Текст книги "Соловецкие святые и подвижники благочестия:жизнеописания, некоторые поучения, чудесные и знаменательные случаи"

Автор книги: Павел Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Вслед за этим весь род бояр Колычевых подвергся пыткам и казням. До десяти родичей митрополита один за другим погибли в застенках. Однажды святителю принесли голову его племянника, сына младшего брата святого, воеводы Бориса. Грозный велел представить ее со словами: «Вот голова твоего сродника: не помогли ему твои чары» (1, с. 64). Митрополит–мученик с благоговением принял жестокий дар, положил окровавленную голову пред собой, сделал перед ней земной поклон, со слезами поцеловал ее, сказал: «Блажени, ихже избрал и приял еси, Господи, память их в род и род» и возвратил посланному» (1, с. 64). Народ постоянно собирался у места, где томился святитель. Спустя некоторое время царь определил местом заключения митрополита Тверской Отрочь монастырь и велел перевести туда узника. Дорбгой святой терпел издевательства приставника, холод и голод.

В декабре 1569 года Иоанн Грозный пошел со своей дружиной на Новгород. Путь его лежал через Тверь. Не доехав до города, царь послал к святителю своего помощника Малюту Скуратова, как бы за благословением.

Малюта вошел в келью и, лицемерно кланяясь, сказал:

«Владыко святый, подай благословение Царю идти в Новгород» (1, с. 64 – 65). Святитель Филипп, провидев свыше, для чего тот прислан, не потерял обычного спокойствия и самообладания. Он отвечал Малюте:

«Делай то, зачем ты пришел, а не кощунствуй» (1, с. 65).

Затем, обратясь к иконе, святой начал молиться. Опричник, схватив подушку, зажал ей уста святого и задушил его. Потом Скуратов выбежал из кельи, укоряя приставников и настоятеля, говоря, что митрополит скончался от чрезмерного жара в келье. Все были в ужасе. Малюта велел рыть глубокую могилу за алтарем соборной церкви и при себе опустить туда тело священномученика. Это произошло 23 декабря / 5 января 1569 года.

В 1591 году, при царе Феодоре Иоанновиче, мощи святителя Филиппа были перенесены в Соловецкий монастырь. В той могиле, которую святитель приготовил себе сам, еще в свою бытность соловецким игуменом, мощи его покоились 55 лет.

Братия Соловецкой обители и церковный народ, особенно жители Северного края России, со времени перенесения мощей святителя Филиппа на Соловки, прибегали к его заступничеству перед Богом. В богослужебной Минее 1636 года мы уже находим ему службу, ту самую, которой и ныне прославляем угодника Божия 9/22 января и 3 / 16 июля.

В 1646 году, при царе Алексее Михайловиче Романове, было совершено торжественное открытие святых мощей святителя, а в начале 1652 года было определено перенести их в Успенский собор Московского Кремля, где они и почивают до сего дня.

Память святителю Филиппа, митрополита Московского, чудотворца также совершается:

– в Соборе Соловецких Святых —9 / 22 августа;

– в Соборе Московских Святых– переходящее празднование в ближайшее воскресенье перед 26 августа / 8 сентября;

– в Соборе Карельских святых —21 марта /3 апреля;

– в Соборе Новгородских святых– переходящее празднование в 3–ю Неделю по Пятидесятнице;

– в Соборе Тверских святых– переходящее празднование в ближайшее воскресенье после 29 июня / 12 августа.

Одна из соловецких повестей о неведомых миру отшельниках

Были на святых Соловках многие отшельники, имена которых ведомы одному только Богу. О них соловецкое предание сохранило не одну увлекательнейшую повесть. Это удивительные святые, похожие на тех, о ком говорил апостол Павел в своем Послании к Евреям. Они, по апостольскому слову, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли(Евр. 11: 37 – 38).

