение. Да, хорошая съёмка, качественная. Зондам, летающим в системе «зелёных» под видом метеоритов, такое не под силу. Правда, зондов много, и то один, то другой пролетают мимо Колыбели Истинного Разума, или как там… да, Оплота.

Я вслушиваюсь – всё тихо в доме. Ирочка с сестрой улетели прогуляться. Да, у них тут тоже есть некое подобие декретного отпуска, что ли. Беременным вредно волноваться, тем более испытывать отрицательные эмоции. Только попробуй не волноваться за любимое дело!

Ладно. В точности как и на Земле, декретные отпуска тут на мужей не распространяются. Мне надо работать. Где-то тут был обруч мыслепередачи… Всё, что я ВИЖУ, имеет смысл записывать для науки сразу по ходу. Потом можно многое и не вспомнить, или переврать.

Я закрываю глаза…

* * *

Танцуют, танцуют свой танец размытые цветные пятна… Взрыв в голове! Я расширяюсь, подобно ударной волне… Ещё! Круглится подо мной бок планеты… Взрыв! Ласково греет светило, пронизывая своими лучами мою виртуальную сущность… Взрыв! Вот она, межзвёздная пустота…

Я озираюсь своим виртуальным взором. Я хорошо запомнил, что и как надо делать, надо только найти эту звёздочку среди мириад других… Ага, вот!

Разумеется, солнце «зелёных» невозможно увидеть с планеты ангелов невооружённым глазом, и даже ангельским. Но у меня сейчас отнюдь не глаза. Какие могут быть глаза у того виртуального даже не существа – процесса? Нет, у меня не глаза, конечно, и не уши. У меня сейчас ПОЛЕ ВНИМАНИЯ, которое заменяет мне все остальные органы чувств.

Я смещаюсь в нужную сторону. И даже не я, а это самое поле внимания. 1 °C, 10 °C, 100 °C… И ничего в этом нет ужасного и непонятного. Какой-нибудь астроном-любитель, сидящий на Земле, делает сейчас то же самое – поворачивает свою трубу, перенося взор от одной звезды к другой, нимало не смущаясь тем, что в реальности между этими звёздочками сотни и тысячи световых лет.

Ага, ну вот и планетка Истинно Разумных. Ну-ка, ну-ка… Сейчас мы посмотрим, сейчас мы сравним…

Нет, что-то тут не то. Явно не то. Облачная структура не та – вон свернулся тугой спиралью ураган, а вон грозовой фронт с ливнями… А суша и вовсе не та. Где коросты гигантских городов, где бесконечные ряды теплиц? Ничего даже отдалённо похожего… Неужели я опять чего-то не так делаю-думаю?

Вспышка ярчайшего света! И я проваливаюсь во тьму…

* * *

– …Он не сдох? – царапает, скрежещет напильник по стеклу.

Короткий тычок чем-то твёрдым пришёлся в межлопаточную кость.

– Живой, сволочь. Встать!

Я со стоном пытаюсь встать, и после второй попытки мне это удаётся. В глазах плавают цветные пятна.

– Пошёл!

Новый тычок, и я топаю вперёд, в связке с такими же, как я, пленниками. Руки у меня связаны за спиной, одежды никакой, равно как и обуви. Передо мной маячит спина другого пленника и его плешивый лоснящийся затылок, обтянутый зеленоватой кожей. Я перевожу взгляд ниже, и вижу скрученные в запястьях четырёхпалые руки. Однако… Вот это я круто попал!

Справа и слева вышагивают конвоиры, вооружённые кто копьём, кто луком чуть не в рост Разумного… Почему, кстати, просто Разумного, должно же быть Истинно Разумного?

Ответ приходит сам собой – потому что это я Истинно Разумный, а эти твари просто разумные, и оттого очень и очень опасные…

– Пошевеливайтесь, животные! – заорал конвоир с цветной повязкой на голове, навроде тех, которыми девчонки повязывают волосы… Что я несу? Какие во-ло-сы? Похоже, голову напекло. Надо думать, как выбираться…

Я снова гляжу на конвоиров, размашисто шагающих по обеим сторонам лесной дороги. Крепкие ребята. Все в броне из чешуй кость-дерева, а командир, тот, что в налобной повязке, так даже одет в панцирь из прыгуна. И добротные плетёные шлемы на всех, кроме командира. Да, это будет трудно…

Хлёсткий удар плети обжигает меня.

– Чего пялишься, скотина? Под ноги смотреть!

