Текст книги "Закат и Рассвет (СИ)"

Автор книги: Павел Котовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Фил с нетерпением наблюдал за тем, как его подчинённые влетают плечами в дверь. Она уже ходила ходуном, вот-вот поддастся. И это твой хвалёный Лис, Клык? Я загнал его в угол, как крысу, и скоро мои люди уже окажутся внутри, а потом вынесут мне его труп. Я знаю, что ты любитель преувеличивать. Как ты там говорил? Он только лишь сжал левый кулак и десяток моих лучших головорезов лишились головы? Сказочник, идиот. Ты связался с обычным махинатором, а таких хитрых людей может переиграть только большая хитрость. А ты, Клык, человек не хитрый, а сильный. В отличии от меня. Что-то тут похолодало.

И Фил действительно ощутил резкий холод. Он настолько сильно пронзил его, что изо рта пошёл пар, тело само собой задрожало. Кроме того, краски мира вокруг потускнели, будто серые тучи затянули голубое полуденное небо. Но ведь сейчас светило солнце. Что за чертовщина?

На очередном наплыве толпы дверь всё-таки поддалась и Фил отвлёкся от наблюдений за окружением. С треском она отворилась внутрь, громко ударившись о стену. Головорезы с криками стали вливаться в бордель. Фил уже мысленно праздновал победу и распределял золото, полученное за добытую голову. Но внутри вдруг послышался напуганный крик его солдат. И вот они уже стали выбегать один за другим, толкаясь и ругаясь друг на друга. Некоторые, спотыкаясь, падали и тут же в ужасе, поднимаясь, убегали.

Из тьмы борделя на них нападали шлюхи. Однако они выглядели иначе. Совсем не так, как обычно. Кожа их была бледной, как у трупов. У всех одинаковые серые глаза с чёрной точкой-зрачком в центре. Люди Фила отчаянно отбивались мечами, резали их, протыкали сердца, но те не умирали. Они лишь вопили от боли, плакали, портя собственный макияж, но продолжали кидаться на головорезов, перегрызали им глотки, выдавливали глаза.

Среди них Фил с ужасом заметил Афину. Буквально пол часа назад она кувыркалась с ним в постели, а сейчас кидалась на мечи и топоры. Ей отрубили левую кисть, обрубок брызгал кровью, а она продолжала грызть и царапать оцепеневших от ужаса воинов.

И в этой суматохе Корвус выскочил из окна на втором этаже. Никто его и не заметил, кроме Фила. Он смотрел на человека в чёрном отупевшим от шока лицом, не понимая, что сейчас происходит. Фил лишь успел сообразить, что сейчас умрёт. Едва он открыл рот в попытке позвать помощь, как меч Корвуса вонзился ему в шею. Кровь брызнула изо рта. Корвус спокойно смотрел в глаза своей жертве, пока этот надменный ублюдок что-то хрипел, в попытке выдавить хоть слово, и наконец скончался.

Воспользовавшись суматохой, Корвус скрылся в переулке, избежав проблем с уже бегущей сюда стражей. Отойдя на достаточное расстояние, он сжал левый кулак. Снова адская боль сковала левую руку. Восставшие из мёртвых работницы борделя, ещё секунду назад дерущиеся с бандитами, как стая собак, теперь замертво попадали, вернув себе былой цвет глаз, но не кожи.

Дети Теней, Энвия и Малгус

В детстве бабушка рассказывала мне о страшных созданиях. Проклятые люди, живые мертвецы с белыми глазами. Вестники беды, разносчики болезней. Заговорив с ними раз, ты обрекаешь себя на вечные муки в аду. Безлунными ночами они выходят из Ровенскго леса и бродят по улочкам нашей деревни. Если кто забывает запереть дверь и закрыть окна, они влезают в его дом, режут горло, а детей воруют и едят. Бабушка называла их Детьми Теней. Говорят, они и по сей день творят свои страшные злодеяния под покровом ночи.

Малгус вышел на ринг под одобрительные вопли толпы. Против него выпустили весьма крупного, потного мужичину со шрамом, рассекающим грудь. Они медленно ходили по кругу, выставив кулаки перед лицом.

