Текст книги "Всего один шаг"

Автор книги: Павел Комарницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Впрочем, что с них взять, с быдла. Вот мне, Ночному Страху, смиряться никак нельзя. Не для того я начал трудное восхождение к вершине власти, чтобы всё закончилось работами в каменоломне, на стройке или на этих вот огородах…

Я ощупываю рукой стену, и один шершавый камень под рукой шевельнулся. Ещё не веря, я пошевелил камень ещё и ещё, и тот неслышно выпал из кладки. Удача, какая удача!

Ладно, сейчас не время. Надо немного отдохнуть, вот что. Пока все угомонятся…

Медленно, медленно тянется время. Кто-то стонет во сне, кто-то бормочет-скрипит. Так, а вот теперь пора.

Дальше всё происходит быстро.

– Эй, часовой, тут у нас помер один!

Раскрывается деревянная решётка люка. Сверху появляется голова стражника. Без шлема, естественно – какой дурак будет спать в шлеме?

– Кто тут орёт?

– Тут жмур у нас, говорю!

– А…

Без лишних эмоций страж спускает верёвку. Пленники, уже привставшие со своих подстилок, замерли в ожидании.

– Вяжи за шею!

– Чего, один потащишь? Не вытянешь!

– Не твоя печаль, раб! Вытяну, тут вороток!

Вместо ответа я с размаху запускаю камнем в лоб этому олуху. Если бы на страже стояли двое, вся затея потеряла бы смысл. А так вполне может получиться.

Глухой удар, и стражник, наклонённый над люком, валится вниз, в зиндан. На этот раз звук куда громче, потому как кинжал ударяется о каменный пол. Я мгновенно подскакиваю к упавшему и бью по голове раз, другой. Выдёргиваю из ножен кинжал и всаживаю в темя. Готов.

– Слушать всем! – я обвожу замерших в призрачно-зелёном тусклом свете пленников глазами. – Меня зовут Ночной Страх. Слыхали? Сейчас мы все уходим. Кому повезёт, будет дома через несколько дней. Кто желает остаться и поработать перед смертью на лесоповале и расчистке?

Ага, дураков нет. Уже неплохо.

– Все за мной!

Я первый выбираюсь наружу по верёвке, держа кинжал убитого стража в зубах. За мной, стараясь не шуметь, выбираются и другие. Да, прокол тут у лесовиков вышел. Никогда нельзя оставлять на таком посту одного стражника, как минимум нужны двое.

Все верёвочные лестницы на ночь убраны, и решётчатые люки закрыты. Это, впрочем, не такое уж сильное препятствие.

– А ну-ка, «пирамиду» мне, быстро!

Молодцы, хорошо соображают, хоть и селяне. А может, ум обостряется в безвыходных ситуациях?

Верёвка уже привязана к поясу. Хотя подо мной «пирамида» в три слоя, я едва достаю до решётки рукой. Задвижка, понятно… Гибкие длинные пальцы проходят сквозь решётку свободно. Ещё чуть… ага!

Подняв люк копьём покойного стражника, я подтягиваюсь и взбираюсь на следующий уровень-этаж. Закрепляю верёвку, делаю знак остальным. Теперь главное – не шуметь, уровнем выше дрыхнут воины гарнизона, да и наши конвоиры где-то тут.

Где же противовесы… А, вот они. Здоровенные мешки с песком, очень удачно. Если бы были корзины с камнями, пришлось бы повозиться.

Я пропарываю все мешки поочерёдно, и песок с тихим шуршанием сыплется вниз. Отлично. Теперь осталось найти механизм опускания-поднимания, но он, очевидно, уровнем выше. Будь со мной пара десятков моих ребят, я бы, пожалуй, рискнул покончить с гарнизоном. Но с этой деревенщиной нечего и думать.

– «Пирамиду»… – шепчу я.

И снова повторяется трюк с решёткой и задвижкой. Я неслышно проникаю на следующий уровень, и замираю – прямо передо мной сидит на полу часовой-дневальный, явно поставленный тут на пост караулить люк. Но всё тихо в башне, и часовой без зазрения совести спит сидя. Я стараюсь не дышать. Спи, малый, спи…

Удар! Кинжал входит в горло по самую рукоять. Дыхательное горло у Разумных достать трудно, оно находится позади пищевода. Но я не мог рисковать, нанося удар в темя. Если этот олух заорал бы, мне конец…

Придерживая трепыхающееся безгласое тело, я оглядываюсь. Так… За ширмами, очевидно, спит старшина. Остальные тут спят, на нарах. Где же механизм?