Иногда, по неизследимым Своим судьбам, скорее всего для духовного укрепления христиан и в пример к разумному подражанию, Господь Бог приоткрывает Своей Церкви подвиги Своих самых сокровенных святых анахоретов–отшельников. Впоследствии, рассказы о таких тайных героях– подвижниках обрастают «народным преданием», часто превращаются в легенды. Эти народные, порой целиком выдуманные «народным творчеством», фантастические рассказы можно встретить и в наше время.

Дабы не обойти должным почтением и вниманием явленных Богом миру и неявленных святых подвижников, совершавших этот удивительный по своей духовной высоте, редкий и неимоверно тяжелый монашеский подвиг абсолютного отшельничества, составители книги решили воспроизвести о них только одну яркую, короткую, но, не вызывающую сомнений, соловецкую повесть. Своеобразным ручательством за достоверность описанных событий служит тот факт, что эта повесть, наряду с житиями известных соловецких святых, помещена в состав давнего и авторитетного Соловецкого Патерика.

Ниже, без всяких изменений, приводится ее текст.

«Один соловецкий инок, ходя по острову по нуждам обители, от усталости хотел отдохнуть подле одной крутой горы. Собираясь прилечь на землю, он перекрестился и вслух произнес Иисусову молитву. Вдруг с высоты горы из расселины он слышит: «Аминь». Не веря своему слуху, он в другой и в третий раз произносит молитву и опять слышит то же: «Аминь».

– Кто ты, – в изумлении спрашивает инок, – человек или дух?

– Я грешный человек, – отвечает невидимый, – и плачу о грехах.

– Как имя твое и как ты пришел сюда?

– Имя мое, и как я пришел сюда, знает один Бог.

– Один ли ты здесь?

– Подле меня живут два старца; был и третий, но отошел к Господу, и мы похоронили его.

– Чем же вы питаетесь?

– Вспомни, брат, слова Господа: не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих,– он питает и греет внутреннего человека. Вспомни, как в прежнее время преподобные мужи и жены обитали в горах, вертепах и пропастях земных. Создатель Бог питал их. И ныне, не един ли и тот же Бог? Если хочешь узнать, чем Владыка питает бренное мое тело, возьми это.

С этими словами он сбросил кусок чего‑то. Инок взял и ел. Это был белый мох, стертый с брусникой.

– Вот чем питает меня Владыка мой, – сказал отшельник.

Инок начал молить его, чтобы он сказал, сколько лет на этом месте и как проводил время.

– Я здесь десять или более лет, – отвечал отшельник. – В первый год пребывания много я тяжко страдал от бесовского страхования. Бесы, являясь в виде разбойников, устрашали меня: били нещадно, тащили из кельи, требовали, чтобы я удалился с острова, или ушел в обитель. Измучив меня, оставляли едва живым. Тогда приходили ко мне два светолепных мужа, имея в руках просфору. Они говорили: «Встань, брат, и, осенив себя крестным знамением, сотвори молитву Иисусову. Не бойся козней вражиих, мужайся и крепись, и Бог поможет тебе. Вкуси этой просфоры, мы будем тебя посещать». Лишь только вкушал я просфору, тотчас чувствовал себя здоровым и радостным.

В первый год, когда особенно нападали на меня демоны, старцы часто посещали меня, вносили меня в хижину и укрепляли. На другой год нападения демонов стали слабее, а теперь, благодатью Христовой, я безопасен от всех наветов вражьих. Но старцы иногда посещают меня и приносят просфору и хлеб.

Когда инок прощался, пустынник просил его принести в назначенный день ладана. Инок обещал это сделать, но не успел исполнить в определенное время, а потом уже не нашел пустынника. На другой год инок опять пришел на то место, где беседовал с пустынником, и, утрудившись, лег отдохнуть. В сонном видении явился ему отшельник и, сказав: «Теперь ты напрасно пришел», дал ему просфору» (1. с. 78 – 80).