– Нападай, сучье отродье! – Орал мужик, рукой подзывая противника. – Я тебе все зубы повыбиваю, молокосос!

Малгус не реагировал, лишь молча ждал удара. Дождался. Мужик сделал выпад вперёд, нанося прямой удар. Парень ловко увёл его в сторону, ответив точным ударом в живот противнику. Он выбил весь воздух из лёгких мужика, но тот и не пошатнулся, но ответил ему пинком по ноге. Острая боль пронзила её. Тогда Малгус сам ринулся в атаку, нанёс удар сбоку, метя в челюсть, но удар не возымел успеха. В ответ прилетел тяжёлый кулак, угодил Малгусу прямо в нос. На ногах устоять не удалось, парень отлетел назад и сел, ударившись спиной о деревянную стенку ринга.

В глазах потемнело и задвоилось. Нос пульсировал адской болью, по губам побежали струйки крови. Люди вокруг одобрительно заорали, замахав руками. Послышались выкрики: "Выродку по заслугам!", "Убей мутанта!" и прочие в этом духе. Это нисколько не обижало Малгуса, он лишь уныло улыбнулся и рывком встал на ноги.

Мужик не ожидая сразу же кинулся на него. Тогда парень лишь закрыл глаза и подумал о силе. О звёздах. Шрам на его руке почернел. Мужик попытался ударить его сбоку в челюсть, но Малгус, пригнувшись, увернулся и последовал ответ, закончивший бой. Сокрушительная серия убийственно сильных ударов в торс, в челюсть, в грудь. И все места, поражённые его кулаком, чернели от ожогов. Через несколько мгновений противник бездыханно рухнул на землю, толпа замолкла.

Молчание сменилось на неодобрительное мычание. Малгус стал медленно выходить из ринга. Самые разные люди смотрели на него с откровенной неприязнью. Кто-то даже осмелился плюнуть ему в лицо, на что парень никак не отреагировал. Он подошёл к заведующему боями, забрал свой кафтан.

– Я выиграл свои десять медяков.

– Выродку – пять.

– Твоя правда. – Спокойно согласился Малгус.

Смотритель сперва вытянул вперёд руку, чтобы отсыпать эти пять монет, но как только парень подставил ладони, он швырнул их себе за спину. Монеты со звоном ударились о входную дверь, дребезжа рассыпаясь по полу.

– Спасибо, – с добротой сказал парень и пошёл собирать свою награду.

– Да что с тобой не так, тварь? – Взорвался смотритель и приказал охране вышвырнуть белоглазого из своего здания.

Они взяли его под руки и, открыв дверь, ударом ноги выпнули на улицу. Вслед за кувыркающимся по ступенькам парнем полетели пять медных монет, рассыпавшись по грязи. Всё это происходило под хохот толпы, стражников и смотрителя боёв. В след полетели оскорбления, исчезнувшие за захлопнутой дверью.

Малгус медленно перевернулся на спину, подставляя под ливень испачкавшееся, окровавленное лицо. Рукой он нащупал в грязи медяки и прижал их к груди. В картину серого неба и дождя ворвалось бледное девичье лицо.

– Снова дрался? – Осудительно спросила Энвия.

– Снова дрался. – Улыбаясь окрашенными в кровь зубами сказал Малгус. – У меня пять.

Черноволосая девочка печально осмотрела его лицо и прижала руку к груди парня. Она сжала кулак и скривилась от боли. Из носа потекла чёрная струйка крови. Малгусу стало лучше, он чувствовал, как затягивается рассечённый нос. Когда Энвия закончила, она села прямо в грязь, держась за голову.

Малгус аккуратно вытер кровь из-под носа и с губ. Парень повернулся спиной и расставил руки двумя буквами С, приглашая девушку сесть на его спину.

– Спасибо, – сказал он и понёс её.

– У меня снова ничего, – с досадой сказала Энвия, – после работы не дали ни гроша, только кусок чёрствого хлеба кинули. Прости, я съела его.

– Не извиняйся. Завтра повезёт.

– За что нам это всё?

