Текст книги "Наталья"
Автор книги: Павел Дорохов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
16. Аро Джиованни
Подобно всем семьям деревни, Помарелли жили за счет рыбной ловли и выращивания оливковых и лимонных деревьев. Деревня зажата между озером Гарда и горами, и другой возможности прокормиться нет. Туда можно добраться только морем, поскольку слишком извилистые горные тропы непроходимы для повозок. Невозможно сбежать ни от лимонов, ни от воды: Лимоне-суль-Гарда оправдывает свое название.
Джиованни никогда не бывал в Вероне, он знал о ней только из рассказов рыбаков, которые пересекали озеро. На противоположном берегу он бывал лишь однажды, в день своего 15-летия в 1795 году. Да и зачем пускаться в это утомительное плавание? Рыбаки говорили, что рыбы больше на этом берегу, и девушки тут тоже красивее. Роза жила по пути в Риву, недалеко от фермы одного из своих кузенов. Здесь, в Лимоне-суль-Гарда, дороги названы по пунктам назначения, куда они никогда не приводят, так как скалы рано или поздно создают непреодолимую преграду для сообщения. Дорога на Риву не вела в Риву, но, если однажды ему будет дозволено добраться до сердца Розы, ему будет разрешено совершить и бо́льшую часть всех его путешествий. Джиованни задавался вопросом, найдется ли по ту сторону озера, а может, вплоть до самой Вероны, более красивая девушка. Иногда он шептал себе, что она, возможно, его дальняя родственница. Ну и что. Его родители приходились друг другу троюродными братом и сестрой: семья матери владела оливковыми деревьями, а семья отца – лимонными. Прекрасный союз цитрусовых и маслиновых. Здесь, в Лимоне, очевидность будущего цепляется за очевидность настоящего. Закон гормонов приноравливается к закону крови. Были они родственниками или нет, у Помарелли родились дети, которые отличались крепким здоровьем и хорошо питались. Джиованни было 17 лет, и в его личной истории не было места путешествию по озеру и за гору. Его биография уместится в одну строку, которую однажды высекут на его надгробии на маленьком кладбище. Он не будет покидать ни озеро, ни гору, ни Лимоне.
Известность придет к Джиованни Помарелли через много лет после его смерти. Он станет предметом оживленнейших дискуссий и крупных коммерческих маневров. Слава переживет его, время повернется вспять. История жизни, в которой многоточия будут пятиться назад.
Сентябрьским утром 1974 года некий Валерио Дагнелли пришел на прием к своему врачу, поскольку боль в спине стала нестерпимой. Люмбалгия – это несчастье рода человеческого, еще не привыкшего к прямохождению. Половина жителей деревни близ озера Гарда, как и вблизи всех остальных озер и морей, страдали от болей в пояснице. Ни медицина, ни хирургия не были в силах что-либо изменить в этой многотысячелетней истории. Люмбалгия – это манна небесная для врачей, которые, за неимением лучших средств[42]42
Тем не менее это средства с доказанной эффективностью. – Прим. науч. ред.
[Закрыть], выписывают противовоспалительные или рекомендуют кинезитерапию[43]43
Реабилитационная методика, разновидность лечебной физкультуры.
[Закрыть], чтобы облегчить или обмануть боль.
В 1970-е годы врачи, воодушевленные прошлыми успехами медицины, взяли за правило предвосхищать просьбы пациентов, предлагая им пройти медосмотр, чтобы обнаружить скрытые болезни. Началась мода на медицинские обследования. Особенности ухода за больными не определяются исходя из жалоб пациентов, а диктуются биомедицинскими открытиями. Вы приходите на прием с фурункулом, а уходите с повышенным давлением; у вас мигрень, а на самом деле – рак предстательной железы; диарея – это лишь прелюдия к гиперхолестеринемии[44]44
Нарушения липидного состава крови, сопровождаются повышением в ней концентрации холестерина.
[Закрыть], а люмбалгия превращается в инсулиннезависимый диабет.[45]45
Здесь в очередной раз автор высмеивает официальную медицину, в частности профилактические осмотры. Однако они доказали свою эффективность в плане ранней диагностики онкологических и многих других заболеваний. – Прим. науч. ред.
