Текст книги "Белые волки"
Автор книги: Павел Дорохов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
ронил винтовку, упал ничком на землю.
Прянули с земли темные фигуры.
Скорей! Скорей! Заработали ключи, от-
мычки, подпилки. Бесшумно открылись ши-
рокие двери арсенала. Ружья, пулеметы, ленты.
Две подводы из темноты вынырнули. Ско-
рей, скорей!..
Темной августовской ночью к тюрьме
подошел отряд вооруженных людей. Без
выстрела сняли часовых. В караульное по-
мещение вбежало десяток людей, штыки
вперед. Кое-кто вскочил.
– Ни с места!
Рассыпались по тюремным коридорам.
– Отпирай камеры!
Забегали перепуганные надзиратели. За-
гремели засовы у дверей.
– Товарищи, выходи!
Петрухин бросился к камере, где сидел
с Верой, Соломоном, Андреичем, где было
сорок.
– Товарищи, сколько вас?
– Пятеро!
А было сорок. Мелькнули лица товари-
щей. Молодой деревенский парень Сергей.
Коротким вздохом подавил воспоминания.
Не время думать, не время. Потом, потом.
– Товарищи, живей, живей!
Выходившие вооружались винтовками и
револьверами, взятыми у караульных и над-
зирателей. В молчании строились во дворе.
– Товарищи, кто с нами? Кто остается
в городе, оружие не брать. Живо, живо!
К Петрухину подошел один из пятерых.
Протянул сверток. Мягкий комок золотистых
кос Веры.
– Как святыню берегли, друг другу пе-
редавали. Вы сумеете передать матери, я не
останусь в городе.
Дрогнул суровый Петрухин. Молча сунул
сверток за пазуху. Короткая заглушённая
команда:
– Шагом марш!
Утром приказ: добровольно возвратив-
шимся в тюрьму наказания не будет.
А ночью," как огромные одноглазые чу-
довища, носились по городу грузовики. На
концах – по пулемету,по бортам – штыки.
С фырканьем, отдуваясь от беготни, подкаты-
вали к тюрьме. Опять по гулким тюремным
коридорам стучали тяжелые шаги, опять
гремели засовы у дверей и опять наполня-
лись камеры.
Торопливым шагом по безлюдным ули-
цам проходили патрули. Гулким топотом
отдавали мостовые, провожая конные разъ-
езды.
Испуганно в насторожившейся тишине
"взметывались голоса часовых.
– Стой! Кто идет?
Маленькая старушка, вся в черном, по
ночам не спит. Сидит у окна, смотрит в пу-
стоту безмолвной ночи. Все ждет.
– Вера... дочь моя!
Шаги под окном. Тихий стук в окно.
Заметалась, – бросилась к окну, распах-
нула.
С улицы шопот осторожный.
– Не пугайтесь, я товарищ Веры!
– Сейчас я, сейчас.
Кинулась в коридор. Путаются ноги в
подоле юбки. Дрожащие руки не найдут
задвижки у дверей.
– Я сидел вместе с Верой в одной ка-
мере. В тот вечер она просила передать
вам... Вот.
Протянул сверток. Блеснуло золото волос.
– Вера, голубка моя...
Погрузила тонкие пальцы в шелк волос,
прижалась лицом. Дрожат плечи от рыданий.
– Дочка, голубка!
Доверчиво взяла за руки высокого чер-
ного человека.
– Вы были с ней... Расскажите мне.
Долго рассказывал. А когда поднялся,
взяла его голову дрожащими руками, на-
гнула, поцеловала в лоб.
– Вы еще придете, да? Вы мне близкий,
родной. Вы были товарищем Веры.
– Приду, приду.
Вышел на улииу. Сжал голову руками.
– Эх!
Только зубами скрипнул. Поднял огром-
ный кулак, погрозил спящему городу и
исчез в темном переулке.
ГЛАВА V.
НАТАША КИСЕЛЕВА.
К ней пришли ночью. Грубыми руками пере-
ворачивали вещи, рылись в белье. Гром-
ко стучали тяжелыми сапогами, харкали на
пол. Подняли с постели шестилетнего Мишу.
Увидали на стене портрет Дмитрия.
– А-а, герой!
С злым смехом сняли со стены. Приоб-
щили к делу.
– Послушайте, оставьте портрет. На
что вам?
Офицер в наглой оскорбительной усмеш-
ке поднял брови.
– Скажите на. милость, а вам эту дрянь
на что?
У Наташи задрожали обидой побелевшие
Губы.
Миша видел, что чужой грубый дядя
обижает маму. Подбежал к матери, сжал
кулачонки.
– Не смей маму обижать!
– Ах, ты, сопляк!
Щелкнул Мишу по носу.