– Ни за что. Нам просто выпала такая доля. Одни рождаются королями, другие рабами. А мы – это мы. Нам не изменить жизнь, но мы в силах прожить её достойно и когда придёт время нашего конца, мы не будем ни о чём жалеть.

Малгус донёс Энвию до входа в местный трактир. Маленький деревянный домик с двумя этажами и небольшим стойлом на три места сбоку. На двери висела деревянная табличка с высеченным на ней названием "Хмельной Бочонок". Вместе они вошли в тёплое помещение, окутанное полумраком. Людей здесь было не так уж и много, но кое-какого внимания вошедшая парочка всё же удостоилась. На них тут же бросили взгляд трое селян за одним из дальних столов и не переставали следить.

Энвия и Малгус быстро подошли к стойке.

– Здравствуйте, уважаемый. Не могли бы вы дать нам по тарелке супа?

Он положил на стойку четыре медяка. Трактирщик, на удивление, относился к этим двоим спокойно. Он забрал монеты и удалился на кухню. Вышел оттуда с двумя мисками, из которых валил приятно пахнущий пар.

– Сегодня у нас похлёбка. – Сказал он, ставя тарелки на стойку.

– Спасибо. – В один голос ответили гости и принялись есть.

Но и этого им не дали. Рядом оказались те трое, что с самого начала следили за ними. Малгус с Энвией сразу же заметили их, но не подавали никаких признаков.

– Эй, трактирщик! Чойта ты выродкам подносишь? Не слыхал, что это за твари? – Начал один из них.

Все трое выстроились вокруг поедающих свой суп незваных гостей.

– Успокойтесь. Они заплатили за еду.

– Ну три раза обосраться! – Заорал другой. – А дочку свою тоже за гроши отдашь?! Отродьям нечистым – не подносить! Каждый в деревне знает!

– Вы преувеличиваете… – Пытался усмирить жителей трактирщик, однако словам его не суждено было уладить накалившуюся ситуацию.

Энвия так долго голодала, что не могла заставить себя прекратить закидывать в рот ложку за ложкой, что только больше раздражало селян. Малгус повернулся к ним и попытался поговорить, добродушно улыбаясь:

– Я понимаю вашу ненависть и страх. Прошу нас простить за незваный визит, мы голодаем уже вторую неделю. Как только мы поедим, мы тут же покинем трактир и никогда больше вас не побеспокоим.

Один из селян, невысокий обрюзглый мужичок с проплешиной на темечке, воняющий потом и навозом свиней, пренебрежительно улыбнулся и, резко отняв у Энвии тарелку, пролив часть на пол, плюнул в неё. Двое его собутыльников одобрительно заржали. Он вернул тарелку Энвии и надменно сказал:

– Смотри не подавись, мерзкая сука!

По её щекам покатились слёзы. Малгус многое прощал людям, но слёзы своей сестры – никогда. Он убивал каждого, кто заставлял её плакать. Кроме, разве что, Корвуса. Его рука уже легла на рукоять кинжала, покоящегося на поясе, но в последний момент парень заметил двоих солдат, сидящих за столом и внимательно следящих за происходящим. Они чуть напряглись, увидев это движение Малгуса к поясу, сами взялись за мечи.

Пересиливая гнев, парень медленно убрал руку от оружия, сжимая вторую в кулак. Трактирщик с грустью наблюдал за картиной, не в силах хоть как-то повлиять на происходящее безобразие. Тихо всхлипывая, Энвия нехотя взялась за ложку. Голод был слишком силён, он перебарывал все оставшиеся человеческие пороги. Она уже готова была продолжить мерзкую трапезу, но рука старшего брата остановила её. С улыбкой он вытер слёзы с её щёк и протянул свою миску.

– А ты? – Спросила она.

– Я потерплю. Ешь. – Ласково ответил он и девочка принялась за суп.

Когда они уходили, вслед, как впрочем всегда, полетели оскорбления разной степени паршивости и гнусавости. Их снова встретил вечерний ливень.

– Куда теперь? – Спросила Энвия.

– Что-нибудь найдём.

Они едва собрались уходить, как их окликнул маленький мальчик лет двенадцати:

– Эй, вы!