[Закрыть] Эта мертвая зыбь коснулась и Валерио: боли в пояснице показались его врачу слишком обыкновенными, и тот назначил анализ крови. Анализы, результаты которых содержат много цифр после запятой, повышают уровень медицинской науки, позволяя врачу не сталкиваться с необъяснимыми и загадочными болезнями.
Как и на многих других, на врача Валерио Дагнелли накатила волна цифр. Он ценил удобство этой абстрактной торговли и уже предвкушал наживу. Задолго до него дельцы сообразили, что раз здоровых людей намного больше, чем больных, то профилактика поможет получать головокружительную прибыль. Инсулин и антибиотики стали настоящим чудом медицины, которое тем не менее имело скромный коммерческий успех: с одной стороны, пациентов было очень мало, а с другой – они выздоравливали слишком быстро. Меняя на свое усмотрение нормы для анализов крови и занимаясь лечением болезней исключительно воображаемых или потенциальных, рынок становился безграничным. В 1970-е годы коммерческая логика понемногу превращалась в академическую норму, и деревенские врачи не могли долго оставаться в стороне от такого перелома в медицинской практике. Не стала исключением и Лимоне-суль-Гарда.
Когда спустя несколько дней Валерио снова пришел к врачу с результатами анализов и непрекращающимися болями, тот не смог сдержать эмоций. Издать возглас, прежде чем дать объяснение, было бестактностью, но столь тонкая деонтология не была в ходу в 1974 году. Валерио почти начал сожалеть, что растрезвонил о своей люмбалгии.
Врач объяснил, что результаты анализа липидов крови были особенно неудовлетворительными и что у пациента повышенный риск сердечно-сосудистых заболеваний. Валерио попытался было задать глупый вопрос, не было ли это причиной болей в спине; он не настаивал, так как врач явно потерял интерес к его поясничным позвонкам. Очень часто единственный предмет вашего беспокойства не интересует врача, и, наоборот, то, что не оставляет его равнодушным, вам совершенно чуждо.
– Вряд ли это сердечно-сосудистое заболевание, – запротестовал Валерио, – в нашей семье их ни у кого нет, к тому же я мало курю и много двигаюсь.
Валерио не был простачком, он тоже был знаком со списком первичных факторов, повышающих риск возникновения сердечно-сосудистых заболеваний: табак, сидячий образ жизни, лишний вес, чрезмерное потребление мяса и сахара. Однако он пока не знал, что луч прожектора сместился на вторичные факторы – гипергликемию, гиперхолестеринемию, гипертонию, – которые являлись следствием первичных факторов, но преподносились как независимые[46]46
Эти факторы могут быть как вторичными, так и независимыми. – Прим. науч. ред.
[Закрыть]. Такое соскальзывание причины в сторону чисел давало преимущества как медицинской науке и торговле, так и пациентам, для которых было ценно то, что смещение причины стесняло их в меньшей степени: отказ от курения и ходьба пешком не так привлекательны, как двухцветная пилюля. Производители могли предложить препараты, меняющие численные показатели и тем самым демонстрирующие немедленный эффект, когда не было необходимости ждать невозможного доказательства их эффективности в борьбе с потенциальной болезнью. Лечить число было изящно и удобно для всех. Успех медицины, социальный и коммерческий, который с тех пор не подвергался сомнению. Со стороны Валерио было бы дерзко и неосторожно попытаться оказать малейшее сопротивление этому беспощадному отлаженному механизму.
Несмотря на нерешительность и удивление Валерио, врач продолжал настаивать.
– Да-да, риск велик, потому что холестерин не в норме.
– ?
Валерио уже знал, что холестерин был самым популярным фактором риска, но пока не ведал, что холестерина теперь было два – хороший и плохой.
И вот врач добросовестно пустился в объяснения о биомедицине, особенности которой были разжеваны на занятиях для медицинских работников и снабжены кривыми и графиками на глазированной бумаге.
– В крови холестерин переносится белками, которые называются аполипопротеинами, или просто Аро.
Валерио, который мог думать только о боли в спине, сделал усилие, чтобы подумать о своих Аро.