Я неслышной тенью крадусь меж спящих. Если кто-то откроет глаза… Нет, спят крепко. Спите, ребята, спите…

А вот и механизм управления воротами. Я привязываю к стопорному кольцу всё ту же верёвку, пячусь назад, разматывая её. Спускаю в люк. Ну, поехали!

Я соскальзываю по верёвке вниз, одновременно выдёргивая чеку своим весом. Подъёмный мост-ворота сперва неохотно, медленно, а затем всё быстрее начинает крениться и со страшным грохотом падает на предмосток.

– Бежим, быстро!

Вся ватага со скрежещущим визгом вываливает наружу. Стрел с башни можно не опасаться, равно как и ночной погони. Не такие дураки эти воины, чтобы без крайней нужды соваться в ночной лес, да и какая погоня ночью?

– Держите на север! Уходим врассыпную!

Всё. Дальше пусть каждый выбирается сам. Копьё и оба кинжала, а также сандалии убитого стражника остались у меня, а другого оружия нет. Завтра с утра из форта выйдет погоня, поэтому за ночь надо уйти как можно дальше, и потом ещё идти весь день, чтобы сохранить фору. Да ещё надо не нарваться на вражеский патруль. А, Бездна безумия, чуть ногу не пропорол!

Все Истинно Разумные обладают тепловым зрением, да и просто разумные твари тоже. Но сейчас почти не помогает и оно. В размытых пятнах еле можно угадать просветы между деревьями, да как бы ещё не наступить на какую-нибудь ядовитую гадость…

Сзади меня пробирается ещё кто-то. Гляди-ка, не отстаёт, хотя я двигаюсь быстро, насколько это возможно в ночных джунглях. Интересно, кто это?

– Тебя как звать, малый?

– Меня-то? Длинношей, мой господин!

Ха! Господин… До «господина» мне ещё топать и топать… до первого нашего патруля, как минимум, добраться.

– Внимательней под ноги гляди, Длинношей!

Мы идём и идём, перелезая через поваленные стволы, беспорядочные сплетения лиан и заросли шиптравы, через которые и днём-то пробраться непросто. Я раздвигаю заросли копьём, а мой попутчик палкой, подобранной на ходу. Где-то неподалёку утробно урчит летучая жаба, справа загораются два тепловых пятна – какой-то некрупный хищник пристально разглядывает потенциальную добычу. Нет, не решился – Разумные, да ещё вдвоём, слишком опасная дичь. Сами кого хочешь завалят. Однако, надо вооружить моего спутника. Палка оружие слабое…

– Длинношей! Держи кинжал…

– Спасибо, господин…

– Тихо!

Где-то зародился утробный, низкий звук. Уммм…муммм… Ноги разом ослабели. Этого ещё не хватало…

– Что это, господин?

– Тихо, парень, тихо. Это ночной вампуар, не к ночи будь помянут. Иди молча и старайся не шлёпать лапами.

Да, этого ещё не хватало. Ночной вампуар – самый, наверное, страшный зверь в этих лесах. Счастье ещё, что они охотятся в одиночку. Если бы эти твари имели привычку собираться в стаи, подобно хищным прыгунам… Но даже от одинокого вампуара уйти нелегко. Они плохо видят дневной свет, но тепло чуют за триста шагов, не меньше. Как гремучие змеи… Ну вот, опять. Какие «гы-ры-мы-зы»? Язык сломаешь. Я никогда не знал раньше таких слов, и такого языка не слышал. Да и невозможно, чтобы кто-либо из Разумных говорил на таком неправдоподобном языке. Откуда что берётся? Наверное, я всё-таки схожу с ума. Такое ощущение, что в голове подселился кто-то чужой…

Мы идём и идём. Хорошо, что беглецов довольно много. И очень правильно, что мы уходим врассыпную. Завтра погоне придётся здорово полазить по зарослям, чтобы поймать хотя бы пару-тройку сбежавших. И ночной вампуар тоже… Ему вполне хватит одного, второго сегодня ночью он жрать не станет. Кто именно будет его добычей, другой вопрос. Вампуары имеют отличный нюх, и, встав на след, обычно с него не сбиваются. Остаётся надеяться, что это будет не твой след.