Мальчик смотрел на них из-за угла, укрытый в плащ с капюшоном, настолько большой для него, что волочился по грязи.

– Пойдёмте! – Сказал он и скрылся в переулке за углом.

Малгус с Энвией переглянулись и пошли вслед за мальчишкой. Он привёл их к чёрному входу в трактир, открыл дверь и пригласил войти. Они очутились в небольшой тусклой комнатке с бочками и полками, наполненными разными продуктами. Мальчик снял с себя плащ и, встав на деревянный табурет, повесил на вешалку. Теперь на них смотрел русый паренёк, любопытно хлопая широкими карими глазами.

– Па сказал пустить вас на ночь.

Брат с сестрой снова переглянулись, но теперь удивлённо. Из дверного проёма вышла пожилая женщина с седыми волосами и с добротой посмотрела на пару. Малгус с Энвией низко поклонились ей, рассыпаясь в благодарностях. Женщина неловко засмеялась, отмахиваясь рукой:

– Ну что вы право, не стоит. Не большое это дело – детям помогать. Ну, пойдёмте за мной. Плащи оставьте здесь. – Указала она рукой на вешалки.

Сделав, что им сказали, Малгус с Энвией направились за ней. Из кладовки они вышли на кухню, где плотная кухарка нарезала сейчас какие-то овощи и искоса бросила на гостей короткий взгляд. Женщина усадила их на стулья в углу и попросила подождать пару часов. Мальчишка убежал на второй этаж.

– Мы скоро закрываемся и будем ужинать в зале. Присоединитесь к нам?

Они охотно покивали. От запахов на кухне в животах так громко заурчало, что брат с сестрой стали безумно извиняться, на что женщина ответила всё тем же добродушным смехом и удалилась на второй этаж. Осталось только ждать. Кухарка изредка бросала настороженный взгляд на гостей и тут же отводила глаза, боясь быть замеченной. Один раз Малгус всё же поймал её на этом деле, от чего та моментально покраснела.

– Здравствуйте. – Улыбчиво сказал он, смотря на неё. – Моё имя Малгус, а это – Энвия, моя сестра. Так назвал нас отец, и мать согласилась с ним. А вас как звать?

– Н-Нада я, ага… – Еле выдавила из себя женщина, явно боясь разговаривать с незнакомцами. Её сельский говор слегка развеселил Энвию, она чуть улыбнулась. Женщина, заметив это, покраснела ещё больше и с головой ушла в поварские дела, больше не обращая внимания на пару.

Спустя час ожиданий в дверном проёме, ведущем в зал, появился силуэт трактирщика. Высокий усач с добродушными, уставшими глазами. Энвия с Малгусом тут же подскочили со стула, поклонились мужчине. Он подошёл и положил на их небольшие плечи свои могучие руки.

– Не стоит. Человек, оставляющий в беде несчастных детей – не человек. Пойдём, будем есть.

Он провёл их в уже опустевший зал. В нём подметала среднего роста русая девушка, приветливо улыбнувшаяся вошедшим гостям. Трактирщик пригласил ребят за стол и удалился на кухню.

Девушка спросила имена гостей, сама назвалась Даной. Дочь трактирщика, помогающая отцу в работе, мечтающая однажды отправиться на юг и увидеть море. Закончив с уборкой, она удалилась на кухню, отказавшись от просьб Малгуса и Энвии помочь им накрывать стол, сказав, что по их старой семейной традиции обслужить гостя – закон.

Наконец они по одному стали выносить разные блюда. Трактирщик нёс жареного поросёнка на большом блюде, кухарка Нада разнесла тарелки с супом, пожилая женщина миску с овощами, мальчишка пивные кружки, Дана принесла ложки и вилки. Принесли чёрный хлеб, кувшин с вином, соленья. От такого многообразия глаза разбегались. Им казалось, что они съедят всё, что не прибито к столу.

Все стали рассаживаться, Нада хотела уйти, но трактирщик пригласил её за стол вместе со всеми и та нехотя села напротив гостей, всё ещё боясь на них даже смотреть. Трактирщик заметил это.

– Что же ты, сестра, детей боишься?

– А мне почём знать? – Ответила Нада, вперив взгляд в свою тарелку с супом. – Про них ить говорят всякое.