– АроА1 переносит холестерин ЛПВП – это добрый холестерин, полезный для ваших артерий. АроВ переносит холестерин ЛПНП – это злой холестерин, вредный для артерий.
Валерио прикинул, что у него много этого злобного АроВ/ЛПНП.
– У вас практически нет хорошего ЛПВП-холестерина. Неудачный расклад – это не избыток плохого, а недостаток хорошего холестерина.
– И что теперь?
– Ну что же, это неприятно, так как ваши артерии быстро забьются. ЛПВП выступает защитным фактором.
Одного типа холестерина уже оказалось достаточно, чтобы вызвать сильнейшее пристрастие к нему в начале 1970-х годов. Этот единственный холестерин ставил грубейшие по беспечности условия. «Если я буду следить за уровнем холестерина, мои сосуды не будут подвержены старению, даже если я курю перед телевизором». Силлогизм, который оставит вас в задумчивости, – популизм, который оставит вас в растерянности.
Когда холестерин разделили на два типа, сделав его черно-белым – хороший ЛПВП и плохой ЛПНП, – на популизм навесили ярлык науки. Успех был гарантирован. Медицина неоспоримо и блистательно воспрепятствовала смерти многих молодых людей – почему бы не помешать умирать и старикам?
Мало того что у Валерио было очень мало хорошего холестерина, у него вдобавок оказалось много триглицеридов и других жиров, губительных для артерий. Иными словами, согласно научным данным, у Валерио должна была быть либо гипертония, либо инфаркт, либо инсульт, либо любая другая болезнь, связанная с возрастом его сосудов. Однако Валерио чувствовал себя хорошо, очень хорошо, слишком хорошо, чтобы понять причину восклицаний его врача. Врач же, как бравый пехотинец биомедицинской науки, направил его к миланскому кардиологу… Специалисты в области здоровья сосредоточены в больших городах.
Миланский кардиолог издал ровно такое же восклицание, как и деревенский врач: это доказывало, что на факультете студентов хорошо научили искусству удивляться при виде цифр. Ему не стоило большого труда убедить Валерио в необходимости сделать рентген сосудов… Конечно, они оказались не так прекрасны, как раньше, но у Валерио было гораздо меньше признаков атеросклероза, чем у миланцев его возраста. Валерио уже стал с недоверием относиться к настойчивым теориям о холестерине. Кардиолог не мог допустить подобного вторжения. Житель деревни Лимоне-суль-Гарда не сумеет сокрушить миланскую науку и помешать перспективной медицине.
Когда какой-то факт ставит под сомнение теорию, нужно ее поменять или же найти причину нестыковки. В медицине, как и везде, ученые всегда отказываются вносить изменения в теорию, особенно если она представляется коммерчески перспективной. Было совершенно необходимо, чтобы хороший холестерин был хорошим для всех, а плохой – плохим для всех. За некоторыми исключениями! Валерио и стал первым исключением. У него явно не было атеросклероза, хотя анализ его крови был переполнен теоретическими факторами риска. Не было никаких сомнений в том, что нужно было все выяснить начистоту!
В 1970-е годы генетика господствовала над биологией, и ученые надеялись найти гены, с помощью которых можно объяснить все дефекты, настроения и виды поведения. Медицина следовала по пятам и искала генетические причины всех болезней. Для миланского кардиолога генетика становилась самым благородным способом разрешить загадку Валерио. В результате упорных поисков была обнаружена специфическая мутация гена АроА1. Мутировавший ген, посторонний в теории о холестерине, был назван АроА-1 Milano. За неимением иного объяснения ученые решили, что это была моногенная характеристика.
Ученые также обнаружили, что этот уникальный ген обладал множеством функций. Безусловно, он снижал уровень предполагаемого плохого ЛПНП, но повышал скорость его циркуляции в крови, что считалось хорошим свойством. Он препятствовал или задерживал развитие атеросклероза. Словом, согласно научным данным, он был способен существенно увеличить продолжительность жизни. Валерио совершенно справедливо не стал беспокоиться из-за анализов и медицинских теорий, поскольку был внутренне убежден в том, что еще поживет. Разве это не лучшее определение здоровья?