Да, действительно, хватит. Всё, что мне нужно, я увидел, а под ноги смотреть никому не вредно, особенно на лесной дороге. Не хватает ещё ногу повредить, тогда точно конец…

Толстая шипастая колбаса лениво и неспешно переползает дорогу. Глаза на стебельках с любопытством взирают на процессию. Змееног, охотник на мелкую лесную живность, копошащуюся в лесной подстилке, не боится никого и ничего. Он слишком самоуверен, полагаясь на свои ядовитые шипы, непреодолимые для других хищников, и своё мясо, есть которое не станет ни одна тварь. И слишком глуп, чтобы учиться чему-нибудь в жизни…

Идущий впереди конвоир походя тыкает в змеенога копьём, и шипастая гусеница извивается в агонии. Да, есть их никто не станет, но почему бы не убить ядовитую тварь, если есть возможность? Против копья все эти шипы бесполезны. Если бы змееноги не были так тупы, они давно научились бы бояться Разумных.

Да, джунгли – опасное место. Сколько тут ядовитых и злобных тварей, уму непостижимо. Одни ночные вампуары чего стоят. Хорошо хоть, нет тут прыгунов. От стаи этих хищных тварей, похожих на помесь черепах с блохой, в одиночку не отбиться… Ну вот, опять… Какие бло-хи… и не выговоришь. Нет, если не будет привала, солнце убьёт не хуже стрелы…

Да, это будет трудно. Бежать через лес, а потом через родную саванну… Прыгуны, они ведь не спрашивают, свой ты или чужой. «Ты наш!», и весь разговор. Пока ещё нарвёшься на свой патруль, или дойдёшь до форта…

Стена леса расступается, и впереди вырисовывается могучий форт. Крепко строят, твари… Гранёная шестиугольная башня увенчана плетёными корзинами для стрелков. И корзины обшиты чешуями кость-дерева, надо же… Такую корзину никакой лук не возьмёт, а если применять стенобитную машину-камнемёт, то сколько возни… Да и опять же, что стоит взамен исковерканной корзины с убитым стрелком вывесить новую?

Длинный и узкий подъёмный мост, по совместительству выполняющий роль ворот, со скрежетом пополз вниз, открывая такой же узкий проход. Мост находился на середине башни, на высоте не меньше пятнадцати шагов, и опускался на узкий и высокий каменный подмосток, по которому можно было идти только гуськом. Да, взять такой форт непросто. А как насчёт уйти, тихо и незаметно?

Я вновь оглядываюсь. До стены леса тут шагов триста, не больше. Как раз расстояние полёта стрелы. И всё пространство занято огородами. Если незаметно проползти… А впрочем, ночью лучше пробежать…

Новый хлёсткий удар плети прерывает ход моих мыслей.

– Шевелись, скотина!

Справедливости ради следует отметить, что удары теперь сыплются и на других пленников – конвой, предвкушая отдых и ужин, поднимает таким манером себе настроение.

– О, сколько скота! Поздравляю тебя, Рваный. Откуда?

– С опушки, у Старого Ключа. Взяли сонными, очень удачно. Семерых пришлось убить, из наших только Череп откинулся, да Прыгуна малость помяли.

– Да, действительно удачно. А баб нету?

– Да не было, это же караван!

– Ладно, и так годится. Угостишь с навара?

– А то! Сегодня я, а завтра ты!

Цепочка пленных входит в сумрачное нутро башни. Грубые руки разрезают верёвку на запястьях, завязанную мёртвым узлом.

– Вперёд, раб! Шевелись!

Верёвочная лестница ведёт вниз, в сырое подбрюшье башни. Пленники, а теперь уже почти рабы, спускаются один за другим. Помещения освещены пепельно-зеленоватым светом, испускаемым плесенью, густо облепившей стены. Специально не убирают, чтобы не тратиться на факелы…

– Твоё место! – сильный толчок бросает меня на ворох жёстких листьев. Да, эти лесные твари рачительные хозяева. Рабы, проведшие ночь на голом сыром каменном полу, к утру будут ни на что не годны. Зачем портить товар без нужды?

Солдаты поднимаются вверх, и верёвочную лестницу втягивают за собой. Теперь до утра никто сюда не сунется. Утром же будет поздно. Накормят из корыта, напоят и снова в путь. Дальше пойдут густонаселённые места, там не убежать…

Пленники уже располагались на охапках листьев, вытягиваясь во весь рост. Они, похоже, смирились. Или нет?