– Люди большие любители почесать языком. Про кого они только не треплются. Брось этот вздор и не веди себя так перед гостями в нашем доме.

– Ага… – С трудом согласилась сестра и через усилие таки оторвала взгляд от своей порции и посмотрела на добродушно улыбающегося Малгуса и Энвию.

– Моё имя – Барен, – обратился трактирщик к гостям, – это моя сестра – Нада, её дочь – Дана, жена – Линда, и сын – Торен.

– Эта встреча приятна самим небесам. – Сказал Малгус.

– И пусть они благословят ваши жизни. – Добавила Энвия.

Барен растёкся в довольной улыбке.

– Для бродяг вы удивительно вежливые юноша и девочка. Как ваши имена?

– Я – Малгус. – Сказал парень, положив руку на грудь.

Вторая его рука легла на её плечо.

– А это – Энвия, моя младшая сестра.

– Так назвал нас отец, и мать согласилась с ним.

– Раньше такого говора не слышал. Что ж, Малгус и Энвия, помолитесь с нами всевышнему перед едой?

Малгус слегка нахмурился, лицо его сестры окрасилось в румянец.

– Просим вас прощения, но мы не знаем строк ни одной молитвы вашей веры. Мы прибыли из далёких земель, где обитают иные боги, нежели единый, кто покровительствует Союзу Пяти.

Трактирщик покивал и сказал:

– Раз так, будем верить, что боги ваши так же милостивы, как наш.

Вся его семья сложила ладони, перекрестив пальцы, закрыла глаза и, чуть опустив голову, стала молиться в мыслях. Они благодарили единого бога за ещё один прожитый день, за дарованную им жизнь и пищу на этот вечер. Просили его благословить эту пищу, ибо вкушали её благодаря лишь ему. Когда молитва была закончена, дружная семья трактирщика вместе с гостями принялись за еду.

Малгус с Энвией на двоих слопали половину порося, по три тарелки супа и теперь сидели довольные, сжимая в руках по кружке. Парень с удовольствием лакал пиво, его сестра попивала терпкое вино, заедая нарезанными Даной ломтиками пахучего сыра. Давно они не чувствовали такого удовольствия и умиротворения, гонимые всеми и ото всюду, не раз ночевавшие в лесах, полях и вонючих конюшнях.

– Ну, ведайте! – Весело сказал трактирщик, выпивая уже третью кружку пива. – Кто такие? Куда идёте?

– Ну, в общем-то у нас нет конкретной цели. – Отвечал Малгус. – Мы обыкновенные бродяги. Пытаемся заработать на еду, как можем. Спим, где придётся. Если день выдаётся удачный, мы ночью пролезаем в конюшню и спим там на сене. Бывает, приходится довольствоваться корнями деревьев в дождливый день. В этом королевстве не очень жалуют таких, как мы, люди нас боятся из-за каких-то дурацких баек, да вы и сами всё видели. – Парень глотнул пива, довольно вытирая пену с губ под удивлённые взгляды семьи трактирщика.

– Да уж, люди слишком боязливы в последнее время. Чуть что им не нравятся, они начинают гнать это от себя прочь кулаками и ругательствами. Никто в последнее время не способен, да и не хочет понять. Мы стали забывать обычную человеческую доброту. А вам, кстати, не рановато ли пить?

Малгус добро улыбнулся и отрицательно помотал головой, делая очередной глоток хмельного напитка.

– Мы не так молоды, как выглядим, сэр.

– Вот как? – Удивлённо спросила Дана, попивая вино, как и Энвия. – И сколько же вам лет?

– Если сказать вам честно, мне – двести шесть лет, а моей сестре – двести.

От такого ответа Нада поперхнулась пивом и тяжело закашлялась, вытирая слезящиеся глаза. Барен нахмурился и задумался. Дана и её мать удивлённо уставились на гостей.

– Это шутка? – Спросил Торен, оторвавшись от своей кружки парного молока.

– Отнюдь. Мы… – Малгус запнулся, задумавшись, и тут же ощутил, как сестра крепко сжала его руку. – Наши боги даровали нам долгую жизнь, дабы её хватило на познание самой великой мудрости.