Эта малоинтересная и малозначительная история так и завершилась бы, если бы мы забыли о нашем главном герое – Джиованни Помарелли.
Нам точно неизвестно, сколько у них с Розой было детей: он женился на ней в 1801 году, ознаменовав тем самым начало нового века. Неизвестно также, сколько детей родилось у каждого из их потомков в союзе с другими кузинами или соседями, разбросанными по дорогам, которые никуда не ведут. Годы никогда не раскрывают всех секретов, ни в Ломбардии, ни где-то еще. Мы знаем лишь, что среди многочисленных потомков Помарелли несколько человек умерли в возрасте 100 лет или немного не дожив до 100. В 1974 году 40 членов семьи все еще проживали в Лимоне, а самый пожилой из них, которому было 90 лет, был в такой же прекрасной форме, что и молодые. У Джиованни и Розы был бы повод для гордости в конце ХХ века: они породили 4 % населения Лимоне, насчитывавшей 1000 жителей. Порода всегда берет свое. Через несколько поколений правнуков Валерио унаследовал эту кровь.
Несмотря на головокружительный прогресс генетики, ученым никак не удавалось проследить во времени и географическом пространстве историю этого гена и его мутаций. И только в 1985 году громкая публикация точно раскрыла генеалогию гена АроА-1 Milano. Начало было положено два века тому назад, в тот момент, когда сперматозоид отца Джиованни проник в яйцеклетку матери. Генетика уничтожает всякую близость. В тот день в гене 173 11-й хромосомы Джиованни буква А (аргинин) генетического кода была заменена на С (цистеин). Генетика сводит на нет и поэзию.
Затем в результате изоляции и скрещивания мутировавший ген Джиованни оказался у 4 % жителей Лимоне. Поскольку у Розы этого гена не было, их потомки были гетерозиготны, то есть у них мутировавший ген был только в одной из двух хромосом пары, но этого было достаточно, чтобы обеспечить защиту сосудов. Крепкое здоровье бывает не только от лимонов и оливок, но и от случайности мутаций.
Если же взглянуть на коммерческую сторону медицины, становилось понятно, что был обнаружен ген долголетия. Кто бы мог подумать!
В 2000-е годы лекарства из группы статинов стали самыми популярными среди всех средств, снижающих уровень холестерина. Ежегодная прибыль составляла почти 20 миллиардов долларов. Такая мощная финансовая база позволяла публиковать любые статьи по кардиологии, влиять на СМИ, платить лидерам общественного мнения, приручать врачей и порабощать пациентов. Торговцы уже мечтали о мире, в котором все люди ежедневно принимали бы статин, чтобы не умереть от болезни сосудов. Рекламные ролики показывали ноги трупа с биркой, на которой было написано, что при регулярном приеме статина такого с ним не произошло бы. Рынок может позволить себе быть грубым, если клиенты ненасытны.
В 2003 году лидером на рынке холестерина стал аторвастатин компании Pfizer с товарооборотом более 10 миллиардов долларов в год. Крупные конкуренты, такие как Astra-Zeneca, Merck или Novartis, наступали друг другу на пятки, предлагая новые статины и пытаясь отжать свою долю на рынке. Гиганты фармацевтической индустрии редко становятся новаторами – они только коммерчески перерабатывают общедоступные результаты исследований или используют активные вещества, открытые мелкими компаниями. Они задействуют свои финансовые средства, чтобы сбить с пути фундаментальные исследования или выкупить мелкие фирмы. Их реальный вклад носит маркетинговый характер.
В последние годы появились сотни стартапов в области биотехнологий, обещающих развивать генную терапию и рекомбинантные белки. Так, в 2003 году у основателей одного из таких стартапов с многообещающим названием «Эсперион» возникла гениальная мысль воскресить Джиованни Помарелли. Точнее, не его самого, а его историю как основателя генетической линии – историю, забытую после публикации 1985 года о генеалогии АроА-1 Milano. Им не хватило наглости предложить генную терапию для снижения уровня холестерина здоровым людям в целях иллюзорной профилактики; тем не менее хватило смелости предложить рекомбинантный белок, полученный из гена Джиованни Помарелли.