ПУСТЫННИК МОНАХ НИКИФОР

Соловецкий монах–отшельник Никифор († 1605) был сыном новгородского священника. Воспитанный в христианском благочестии, получивший достойное по тем временам христианское Образование, он пришел в обитель еще в молодых годах и молил настоятеля постричь его в монашество, но его юность и красота заставили игумена отклонить такое желание. Отказ только усилил в юноше рвение к подвигам иноческой жизни. Однажды, с приезжими паломниками из Новгорода, он получил от своих родителей письмо, в котором те звали его скорее воротиться домой.

«Скажите родителям, – отвечал он подателям письма, – что они более не увидят меня в этой жизни: мы свидимся там, за гробом» (1. с. 78). Такими могли быть слова, которые исходили только из сердца, всецело преданного Христу.

Юный подвижник, положившись на Бога, остался на Соловках. Он продолжал усиленную молитву, вместе с братией самоотверженно трудиться для пользы монастыря, соблюдал строгий пост. Для сна он никогда не ложился, но немного отдыхал сидя. Как повествует Соловецкий Патерик, в часы досуга он любил читать житие преподобного Марка Фракийского, по–видимому – Марка Афинянина. Образ этого пустынножителя глубоко впечатлился в юном боголюбце и влек его к отшельнической жизни.

Однажды, при всех, Никифор вскочил со стула, осенил себя крестным знамением, снял пояс, сандалии, в одной серой свитке побежал в лес и пробыл в пустыне на Соловецком острове 12 лет в посте, молитве и коленопреклонениях. Тогда один опытный соловецкий монах–пустынник постриг его в иночество. Проведя три года в сугубых монашеских подвигах, он преставился в Цветоносную Неделю 1605 года, именуемую на Руси Вербным Воскресением.

ПРЕПОДОБНЫЙ ИРИНАРХ, ИГУМЕН СОЛОВЕЦКИЙ, ЧУДОТВОРЕЦ

Широко почитаемый, особенно на Соловках и в Беломорском крае, преподобный Иринарх († 1628) принял свой монашеский постриг в Соловецкой обители. В своей жизни он старался следовать соловецким первоначальникам, преподобным Савватию и Зосиме, их заветам и установлениям, которые в ту пору были еще очень свежи в сознании соловецкой братии и ревностно сохранялись. Ими жил и дышал древний Соловецкий монастырь. Смиренный и кроткий подвижник Иринарх, как повествуют о нём монастырские предания, отличался тем, что пребывал в постоянном богомыслии и молитве, устремляясь к аскетическим идеалам древнего монашества. Многотрудным и самоотверженным личным подвигом он достиг очень значительных высот в личной духовной жизни. Но Бог, судил ему понести тяжкое для инока бремя трудов по внешнему благоустройству соловецкой жизни той поры. В 1614 году, по преставлении игумена Антония, отец Иринарх, как один из самых авторитетных и уважаемых членов соловецкого иноческого братства, был поставлен во главе Соловецкого монастыря.

Настоятельство преподобного пришлось на годы возрождения России после скорбных лет смуты, когда земная Родина святого была наполнена иностранными оккупантами иных вер и «доморощеными» разбойниками всех мастей. Почти везде царили бедствия и разруха. Тогда и пришлось ему свое монашеское делание Божиим Промыслом соединить со служением многострадальному Отечеству.

Россия остро нуждалось в укреплении оборонной мощи и налаживании четкой работы исполнительных органов православной царской власти на всех уровня. Здесь‑то и проявилась подлинно православная верность своему христианскому и гражданскому долгу лучших сынов России, в том числе и соловецкого иноческого братства во главе с их игуменом.

Много трудов этому святому настоятелю пришлось положить не только на духовное укрепление соловецкого Христова стада, но и на укрепление обороны российского Беломо– рья, заботясь о защите как самого монастыря, так и северных рубежей России.

В то время на Соловецком острове располагалось военное подразделение русского воинства, которое частично содержалось за счет монастыря. Обитель представляла собой и духовный, и ратный северный форпост Российского государства. По воле царя Михаила Феодоровича Романова численность соловецкого военного гарнизона, находившихся на содержании монастыря, была увеличена до 1040 человек. Все, связанные с этим хлопоты, легли на настоятельские плечи. По беломорскому побережью, в Сумском и Кемском острогах, которые одновременно являлись и монастырскими подворьями, были сделаны новые оборонительные сооружения. Во время игуменства преподобного Иринарха у восточной стены монастыря в 1621 году был построен пристенок с двумя башнями – Поваренной и Квасоваренной.

