Текст книги "Соловецкие святые и подвижники благочестия:жизнеописания, некоторые поучения, чудесные и знаменательные случаи"

Автор книги: Павел Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ПРЕПОДОБНЫЙ ГЕРМАН

Соловецкий чудотворец Герман († 1479) был, как утверждает соловецкое предание, первым из иноков, который вместе с рыболовами побывал на Соловецких островах и благодаря кому Господь Бог Своим Божественным Промыслом вселил на необитаемый остров святых Своих угодников – Савватия и Зосиму.

Если с именем преподобного Савватия связан образ святого отшельника в традициях древних палестинских, египетских или афонских анахоретов, с преподобным Зосимой – образ устроителя священной иноческой киновии, то есть целого монашеского общежития в тех же строгих древних восточно-христианских традициях, – то с именем преподобного Германа связан образ глубочайшего смирения и послушания. У него был редкий дар верного и незаменимого помощника, который наравне со святыми Савватием и Зосимой сознательно и самоотверженно разделил зной всей тяготы их подвигов.

Родом он происходил из города Тотьмы. Его родители были простыми, но глубоко верующими людьми и очень благочестивыми.

О преподобном Германе архимандрит Досифей пишет, что он был «…из простых людей, грамоте… не научен. Однако, будучи сам человеком не книжным, преподобный Герман был убежден, что жизнеописания подвижников представляют назидание для чающих спасения, а потому велел клирикам записать с его слов свидетельства о том, как преподобные Зосима и Савватий пришли на остров и как обустраивался монастырь» (12, с. 167). Таких записок составлялось немало. Живыми рассказами святого старца Германа, записанными соловецким свщенноиноком Досифеем, было положено начало написанию житий преподобных Савватия и Германа и их общецерковному прославлению. Там излагалось всё, чему он был свидетель при жизни блаженных отцов.

Ум и сердце отца Германа без книжного и школьного научения были образованы в святой образ и подобие Божие живым потоком Священного Предания Православной Церкви и живыми примерами традиций монашеского подвижничества. Подражая лучшим чертам аскета, которых Бог открывал ему на его жизненном пути, он, силой Божественной благодати, сумел перековать своего «ветхого человека» в новое существо, исполненное благоухания Святого Духа. А некнижность преподобного оказалась промыслительным Божиим смотрением: по свидетельству множества подвижников, на высотах их умного делания всякие рассудочные познания становились для них даже излишними и препятствовали священному созерцанию таинственных, непостижимых для рассудка, глубин Божественной Премудрости.

Преподобный посвятил себя делам спасения и богоугождения с юных лет. Так, когда подвизаля он в уже иноческой чине, молва о чрезвычайном удобстве Соловецкого острова для совершенного священного безмолвия привлекла его на беломорский берег, и с рыболовами летом, вероятно 1428 года, он впервые посетил место своих будущих подвигов. Хотя Соловецкий остров вполне соответствовал влечениям его души и представлялся ему совершенно удобным для подвига, однако же, он, имея царицу добродетелей, – духовную рассудительность, не решился остаться там на жительство в одиночку. По окончании лета, боголюбец Герман с рыболовами возвратился на беломорское побережье и, поселившись на реке Выге при часовне, подвизался в молитве и строгом посте.

Узнав и полюбив Соловецкие острова, отец Герман сделался проводником и верным соратником–сожителем его первым постоянным обитателям – преподобным Савватию и Зосиме. Удалившись из Валаамского монастыря и отыскивая более уединенное место, святой Савватий, объятый огнем Божественной любви, покоряясь Божией воле, устремился к Белому морю, с непреодолимым желанием достигнуть Соловецкаго острова. На реке Выге он встретился с уже опытным монахом Германом, от которого еще более разузнал об удобстве Соловецкого острова для пустынножительства. Заготовив ладью, съестные припасы и орудия для возделывания земли, иноки уплыли на остров и поселились в келье за версту от берега. Здесь они были утешены особенным Божиим знамением, предвещавшим будущее предназначение этого северного архипелага. На Большом Соловецком острове вместе с ними поселился рыбак с женой. В один воскресный день, рано утром, преподобный Савватий услышал плач и стоны, и когда преподобный Герман пошел к месту, откуда они слышались, то увидел женщину в слезах, которая и рассказала ему, о том, что двое светлых юношей высекли ее прутьями, повелевая оставить остров, определенный, по воле Божией, для жительства иноков. После этого рыбак с женой и всем имуществом покинул остров.