Миша заплакал, топнул ногой.
– Дурак, пошел вон!
Когда ушли, посадила Мишу на колени,
прижала к груди и долго плакала жгучими
слезами обиды.
Через неделю вызвали в контр-разведку.
Усатый рыжий офицер нахально смотрит
в лицо.
– Где ваш муж?
– Не знаю.
– Как же вы не знаете? Когда он уехал
из города?
– За месяц до переворота.
– Имеете от него сведения?
– Никаких.
Рассказывайте сказки! Все равно уз-
наем. Говорите, так лучше будет.
– Мне нечего говорить.
Мы и так знаем. Ваш муж был по-
слан комитетом с поручением в штаб округа.
Там его оставили работать и дали команд-
ную должность. При отступлении ему пору-
чили командованье западным фронтом. Не
так ли?
– Вы знаете больше меня.
– Да, знаем. Мы знаем также и то, что
вы собирались переехать к мужу, но не успе-
ли. Не так ли?
– Вы все знаете.
– Не правда ли? Так как же, имеете вы
от мужа известия?
– Никаких.
– Лучше говорите сами, иначе мы вы-
нуждены будем вас арестовать.
– Арестуйте.
Из контр-разведки вышла взволнованная.
Дмитрий жив, жив. Если бы он был
убит при отступлении, зачем бы им тогда
допытываться, нет ли о нем каких сведений?
Ясно, что жив. Может быть, ранен, болен, но
не убит, не убит.
Домой шла почти бегом. Была маленькая
надежда, и она окрыляла. Дома бросилась
к Мише, схватила на руки, зацеловала.
– Миша, Миша, папа наш жив, жив!
– А где он?
В радостном порыве нагнулась к сыну,
шепнула на ухо:
– С большевиками ушел!
Миша задумчиво кивнул головой.
– А он придет?
– Придет, Мишенька, обязательно при-
дет. Только молчи, будь умным.
Миша опять кивнул молча, сосредото-
ченно.
Жить становилось все хуже и хуже. Не-
достаток сказывался во всем. Пришлось пере-
стать покупать для Миши молоко.
– Мама, ты что молока не купишь?
Я молока хочу!
– Денег, Миша, нет.
– А почему денег нет?
– Не работаем мы с тобой. Вот погоди,
найду работу и деньги будут.
– Тогда и молока купишь?
– Куплю, Мишенька.
– Ну, ищи скорей работу.
И без того бегала каждый день по боль-
шому шумному городу. Знакомые, через ко-
торых можно было бы получить работу, боя-
лись через Наташу попасть под подозрение
контр-разведки. А те, которые не боялись,
ничем не могли помочь. Через каждую не-
делю таскали в контр-разведку. Глумились.
Но росла твердая уверенность, что Дми-
трий жив...
Кое-как удалось устроиться на службу
в кооператив. Только было вздохнула сво-
бодней, вызывают в правление. Показывают
бумажку.
– Вот, Наталья Федоровна, смотрите.
Очень сожалеем, но видите сами – приказ:
причастных к большевизму на службе не
держать. С удовольствием, конечно, но по-
нимаете...
Грустно улыбнулась.
– Да, понимаю.
Утром Миша спрашивает.
– Мама, ты что в кооператив не идешь?
– Так, Миша.
– У тебя головка болит?
– Нет, Миша, не болит.
Глотала слезы, делала веселое лицо. Тща-
тельно осматривала комнату, рылась в белье, —
все искала, что можно отнести на толкучку...
По ночам тихо плакала. Тоскливо звала:
– Митя, Митя!
Хоть бы что-нибудь узнать. Жив ли?
Успел ли уйти? Поехать в тот город, где
был Дмитрий при перевороте. Но куда
обратиться, к кому? Она никого не знает там.
Знакомые посоветовали:
– Поезжайте. Там скорее что-нибудь
узнаете. Здесь вам все равно контр-развед-
ка житья не даст.
Продала все, что можно было продать,
собрала денег на дорогу. Ночью знакомые
посадили на пароход...
Миша бегал по палубе, заглядывал во все
углы, сбегал вниз. Все было так занятно.
Пароход носом вздымал воду, и волны с бе-
лыми гребнями шумно лизали нос и борта
парохода. На носу человек в синей рубахе,
воротник с белыми полосками, с длинной пал-
кой в руках. То-и-дело опускает палку в воду.
– Четыре!., четыре с половиной!.. Че-
тыре с половиной!., пять!
Внизу, в яме, обнесенной железной ре-
шоткой, жарко дышит машина, быстро вер-
тится огромное светлое колесо. Миша со
страхом смотрит вниз, через решотку, боясь
подходить близко.
– Что, малец, боишься?