Под ногами чавкает какая-то раздавленная живность, и ногу сразу начинает щипать. Здешние джунгли полны такими вот мелкими ядовитыми тварями, названий которых, наверное, не упомнят даже местные лесовики. В саванне с этим делом полегче, там всё решает скорость и сила. «Быстрота и натиск», как любил повторять его командир, ныне покойный…

Резкий треск раздался откуда-то сверху, ни дать ни взять железным прутом по рифлёному железу. Вот это уже совсем погано…

– Что это, господин?

– Всё, Длинношей, можешь не таиться, – мне почему-то становится спокойно и даже весело. – Это глашатай. Не знаешь?

– Нет, господин…

– Это такая маленькая зверюшка, симпатичненькая и зелёненькая. С перепончатыми смешными крылышками. Охотник из глашатая никакой, вот он и приспособился…

Новый раскат грохота-треска, железом по железу.

– Эта тварь подыскивает вампуару достойную добычу, заодно обеспечивая себя объедками. Каждый блюдёт свой интерес. Досадно, что он выбрал нас, но тут уже ничего не поделать. Давай разжигать огонь, парень.

– Огонь его отпугнёт?

– Вряд ли. Говорят, некоторые вампуары предпочитают не связываться с огнём, но большинство согласно потерпеть пару небольших ожогов ради обильного ужина. Зато огонь слепит вампуара, и может быть… Во всяком случае, это единственный шанс.

Я говорю громко, стараясь перекричать грохот и треск, доносящийся из ветвей. Глашатай старается вовсю, и вампуар, должно быть, уже спешит на зов.

– Давай, давай, у нас совсем мало времени!

Под грохот и треск мы ломаем сухостой, быстро складывая костёр. Я выдёргиваю из сандалия шнурок, срезаю сухую длинную ветку. То, что надо…

– Дай-ка мне эти вот чурочки. Ага, подходяще. Сухие…

Я уже сооружаю из шнурка и срезанной палки лучок. Обвиваю палку тетивой-шнурком, вставляю в углубление, вырезанное в чурке, конец палки, сверху прижимаю второй чуркой. Длинношей уже скоблит сухое дерево, настругивая мелких стружек.

– Умммм…муммм…

Низкий утробный звук, кажется, идёт из недр земли. Нет, теперь уже не из недр. Он уже близко.

Обрадованный глашатай старается вовсю, сообщая своему благодетелю и кормильцу месторасположение ужина. Ладно, это мы ещё увидим…

Огонь вспыхивает так неожиданно ярко, что я невольно закрываю глаза. Костёр разгорается, освещая полянку, и глашатай озадаченно замолкает. Но это уже не имеет практического значения.

– Умммм…мумммм… – потрясающий утробный рёв.

– Господин… он тут…

– Бери головню!

Парень судорожно хватает длинную горящую ветку, очевидно, воображая, что она послужит ему защитой. Не понимает, глупый, что защитой она послужит мне, подобно тому, как тепловая ракета уводит «стингер» от самолёта… Ну вот, опять. Какой сти… только не сейчас!

А из чащи уже выбирается тварь, один вид которой способен убить слабонервного. Громадная, в полроста, голова оканчивается пастью, усеянной острыми зубами. Нос со множеством щелевидных ноздрей вбирает в себя запахи. Округлое тело монстра не так велико, втрое длиннее роста взрослого Разумного, но зато покрыто прочнейшими пластинами. Эти доспехи нужны вампуару для выяснения отношений со своими сородичами, потому как других врагов у ночных вампуаров нет. Если не считать Разумных, разумеется. Под туловищем две могучие четырёхпалые лапы, увенчанные здоровенными когтями. А вот передние лапы куда тоньше, и пальцев только три. Четвёртый палец, увенчанный заершённым саблевидным когтем, отогнут назад, и страшное оружие не видно.

– Умммм…

Монстр бросается на нас, выбрасывая вперёд неожиданно длинные передние лапы с крючковатыми когтями. Бросается, впрочем, он на Длинношея, потому как тот держит в руке пылающую головню, которая слепит тепловое зрение чудовища, как и костёр. Я в этой суматохе остаюсь незамеченным, и получаю редкую возможность всадить копьё в бок зверя. Чем немедленно пользуюсь.