Несколько лет продолжалось это пустынное сожительство преподобных Германа и Савватия. Оно кончилось вместе с преставлением святого Савватия, которое случилась в отсутствие преподобного Германа на реке Выге, куда тот, в предчувствии кончины, приплыл для причащения Святых Таин. После этого Бог прислал в соратники святому Герману другого ревнителя строгого подвижничества в лице юного отшельника Зосимы.

Пустынники в 1436 году прибыли на остров и поселились близ пресноводного озера. С этого времени преподобный Герман делается уже постоянным обитателем острова, участником молитвенных подвигов преподобного Зосимы и его ревностным помощником в основании монастыря.

Более 50 лет святой Герман прожил на холодном острове, стараясь как можно более быть полезным для новой обители. И при жизни преподобного Зосимы, и по его преставлении, он не раз по нуждам монастыря путешествовал на большую землю. Святая любовь не взирала ни на опасности плавания по обманчивому морю, ни на другие неудобства пути, нелегкие особенно для дряхлой старости. Сама кончина застигла его на службе обители.

При игумене Арсении, преемнике святого Зосимы, преподобный Герман был послан в Новгород по делам монастыря. В обители святого Антония Римлянина он почувствовал близость разлучения своей блаженной души от бренного тела и после исповеди и причащения Святых Таин мирно предал свой дух Богу.

Это произошло в 1479 году.

Ученики повезли тело почившего старца в Соловецкий монастырь, но из‑за распутицы вынуждены были оставить его на берегу реки Свири, у часовни деревни Хавроньиной. Чрез пять лет, в 1484 году, при соловецком игумене Исаии, братия решились перевезти гроб преподобного в родную обитель. Посланные иноки, откопав из земли и открыв гроб, обрели честные мощи святого нетленными. Гроб, встреченный в монастыре с великой честью, сначала был установлен рядом с мощами преподобного Савватия. Потом над местом погребения преподобного старца Германа была устроена часовня, а в 1860 году каменная церковь в честь его имени.

Земное служение Христу святого Германа настолько сокровенно, что жизнеописание его содержит в основном лишь сведения о его блаженном преставлении и о его явлении пресвитеру Григорию в родном селении святого – Тотьме – в 1602 году.

Он явился пресвитеру и повелел написать свое иконописное изображение и составить тропарь. В том же году отец Григорий исполнил повеление святого: был написан образ, где преподобный Герман представлен вместе со святыми Савватием и Зосимой, а также был составлен текст первого древнего тропаря.

С верой притекавшие к этой иконе стали получать исцеления в тяжких болезнях.

30 июля 1623 года, при соловецком игумене Иринархе, честные мощи преподобного аввы Германа были вновь обретены. В 1692 году по благословению Патриарха Московского и всея Руси Иоакима преподобный Герман, Соловецкий чудотворец, был канонизирован к местному почитанию с назначением празднования его памяти на 30 июля / 12 августа, о чём была составлена специальная патриаршая грамота: «Аще кто с верою приходит к нему [преподобному Герману] – от многих скорбей, и болезней, и бед избавляет святыми своими молитвами» (12, с. 167).

Позднее эта дата стала днем общецерковного почитания памяти преподобного.

Также память ему совершается:

– 7/20 августа – второе перенесение честных мощей Соловецких чудотворцев в 1992 году;

– в Соборе Соловецких святых-9/22 августа;

– в Соборе Карельских святых —суббота между 31 октября /13 ноября и 6 /19 ноября;

– в Соборе Новгородских святых —3-я Неделя по Пятидесятнице.