– Разные люди заходили к нам. Но такие, как вы – впервые. Что же, тогда выпьем за ваши года и ваших богов, и пусть вам в жизни наконец улыбнётся удача! – Трактирщик торжественно поднял кружку с пивом над столом и все, чокнувшись, продолжили выпивать.

Под конец ужина даже Нада, как показалось, по ходу разговоров стала относится к гостям мягче и почтительней, её страх наконец ушёл и она увидела, что страшные вестники чумы, демоны и так далее, оказались весьма приятными людьми в телах детей. Но, к несчастью, это была лишь очень хорошая маска, скрывающая истинные эмоции кухарки.

Когда трапеза закончилась, гости получили очередной отказ на предложение помощи и их отвели на второй этаж. Кроватью послужило сено, простынёй – пустые мешки из-под картошки, одеялом – пара старых узорчатых пледов, висящих до этого украшением на стенах.

– Вы уж простите за столь скромное ложе, – Извинялся Барен. – Обычно у нас не ночуют гости.

– Что вы, что вы! – Отвечали Малгус с Энвией. – Поверьте, такое ложе для нас, точно королевские хоромы!

Трактирщик несколько раз предложил им лечь в одной комнате с семьёй, на что гости дали категорический отказ, сказав, что не замёрзнут ночью, ибо холода не чувствуют от рождения. Ещё одна особенность народа их земель. Барен наконец сдался и постелил им в коридоре перед лестницей. Впервые за долгое время, брат с сестрой заснули сытыми и довольными, в более-менее уютной для себя постели, без риска нападения на них ночью, как им тогда казалось.

Наде не спалось. Перед её взором всё стояли эти два жутких глаза. Бело-серые, а в центре – маленькие дьявольские зрачки. И эта фальшивая добродушная улыбка, леденящая сердце. С самого первого их появления кухарка заметила кинжалы на поясах путников. Мысленно она уже трижды корила своего брата за чересчур доброе религиозное сердце. Твой добрый бог затмил твой разум, брат! Неужели не видишь ты, кого пустил в свой дом? Демоны, убийцы, вестники горя, разносчики проклятий и болезней. Сладкими речами они заполнили твои уши и ты не заметил, что в доме твоём завелись крысы. Как только придёт ночь, они поднимутся под светом кровавой луны и лишат нас жизней – одного за другим, без толики совести перережут нам глотки.

Она поднялась и села на своей кровати, скинув перину. Ночнушка прилипла к телу от холодного пота, но сейчас это не имело значения. Нада внимательно вслушивалась в тишину, нарушаемую лишь барабанной дробью дождя по крыше. По ту сторону закрытой двери царила тишина, незваные гости не двигались. Разве может такое быть? Конечно же нет! Они давно поднялись и ползут в тени потолка, с ножами в клыкастых зубах. Она слышала от мужиков в селе, что иногда из леса выползают черти и воруют детей себе на корм. Вот они и пожаловали, а брат-болван без вопросов пустил их в дом и постелил исчадиям ада. Какой глупец!

Нада, как могла, тихонько опустилась на пол, нырнув ногами в свои галоши. Старые доски заскрипели под её отнюдь нелёгким телом, от чего та замерла, в страхе разбудить кого-то из семьи. Осмотревшись и увидев, что все так же спят, как и до этого, Нада аккуратно и медленно зашагала к выходу из комнаты. За окном сверкнуло, по деревне прокатился гром. Сестра трактирщика снова испуганно вздрогнула, будто бы слышала его впервые в жизни. Как можно тише, со скрипом половиц под галошами, она добралась до двери.

– Эй, Нада. – Сонным голосом позвал её Барен, от чего сестра застыла на месте. – Ты куда?

Она ответила ему вполоборота, пытаясь изо всех сил сделать спокойный и ровный голос:

– Я в нужник и обратно.

– А, ну ладно. – Барен повернулся в другую сторону, к стене, поглубже зарывшись в пуховую перину. – Накинь что-нибудь, а то захвораешь.