– Уумммм… – ощущение, будто я сижу под громадным звонящим колоколом. Я успеваю увернуться от мелькнувшей лапы с растопыренными тремя когтями, но вот четвёртый саблевидный коготь, ранее прижатый к локтю, а теперь выдвинутый, с треском выбивает у меня копьё из рук. Я ухожу от второй лапы с перекатом, пытаясь достать копьё, но зубастая пасть уже нависла надо мной…

Дальнейшее происходит мгновенно. Моя рука сама метнула кинжал, и он исчезает в пасти вампуара. Звук обрывается, и чудовище валится, как подкошенное. Я отбегаю от зверя на карачках, однако в этом уже нет необходимости. Дёрнувшись ещё раз, вампуар замирает.

– Ты… ты убил его, господин!

* * *

Костёр горел, шипя и потрескивая. Я поворачивал вертел с насаженными кусками мяса, стараясь, чтобы оно прожарилось равномерно со всех сторон. Глашатай в кроне дерева над головой воспитанно помалкивал, вероятно, несколько озадаченный неожиданным поворотом событий. Ну что ж поделать, если эти мелкие двуногие оказались ловчей. Теперь глашатаю придётся поужинать останками бывшего кормильца, а затем искать себе нового. Такие твари никогда не пропадут, вот что. Ни среди диких зверей, ни среди Разумных.

– Погляди, господин. Хорошо?

Покуда я разделывал добычу и жарил мясо, Длинношей занимался изготовлением снаряжения. Да, чувствуется опытная и умелая рука селянина. Удобная заплечная корзина с лямками из лыка какого-то местного дерева. Два здоровенных обрубка ствола пустотела, забитые снизу глухой деревянной пробкой, а сверху плотно пригнанной – наши фляги. И тоже не поленился лямки приделать, гляди-ка.

– Молодец, Длинношей. Всё, укладывай вот это мясо в корзину, и садись ешь. Нам ещё надо пройти за остаток ночи хоть немного. Чем мы дальше от этих тварей из форта, тем надёжнее.

– О да, господин!

Да, господин… Если бы я не попал в основание нервного ствола этого чудища, то сейчас был бы уже остатком трапезы вампуара, а не «господином». И глашатай догладывал бы меня. Такова жизнь – господин всегда тот, кто успел ударить. Кто не успел, уже падаль.

Я встаю, дожёвывая мясо. Закидываю за спину флягу с водой – Длинношей успел найти ручей и наполнить посудину.

– Всё, двигаемся!

* * *

– Вот она, опушка. Это граница, Длинношей. Здесь начинаются владения нашего Великого и Мудрого Повелителя.

Мы выглядываем из зарослей жестколистного кустарника осторожно, не раздвигая листву. Граница… Здесь никто не живёт, потому что жить тут постоянно невозможно. Здесь только проходят. Проходят патрули Великого и Мудрого, вылавливая лесовиков. Проходят патрули Лесного Владыки, вылавливая подданных Повелителя. Проходят банды без названия, хоронясь от тех и других, выслеживая караваны. Проходят караваны, прячась от бандитов. Бывает, проходят и такие вот, как мы, случайные личности, хоронясь ото всех. Да, и от своих патрулей тоже. То, что мы назовёмся подданными Великого и Мудрого, вряд ли поможет. Это там, в ближайшем городе или хотя бы посёлке мы будем подданными. Здесь, на границе, есть только воины Повелителя и все прочие. Только хищники и жертвы, так будет точнее.

– Пошли, Длинношей.

Мы выходим на открытую местность. Я сжимаю в руке копьё, Длинношей держит наперевес длинный кол, тяжёлый, с заострённым концом. На поясе у нас по кинжалу, на ногах сандалии, сплетённые тем же Длинношеем на последнем привале. Запасные приторочены к грузу за спиной – и у меня, и у моего спутника фляга из обрубка пустотела, а у Длинношея к тому же полупустая корзинка с жареным мясом, уже почти протухшим на жаре. Пожалуй, зря он тащит, всё равно есть нельзя…

– Слышь, парень. Брось мясо. Брось, лишний груз. Жрать эту падаль уже невозможно.

– А нас не найдут по следу, господин?

Я ухмыльнулся.

– Ты воображаешь себя важным государственным преступником? Кто будет снаряжать за нами погоню? Ловят тех, кто попал под руку, Длинношей. Кому не повезло, скажем так.

Подумав, Длинношей сбрасывает с плеча лямку, и корзина с ходу плюхается на землю.

– Да корзину-то забери, дурень! Мясо вывали только.

– Да, господин. Я не подумал.