Рядом с Мишей высокий дядя с черной
бородой. С виду дядя сердитый, а глаза гля-
дят ласково.
– Боюсь.
Взял Мишу за руку, подвел к решотке. На
дне ямы у шумящей машины двигался чело-
век, черный, как трубочист, стряпкой в руке.
– Трубочист, – сказал Миша.
Незнакомый дядя рассмеялся.
– Нет, машинист. Этот человек упра-
вляет машиной и двигает наш пароход.
– Мой папа тоже машинист.
– А где твой папа?
Миша поглядел на дядю, вспомнил, что
мама не велела говорить. Дядя смотрел на
Мишу добрыми глазами, улыбался, гладил
по кудрявой головенке.
„Дядя добрый", – подумал Миша и ска-
зал доверчиво:
– С большевиками ушел. А к нам ночью
все солдаты приходили, на маму кричали.
Мама все плакала. Теперь мы едем в дру-
гой город.
– А как тебя звать?
– Мишей.
А папу твоего как звали?
– Дмитрий Иваныч Киселев.
Незнакомый дядя опять погладил Мишу
по головке и ласково сказал:
– Ну, беги, Миша, к маме. Где твоя мама?
– Наверху.
Миша побежал на верхнюю палубу.
Вскоре туда же поднялся и высокий бо-
родатый дядя. Медленно обошел палубу. На
корме увидал Мишу рядом с бледной моло-
дой женщиной. Остановился возле них, при-
слонился к борту. Миша тотчас же подошел
и стал глядеть через борт, где на корме си-
дели мужики с мешками.
– Куда они едут?
– Искать работы в город.
– Зачем?
– Есть хотят. Заработают денег, хлеба
купят.
А у них дома нет хлеба?
– Должно быть, нет.
Миша задумался.
– Это твоя мама?– спросил высокий дядя.
– Угу.
Сел возле Мишиной мамы.
– Занятный малец, все знать хочет.
вы едете?
рее одной
Наташа молча улыбнулась.
– Далеко едете?
Наташа сказала.
– У вас там родные?
Грустно покачала головой.
– Нет.
– Ну, знакомые. К кому же
– Не знаю.
– Вы хотите, я дам вам а
знакомой старушки?
Наташа молча взглянула на незнакомца.
Его участие казалось подозрительным. Но
вместе с тем невольно тянуло рассказать
все о себе этому суровому на вид человеку.
– Она перенесла тяжелое горе, – про-
должал незнакомец, —у ней погибла дочь.
– Погибла?
– Да. Расстреляли.
Наташа вся подалась к незнакомцу.
– Расстреляли?
– Да. Попалась при отступлении. Она
большевичка.
– Большевичка?
– Да.
Высокий человек подвинулся ближе к На-
таше, понизил голос.
– Слушайте спокойнее. Делайте вид,
что ведете обыкновенный разговор... Я това-
рищ Дмитрия.
Задрожала с ног до головы. Собрала все
силы свои и почти спокойно:
– Где он? Жив?
– Жив. Ушел вместе со всеми.
Тяжело перевела дух.
– Вы это хорошо знаете?
– Вместе отступали. Он сел на пароход.
Я не успел. Пошел провожать Веру.
Жив, жив, Дмитрий жив.
– Но скажите, как вы узнали, кто я?
– Мне Миша сказал свое имя и как
зовут его папу.
Последнее сомнение исчезло. Облегченно
вздохнула...
– Адрес матери Веры я и дам вам. Вам
хорошо там будет. Старушка одна, тоскует.
Она будет вам рада.
Вынул записную книжку, написал адрес,
вырвал листок.
– Ну, вот вам. Кланяйтесь ей от Петру-
хина Алексея.
–
ГЛАВА VI.
ВЕТЕР ДУЕТ СИЛЬНЕЕ.
Управляющий губернией получил секрет-
ное донесение. В двух смежных уездах по-
явились шайки вооруженных людей. Напа-
дают на милиционеров, почтовые отделения,
волостные земства.
Управляющий вызвал начальника милиции.
– Вы знаете об этом?
– Да, знаю.
– Меры приняты?
– Меры приняты, но дело не в этом.
– А в чем же?
– Я думаю, что это большевистские банды.
– Что вы, дорогой мой! Откуда они?
Большевики за Уралом.
– Читайте донесение, господин упра-
вляющий. Я это дело знаю, у меня донесе-
ния начальников уездной милиции были.