Исследование показало, что рекомбинантный белок АроА-1 Milano, введенный крысам, лишь слегка уменьшал количество атеросклеротических бляшек и вроде не был токсичным. Поскольку коммерческая цель была совершенно невероятной, белок тестировали в течение пяти недель на 18 пациентах, а затем их сосуды сравнили с сосудами тех, кто не проходил лечение. Каким-то чудом это небольшое клиническое испытание имело слабо выраженные положительные результаты, где объем бляшек сократился всего на 4 %. Однако результаты сочли фантастическими, и торговцы мечтой так разошлись, что заявили, будто был открыт Destop (средство против закупорки сосудов). Очищение с гарантией вечной жизни!
В день объявления результатов компания «Эсперион» благодаря торгам на бирже положила себе в карман 300 миллионов долларов. Тогда лаборатория Pfizer, оказавшаяся внизу списка, купила маленькую компанию за 1,3 миллиарда долларов. Мелочь для гиганта холестерина и способ пресечь возможную конкуренцию. Стартапы часто создаются для того, чтобы разжечь зависть и потом продаться до того, как мечта рухнет. Это был как раз тот самый случай. В клиническом испытании, которое вел «Эсперион», имелись недочеты, которые любого серьезного исследователя повергли бы в ужас и изумление, да и никто никогда не стал бы повторять эти эксперименты. Простачок Pfizer перепродал «Эсперион» через несколько лет, потеряв 99 % своих инвестиций в мечту. Две другие компании, в свою очередь, попытались сделать АроА-1 Milano, но безуспешно. Даже с помощью махинаций.
Если вы поедете на каникулы в очаровательную деревню Лимоне-суль-Гарда, то полистайте буклет, где рассказывается эта история и расхваливаются заслуги оливкового масла и лимонов. Никто больше не решается сказать, что однажды торговцы поверили тому, что смерть от болезни сосудов была вызвана моногенным заболеванием и что они попытались это внушить с помощью миллиардов. Ген Джиованни Помарелли обрел покой на маленьком деревенском кладбище. Акционеры «Эспериона» не принесли ни одного цветочка на его могилу, хотя благодаря ему заработали миллионы.
Из этого медицинско-коммерческого клубка можно вытянуть две неувядаемых правды. Не существует нулевого пациента в бессмертии. Более того, после часа ходьбы по дороге в Риву уровни сахара и холестерина естественным образом снижаются у всех. Здоровье порой все упрощает.
17. Дьявол и случай чудесного излечения
Благодаря достижениям гигиены, вакцинации и изобретению антибиотиков медицина могла бы почивать на лаврах. Страшные инфекционные заболевания были почти окончательно побеждены. Скажем даже, что в 1960–1970-е годы медицина переживала экзистенциальный кризис. Пришлось создавать новый медицинский пейзаж, нарисовав на нем маленькие и большие беды старения в виде проблем здравоохранения. Поскольку научные доказательства получить тут трудно, эту сферу захватили торговцы здоровьем, которые подменили опытное доказательство статистическим. Если раньше людей излечивал опыт, то новые завоеватели, обещая здоровье народам, собирались лишь манипулировать цифрами…
Этот короткий полулетаргический период резко завершился в начале 1980-х годов с приходом СПИДа. Удар грома среди ясного неба. Мобилизовав политическую и научную общественность, СПИД позволил добиться новых и быстрых успехов в вирусологии и противовирусном лечении. Пусть его частота ничтожна в сравнении с чумой, но 100 %-ная летальность[47]47
Не нужно путать летальность, которая представляет долю умерших среди больных, со смертностью, то есть долей умерших среди всего населения. Бешенство имеет 100 %-ную летальность и ничтожную смертность. – Прим. авт.
[Закрыть] превращала его в почти такую же страшную болезнь. Половой способ заражения вызвал волну осуждения, отбросившую нас в Средневековье. Потом наука потихоньку вступила в свои права, не изрыгая проклятия, но и не подавая ложных надежд.
Дьявол
Женщины могут называть его красавчиком, Купидоном или Аполлоном, он останется глух. Гаетан любит только мужчин, и они ему отвечают тем же, находя его прекрасным, как Давид Микеланджело. И не только!
