Текст книги "Такая любовь"

Автор книги: Павел Когоут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

26

Кинопроекция моментально сменяется. Часть большого и высокого помещения, кафедра; затихающий, удаляющийся шум поезда переходит в неопределенный гул, источник которого прямо в зале, за спиной у зрителей. Это – большая аудитория университета. Входит осунувшийся Петрус, кладет на кафедру папку с лекцией, потом отходит в сторону выкурить сигарету. Тут он замечает Человека в мантии, который до сих пор стоит, в изнеможении прислонившись к боковой кулисе.

Петр (тихо). С добрым утром…

Человек в мантии кивает, он все еще не в состоянии вымолвить ни слова.

Петр (невольно горько усмехается). Доброе утро… Как люди привыкли к условностям… Самое страшное утро после самой страшной ночи, какую я когда-либо переживал. Вы уже знаете? Лида уехала. Человек в мантии (удивленно). Уехала?

Петр. Этот болван Краль отдал мне ее письмо только вечером! Она уехала тем же поездом, что и Лида… моя жена. Если б это не было смешно, я сказал бы, что кажусь себе Анной Карениной.

Человек в мантии. Анна Каренина…

Петр. Если бы я знал, что она едет тем же поездом…

Человек в мантии (печально). То вы поцеловали бы рельсы?

Петр. Простите, что вы?

Человек в мантии. Нет, ничего…

Петр. А мне теперь лекцию читать.

Человек в мантии. Ну, вы выдержите и это…

Петр. Да, жизнь, к сожалению, натренировала меня. Я не имею права обмануть их…

Человек в мантии. Так, так…

Из зала доносятся редкие аплодисменты.

Петр. Пора… Сегодня никто мне не скажет «ни пуха ни пера!»

Человек в мантии. Да, теперь никто…

Петр (гасит сигарету). Неважно, я пробьюсь! А не то я бы сам себе плюнул в лицо.

Ему удается твердо, уверенно подойти к кафедре; он слегка кланяется. Его встречают скупые, редкие аплодисменты: это его несколько удивило, он окидывает зал испытующим взглядом.

Человек в мантии. Вы ожидали более горячей встречи?

Петр. Меня еще мало знают.

Он уже снова спокоен, сосредоточен, уравновешен, машинально поправляет галстук. На мгновение рука его застывает – он вспоминает, что недавно этим жестом тайно приветствовал Лиду. Потом привычно заканчивает движение.

Петр. Я буду… (ему пришлось откашляться) я буду читать вместо доцента Бечваржа.

Волнение в аудитории, но оно сразу стихает. Петр вынул конспекты из папки. Держит их в руке, но это только на всякий случай, он говорит, не заглядывая в них.

Петр. Время, в которое мы живем, можно смело назвать новым возрождением. Это возрождение тем более глубоко, что его благотворное влияние охватывает самые широкие слои общества. Новые экономические отношения нашли свое естественное выражение в новых отношениях между людьми. Сегодня мы уже смело можем сказать, что они создали новую мораль.

В зале поднимается легкий гул. Петр отмечает это про себя, но не обращает внимания.

Петр. Качество этой морали лучше всего, точнее всего можно постичь путем сопоставления с недавним прошлым, особенно с уделом женщин. Еще недалеко ушло в прошлое то время, когда женщина, живой человек с живым сердцем, была в сущности всего лишь товаром, предметом спроса и предложения.

Гул нарастает, слышится хлопанье откидных сидений – один раз, два раза. Петр поднимает голову, нерешительно смотрит в зал, потом на Человека в мантии.

Человек в мантии (не спуская с него глаз). Кто-то принес… какое-то известие…

Петр (не понял, решает продолжать, повышает голос). Наше общество решило, что основой и мерилом в отношениях между мужчиной и женщиной должна быть только любовь. Мы стояли и будем стоять на стороне каждого, кто восстанет против темных сил прошлого.

Гул перерос в шум. Все чаше хлопают сиденья. Петр с наивным удивлением обращается к Человеку в мантии.

Петр. Они уходят…

Человек в мантии пожимает плечами. Петр делает последнюю попытку продолжать. Он покраснел, начал запинаться.

Петр. Я постараюсь… постараюсь разобраться, в чем еще сегодня больше всего проявляются пережитки капитализма.

Кто-то свистнул. В зале шум, долетают обрывки фраз.

Голоса: ...Какое он имеет право говорить?