НЕКОТОРЫЕ СЛУЧАИ ЧУДЕСНОЙ ПОМОЩИ ПРЕПОДОБНЫХ САВВАТИЯ, ЗОСИМЫ И ГЕРМАНА

Об исцелении крестьянина Исаака Губкина от расслабления

Сей Исаак, родом Вологодской губернии Устюжской округи Никольской волости деревни Приели, крестьянин, по случаю одержавшего его расслабления, за которым последовало необычайное скрючивание всего его тела, усушение и скорчивание рук и ног, лежал без движения в сольвычегодской городовой богадельне десять лет. В это время преподобные Зосима и Савватий, явившись ему в сонном видении, звали к себе в монастырь с уверением об исцелении. И, приняв слышанное им с несомненной верой, вскоре он приехал в Соловецкую обитель и получив малое облегчение в своем недуге – способность ползать на седалище, возвратился на родину. Потом, через шестнадцать лет, вновь приехав в обитель, жил при трапезной и со вниманием слушал всякое церковное пение. Наконец, несомненная его вера и теплые молитвы к Божиим угодникам исходатайствовали ему целительную Господню благодать.

22 октября 1795 года ему в полночь второе последовало сонное видение, во время которого он узрел пришедшего к нему из алтаря благообразного старца невеликого роста, положившего на его пояс ремень и сказавшего: «Ты пойдешь к архимандриту». Исаак смиренно представлял свою невозможность всходить на высокие лестницы, но явившийся преподобный Зосима отрицал эту невозможность. Исаак пробудился от радости, но с того времени у него в течение семи дней носом двукратно в сутки шла кровь. И вот 22 октября, в день празднества в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, пришел он к утреннему пению уже с помощью двух костылей и через несколько часов совершенно оправился от болезни и стал твердо ходить своими ногами и исправно действовать руками. В благодарной признательности к Соловецким чудотворцам Зосиме и Савватию исцеленный Исаак Губкин посвятил себя монашескому житию в Соловецкой обители до скончания своих дней. Имя же ему, нареченное по принятию иноческого образа, – Иероним. (2, с. 156)

Об исцелении глухонемого отрока, имевшего корчу рук и ног

29 мая 1822 года прибыл в Соловецкую обитель мещанин Сумского посада Иосиф Михайлович Одинцов и привез с собой отрока, которому, судя по виду, можно [было] полагать восемнадцать лет от рождения. Левая рука его была скорчена к плечу, обе ноги согнуты кругообразно, и он не иначе мог двигаться, как только ползая, опираясь на свою правую руку. Помимо этого, слух его был закрыт, язык связан и уста источали слюну. Подъезжая к монастырю, отрок с веселым лицом всем, бывшим с ним на судне, показал свою левую руку совершенно оздоровевшую, кроме большого на ней пальца, который все еще не разгибался. Когда же его принесли в монастырь, то различными знаками, сопровождаемыми плачем, он изъявлял желание, чтобы его несли в церковь преподобных отцов Зосимы и Савва– тия. Желание это было по благословению настоятеля архимандрита исполнено: его приложили к раке святого Зосимы, и тотчас течение слюны прекратилось. Затем он выпил масла из лампады, употребляемой при раках преподобных, а также святой воды и вкусил часть просфоры. Некоторое время он пребывал в изумлении, после чего троекратно выговорил: «Слава Тебе, Боже!» Приложился к раке святого Савватия и опять вразумительно возопил: «Слава Тебе, Боже!» – что и повторял непрестанно. Затем говорил, что слышит и ушами. Ноги же его стали способны только разгибаться, а ходить он пока ещё не мог. Для успокоения он был препровожден в келью, где с удивлением в молчании смотрел на бывших там и вскоре уснул.