Гаетан относится к тем мужчинам, для которых гомосексуальность – это состояние: они не ищут ни ее истоков, ни объяснения, ни конечную цель. Гомосексуалы так же разнообразны в ритме своей сексуальной активности, как и другие мужчины. Гаетан явно относится к гипергормональному, гиперактивному, если не сказать маниакально-компульсивному типу. Профессия стюарда в «Эйр Канада» позволяет ему много путешествовать и коллекционировать победы всех цветов и национальностей. Он никогда не считал своих половых партнеров, да и как бы он смог? Гаетан обладает двумя преимуществами перед моряками, у которых по женщине в каждом порту: первое – он быстрее перемещается между аэропортами, а второе – мужчины часто доступнее женщин. Эти численные преимущества не заслуживают никакой поверхностной диссертации о тайнах чувств и соитиях, которые задают им такт. У него не меньше 250 разных партнеров в год, он точно не знает, но скоро ему расскажут.
Теперь его занимает не самокритика его гомосексуальной приверженности и не число побед, а совсем другая тема. В последние несколько месяцев у него на руках и спине стали появляться синяки. Сначала он подозревал слишком бурные утехи, а потом убедился, что дело в чем-то другом. Один из синяков совсем безобразен, иногда он покрывается пузырьками, напоминающими высыпания при лихорадке. Его тревогу усиливают приступы усталости, особенно же Гаетан опасается потери сексуальной привлекательности. Он решает немедленно обратиться к врачу.
После обращений к нескольким специалистам и лабораториям в июне 1980 года приходит диагноз: саркома Капоши. Скверная болезнь, которая обычно поражает людей старых и со слабым иммунитетом, а никак не греческих богов и микеланджеловских давидов. Врачи прямолинейны: этот рак может поразить все слизистые и распространиться на легкие. Развитие его непредсказуемо – то ли быстрое, то ли медленное, лечение тяжело, прогноз неблагоприятен…
Гаетан соглашается на лечение. Почему именно с ним случилась эта редкая старческая болезнь? Ему 27 лет, смерть еще очень далека, ему хочется жить, ничего не меняя в привычках Дон Жуана аэропортов.
Год спустя он узнает – слабое утешение, – что не ему одному так не повезло. Пятого июня 1981 года CDC[48]48
Centers for Disease Control and Prevention (Центры по контролю и профилактике заболеваний США) – это учреждения, распределенные по всей территории страны. Штаб-квартира, в которую стекаются все эпидемиологические данные, находится в Джорджии. Это одно из самых крупных и уважаемых федеральных агентств министерства здравоохранения США. – Прим. авт.
[Закрыть] официально объявляет о росте случаев саркомы Капоши в трех крупных городах: Лос-Анджелесе, Сан-Франциско и Нью-Йорке. Все пациенты – гомосексуалы с подавленным иммунитетом. Саркома Капоши становится гей-раком, раком гомосексуалов.
CDC выяснил, что половина пациентов этих городов была сексуальными партнерами Гаетана. Его строго предупреждают о том, что он заразен и должен поменять привычки. Обнаруживается, что он мог заразиться на Гаити. Какое счастье для Америки: враг вовне, и он черный. Это новое заболевание поддерживает мифы о болезнях, передаваемых половым путем: они приносятся из-за границы. К тому же этот дьявольский распространитель носит французскую фамилию Дюга, он франкофон, уроженец Квебека. Он подхватил болезнь на Карибских островах, где живут либо вырожденцы, либо коммунисты, и привез ее на американскую землю. Кто знает, может, молодой Дональд Трамп, богатый наследник и большой любитель женщин-игрушек, именно тогда разрабатывал план спасения доброй Америки от злого мира?
История гласит, что Гаетан Дюга не придерживался советов врачей и предупреждал своих партнеров только после сексуального акта: «У меня гей-рак, я от него умру, и ты тоже». Неважно, правда это или вымысел, ведь дьявол должен вести сатанинские речи.
Однако медицинский факт неоспорим: Гаетан Дюга заразил более 20 % из 250 американских больных, продиагностированных до апреля 1982 года.