Нада с облегчением выдохнула про себя и приоткрыла дверь. Тёплый свет из коридора вырастил на полу позади кухарки длинную тень, выплясывающую чудные танцы в огне свечей. В дальнем конце мирно спали двое гостей. Холмики пледов чуть заметно вздымались и опускались в их спокойном и ровном дыхании. Неужели спят? Конечно же нет, они притворяются. Ощущают своим демоническим нутром, что я их заподозрила и пытаются усыпить моё внимание. Не тут то было! Я не мой брат, на ваши сладкие речи и фальшивые улыбки я не куплюсь, не дождётесь.

Она направилась к лестнице на первый этаж. Ещё раз глянув на спящих брата с сестрой она ужаснулась и даже забыла дышать. Девчонка приподняла голову и внимательно смотрела на неё. И без того жуткие глаза в полумраке напугали её до того, что кухарка едва не потеряла сознание. Будто сама бездна всматривается в тебя и высасывает душу. Наде стало плохо, закружилась голова. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, подкосились ноги и она ухватилась за перила, чтобы не грохнутся на лестницу. Энвия, заметив это, села и спросила, всё ли в с ней впорядке. Всё с той же поддельной вежливостью, трижды гори она.

– Мне надо в нужник. – Кое-как смогла ответить Нада, не слыша себя за стуком в висках.

Сработало! Боже, спасибо тебе, что уберёг от этого тёмного создания! Девочка выдала короткое "А!" и, пожав плечами, улеглась обратно, накрывшись пледом. Нада стала медленно спускаться, аккуратно наступая на каждую ступеньку, отчаянно пытавшись прийти в себя. Оказавшись на кухне, она в первую очередь кинула взор на свой кухонный нож. На мгновение в голове родилась мысль прирезать проклятых демонов в телах детей, но тут же эта мысль ушла, вспомнив, что девочка проснулась лишь от того, что она кралась по коридору.

Видит бог, мне к ним не подобраться! Ох, что же делать мне, бедной женщине? Как противостоять злу из самого ада? Чем дольше тяну, тем больше шанс, что они уже убили всю мою семью и похищают маленького Торена. В её воображении сама собой возникла картина ужасной трапезы в тёмном лесу, крики мальчика, кровь. В тот самый миг она решила – надо звать на помощь. Взяв в кладовке плащ, кухарка исчезла в дождливой ночи.

Всех спящих разбудил грохот двери, с силой ударившейся о стену и топот внизу. Малгус с Энвией поднялись первыми и сразу же насторожились. Внизу недовольно галдели мужчины. Вот уже множество ног с грохотом топчет ступеньки деревянной лестницы. Уродливые, искажённые тени всё приближались и приближались. И вот, наконец, они явились. Озверевшие жители, кто в рубахе, кто и вовсе в ночнушке. Кто с ножом, кто со старым мечом, кто с вилами. Все до нитки промокшие от дождя. Волосы змеями свисали у исказившихся в ужасе лиц. Увидев перед собой детей, они с секунду помедлили, но, присмотревшись получше, медленно двинулись к ним. Малгус схватился за кинжал на поясе.

Из двери своей комнаты с криками выскочил Барен:

– Стойте, люди!

Крестьяне остановились и глянули на него. Из группы сделал шаг вперёд один из них, тот, что ранее плюнул в тарелку Энвии и заговорил:

– Не суйся! Ты с бесами связался и они тебя попутали! Детей твоих стыбрить удумали!

Барен уверенно шагнул вперёд.

– Что же ты говоришь?! Это милейшие люди, иноземцы, вся моя семья говорила с ними!

– Да мы заметили! – Злобно сказал селянин и из одуревшей толпы вышла Нада. Лицо её выражало испуг и гнев на брата. Сердце трактирщика упало. – Твоя сестра в ужасе носилась по всей деревне под проливным дождём, стучалась нам в окна и молила о помощи! Отойди, Барен, мы убьём этих мерзких созданий!

И люди снова двинулись на Малгуса с Энвией. Парень уже приготовился к бою, его сестра прижалась к спине брата, её руки тоже опустились на кинжалы. Мысли и эмоции стали отступать перед инстинктом. Корвус потратил десятки лет, чтобы довести эти и следующие их движения до отточенного действия. В начале своём Энвия и Малгус были самыми тяжёлыми учениками, ибо стали собой, будучи детьми. Тяжелее всего пришлось Энвии. Растолкав людей, перед ними снова выскочил здоровенный Барен и, расставив руки, преградил крестьянам путь.