Обитель становилась грозной и неприступной для врагов крепостью.

Царь, зная духовные качества преподобного, его верность и то, что он неусыпно заботится о духовной жизни братии, особой грамотой от 1621 года предписывал хранить в монастыре строгость иноческой жизни. Царь писал: «Не допускайте исполнять свою волю тем, которые захотят жить слабо, уклоняться к мирским делам или держать (хмельное) питие, выходить из монастыря и творить молвы; строго надзирайте, чтобы братия и послушники жили по правилам святых отцов, а не по своим похотям, и усердно бы ходили в церковь. Пусть новоначальные будут в полном послушании у вас, богомольцев наших, игумена и известных старцев…» (1, с. 82)

Под духовным руководством духоносного Иринарха в обители возрасли многие известные подвижники, и в их числе – основатель Анзерского скита, святой преподобный Елеазар, о котором расскажет следующий обширный очерк. Место для скита было определено самим преподобным Иринархом, который прибыл вместе с преподобным Елеазаром на Анзер. Игумен Иринарх не только благословил инока Елеазара устроить скит на Анзере, – он сам предоставил ему первоначальные средства для устроения скита и писал о нем Патриарху Московскому и всея Руси Филарету. Святейший Патриарх прислал в ответ грамоту с благословением на строительство «рама, а от царской семьи была пожертвована утварь.

Шли годы, наполненные многими событиями, благочестивыми заботами и попечениями. Но сердце игумена Иринарха, от юности прилежавшее к единому на потребу(Лк. 10: 42), ждало истинно аскетического безмолвия. Наконец, премудрый Господь, всё устраивающий к душевной пользе и спасению всякого человека, устроил и преподобному игумену такие обстоятельства, когда стало возможным его увольнение от многотрудной настоятельской должности.

Смиренно испросив себе увольнение, святой последние два года своей жертвенной земной жизни провел в совершенном безмолвии. 17 июля / 30 июля 1628 года, достойно подготовившись к переходу в блаженную вечность, преподобный Иринарх мирно преставился о Господе.

Его верный духовный друг сподвижник, преподобный Елеазар, находясь на острове Анзер, провидел приближение последнего часа земной жизни своего святого игумена, и поспешил переправиться на Большой Соловецкий остров. В это время преподобный Иринарх, видя очами сердца своего друга и сподвижника, сказал, что духовный брат его Елеазар плывет сейчас морем, но он не успеет проститься с ним. Преподобный Елеазар прибыл на остров уже после кончины преподобного Иринарха.

Честные мощи любимого настоятеля были положены братией за алтарем Спасо-Преображенского собора с северной стороны и над ними была поставлена часовня. Она сохранилась до наших дней, находится в подклете Свято-Троицкого собора и именуется часовней во имя преподобного Иринарха.

Соловецкий патерик повествует о том, что преподобный Иринарх неоднократно являлся инокам обители, а соловецкое предание хранит рассказы благодарных почитателей святого о его посмертной помощи. Многие верующие, почитающие преподобного, особенно из жителей Двинской края, в частности Варзуги, Сумского острога, получали помощь от преподобного Иринарха, избавившего их от опасностей зимнего моря и непогоды.

Память преподобному Иринарху, игумену Соловецкому совершается

– 17/30 июля – день кончины;

– в Соборе Соловецких святых  –  9/22 августа;

– в Соборе Новгородских святых– 3-я Неделя по Пятидесятнице.