– Ещё бы…

И снова мы шагаем и шагаем по тёмной, как сама ночь, саванне. Да, след заметный. Здесь, на краю лесов, трава исключительно густая, по пояс местами. И мы вдвоём с напарником прокладываем в ней целую тропу. Дальше, в паре-тройке дней пути трава станет короткой и жёсткой, и кущи деревьев реже и хилее. Богатые тут места, недаром наш Повелитель с Владыкой лесовиков давно сражаются за эти земли. Тут можно развести несметные стада панцирных хрунов…

Топают ноги, шуршит трава. Идти по саванне не в пример легче, чем пробираться по джунглям, это правда. И патрулей ночью нет. Если бы не прыгуны, ходить по саванне ночами было бы одно удовольствие…

За спиной вспыхивает трепещущий голубой свет, бледно озаряющий всё вокруг до горизонта. Вспышка длится один миг, но этого достаточно.

– Господин! Это ураган… – голос Длинношея сдавленный, скрипучий.

– Ну так и что? – я стараюсь казаться спокойным. – У тебя здесь выстроен дворец, и ты беспокоишься об его сохранности? Не паникуй, время есть. Нам надо найти бугор и вырыть укрытие. Идём!

Да, это я только изображаю спокойствие. Ураган – это вам не ночной вампуар, и даже не стая прыгунов. Перед ураганом все равны, и кто не спрятался, он не виноват…

Новая вспышка озаряет всё вокруг.

– Там бугор, господин! – Длинношей тычет рукой во тьму. – Я видел!

Ещё одна вспышка подтверждает правоту парня. Да, точно бугор, во всяком случае возвышение. Этого достаточно.

– Молодец, Длинношей! Идём скорее!

Ещё и ещё вспышки, пока беззвучные. Ураган ещё далеко…

Хватит врать, одёрнул я себя. Кому неизвестно, с какой скоростью движется ураган? Недолго, совсем недолго он будет баловать нас праздничной ночной иллюминацией…

Горизонт теперь сияет сполохами зарниц непрерывно, и всё вокруг освещено неверным трепещущим светом. Ветер стих совершенно, и невозможно поверить, что тут будет совсем скоро… Всё живое в саванне сейчас сжимается в комок либо ищет укрытие. Втягивают ноги и головы мясные хруны, землерои уходят в свои норы. Неглубоко, впрочем, и готовы высунуть из норы свой нос-хобот, когда нору зальёт… И даже прыгуны прячут свои длинные лапы под панцирь, складывая их на животе и подставляя небу бронированную спину… Эх, и почему у Разумных нет таких бронированных спин?

– Скорее, скорее!

Мы копаем яму кинжалами, выбрасывая землю горстями. Щель, узкая, как одиночный окоп… Ну вот, опять. Похоже, я таки сойду с ума. Какой о-коп?

– Всё, достаточно. Теперь надо найти, чем укрыться!

Первое лёгкое дуновение ветерка.

– Нам не успеть, господин! Я сплёл бы ещё корзину, но нам не успеть!

– А-а, Бездна! На, держи!

Я сую парню его корзину, а сам начинаю сооружать из палок, копья и дрына некое подобие рамы. В конструкцию идут и длинные обрубки-фляги с водой. Хорошо, что с водой, тяжелее будут…

– Давай мне свои сандалии! И пояс тоже.

Все верёвки и лыки идут в дело. Да, была бы голова цела…

Сильный порыв ветра, и сейчас же гром. Всё, наше время истекло.

– Надевай корзину на голову!

Но Длинношей уже и сам сообразил, не маленький. Корзина закрыла ему голову и плечи, а спину… а спиной он прижмётся ко мне.

Первые капли дождя смачно шлёпают по траве, но мы уже в укрытии. Сидим, скорчившись насколько возможно, прижавшись друг к другу в тесной яме. Я прикрываю голову импровизированным щитом. Дождь – ерунда, а вот град не достанет…

И тут же, словно по команде, на притихшую в ужасе саванну обрушился град.

* * *

Дикий вой ветра, рвущий слух. Грохот грома. Глухие чавкающие удары градин, сливающиеся в сплошной гул. Треск, вой и грохот.