...Свинство!

...Смотреть сквозь пальцы!

...Матисову!

В Петра попадает смятый комок бумаги, потом еще и еще.

Голоса: ...Вон!

...Он еще смеет!

...Убил Матисову!

Петр (кричит). Что это значит? Как вы себя ведете? Что это за люди, которые смеют присваивать себе право смотреть на чужую жизнь, как на спектакль? Которые не чувствуют, что должны отнестись к ней хоть с тысячной долей того внимания, с каким они относятся к самим себе!

Человек в мантии (хмуро, но почти торжественно). И которые допускают, чтобы крики толпы заглушили голос их собственной совести и сердца!

Петр (возмущаясь уже не залом, а Человеком в мантии). Кому какое дело!.. Лида Матисова…

Человек в мантии (наконец-то отходит от кулисы). Лида Матисова мертва, Петрус!

Петр дрожащими, вспотевшими руками судорожно комкает конспект, теребит галстук.

27

Проекция гаснет. Свет вспыхивает на всей сцене. По обеим сторонам стоят скамьи, на этот раз – две, и на них сидят все обвиняемые. Свободно только место Петруса да Лиды Матисовой; на нем лежит букет белых цветов, очень похожий на тот, давний, свадебный.

Человек в мантии. Сядьте, обвиняемый!

Петр, шатаясь, идет к своему месту, с убитым видом смотрит в пространство. Человек в мантии обходит скамьи и осматривает всех – подавленных, изнеможенных, неспособных произнести ни слова. Останавливается около букета, недовольно поднимает его, поворачивается к боковым кулисам.

Человек в мантии. Матисова! Это дело касается вас, пока оно не закончено.

Выходит Лида в распахнутом жакете, в котором мы видели ее в последний раз в вагоне. Села на свое место.

Человек в мантии. Обвиняемые! Я не собираюсь еще раз анализировать ваши поступки, мотивы и значение которых были обнаружены весьма убедительным образом. Для того чтобы довести дело до конца, нам остаются три вещи. Первое: хочет ли кто-нибудь из вас сказать последнее слово? Краль…

Краль в смятении отрицательно качает головой.

Человек в мантии. Грабетова?

Майка. Я и понятия не имела… просто понятия не имела, что это… (расплакалась).

Человек в мантии. Тошек?

Тошек. Повторяю: как работник отдела кадров… (не докончил). Это ужасно… Произошла страшная ошибка!

Человек в мантии. Стиборова?

Мать. Нет, нет, ради всего на свете, кончайте скорее! Милану надо к доктору! У Милана уже нет сил!

Стибор сидит разбитый, спрятав лицо в ладони. Человек в мантии даже не обратился к нему.

Человек в мантии. Петрусова?

Петрусова (после паузы). Нет.

Человек в мантии. А вы, Петрус?

Петр (встает, уничтоженный, сломленный духом, но он должен высказать сомнение, которое его мучит). Я знаю… я все знаю, но – не сердитесь… Если бы… если бы Лида… если бы Лида не умерла… все это представлялось бы… совсем иначе… Этим я не хочу уменьшить… свою вину, но… только ее смерть… таких случаев бывает ведь тысячи…

Человек в мантии. К сожалению.

Петр. Только ее смерть придала всему… ужасный характер… превратила, если оглянуться назад, даже самые мелкие ошибки… в преступления… Только ее смерть!

Человек в мантии. Этот факт, Матисова, может значительно отягчить вашу вину, причем то обстоятельство, что мы никогда не узнаем, было ли это самоубийство или несчастный случай, мало что изменит. Факт остается фактом, каким бы методом его ни обсуждать. Но в связи с этим возникает другая проблема, которую нам остается решить. Матисова, подойдите сюда. Подойдите сюда, Петрус. (Оба выходят на середину сцены). Итак, сегодня тридцать первое октября, начался последний этап ваших отношений. Чем он кончился, вы уже знаете. Теперь нам нужно, чтобы вы восстановили вашу вечернюю встречу, именно зная о конце.

Все взволнованны, возмущены.

Петрусова. Послушайте! Но это…

Человек в мантии. Это не метафизика, уважаемые, это логический мыслительный процесс, и так делает в действительности каждый из нас – возвращается по цепочке событий назад, к исходному пункту, представляя себе при этом, как бы он поступил, если бы знал последствия. Прошу вас!