Один из случаев посмертного явления преподобного Иринарха

В 1636 году, при игумене Варфоломее, отец Маркелл, впоследствии игумен Соловецкий и архиепископ Вологодский, находясь вне монастыря на послушании, увидел во сне, будто он стоит в Спасо-Преображенском соборе обители у западной стены, а перед ним у царских врат поднимается лестница, достигающая большой храмовой главы [купола]. Преподобный Иринарх, сойдя по этой лестнице, направился к игумену Варфоломею, взял посох из его рук и, сказав: «довольно, брат, не твое это дело», велел Маркеллу подойти и взять [другой] посох (1, с. 83). (После этого видения отцу Маркеллу вручили архиерейский посох – он стал епископом Христовой Церкви – Ред.).

ПРЕПОДОБНЫЙ ЕЛTАЗАР, ОСНОВАТЕЛЬ СВЯТО-ТРОИЦКОГО АНЗЕРСКОГО СКИТА

Преподобный Елеазар († 1656) родился во второй половине XVI века, в городе Козельске Калужской губернии, что невдалеке от знаменитой Оптиной Пустыни. Его родители, Афанасий и Татьяна Севрюковы, были купеческого звания и отличались особым благочестием. В их сыне склонность к иноческой жизни обнаружилась с юности. Можно предположить, что семья будущего преподобного не раз посещала этот ближайший к их дому монастырь и что именно в Оптиной произошло его первое знакомство с монашеством. Глубоко религиозные родители не препятствовали доброму намерению сына и преподали ему свое благословение на иноческий путь в жизни.

Промыслом Божиим будущий святой прибыл на весьма уже известные в то время Соловки. Сам преподобный игумен Иринарх принял Елеазара в число послушников этой северной обители. Строгим постом, постоянством в молитве, внимательной жизнью он приобрел уважение братии и любовь игумена и со временем был пострижен в монахи.

С великим трепетом и страхом Божиим, усердно и ревностно выполнил он ответственное послушание по изготовлению резного иконостаса в Спасо-Преображенском соборе. Также украшал монах Елеазар и Царские Врата соловецкого храма в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. Такие искусные работы подвижника свидетельствуют о многих его дарованиях. Прожил преподобный в монастыре несколько лет и стал за свои монашеские подвиги, успехи в иконописи и мастерство тонкой резьбы по дереву весьма почитаться окружающими. Но не человеческая слава и некоторые удобства, пусть даже и в монашеской жизни, привлекали отца Елеазара. Его душа, искренне ищущая евангельского единого на потребу, иже не отымется от нея(Лк. 10: 42), искала только Бога. И будущий преподобный Елеазар, стремясь к большим подвигам, которые приносят плоды, будучи совершаемы в тайне, был вынужден оставить общежительную обитель и удалиться на находящийся невдалеке пустынный остров Анзер. В то время остров был необитаем; лишь изредка приставали к нему суда монахов, беломорских купцов или промысловиков.

Елеазар поселился на Анзере около озера, называемого Круглым. Первым делом он вырезал и установил деревянный крест, близ которого затем устроил себе убогую келью. Соседями его были одни лесные звери да морские птицы.

Здесь много пришлось пострадать подвижнику от лютых бесовских нападений. Так, демоны представлялись ему то в образе знакомых людей, то в образе воинов, пеших и конных, иногда и с оружием. Они яростно устремлялись на преподобного, как бы намереваясь убить, и заявляли: «Зачем ты здесь? Это наше место, и никто до сего времени не приходил сюда». «Не ваше, – отвечал пустынник, – но Христа Бога моего, и Богу угодно, чтобы я здесь жил» (1, с. 87). Потом он читал «Да воскреснет Бог», – и этой молитвой прогонял незваных посетителей. Иногда они являлись в различных страшных образах, со скрежетом зубов и воплями. Бывало и так, что вдруг над его кельей раздавался будто бы гром или выстрелы из многих орудий. Но мужественный инок оставался неуязвим от дьявольсокой рати, и Бог вскоре утешил подвижника радостным видением.

Однажды, когда пустынник сидел в келье, явилась перед ним Пресвятая Богородица и сказала: «Мужайся и крепись, Господь с тобою, напиши на стенах кельи «Христос с нами уставися» (1, с. 88). Затем, подав ему трость и четки, Царица Небесная сделалась невидимой. В другой раз он услышал пение: «Вознесу Тя, Господи Боже мой, яко подъял мя еси и не возвеселил еси врагов моих о мне», – и сам твердо присовокупил: «Буди имя Господне благословенно отныне и до века» (1, с. 88).