В свое время я ознакомлял и вас. Вот, смо-
трите. Несколько раз высылались для пресле-
дования банд небольшие отряды милиции. По-
чти все отряды полностью истреблялись. Вы-
сылают большой отряд, шайки словно сквозь
землю проваливаются. Ясно, что здесь не обхо-
дится без участия крестьян, которые скрывают
преступников и сообщают о каждом нашем ша-
ге. Затем, далее. Убивают милиционеров, напа-
дают на волостные земства, убивают тех, кто
особенно отличался при свержении больше-
визма. И в то же время крестьяне спокойно
ездят по всем дорогам, и никаких несчастных
случаев с ними не обнаружено.
Управляющий губернией задумался.
К пристани подошел отряд в два десятка
вооруженных людей. Старший, высокий черно-
бородый человек, прошел в конторку.
– Скоро снизу пароход будет?
– Через час должен быть.
– Можно людям в конторке обождать?
– Можно, конечно. Откуда вы?
– Из Степановки. Большевиков ловили.
– То-то я гляжу– откуда здесь солдаты.
Отряд разместился в конторке...
Через час снизу подошел пароход. Бро-
сили сходни.
– Стой, ни с места!
Два десятка ружей направились на выхо-
дящих. Чернобородый с пятью вооруженными
людьми. Прямо на верхнюю палубу.
– Ваши документы!
Дрожали колени, тряслись белые холеные
руки предъявлявших документы.
Восемь человек в темнозеленых френчах
с погонами на плечах свели с парохода.
– Нижнюю палубу не трогать! Сходи,
кому здесь слезать!
Мужики с мешками нерешительно мялись.
Маленький рыжебородый протолкался вперед.
– Че, паря, стоять-то, мы свои люди,
пойдем!
– Убирай сходни! Господин капитан,
счастливо оставаться!
Капитан брезгливо скосил бритое толстое
лицо.
– Вперед! Ти-хай! Пол-най!
–
Сверху в широких отлогих берегах спу-
скается пароход. В рубке первого класса два
чиновника в темнозеленых бархатных околы-
шах, молодой прапорщик, две-три дамы.
В углу, за отдельным столиком, высокий чер-
нобородый, —не то купец, не то подрядчик,
пьет чай. Перед ним большой чайник с ки-
пятком, чайник поменьше для заварки чая,
стакан, жестяная коробка с сахаром.
Прапорщик кипятится.
– Нет, вы представьте, какое нахальство!
Среди бела дня, в двух шагах от уездного
города грабят, убивают, ни проходу, ни
проезду!
– Да, обнаглели окончательно больше-
вики.
– Какие большевики, просто банды раз-
бойников! Ну, да мы их в два счета. Раз,
два, готово!
– У вас много людей с собой?
– Пятьдесят штыков. Да я с десятком
моих людей всю эту сволочь разгоню!
Чернобородый постучал крышкой чайника.
– Ну-кось, малец, еще чайничек!..
В Змеевке села на пароход партия плот-
ников. У всех сундучки, топоры, пилы.
– Куда вас столько?
– В Алешкине церкву подрядились
строить.
Ночью солдаты на нарах, ружья к стене
рядком. Плотники напротив, кто на нарах,
кто на полу. Тускло светит огонек посреди
парохода. У нар полутьма. У ружей взад —
вперед ходит часовой. С нар, где плотники,
из кучи тел поднялся человек. Позевнул,
поскреб под мышками, спустил ноги с нар.
Встал, подошел к часовому.
– Земляк, куда до ветру сходить?
– Вот иди прямо, там налево в проходе
увидишь.
На обратной дороге завели разговор.
– Куда гонят?
– Шайку ловить. Шайка появилась.
– Грабители, што ль, што ловить едете?
– Кто знает. Говорят, большевики.
– Покурить, што ль.
Вынул кисет, свернул цыгарку, протянул
часовому.
– Держи, земляк.
Солдат свернул цыгарку, нагнулся заку-
рить. Осветило колючие рыжие усы. Заку-
рил, хотел выпрямиться. Стальные пальцы
сдавили горло, кто-то схватил за ноги. В одно
мгновение заткнули рот тряпкой, связали.
Крепко спавшие плотники вдруг вскочили
с своих мест, бросились к винтовкам. Кто-то
из солдат вскочил.
– Ни с места'.
На солдат направились ружья...
Высокий чернобородый с тремя воору-
женными людьми подошел к одной из кают
первого класса. Постучал в дверь.
– Кто там?
– Господин прапорщик, с людьми не-
счастье.
– Что такое?
Щелкнул ключ в двери. Прапорщик в
одном белье выглянул в дверь. Высокий
чернобородый, Алексей Петрухин, шагнул
в каюту. Направил на прапорщика дуло
револьвера.
– Одевайтесь, господин прапорщик, до-
рога дальняя предстоит.
Прапорщик дробно стукнул челюстями.
Потянулся к кобуре револьвера, лежавшего
на столе. Петрухин остановил его спокойным
движением руки.
– Это вы оставьте, господин прапорщик.