В июле 1982 года эта новая болезнь получила название синдрома иммунодефицита человека, сокращенно СПИД. В мае 1983 года французский коллектив под руководством Люка Монтанье и Франсуазы Барре-Синосси из Института Пастера публикует в журнале Science отчет об открытии вируса, ассоциированного с лимфаденопатией (Lymphadenopathy-associated Virus, LAV), – считается, что он вызывает СПИД. После нескольких стычек между французскими командами в бой вступают американцы, чтобы попытаться получить патент на тест, ведь прибыль обещает быть баснословной. Американцы называют вирус ARV. Французы открывают второй тип вируса, который называют LAV-2. В итоге в 1986 году битва заканчивается, и все договариваются именовать два вируса VIH-1 и VIH-2 (вирус иммунодефицита человека).
Гаетан Дюга умер в 1984 году в возрасте 31 года после насыщенной сексуальной и медицинской жизни. Этот суперраспространитель 30 лет сохранял свой статус нулевого пациента американского СПИДа, пока в 2016 году в двух статьях не было показано, что болезнь появилась в Нью-Йорке в начале 1970 годов. Дьявол утратил позиции.
Все более и более точные исследования предполагают, что оба вируса ВИЧ произошли от обезьяньего (VIS). Заражение человека могло начаться в 1920-х годах с мутации при переходе вируса к человеку, как это часто бывает при пересечении видового барьера. Настоящий нулевой пациент был каким-нибудь заирским охотником, который заразился от укуса или при разделывании добычи. Честь Америки спасена, честь человеческого вида тоже: дьявол – это шимпанзе.
Случай чудесного излечения
Редки инфекционные болезни, летальность которых без лечения достигает 100 %. Даже легочная чума выпускала кого-то из своих когтей. Бешенство долгое время оставалось единственной болезнью, не оставляющей никакой надежды на выздоровление после проявления первых симптомов. Второй в эту мрачную категорию попал СПИД. Считается, что без лечения он смертелен. Возможно, зря.
В 1990-е годы врачи обнаружили, что некоторые серопозитивные люди долгие годы не испытывали никаких симптомов болезни. Они были больны биологически, но не клинически.
Эти «здоровые носители» биологического СПИДа получили разные определения: «долго выжившие», «устойчивые», «долговременные контроллеры». Сейчас, когда я пишу эти строки, в мире продолжает бессимптомно жить горстка людей, не получающих никакого лечения, но уже лет 30 как серопозитивных. Их называют элитными контроллерами; они составляют 0,5 % от всех серопозитивных, что заслуживает внимания. Таким образом, можно говорить, что летальность СПИДа не 100 %, а 99,5 %.
Очевидно, устойчивость к СПИДу определяется генетически. Тут мы можем быть спокойны за будущее человечества: какими бы ни были будущие химические и бактериологические угрозы, всегда найдется малая доля населения, у которой уже имеются защитные гены от еще не знакомого зла. Описанная Дарвином, эта изменчивость, зависящая от изменений окружающей среды, лежит в основе эволюции видов.
Я не стану рассказывать банальную историю первого элитного контроллера, а лучше приведу историю другого нулевого пациента, она действительно необычна в этой серии о первопроходцах в лечении или страдании.
Когда в 1995 году в Берлине Тимоти Браун получил положительный результат теста, он был подавлен, как и все, получающие такую весть. Он сделал тест после звонка одного из своих бывших любовников из Сиэтла, своего родного города. Его экс сообщил, что болен СПИДом и рекомендовал Тимоти сделать анализ.
Он помнит эти отношения с одноклассником. Оба были школьными активистами и не скрывали своей сексуальной ориентации. Видя усиливающуюся в Штатах дискриминацию по отношению к больным СПИДом и, соответственно, к гомосексуалам, они примкнули к движению Act Up. Мать, которая воспитывала Тимоти одна, поддержала его в первом бою. Единственный и любимый сын, он решил в итоге уехать из Америки. После Барселоны он переехал в Берлин, где работа официанта позволяла оплачивать учебу.