Для обеспечения себя пропитанием, а также для упражнения в рукоделии, искусный в резьбе по дереву пустынник стал вырезать деревянные чашки, которые относил к морской пристани. Мореплаватели, находя эти чашки, охотно брали их с собой и взамен оставляли хлеб и другие съестные припасы.

Через некоторое время, в 1616 году, инок Елеазар встретился в анзерской пустыне с другим отшельником, соловецким иеромонахом Фирсом, и принял от него пострижение в схиму. С принятием схимы отец Елеазар усилил свои подвиги и перешел жить на другое место, к Троицкой морской губе. Здесь он обнаружил ветхую часовню, которую перестроил своими руками. Келейным занятием его по–прежнему было изготовление деревянных чашек.

Мало–помалу молва об анзерском пустыннике распространилась по беломорскому берегу, и к нему собралось несколько ревнителей безмолвия и уединения. Преподобный не оставил людей, ищущих, подобно ему, душевного спасения. Так сложилось из них небольшое братство пустынножителей. Преподобный ввел для сподвижников древний иноческий устав. Каждый брат имел особую келью, неподалеку от соседних и пребывал в ней в молитве и посте. Занимаясь каким‑либо рукоделием для своего пропитания, никого не принимал к себе других и сам никуда не ходил, кроме как на общую молитву, которая совершалась или в часовне, или в келии блаженного Елеазара. Пустынники с вечера отправляли вечерню, читали Псалтирь, пели каноны Господу Иисусу и Пресвятой Богородице, исповедовали свои помышления и грехи наставнику. Утром иноки служили литию, утреню, часы и затем уходили на безмолвие в свои кельи.

Преподобный Елеазар для учеников был примером подвижничества: умерщвляя тело постом, бдениями и коленопреклонениями, он носил на себе железные вериги, рубил дрова, носил воду. Время, свободное от этих трудов, он употреблял на переписку книг, что являлось в те времена ценнейшим и востребованным в Церкви трудом.

«От многаго Божественнаго Писания, – сказано о нем во вкладной скитской книге, – различный повести собра, и три книги Цветника своею рукою написа уставом, также и чин монашескаго келейнаго правила в писании добре истолкова; братии своей Патерик о уставе и благочинии скитском положи, и Старчество, и инии книги своею рукою написа» (1, с. 89).

Какова была строгость постнической жизни преподобного, свидетельствует следующее повествование его жизнеописателя:

«Случалось, что старцу приходила мысль вкусить немного рыбы; он приготовлял ее, ставил пред собою и, не дотрагиваясь, укорял себя в невоздержании. Нетронутая пища, оставаясь в келье, разлагалась, тогда подвижник говорил себе: «Ешь теперь, если хочешь» (1, с. 89).

Такие подвиги самоотвержения усиливали злобу врага–искусителя.

Иногда враг человеческого рода, бессильный прямо воздействовать на преподобного своими клевретами, воздвигал против него злых людей. Но и тогда, через чистую молитву неустрашимого подвижника ко всемогущему и всемилостивому Богу–Заступнику, дьявол бывал посрамлен, а опрометчивые люди, позволившие бесам использовать себя в злых кознях, получали добрый урок истинной веры.

Некоторые краткие повести о бранях святого боголюбивый читатель прочтет ниже.

Но как ни бежал подвижник от славы человеческой, он сделался вскоре известен даже царствующему дому Романовых.

Как‑то игумену Иринарху в царствование Михаила Феодоровича пришлось побывать в Москве по делам монастыря. Он был тепло принят матерью царя, великой старицей инокиней Марфой. В беседе с игуменом старица спросила: «Правда ли, что на Анзерском острове проживают отшельники?» Когда игумен ответил утвердительно, старица подала ему мысль об устройстве для них храма и пожертвовала на это сто рублей. Сами анзерские пустынники давно желали устроить Божий храм, но, не имея достаточных средств, не знали, как приступить к делу. Теперь они увидели, как Господь печется о них, внушив такую же мысль даже родительнице самого царя.