– Кто вы такой? Я позову людей!
– Ваши люди обезоружены. Торопитесь.
Нам время терять нельзя.
Прапорщик трясущимися руками натяги-
вал брюки, сапоги, френч. Было досадно за
свой страх, хотелось быть спокойным, но
зубы помимо воли выбивали частую дробь.
Офицера свели вниз.
Петрухин подошел к лоцманской будке.
По бокам будки выросли две молчаливых
фигуры с ружьями. Петрухин поднял ре-
вольвер.
– К берегу!
Рулевой понял. Ухмыльнулся в широкую
бороду. Спокойно, как капитану:
– Есть!
Пароход медленно повернул. Петрухин
вошел на капитанский мостик.
Нагнулся к трубке.
– Ти-хий! Сто-оп!
Пароход мягко ткнулся о песчаное дно.
Бросили сходни. Сносили на берег свои
сундучки, топоры, пилы. На солдат попреж-
нему были направлены ружья. Солдаты тихо
шептались.
– Братцы, вы большевики, што ли?
– Большевики.
– Возьмите нас с собой, мы с вами...
Петрухин подошел к солдатам.
– Кто хочет с нами?
Поднялось десятка полтора солдат.
– Выходи, бери сундучки.
Убрали сходни. Пароход медленно захло-
пал плицами...
Петрухин молча кивнул на офицера го-
ловой. Два человека, стоявшие по бокам
офицера, вскинули винтовки на плечи.
– Иди!
Отошли к сторонке. Короткий залп.
Через минуту молча присоединились к
остальным.
Рота разместилась по избам. В большом
шатровом пятистеннике Михея Бакаева десять
солдат. Михей человек простой. Сразу чет-
вертную бутыль самогону на стол.
– Пей, защитникам нашим всегда рады.
Солдаты попробовали.
– Эх, скусная, ядрена мать!
– Скусная? Баба, волоки еще!
Пили солдаты, Михей вместе с ними. За-
пели песни, Михей пуще всех заливается. Стали
целоваться, Михей со всеми в обнимку.
– Ты што думаешь, ядрена мать, да мы
их, этих большевиков, во... вдрызг!
– Обязательно, – поддакнул Михей.
Крепкий самогон влоск уложил солдат.
Свалился и Михей вместе с ними.
А ночью тихо поднялся, вышел на двор-
От плетня метнулись темные фигуры.
– Што, дядя Михей?
– Готово. Входи.
Тихо вошли в избу, забрали десяток вин-
товок, также тихо вышли, Михей в раз-
думьи остановился.
– Видать, и мне с вами итить. Все одно,
цел не будешь.
Вернулся в избу, разбудил бабу.
– Пойдем, баба.
– Куда те леший понесет?
– Ребята пришли, ружья у солдат взяли,
не иначе и нам итить.
– О! И то итить надо!
И ушли.
Узнал костинский поп, что на Оксановскую
заимку к Ивану Язеву часто наезжают воору-
женные люди. Решил, что кроме большевиков
быть некому. Сообщил в районную милицию.
Нагрянули на Оксановскую заимку с обы-
ском, найти никого не нашли, а Ивана Язева
с собой увезли.
Как-то к ночи перед домом костинского
попа остановилась ямщицкая пара. Вошел
солдат с ружьем.
– Батюшка, начальник районной милиции
едет, переночевать просится.
Костинский поп —хлебосол. Сам выбежал
просить.
– Пожалуйста, пожалуйста, сделайте одол-
жение!
Начальник милиции высокий, плечистый, с
курчавой черной бородой, попу понравился.
– А мы, батюшка, вчера большевицкую
банду сцапали.
– Господь милосердный, да что вы!
– И самого главаря большевицкого —
Петрухина.
– Слава тебе, господи!
Поп перекрестился.
– Завтра господу богу молебен благо-
дарственный отслужу! У нас тут, господин
начальник, которых пощупать бы надо. Боль-
шевики.
– Да что вы? II у вас есть?
– Полсела прямо.
Начальник позевнул.
– Ну, ничего, батюшка, доберемся до всех.
Петрухина поймали, а остальных переловить —
плюнуть.
Ночью начальник милиции оделся по-до-
рожному и прошел к попу в комнату. По-
трогал попа за ногу.
– Ну-ка, батя, вставай!
– Что такое? Вы собрались уже? Куда
так рано?
– Служи, поп, панихиду.
– Какую панихиду? В чем дело?
– По себе панихиду. Я – Петрухин! -
Словно ветром сдунуло попа с кровати.
Бросился в ноги Петрухину. Рыдал, цело-
вал сапоги.
– Пожалей! Сдуру болтал! Век не буду!