На другой день, то есть 30 числа, когда после утреннего моления архимандрит со– борно отслужил благодарственный молебен преподобным Савватию и Зосиме об исцелении страждущего, отрок был вопрошен о месте своего рождения, о сословии, к коему принадлежал, о своем имени и сколько времени был глух, нем, скорчен; также и о том, откуда взял он имеющиеся у него бумажные картинки с изображением Соловецких преподобных. Отрок отвечал, что места своего рождения и времени начала своих недугов не знает, а как бы мечтательно представляется ему, что из какого‑то селения он был везом крестьянами неизвестно куда и оставлен ими на дороге, не доезжая до Сумского, дотоле ему неизвестного, посада, где неоднократно являлись ему преподобные Зосима и Савватий, которые и говорили ему, чтобы ехал он к ним в Соловецкий монастырь, где обещается ему исцеление, чего и желал он нетерпеливо.

Поведал он и о том, что при принятии им масла из лампады, а также святой воды и просфоры он чувствовал, что язык его начал выправляться, а из ушей выскочили со звуком как бы пробки, отчего он и пришел в изумление. А то, что в своей келье он с удивлением смотрел на других, то это происходило от неведения, где и с кем находится.

С того времени отрок находился в Соловецком монастыре, наслаждаясь добрым здоровьем, хотя и чувствует усталость от ходьбы скорее обыкновенного. Что же касается до места его рождения, то по некоторым разысканиям открылось, что он рожден в Новгородской губернии, в Тихвинском уезде, Тервниской экономической волости, в деревне Хабурдосы, от крестьянина Парфения Иванова, а имя его в христианском крещении – Александр. Похищен же он был из родительского дома неизвестно кем в шестилетнем возрасте. (12, с. 158 – 160)

Об исцелении отставного солдата Никифора Даниловича Кокова от немоты

Никифор Коков, уроженец Олонецкой губернии Пудогской округи Салможерской волости деревни Рубцовой, из государственных крестьян, в свое время поступил на военную… службу, в продолжение которой бывал в разных походах. В 1807 году в сражении против французов был ранен неприятелем пулей в правый бок. Во время лечения его медиками, хотя наружность раны и была излечена, но от приключившейся затем горячки лишился он употребления ума и языка, а потому за неспособностью уже к продолжению службы отправлен на прежнее жилище и отдан на попечение родственникам. Немота эта, равно как и помешательство в уме, продолжались с ним около трех лет, то есть до того времени, когда он, по совету родственников и частью по своему собственному желанию, был привезен в Соловецкий монастырь для поклонения святым мощам угодников Божиих Савватия и Зосимы.

Здесь страждущий Никифор с теплейшей верой и умиленным сердцем неоднократно притекал к этим скорым на помощь цельбоносным врачам, возлагая на них свое упование. Однажды, по своему обыкновению, пришедши в храм преподобных, просил он священника отслужить им молебен, в продолжение которого почувствовал некоторое сотрясение в своем теле и, не зависящие от его воли, движение. И через несколько минут, к удивлению всех предстоявших тут, немой Коков вполне ясно произнес: «Надобно мне положить в кружку преподобных отцов Зосимы и Савватия денег рубль». И, вынув из‑за пазухи мешочек с медными деньгами, от радости не был в состоянии отсчитать означенного рубля, отдал для этого мешок тот предстоявшим тут же с ним родственникам и в то же время получил совершенное исцеление. (12, с. 157 – 158)

Чудо преподобных Савватия и Зосимы об Анисимовой жене

Рассказал нам об этом священник той же обители Соловецкой Геласий:

«Жил на Шуе–реке человек некий по имени Анисим с женой своей Марией. Был он благочестивым, имел диаконский сан и служил в церкви, отличаясь добродетельной жизнью. Хотя и жил с женой в миру, но всякий день молитвенное правило строго соблюдал, прибавляя к нему и канон преподобному Зосиме, так как великую веру имел он в своей душе к святому, будучи наслышан о чудесах, бывающих у гроба преподобного отца, а часто и сам был очевидцем их.