Ураган старается высосать нас из укрытия, но это ему не удаётся. Длинношей находится в несколько лучшем состоянии, потому как в корзине. Мне же приходится удерживать сооружение руками, и уже пару раз по пальцам я получил. Да, и один раз по коленке, как молотком, проскочила-таки градина. Крупный град… На открытой местности захлещет насмерть в два счёта. Да и не устоять на ногах под таким ветром…

Град прекратился, плавно перейдя в ливень. Яма, в которой мы сидим, на глазах раскисает, понемногу заполняется водой. Если бы мы были не на бугре, а в низинке, нас бы уже залило по край.

По голове и плечам течёт холодная вода. Вообще-то это не очень справедливо – я всё-таки благородный, а этот Длинношей простолюдин… Но я не привык ущемлять товарищей по мелочам. Пусть пользуется своей корзиной.

Вой урагана не ослабевает ни на мгновение, ветер несёт какие-то сломанные сучья… Хотя всё растущее в саванне приспособлено к разгулу стихии. Ураганы в этих местах свирепые, и бывают часто. Чем дальше от побережья, тем они слабее, зато и воды там меньше. Так что ураганы не только зло.

– Потерпи, Длинношей. Фронт урагана проходит…

– Я не понял, господин! Какой хрронт урркагана?

Бездна безумия… Я уже заговариваюсь вслух…

– Я говорю, нельзя дожидаться рассвета! Как ветер ослабеет, надо выходить!

– Я понял, господин!

* * *

Трава, ещё совсем недавно ростом по пояс и выше, лежит утоптанным грязным ковром. Почва под ногами хлюпает, как будто мы идём по болоту. В низинках скопились небольшие озерца и более-менее огромные лужи. Да, не узнать саванну после урагана…

Оранжевый диск солнца встаёт над землёй, заливая всё вокруг радостным светом. Вот странно, зачем я люблю смотреть рассветы? Вместо того, чтобы выспаться как следует… И ещё мы с Ирочкой любим смотреть закаты, и особенно восход Великой звезды…

Я трясу головой. Всё, я схожу с ума. Что-то творится с моим разумом, с моим Истинным Разумом… Только не это! Признание умственно неполноценным – самое страшное, что может случиться с Истинно Разумным. Клеймо на лоб, и в рабство, и не поможет никакой титул…

– Башня, мой господин!

Я поперхнулся. «Мой господин»… Оговорился малый?

– Если мне не изменяет память, это форт Четыре Шипа. Там при форте посёлок и есть постоялый двор.

– Да, мой господин! Вон на башне четыре острых шипа по углам!

Я ещё немного помолчал.

– Скажи, Длинношей… Почему ты зовёшь меня не просто «господин», а «мой господин»? Разве у тебя нет своего господина?

Парень засопел.

– Есть. Точнее, я не знаю. Наш клан принадлежит Владыке Круглой горы. У отца было две жены, но моя мать умерла давно, а потом отца убили. Весёлку – это вторая жена отца – продали куда-то, потому что мы были должны господину. Я же нанялся к караванщикам, чтобы погасить долг и вступить в права наследования. А теперь вот думаю…

Он замолчал, шлёпая по мокрой прибитой траве.

– Так что ты теперь думаешь?

– Я думаю, нет смысла возвращаться туда, мой господин. Опять с утра до ночи махать мотыгой, чтобы отдать урожай хозяину… А уж на выкуп даже одной девушки мне не собрать никогда. Так и зачем оно, такое наследство? Возьми меня к себе, мой господин!

Я помолчал, соображая. Конечно, записать на себя чужого мужика – это преступление. Да кто узнает? Земля велика…

– Я всё умею, мой господин, не сомневайся – уловил парень мои колебания. – Ты добрый! Я не забуду, как ты отдал мне, простолюдину, корзину, а сам остался под ливнем и градом почти без защиты. И я решился.

– Ну хорошо, Длинношей. Я возьму тебя в слуги. Вот придём в форт…

– Спасибо, мой господин!

* * *

– Кто такие?

– Господин по прозванью Ночной Страх. А это мой слуга, Длинношей.

Стражники притихли. Должно быть, имя удачливого сухопутного корсара было им известно.

– Не очень-то ты похож на господина…

– А ты полагал, что патруль проклятых лесовиков всем встреченным в пограничье выдаёт праздничные одеяния? Ты глубоко заблуждаешься, почтенный страж. Наоборот, они всё снимают.

Стражники захохотали. Понравилась шутка.

– Как тебе удалось уйти, господин? – уже другим тоном осведомился старший стражник.