В 1995 году антиретровирусных препаратов еще не было; диагноз СПИД звучал как смертный приговор. Тимоти звонит своему бывшему за моральной поддержкой.
– Ты понимаешь, что нам двоим осталось жить лишь несколько лет, – отвечает тот вместо утешения.
Тимоти вдруг чувствует себя одиноким и отрешенным. Между тем он уже начал посещать занятия в Берлинском университете. Учение – один из его стимулов жить. «Я справлюсь», – думает он…
Его надежды увенчались появлением первых эффективных антивирусных препаратов в 1996 году, менее чем через год после постановки диагноза. Он оказывается среди тех счастливчиков, которые неплохо переносят суровое лечение. Терапия с самого начала показывает свою эффективность, значительно снизив вирусную нагрузку. Удача снова улыбается Тимоти в виде договора на немецко-английские переводы. Жизнь почти что заиграла прежними красками…
В 2006 году, вернувшись в Штаты, он чувствует себя обессиленным. Однако анализы на вирус удовлетворительны, и он хорошо переносит новое эффективное лечение. Врачи подтверждают, что ВИЧ дремлет, а усталость должна иметь другую причину.
После нескольких дней поисков диагноз получен: острый миелоидный лейкоз, один из самых смертоносных видов рака у взрослых. Лечение малоэффективно, рецидивы часты, единственный способ избежать смерти – пересадка костного мозга…
Тимоти 40 лет. Это его второй смертный приговор. И все-таки он еще верит в свою счастливую звезду и доверяет немецкой медицине, которая уже отвоевала ему несколько лет жизни.
Первый онколог, к которому обратился Тимоти, не разбирается в СПИДе, но где-то читал, что у элитных контроллеров был обнаружен особый ген. Молодой онколог Геро Хюттер читал правильно: исследования показали, что ген CCR5Δ32 защищает от СПИДа[49]49
CCR5 – это мембранный белок, рецептор хемокинов. ВИЧ взаимодействует с этим белком, чтобы проникнуть в клетки. Особая и, по всей видимости, недавняя мутация гена CCR5 вызывает делецию 32 основных пар. Эта мутация, названная Δ32, ведет к деформации белка, который блокирует внедрение вируса. – Прим. авт.
[Закрыть]. По мнению некоторых ученых, мутация в нем была недавно отобрана эволюцией у европейцев – во время эпидемий оспы и чумы в XIV веке, поскольку служила защитой.
По мнению других, речь идет просто о генетическом дрейфе[50]50
Генетический дрейф – это непредсказуемая эволюция популяции в результате случайных мутаций, возникших при оплодотворении. – Прим. авт.
[Закрыть]. Каким бы ни было его происхождение, CCR5Δ32 защищает от ВИЧ, препятствуя проникновению вируса в клетки. Эта мутация имеется у 10–20 % европейцев, и те, у кого она есть в обеих хромосомах пары, защищены генетически.
У доктора Хюттера возникла оригинальная мысль найти донора костного мозга с этой мутацией. Он не знает, поможет ли это Тимоти с его застарелым СПИДом. Он предлагает ему попробовать.
– Я не хочу быть подопытным кроликом, – отвечает Тимоти.
– Ладно, тогда мы сделаем вам химиотерапию, только она может оказаться болезненной, ведь вам еще назначена тройная терапия от СПИДа.
И действительно, химиотерапия была похожа на ад. У Тимоти развивается пневмония, поэтому приходится остановиться на третьем сеансе. В лечении лейкоза достигнута краткая ремиссия, но потом он снова разбушевался. Вариант с пересадкой костного мозга снова становится актуальным.
– Была не была – можно попытаться, – робко соглашается Тимоти.
Самое сложное – найти донора с двумя копиями гена CCR5Δ32. После 60 попыток донор найден. Пересадка состоялась 7 февраля 2007 года. В этот же день Тимоти прекратил тройную терапию.
Происходит чудо. Три месяца спустя вирус в крови не обнаруживается, хотя Тимоти больше не принимал противовирусные. Он замечает, что его растворившиеся, как у всех ВИЧ-инфицированных, мышцы немножко укрепились. Ни он, ни врач не ожидали такого результата. Смелость была вознаграждена.