Другое обстоятельство еще больше помогло анзерским пустынникам исполнить свое благочестивое желание.

Один старец, Александр Булатников, впоследствии преемник знаменитого келаря Троице–Сергиевой лавры Авраамия Палицына, уважаемый царем и всей его фамилией, лично знал преподобного Елеазара. Он, вместе с игуменом Иринархом, известил патриарха Филарета об устроении Анзерского скита и о том, что у пустынников нет храма. Грамотой от 18 марта 1620 года патриарх предписал игумену Иринарху послать в скит плотников и срубить храм во имя Святой Троицы с приделом преподобного Михаила Малеина. Святейший обещал прислать от себя образа, сосуды, облачения, книги и все необходимое для богослужения.

Со своей стороны царь Михаил Феодорович грамотой 1621 года повелел: анзерским пустынникам получать содержание от Соловецкого монастыря, не вмешиваясь в управление монастырскими угодьями; быть в послушании у соловецкого настоятеля и соборных старцев, самоволия и бесчиния не делать; мирских людей к себе не принимать, всячески удаляясь от молвы и смятения.

С построением храма иноки, хоть и не оставили своих келий, но чаще стали собираться для общей молитвы. Иеромонах Варлаам совершал богослужения и был строителем, то есть начальником, скита. Сам преподобный Елеазар избегал начальствования и оставался духовным руководителем братства.

Но вскоре, в 1624 году, вероятно по воле царя или патриарха, он должен был принять на себя бремя правления, которое отягчилось для него потерей покровителя и друга – игумена Иринарха. Какой духовной высоты достигли оба подвижника открыло следующее обстоятельство.

Когда наступил для игумена Иринарха смертный час, старец Елеазар, будучи в своем скиту, сказал братии: «Друг мой и собеседник о Господе игумен Иринарх сегодня умирает. Мне надобно поспешить в обитель, но уже не застану его в живых» (1, с. 92). Игумен же на смертном одре перед соловецкой братией произнес: «Брат мой духовный Елеазар сегодня отправляется из своего скита в нашу обитель и желает прибыть прежде моей кончины, но, по воле Божией, уже не увидит меня в живых» (1, с. 92).

При новом соловецком игумене Макарии грамотой государя от 1628 года число братии в Анзерском скиту было определено в двенадцать человек и на это число повелевалось отпускать через Соловецкий монастырь всё необходимое из государственных доходов.

Наверняка будет интересен для читателя список ежегодных царских пожертвований, приводящийся в Соловецком Патерике. Это следующее: на одежду – по два рубля на человека; на содержание – по три четверти ржаной муки, по осьмине овса, солоду, по полуосьмине круп и толокна; на церковные расходы – пуд воску, три ведра красного вина, десять фунтов ладана; на просфоры – по четверти пшеничной муки и, кроме того, пять рублей на дрова.

Благодаря такой заботе царя Михаила Феодоровича материальное положение пустынников было вполне обеспечено.

Милостивое расположение царя к Анзерскому скиту увеличилось еще более со времени счастливого события в царском семействе. В беседе с Александром Булатниковым царь, опечаленный тем, что не имеет по себе наследника, спрашивал: «Кто бы мог помолиться, чтобы Господь разрешил наше неплодие?»

(1, с. 92) Старец отвечал: «Есть, государь, в твоей державе один подвижник, молитву которого, верую, услышит Господь Бог», – и рассказал о жизни и подвигах преподобного Елеазара (1, с. 92). Благочестивый царь обрадовался этой вести и послал просить пустынника в Москву.