– А-а, долгая история. Двоих пришлось обидеть насмерть, но остальные переживут огорчение, я полагаю. Ребята, мы с ног валимся…

– А где вы прятались от урагана? Неслабый был ночью…

– В яме, где же ещё. Успели вырыть яму на холме.

Теперь во взгляде стражников читалось уважение. Неопытный путник, завидев зарницы, мог попытаться искать убежище, и упустил бы время.

– Проходите, почтенные.

* * *

– …Вкусно!

Мы с Длинношеем активно закусываем, сидя в углу. Мясо жирного хруна, это вам не жёсткое мясо ночного вампуара… Да с подливкой, объедение!

Я исподлобья озираю зал. Харчевня полна народу. Да, интересно. Купеческий караван, надо же… Однако, надо думать, что делать дальше. Всё нажитое непосильным трудом пропало. Из имущества остались два кинжала – копьё пошло в уплату за ночлег и ужин. Да, два кинжала… Постой. А слуга? Да, это выход…

– Длинношей, ты хотел стать моим слугой?

– Да, мой господин.

– Тогда доедай, и пойдём. Тут, в форте, сидит законник, он всё оформит.

Парень торопливо доедает свой ужин.

– Я готов, мой господин.

Мы поднимаемся и идём к выходу. Купцы, одетые в дорожные одежды, заинтересованно провожают нас взглядами.

Ворота форта Четыре Шипа сделаны иначе, чем у лесовиков. Такие же узкие, как и в том форте, где я и Длинношей приятно провели время, они расположены на уровне земли. Сверху нависает массивный гранитный блок. Обычно вход забран лёгкой подъёмной решёткой, этого достаточно. При нужде же достаточно выбить чеку, и гранитная глыба намертво перекроет путь врагу.

– Здоровья и благополучия вам, почтенные стражи!

– И вам того же! – ответствует знакомый уже стражник. – По делу?

– Да, надо оформить документы взамен утерянных.

Внутри форта сумрачно, пахнет горелым. Смоляные факелы шипят, озаряя помещения. Светящейся плесени тут не держат – какая гадость! Да и не растёт она толком здесь, в саванне, ей подавай банную жару и сырость, чтобы вода по стенкам текла…

– Здоровья и процветания тебе, почтеннейший Хранитель закона!

– Вашими молитвами… – почтеннейший, судя по всему, не в духе. Я принюхиваюсь – в комнате пахнет дурман-травой. Ну и ну… И это законник… А впрочем, в этих вонючих гарнизонах с ума можно сойти от скуки.

– С чем пожаловали?

– Дело вот в чём. Меня зовут Ночной Страх, я паспортный корсар Великого и Мудрого Повелителя, и исправно в срок вношу положенную плату за своё право. Но вот случилась промашка… Налетели мы на патруль проклятых лесовиков, да подохнет их Владыка в муках. С нами были местные селяне, промышлявшие мелкой торговлей…

Законник понимающе кивнул. На контрабандистов тут, в приграничье, давно махнули рукой. Не пойман, не преступник. А кто попался, не обижайся. И то, что охрану таких вот караванчиков составляют не только паспортные корсары, но и беспаспортные бандиты, тоже все знают…

– Ночью я прикончил охрану и сумел открыть ворота. И вот мы с моим слугой здесь. Судьба остальных мне неизвестна.

– Ну так и что? Ты хочешь восстановить свой патент? Это стоит дорого, да и не имею я такого права…

– Я в курсе, почтеннейший. Я прошу только о возможном. Нужно оформить документы на меня и моего слугу.

– Ну что же, это можно… – законник коротко хохотнул, как напильник царапнул по стеклу. – Чем платить будешь?

Я молча выложил перед кровососом кинжал. Не беда, у меня есть ещё один.

– А наличных нет? – сварливо осведомился чиновник, рассматривая вещь.

– Я мог бы продать его купцам, почтеннейший, благо они тут. Но, полагаю, если ты придержишь его до поры, то в Столице получишь вдвое больше.

– Ха! Годится. Ладно, говорите, я записываю…

* * *

– … Ты слишком дорого заплатил этому кровососу, мой господин, прости, что говорю тебе это.

– Нет, Длинношей, не так уж дорого. У нас тут никого из знакомых, кто мы – неизвестно… Он мог упереться и затребовать свидетелей, и что тогда?

– Но как мы теперь доберёмся до Столицы?