– Что же с вами творится, люди?! Посмотрите на себя! Вы идёте с оружием на детей! Вы пришли ночью незвано в мой дом и хотите умертвить моих гостей! Опомнитесь и покайтесь же перед богом за свой подлый поступок!

Лишь на мгновение толпа опешила. Но один из селян заорал:

– Он одержим демоном! – И, выскочив вперёд, без каких-либо раздумий, воткнул меч Барену в грудь.

Дана, Торен и Линда, стоявшие в дверном проёме, закричали. Закричала и Нада. Барен, уставившись на селянина с мечом удивлённым и осуждающим взглядом, безжизненно рухнул на пол. Увидев это, Малгус решил, что пора действовать. Он выхватил свои кинжалы и принялся за дело, которому когда-то против своей воли был обучен своим повелителем, человеком в чёрном, дьяволом во плоти. Человеком, чьё имя было – Корвус.

Изнурительные, зверские тренировки, длинною в десятилетия не прошли даром. Корвус никогда не щадил Малгуса, зная, что те не могут умереть от зверских его испытаний и не могут сказать ему нет. Ещё тяжелее пришлось сестре. Парень обратил свои мысли к звёздам, к созвездию огня. Шрам на руке загорелся чёрным цветом. И начался их с Энвией кровавый танец. Пощады не давали никому. Разум отступил, дав дорогу рефлексам.

Кровь каждого крестьянина, поражённого лезвием его кинжала, вскипала в венах. Они падали в агонии и мучениях. Энвия же чёткими и отточенными движениями рассекала глотки, вонзала кинжалы в глаза. Кровь окрасила стены, ступеньки, пол. Прыткие и неуловимые, Малгус и Энвия ловко скакали в суматохе тел и обрывали одну жизнь за другой. Когда всё закончилось, они на пару зарубили двадцать три мужика, закончив свою расправу внизу, на кухне. Так трактир Хмельной Бочонок стал могилой для этих крестьян.

Малгус остановился, осмотрел трупы. Ноздри его втянули воздух с такой жадностью, будто на всех его не хватало и, помедлив секунду, он медленно выдохнул. То же сделала сестра. Ещё один ритуал, какому Корвус научил их, дабы успокоиться после битвы.

Сверху послышался жуткий крик и плач. Придя в себя, они с сестрой вернули кинжалы в ножны и поднялись на второй этаж. Родные Барена собрались вокруг его бездыханного тела. Жена положила голову мёртвого супруга себе на колени, словно убаюкивала младенца. Пустые стеклянные глаза уставились в никуда. Энвия сделала один лишь шаг к ним в попытке поддержать, но Дана и её мать со злобной горечью крикнули ей:

– Не подходи, отродье!!!

Энвия дрогнула:

– Но я ведь…

– Заткнись!!! – Заорала Нада. – Убийцы!!! Выродки!!! Кровь моего брата на ваших руках!!! Прочь из его дома!!!

Она вопила, будто резанная, лицо её исказилось в уродливой отчаянной гримасе, глаза набухли от непрерывного потока слёз, из носа ручьём бежали сопли. Энвия попыталась ещё что-то сказать, но рука Малгуса упала на плечо.

– Брат. – Она могла бы заплакать, живи она на несколько сот лет меньше.

Но вместо печали пришло лишь угрюмое осознание. Такое же, как все эти годы. И когда старший брат, провёл холодными пальцами по её щеке и она увидела кровь, в душе не осталось ничего, кроме незначительной досады. Такая возникает, когда случайно уронил стакан на пол. Секундная вспышка. Всего лишь нелепая случайность.

– Простите. – Спокойно сказала она, тут же призвав к себе презренные взгляды семьи умершего трактирщика.

И с тем они покинули Хмельной Бочонок, что стоял в деревне Косогорка, близ Ровенского леса, навеки растворившись в пелене ночного ливня.