Петрухин молча поднял револьвер, вы-
стрелил и, не оглядываясь, вышел на улицу.
У ворот стояла ямщицкая пара.
ГЛАВА VII.
КУРЬЕР.
Долгими октябрьскими вечерами, когда Ми-
ша ложился спать, обе женщины, —мать
Веры, Анна Ивановна, и Наташа Киселева, —
тихо разговаривали. Старушка вспоминала о
Вере, Наташа рассказывала про Дмитрия.
Читали газету, долго останавливались на
известиях о России. Хотелось отделить правду
от лжи. Газета задыхалась от злобы на боль-
шевиков и Болыневизию. рассказывала про
них ужасы, и думалось, что правды в ее сло-
вах не найти. Раз попалось объявление:
КУРЬЕР принимает для доставки во все
города Советской России письма, по же-
ланию, с обратным ответом.
Написать бы. Но куда? Петрухин доста-
вил точные сведения, что Дмитрий успел
отступить в Россию, по Россия велика; где
искать Дмитрия? Написать в комитет пар-
тии, но какой курьер согласится доставить
такое письмо?
– Нет ли, Наташа, в России родственников
Дмитрия? Может быть, можно им написать?
Наташа подумала.
– Есть, есть. В Москве двоюродный
брат Дмитрия.
–■ Ну, вот, ему и напиши. Может быть,
Дмитрий у него и живет.
Долго раздумывала, прежде чем написать.
Добросовестный ли человек курьер, доста-
вит ли письмо? Вдруг его арестуют или до-
рогой убьют. Прочитают письмо, доберутся
до нее, опять контр-разведка...
Наконец, решилась, написала письмо и по
указанному адресу пошла к курьеру.
Дует ветер. Идет поземка.
По снежному полю напрямик идут двое.
Высокий плотный человек в заячьем треухе,
барнаулке и длинных пимах. Через плечо у
высокого кожаная сумка. Рядом мелким ша-
гом торопится солдат в шинели английского
образца, с ружьем.
На взгорье остановились. Солдат показал
вдаль рукой.
– Видишь, вон кустики. Как к кустикам
спустишься, тут тебе будет полевее долок.
Так ты долом-то, долом-то прямо к деревне
и выйдешь. Там тебе и будет Расея.
Человек в барнаулке вынул бумажник,
отсчитал пачку денег и протянул солдату.
– Спасибо тебе, земляк. Держи!
Солдат взял деньги, отвернул полу ши-
нели и сунул их в карман штанов.
– Счастливого пути!
– Спасибо, земляк!
Высокий повернулся и пошел. Солдат
опустился на колени, вскинул ружье.
Грянул выстрел.
Высокий ткнулся ничком в снег.
Солдат постоял немного, подошел к уби-
тому, повернул его лицом вверх. Открыл
кожаную сумку, вытряхнул содержимое на
снег. Ничего, кроме писем, не было. Рас-
стегнул барнаулку, нащупал на груди бумаж-
ник, сунул себе за пазуху. Оглянулся кругом
и быстро зашагал назад.
Дул ветер. Шла поземка.
ГЛАВА VIII.
В ОБРАТНЫЙ ПУТЬ.
Дмитрий Киселев вышел из штаба ар-
мии радостно взволнованный. Поручение
перейти фронт, зайти в тыл колчаковским
войскам и начать работу в Сибири дано ему.
Дмитрий хорошо знает Сибирь. К опас-
ностям привык и их не боится. Рисковать
зря не будет. Товарищи учли эти качества
в нем и потому именно ему поручили это
опасное и ответственное дело...
Знают также товарищи из штаба и то,
что у Дмитрия в Сибири осталась жена с
ребенком.
Что-то с ними? Полгода никаких изве-
стий. Бедная Наташа, бедный маленький
Мишка! Каково – то тебе без твоего па-
пульки?
Кто-то неведомый, непрошеный грубой
жесткой рукой схватил за сердце, сдавил,
скомкал. Глубокой бороздой прошла попереч-
ная складка на лбу, скорбью сдвинуло брови.
Тряхнул головой, подавил тяжелый вздох,
прогнал навалившиеся стопудовой тяжестью
думы.
– Ничего, скоро увижу.
Пройти через фронт большого труда не
составит. В Сибири его не узнают. Там он
носил густую курчавую бороду, теперь у
него бритое актерское лицо. Глубокие
складки на лбу и на щеках у рта, – словно
грим наложен, —дополняют сходство.
Да, дело опасное. Впереди, может быть,
смерть. Положим, смерть не страшна, к смерти
привык, каждый день с ней лицом к лицу.
Но может быть хуже. Попадешься, будут
издеваться, мучить. Белые совсем озверели.
Да, дело опасное. Надо предусмотреть
каждую мелочь, продумать все до мельчай-
шей подробности.