И случилось однажды жене того Анисима впасть в недуг, и стал ее мучить бес. И долго страдала она от него попущением Божиим, что часто бывает людям в наказание за грехи их и ради душевного спасения. Так случилось и на этот раз. И пришло тому Анисиму на ум отправиться на богомолье в монастырь на Соловки, к всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице и ко гробам преподобных отцов наших Савватия и Зосимы, чтобы помолиться там вместе с женой своей. Так и поступил он вскоре. Уложил он свою больную жену в карбас, и отправились они в морское путешествие. Больная же уснула, а, проснувшись, стала говорить своему мужу: «А я уже была в монастыре!» Он же возражал ей, говоря: «Перестань, что ты беснуешься?» Она же продолжала настаивать на своем и стала рассказывать о том, какая церковь в монастыре, какова другая там церковь и трапезная. Вскоре же достигли они монастыря.

Анисим, по благословению священников и старцев, привел свою больную жену в монастырь. И стали они молиться в церквах Спаса и Пречистой Богородицы и, отслужив молебен, вошли в гробницу преподобного Зосимы. И оставил Анисим свою жену одну помолиться у гроба, а сам пошел в гробницу преподобного Савватия, отстоящую примерно на сорок шагов оттуда, чтобы и там помолиться о больной. И когда он молился, жена его вдруг закричала криком великим. Анисим же поспешил назад и нашел ее лежащей на земле, безгласной. Он же поднял ^е и отвел в храм Успения Пресвятой Богородицы. Священник же, вышеупомянутый Геласий, освятив воду, покропил ею больную и осенил Крестом Господним. Она же тотчас освободилась от своего недуга, стала здоровой, и рассудок вернулся к ней, так что и следа не ощущала она в себе от прежней болезни своей.

И стала она затем рассказывать о всем случившимся: «Пришли мы в гробницу, и муж оставил меня одну, и вот стала я молиться у гроба. И тут оказался передо мной эфиоп черный. Страшный образом своим, в руке же держал он большую палку. И ударил меня той палкой по голове. Я же от страха перед видением тем и от удара того закричала что было силы, и упала на землю, и не знаю сколько времени так лежала. И вдруг вижу – вышел из гроба старец с седой бородой. И стал он отирать мантией своей лицо и мою голову и сказал мне: «Будь здорова, исцелись от недуга своего!» Тут же явился мне и преподобный Савватий и сказал: «Почему же и меня не призываешь на помощь?

Разве не знаешь, что мы с Зосимой едины?» Зосима же сказал ему: «Не кори ее, отче, в скорби и болезни она великой и не успела еще призвать тебя на помощь!»

Женщина же та, получив исцеление у гробов преподобных, возвратилась вместе с мужем своим, радуясь и прославляя Бога и Пречистую Богородицу и Их угодников Зосиму и Савватия. И с тех пор стали они еще большую веру иметь к святым и обители их». (2, с. 140)

О разрешении немоты поселянина Нестора Исаакова

В 1816 году, июня 4-го дня, оный Нестор Исааков, показанный в плакатном своем паспорте немым, прибыв в Соловецкую обитель для поклонения святым мощам преподобных чудотворцев Зосимы и Савватия и оставшись здесь с прочими богомольцами, был удостоен двукратного явления ему преподобных отцов Зосимы и Савватия во время молитвы пред образом Пресвятой Богородицы, находившейся при здешней хлебне. Наконец, июля 12–го дня того же года, ночью, получил совершенное разрешение своей немоты, в которой, по собственному его показанию, находился девять лет, по глаголу, бывшему к нему преподобных Соловецких чудотворцев. Он, получив способность говорить, начал от радости своей кричать и разбудил прочих, в тогда находившихся хлебне, которые, пришедши к нему в великом удивлении, услышали его говорящим свободно и ясно. Братия монастырская и все бывшие здесь трудники и богомольцы принесли молебное благодарение Господу Богу, Пречистой Богородице Марии и преподобным Зосиме и Савватию, благодатью Божией чудодействующим. (12, с. 158)

Одно из явлений преподобного Зосимы узникам Соловецкого концлагеря

Нам‑то, можно сказать, повезло еще – мы зимы соловецкой не видывали, и неизвестно.