Кинопроекция: снова тот вечер на Вацлавской площади с какофонией трамвайных звонков, гудков автомобилей и голосов. Лида и Петр читают текст робко, как любители на репетиции. Но если у Петра этот механический тон не исчезает до конца, то Лида с каждым словом становится все более взволнованной, естественной и убедительной.

Петр. Лида!

Лида. Петр!

Петр. Лида… ты совсем не изменилась…

Лида. Ты тоже.

Петр. Я приехал…

Лида. Знаю. Позавчера на факультете назвали твое имя, и с тех пор у меня все валится из рук.

Петр. Почему?

Лида. Ну… А как ты живешь?

Петр. Лида, у тебя есть время?

Лида. Когда?

Петр. Сейчас.

Лида. Нет. Мне надо…

Петр. Лида! Неужели сегодня твои дела не терпят? Нельзя ли покончить с ними поскорее? Я подожду тебя… ну, хотя бы у музея, я ведь провинциал… Пойдем куда-нибудь, поужинаем или выпьем вина.

Лида. К чему это?

Петр. У нас есть что вспомнить.

Лида. И о чем забыть.

Петр. Годы проходят, и в памяти остается обычно самое главное. Хорошее. А хорошего было немало, вспомни!

Лида. Теперь это не важно.

Петр. Может быть. Увидим, Лидушка. Придешь? В восемь.

Лида. Не знаю…

Петр. Приходи…

Лида (после паузы, во время которой все взволнованы ее колебанием). Приду.

Петр (судорожно, с усилием). Обязательно?

Лида. Быть может (но она сказала это, как ясное «да»).

Человек в мантии. Стоп!

Проекция гаснет. Ропот на скамьях.

Человек в мантии (успокаивает ропот, потом обращается к Лиде). Тише! Матисова, вы не поняли. Вам незачем читать текст, как попугай, здесь не любительский спектакль. Вы должны сейчас взглянуть на ту роковую сцену вашими сегодняшними глазами… (вдруг вспоминает, что ее ведь уже нет в живых) то есть, с точки зрения ваших последних ощущений, понимаете?

Лида (устало). Да.

Человек в мантии. Еще раз.

Та же проекция. Петрус в самом деле видит вещи в свете свершившейся трагедии. Он произносит свое приглашение с отчаянием, с несчастным видом, он прямо внушает ей, чтобы она отказалась. А Лида отвечает вяло, с остановками, словно переживая трудную внутреннюю борьбу.

Петр. Я подожду тебя… и мы пойдем куда-нибудь поужинаем или выпьем вина.

Лида. К чему это?

Петр. У нас есть что вспомнить.

Лида (скорбно). И о чем забыть.

Петр. Годы проходят, и в памяти остается обычно самое главное. Хорошее. А хорошего было немало.

Лида. Теперь это не важно.

Петр. Может быть. Увидим, Лидушка. Придешь? В восемь. (Это он произносит со страхом).

Лида. Не знаю…

Петр (едва слышно). Приходи…

Пауза. Все сидящие на скамьях наклонились вперед.

Лида. Приду.

Смятение. Все встают. Кричат ей.

Стибор. Лида!

Майка. Лида, опомнись!

Человек в мантии. Матисова!

Петр (в отчаянии). Обязательно?

Лида. Обязательно!

Проекция гаснет; тишина, никто не двигается. Человек в мантии подходит к Лиде, берет ее за руку.

Человек в мантии. Лида, ты ведь знаешь…

Лида. Знаю…

Человек в мантии. Так почему же…

Лида (беспомощно поднимает к нему лицо). Я его люблю…

Человек в мантии(после паузы). Лида Матисова, освобождаю тебя от обвинения. Ты свободна.

Лида медленно уходит. Молчание. Наконец его нарушает Человек в мантии.

Человек в мантии. Итак, осталось – последнее.

В зале зажигается свет. Обвиняемые встают. Только Петр остается сидеть на своем месте, посреди скамьи.

Человек в мантии. Петр Петрус, вы – юрист. Известен вам закон, по которому вас можно осудить?

Петр (глухо). Нет…

Человек в мантии (медленно снимает мантию и так же медленно складывает ее на сиденье кресла). Мне – тоже.

И медленно уходит от них.

Петрусова. Но кто же нас будет судить?

Человек без мантии(неопределенный жест в зал) …если могут.

Уходит туда, откуда впервые вышел. Медленно, впервые за все время, закрывается занавес.