Утром зашел в мастерскую. Заказал че-
модан с двойным дном и двойными стен-
ками. В штабе получил паспортную книжку
на имя крестьянина Саратовской губернии
Ивана Петровича Мурыгина, по профессии
учителя.
– Будьте спокойны, товарищ Киселев,
книжка самая настоящая.
Улыбнулся, спрятал книжку в карман.
Еще надо документ получить. Зашел к на-
чальнику штаба. Начальник, – Никита Ивано-
вич,– высокий, широкоплечий, с коротко
стрижеными волосами на большой круглой
голове.
– Вот вам, товарищ Дмитрий, доку-
мент.
Протянул маленькую шелковую полоску.
Два вершка в длину, вершок в ширину.
Буквы, словно зерна маковые нанизаны, гла-
зом не рассмотреть. В углу печать с копей-
ку, нарочно на этот случай изготовленная.
Никита Иванович полушутя, полусерьезно
улыбается.
– Дальше прячьте. Документ может
оказаться для вас смертным приговором.
– Знаю. У меня место есть такое, в
старое время даже жандармы редко туда
заглядывали, век ищи, не найдешь!
– А это, вот, вам в Сибири пригодится.
Никита Иванович вынул из стола не-
сколько новеньких пачек желтых и серозеле-
ных колчаковских денег.
– Ну, кажется, все теперь.
Он встал из-за стола, взволнованно по-
жал Дмитрию руку.
– Ну, а если там что... мы вашу семью
разыщем... ну, да вы сами знаете, товарищ
Дмитрий...
Махнул рукой и сел на. свое место.
Дмитрий вышел.
До вечера бегал по аптекам и аптекар-
ским складам, – искал целлулоидовых капсюль.
Нашел. Взял несколько штук. Дома малень-
кую шелковую полоску свернул трубочкой,
всунул в капсюль, положил в бумажник.
– Буду переходить фронт, спрячу.
Вечером пошел к сапожнику и тут же
при себе велел заделать в сапог, под по-
дошву, паспортную книжку учителя Муры-
гина.
Утром был готов и чемодан. В дно поло-
жил несколько газет, брошюр,– столько,
чтобы не увеличивало заметно тяжесть че-
модана. В двойные стенки аккуратно, чтобы
не тряхнулось, уложил пачки колчаковских
денег. В этот же день простился с товари-
щами и уехал.
____
Молодой энергичный комдив, у кото-
рого остановился Дмитрий, показывал карту
местности, где Дмитрий собирался перехо-
дить фронт.
– Вам надо лошадь и сани. Пешком
нельзя. Правда, здесь всего пять-шесть верст,
но если попадете на белых, будет очень по-
дозрительно, что вы по снегу тащите чемо-
дан. Взять возчика, – чорт его знает, какой
попадется. Нет, лучше всего лошадь и сани.
Там бросите, а не бросите, так продадите,
колчаковские деньги пригодятся.
Утром вместе с комдивом выехал за ли-
нию расположений.
– Вон, видите – кустики. А вон дальше—
бугорок. За бугорком направо верстах в пяти
деревня, с бугорка ее видать. Если взять
налево напрямик степью, то можно выехать
на дорогу позади деревни. Дорога идет на
станцию. Днем нельзя, на степи все, как на
ладони. А ночью патрули можно миновать.
Патрули только у деревни.
Дмитрий выехал, как стало смеркаться.
Вот и кустики. От кустиков дорога по-
шла слегка в гору. Снег с горы сдуло, и
лошадь шла легко. Вдруг фыркнула, метну-
лась в сторону. Дмитрий остановил лошадь,
посмотрел вперед. На снегу что-то черне-
лось. Слез с лошади, подошел ближе. Че-
ловек в барнаулке, больших пимах, заячьей
шапке с ушами. Наполовину занесен снегом.
Через плечо у человека ремни. Дмитрий
потянул за ремни, вытащил из-под снега
кожаную сумку. Вытряхнул снег из сумки.
Вместе с снегом письмо. Счистил снег с
письма рукавом шинели, чиркнул спичку.
Адрес в Казань. Внимательно осмотрел
вокруг человека. Копнул снег ногой. Еще
письмо. Опять чиркнул спичку. В Самару.
Значит, человек шел от белых из Сибири и
пробирался в Советскую Россию. Может быть,
есть важные сообщения. Торопливо стал
разгребать снег. Еще письмо, еще. Нашел
больше трех десятков. Что делать? Сложить
в сумку и оставить здесь? Но по всему
видно, что человек лежит здесь не со вче-
рашнего дня, и кто знает, сколько еще мо-
жет пролежать, пока не нападут на него.