Преподобный Елеазар немедленно отправился в путь. В первой же беседе с ним царь открыл цель приглашения. Подвижник, утешая царя, сказал: «По вере вашей Господь Бог не оставит вас без наследника престола» (1, с. 92). Государь принял эти слова за предсказание и оставил старца в Чудовом монастыре ожидать предреченного. Скоро Господь утешил царя, даровав ему сына Алексия. Рождение царевича принесло царскому дому и всей Российской Державе радость и торжество. Не был забыт при этом и анзерский пустынник, пребывавший в Чудовом монастыре. Царь, призвав к себе преподобного Елеазара, предлагал ему почести и духовные чины, но смиренный подвижник отказался от лестных предложений, намереваясь окончить жизнь свою в пустынном уединении.

Почитая анзерского предводителя иноков, царь хотел упрочить существование его киновии, то есть монашеского общежития, и грамотой 1633 года объявил Анзерский скит независимым от Соловецкого монастыря. Государь разрешил пустынникам избирать скитоначальников из своей среды, иметь двенадцать человек братии и двух мирян для рубки дров; провинившихся приказал не посылать в монастырь для исправления, но смирять по своему усмотрению. Соловецкому игумену предписывалось не вмешиваться в управление скитом, не посылать туда строителей, не творить пустынникам никакого притеснения и не препятствовать желающим из соловецкой братии переходить в скит. А двинскому воеводе особой царской грамотой, от того 1633 года, было велено, под страхом опалы, высылать в Анзерский скит, своевременно и сполна, назначенное содержание на казенных подводах и судах помимо Соловецкого монастыря.

Число искавших пустынной жизни и стремящихся шествовать путями святых подвижников умножалось более и более. И они, часто подвизаясь без руководства духовных отцов, опытных во внутренней брани, могли впадать в большие искушения и непоправимые беды. Для таких ревнителей строгой иноческой жизни, желающих уединения, в то время и устраивался этот анзерский приют скитского монашества под руководством преподобного Елеазара Анзерского.

Впрочем, зависть и недоброжелательство окрестных жителей причиняли пустынникам немало скорбей и беспокойств. Сохранились сведения о том, как 13 июля 1634 года к острову приезжали злоумышленники с явной целью грабежа, но в то время приплыли к устью губы поморские ладьи, и воры, устрашившись, бежали. По жалобе преподобного Елеазара царь повелел сумскому воеводе охранять скит от разбойников и недоброжелателей.

В это время скитское братство пополнилось несколькими замечательными подвижниками.

В 1634 году вступил в скит брат во Христе Никодим, который сделался любимым учеником преподобного Елеазара и, по преставлении святого, занял место начальника скита. Сюда же, стремясь к строгому подвижничеству, пришел приснопамятный московский священник Никита Минов. Скоро он принял монашеский постриг с именем Никон. Именно здесь, в Анзерской пустыни, пламенная душа отца Никона созревала в подвигах поста и молитвы для будущих трудов церковного управления – в сане митрополита Новгородского, а затем и Патриарха Московского и всея Руси. Иеромонах Никон ежедневно прочитывал Псалтирь, каноны Господу Иисусу и Божией Матери и клал тысячу поклонов. Но в скиту он прожил недолго и переехал в Кожеезерскую пустынь.

Прежний храм сделался тесным для умножившейся братии, и преподобный Елеазар решился построить каменный храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Знамение». Собранных средств было почти достаточно; к тому же преподобный мог рассчитывать на благотворительность некоторых поморов. Боголюбивому русскому царю направили просьбу о строительстве нового храма и вскоре получили разрешение. Благочестивый царь, приняв живое участие в деле, предписал двинскому воеводе, князю Львову, отпустить на это строительство деньги из таможенных сборов, с условием, чтобы анзер– ские пустынники молились Богу за упокой души его родителя, покойного Святейшего Патриарха Филарета. Мало того, царь повелел Львову послать в скит строителей с рабочими людьми, опытными в каменном деле. Соловецкому же игумену Варфоломею было приказано выдавать с монастырского завода для предполагаемого строительства кирпич и известь, с оплатою из сумм, принадлежащих Анзерскому скиту (то есть пожалованных царем и уже имевшихся).