Увидим ли еше… А кто видел, тому другой раз видеть неохота. Вьюги страшные, морозы лютые, конвоиры злые, питание скудное, а страшнее всего холод, обымающий тело и душу… а страдальцы бедные в ледяном монастырском соборе, в три погибели свернувшиеся на нарах, дошли до последнего, предсмертного отчаяния, и сил уже нет ни на злобу, ни на любовь; всепроникающий холод сковал мысли и чувства, и нет ничего в мире, кроме холода и мрака, вот тогда…

Вот в такую‑то ночь, когда заснуть невозможно от холода и голода, когда мучаешься и ворочаешься, а по всему пространству собора свирепые сквозняки разгуливают, а за окном заледенелым темень кромешная, и даже фонари в зоне не светят – электростанция испортилась – вот в такую‑то ночь увидали страдальцы, что забрезжил в окне свет. И не простой свет, не электрический и не лунный, а странный, несказанный свет…

Поначалу люди не поняли – подумали, свет в зоне дали, но тогда почему свет движется, и движется высоко, вроде бы по сте–нам? И как‑то понемногу становилось от того света теплее на душе заиндевевшим до мозга костей людям, и начинали понимать они, что неспроста это. Кто верил – поднялся и стал молиться, и у других от того света словно бы души прояснели. Завозился, задвигался народ на нарах: «Что такое? Что это?» И в других камерах тоже заметили странное явление, и повалил весь народ на монастырский двор.

А хивуса (соловецкие ветры) задувают, курево крутят, столбы снежные завивают, но не это страшно сейчас – иное дивное видение ужасает: странный свет движется по стенам. Издали казалось – с фонарем кто идет, на потом все увидели – движется по стенам светлая фигура, светлый призрак идет!

А вьюга дует, крутит, гремит, а людям словно нет лютого холода, тепло им и весело стоять под шум вьюжный: радость их греет – светлый кто‑то идет!

И тут не до одного, до многих сразу страдальцев дошло, и единый раздался из застывших грудей: «Зосима! Зосима!»

Крики, шум, вьюга, топот сапог охранников – всё смешалось. Люди на колени падают, молятся, канон угоднику поют, вопиют: «Святой Зосима, спаси нас!» – плачут: «Помоги! Помоги!»

Тут вохра (охрана) набежала, начальник подоспел, орет: «Разойдись! Стрелять буду!» Охрана берет ружье на изготовку, толпа дрогнула… и тут…

И тут дивным светом вспыхнули поверженные купола Преображенского собора – и оцепинели все. И видят – на кровле собора показалась чудная фигура. И снова возопили страдальцы изо всех грудей: «Зосима! Зосима!» Шум, смятение в толпе, а в небесах стоит грозный гул – торжествует небесная стихия.

Один боец винтовку поднял, нацелился в светлый призрак, но начальник его остановил: «Отставить! Понимать должны: это электрическое явление». А всё сильнее свет нездешний, всё ярче разгорается он, и вот уже встает световой столп до самого неба, и всё небо сияет, и несутся причудливые снежные вихри в том световом потоке.

Так длилось это некоторое время, потом стал меркнуть световой столп; вот уже едва купола светятся, вот одна святая фигура видится, а вот и она испрозрачнела и исчезла. И разошлись все в молчании: и страдальцы, и стражи их.

Но у тех, кто знал и верил, счастливо стало на сердце, забылись тяготы горестной жизни, поняли они, что не оставил их зиждитель сей обители, обращенной в юдоль скорби, – он с ними, здесь, он их заступник пред Богом там… (12, с. 124 – 127)