Да и кто еще нападет? Прочитать письма в
темноте нельзя. Зажечь спичку? Но коробки
спичек не хватит прочесть и двух писем.
Придется отложить переход границы еще на
день, доставить письма в штаб необходимо.
Положил письма в кожаную сумку, снял ее
с человека. Поискал у него на груди, в кар-
манах, нет ли документов каких. Ничего не
оказалось. Подошел к лошади, сел в сани и
повернул обратно.
Комдив удивился.
– Что, товарищ Киселев, неудача?
– А, вот, посмотрим, удача или неудача.
Дмитрий рассказал о находке и вытрях-
нул из сумки письма. Счистили снег с писем.
Самара, Симбирск, Москва, Самара, Ка-
зань, Москва.
– Что? Не может быть?
Дмитрий еще раз взглянул на письмо
и громко вслух прочел:
– Москва, Василию Степановичу Кисе-
леву!
Ну, да, да, письмо двоюродному брату
Дмитрия. И почерк, знакомый мелкий по-
черк жены. Торопливо разорвал конверт.
Дрожат руки. Прыгают строчки перед гла-
зами.
Бедная, бедная.
– Издевались, угрожали... Допытывались,
где Дмитрий... Таскали по контр-разведкам...
Голодала, боялась за Мишу... Со службы
уволили... Опять лишения... Переехала в дру-
гой город... Устроилась у одной старушки...
У ней расстреляна дочь...
– Милая Наташа, хорошая, славная На-
таша! Милый маленький Мишка!
Не скрывая горя, тяжело вздохнул, сел
за стол, сжал голову руками.
Комдив положил руку на плечо Дмитрию
– Ничего, товарищ Дмитрий, теперь
знаете, где семья.
– Да, да. Старушка, у которой расстре-
ляли дочь, эго мать Веры. Самое главное, —
что мой путь именно в этот город.
Г Л А В А IX.
В ШТАБЕ БЕЛЫХ.
Днем несколько раз перечитывал письмо
Наташи. Вечером, перед тем как ехать, от-
дал письмо комдиву.
– Берегите, товарищ, в случае чего, по
этому письму можно разыскать жену...
Когда поднялся на бугорок, направо,
внизу, увидел чуть заметно мерцавшие
огоньки.
Деревня, значит, надо забирать налево.
По спуску было много снегу. Лошадь
шла трудно, часто проваливалась. Все время
старался не упускать из виду огней деревни,
объезжая ее с левой стороны. Вот как будто
деревня на прямой линии с ним. Теперь надо
сделать полукруг, забирая вправо, чтобы
выехать на дорогу сзади деревни.
Лошадь тяжело дышала. Дмитрий оста-
новил ее, слез с саней. Подтянул подпругу,
поправил хомут. Дал передохнуть лошади.
– Ну, теперь дорогу искать поедем.
Скоро лошадь пошла легко по твердому
месту. Сдуло ли снег с косогора или начи-
налась дорога, Дмитрий не знал.
Вдруг впереди метнулись темные фигуры.
– Стой! Кто едет?
Волна холодной дрожи обдала Дмитрия
с ног до головы.
„Вот они, белые! Что-то будет?"
– Свой, братцы!
– Стой!
Подошли три солдата в коротких мехо-
вых полушубках, в пимах, серых вязаных
шапках.
– Чей такой? Откуда?
– Братцы, голубчики, из России я, из
Большевизии проклятой!
Дмитрий постарался придать голосу ра-
дость.
Солдаты стали совещаться.
– Што ж, видать, в штаб вести?
– Понятно, в штаб, как больше!
– Езжай в штаб! Мальцев, садись ты!
Один солдат сел в розвальни сзади
Дмитрия, взя і на изготовку ружье.
– Держи на деревню! Вон – огни впе-
реди!
Лошадь вышла на накатанную дорогу и
легко побежала.
Въехали в деревню. Посреди деревни, у
большого шатрового дома остановились.
– Бери сундук, иди за мной!
Дмитрий взял чемодан, пошел за сол-
датом. У входа в дом остановил часовой.
– Что за человек?
– Со степи. В степи поймали. Из Боль-
шевизии.
– Проходи!
Прошли в дом. В первой половине – му-
жики, бабы, ребятишки. У стен на лавках
сидело пять-шесть солдат с ружьями.
– Подожди здесь!
Солдат открыл дверь в другую половину.
– Человека поймали, господин поручик!
– Человека? Где поймали?
– От большевиков ехал.
– Давай его сюда!
Солдат оглянулся на Дмитрия.
– Ну, ты, иди!
Дмитрий вошел за солдатом. За двумя
составленными столами сидело несколько
офицеров. На одном конце стола лежала
разложенная карта, кучи бумаг. На другом