Я покосился на своего новоприобретённого слугу, вздохнул. Да, жаль, что так получилось… Как бы мне пригодился этот парень. Но что делать…

– Ты вот что, Длинношей. Ложись спать и ни о чём не думай. А я посижу и подумаю. Мне теперь надо думать за двоих, верно?

– Да, мой господин.

* * *

– … Двадцать шесть колец золотом, почтеннейший, и ни одним меньше. Этот слуга вышел со мной из плена, мы вместе прошли через джунгли, отбились от вампуара и пережили ураган в саванне. Он очень дорог мне.

Купец в сомнении поглаживает голову.

– Это всё эмоции. Двадцать.

– Двадцать шесть. Мне нужно двадцать шесть, чтобы снова встать на ноги. Ты в курсе, сколько стоит оружие, и сколько нужно, чтобы восстановить патент? Если будет двадцать пять, сделка теряет смысл. Мне придётся искать другого покупателя.

– И где ты его здесь найдёшь? – купец настроен иронически. Зря, купчина…

– Ну, значит, мне придётся искать другой способ добыть деньги.

Купец вздрагивает. Да, это тут, в посёлке при форте действуют законы Великого и Мудрого. Тут мы все его подданные и законопослушные. А в саванне? Имя Ночного Страха купцам, должно быть, известно. Конечно, сейчас он голый и с одним кинжалом, но Бездна его знает, что за мысли роятся в этой голове…

– Хорошо, почтенный. Двадцать шесть.

* * *

– Как же так, мой господин? Ты… мы… Мы же с тобой прошли через такое! Вместе! Я верил тебе…

На парня больно смотреть.

– Хватит, Длинношей. Во-первых, вот теперь твой господин. А во-вторых, поверь – если бы я мог, я бы тебя не продал. Да, я ценю дружбу и преданность. Но запомни на будущее: самые преданные друзья и самые верные слуги – это деньги, и только они. Прощай, Длинношей.

Ослепительная вспышка перед глазами!

* * *

– …Рома, проснись, Рома! – передо мной маячат огромные глазищи моей Ирочки. – Что ты сейчас видел, что?

– Я видел! – скрежещет, царапает сталь по стеклу. – Я видел…

Я осекаюсь, а глаза моей жены становятся ещё громаднее.

– Ну что ты, что ты, родная… – я порывисто обнимаю её, говоря по-русски. – Всё будет хорошо…

– Ох, Рома… Вовремя я вернулась. Я же почувствовала, что ты где-то в Запределье.

Она смотрит и смотрит на меня.

– Мне страшно, Рома. А если ты в следующий раз не вернёшься? И здесь останется твоё тело, здоровое и бессмысленное?

– Этого не будет! – я стараюсь говорить твёрдо и убедительно. – Потому что здесь у меня моя вторая и главная половина.

Ирочка вздыхает.

– Ладно, муж мой. Ты всё записывал в машину?

– Да, моя родная. Иначе зачем это всё затевать?

* * *

– Ну как успехи, Рома?

Я неопределённо пожимаю плечами.

– Если это называть успехами…

– Ну, тогда показывай неудачи. Что-то же ты увидел? – Биан смотрит строго.

– Ну, вообще-то да… Фантастический боевик.

– Показывай!

Я включаю виртуальный дисплей. Хорошо, что я перед сеансом надел обруч мыслесъёма. Ничто не пропало, все мельчайшие детали сохранены для потомков.

А на объёмном экране уже маячит спина идущего впереди пленника.

– Внимание всем! Идите сюда, ребята! Такого фильма, похоже, мы ещё не видели! – громко говорит Биан.

* * *

– Да-а! Вот это фильм! – Аина трясёт головой и крыльями от избытка впечатлений. – Нет, вот где справедливость? Сидишь тут, как дура, до головной боли, ловишь жалкие отголоски чего-то смутного, расшифровываешь… А некоторые отдельно взятые биоморфы в это время дрыхнут в своё удовольствие, и видят вот это… Всё, ухожу в службу очистки водоёмов!

Они все смеются, весело и беззлобно. Они рады за меня, я вижу. Нет ни у кого из них зависти. Никто тут никого не подсиживает. Мудрые, добрые и щедрые дети… Господи, как я счастлив!

Сегодня в сборе вся группа, за исключением Уота – он застрял на Земле, в гостях у папы Уэфа. Присматривает за поднадзорными биороботами, вдруг проколются и выведут на хозяина. Да и вообще, «зелёные» не те ребята, про которых можно спокойно забыть.