Текст книги "Памятные встречи"

Автор книги: Павел Мариковский

Жанр:

Природа и животные

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Назад к карточке книги

– Слышите, – говорит Ольга, – кто-то странно кричит у болотца!

– Тебе всегда чудится. Ничего не слышу! – авторитетным тоном заявляет Николай.

Я напрягаю слух и тоже не улавливаю никаких звуков. Но Ольга настаивает на своем.

Тогда мы втроем идем к болотцу, прислушиваемся. Действительно, с его противоположной стороны из зарослей тростника доносится странное, монотонное скрипучее покрикивание. Оно повторяется почти через одинаковые промежутки времени довольно громко, и я удивляюсь, как не услышал его раньше. Будто гигантская кобылка завела бесконечное стрекотание.

Усиленно всматриваюсь в болотце, но ничего не вижу, кроме нескольких лягушек. Они угнездились на различном хламе, выглядывают из воды, греются на солнце.

– Николай! – говорю я. – Идите на ту сторону болотца, подберитесь к берегу, а я буду сидеть с этой стороны.

Николай обегает болотце, но не успевает к нему подойти, как вдруг тростник на берегу резко колышется, громко шумит. Я насторожился, ожидая появления какого-то зверя, неизвестного, может быть, но из зарослей вылетает мой фокстерьер и бросается в воду. Не заметил я, когда он решил принять участие в поисках. Собака проплывает несколько метров, застревает в густом нагромождении водорослей и растительного мусора и, усиленно работая лапами, совсем запутывается и медленно погружается в воду.

Я едва успеваю сбросить с себя полевую сумку и кидаюсь в болотную жижу. Во все стороны от меня бултыхаются в воду перепуганные лягушки. Глаза собаки смотрят на меня неотрывно и как-то необычно серьезно. С трудом дотягиваюсь до морды, цепляюсь за ремешок и вызволяю своего друга из водяного плена. Теперь не до таинственного крика. Приходится переодеваться.

Загадочный музыкант будто напугался, замолк. Но ненадолго. Снова закричал хрипло и скрипуче, только тише и будто с какой-то жалобной ноткой.

Я обхожу болотце, осторожно раздвигаю палкой высокий тростник, приближаюсь к берегу и жду, затаившись. И вдруг крик почти рядом со мною. Тихо-тихо раздвигаю тростник и вижу… крупный красноголовый уж собирается заглотить лягушку, схватив ее за заднюю ногу. Его голова сильно вздулась. Видимо, змея не торопится, ждет, когда добыча выбьется из сил, затихнет. Хорошо бы сфотографировать эту сценку, но придется снова лезть в воду, да и удастся ли там манипулировать, как надо? Попробую вытащить удачливого охотника вместе с его несчастной добычей из зарослей тростника на открытое место. Пытаюсь схватить ужа, он же, поняв грозящую ему опасность, скользит в воде и, когда я задерживаю его палкой, отпускает лягушку. Оба скрываются в болотце. Представление закончилось!..

Почти такую же сцену я видел много лет назад, путешествуя на байдарке по реке Или. Но тогда лягушка кричала очень громко, будто ребенок, и я так торопился пристать к берегу, что чуть было не опрокинул свое утлое суденышко.

Но каковы лягушки, обитательницы маленького болотца! Спокойно восседали на поверхности воды, слушая вопли гибнущего собрата. Впрочем, что же им оставалось делать!..

Как-то в экспедицию вместе с нами поехали в небольшой клетке несколько белых мышей. Они были необходимы для экспериментов с ядовитыми животными. На биваке у реки Чарын очень жаркий день тянулся томительно долго. Машина, прикрытая тентом, раскалилась на солнце, и мы попрятались под дерево. Тень от него постоянно перемещалась, перемещались и мы вместе с многочисленным экспедиционным имуществом. Только клеточка с мышами оставалась в надежном месте под большим камнем, куда не проникали жаркие лучи солнца.

Маленькие красноглазые мышки, в общем, милые и очень глупенькие создания, как обычно, после шумной ночной возни мирно спали, прижавшись друг к другу. Лишь иногда одна из забияк, поднимая писк, затевала короткую потасовку. Как всегда, от клеточки с мышами шел густой и довольно въедливый запах.

Во время обеда я случайно взглянул на клеточку. На ней, слегка извиваясь, лежала большая серая змея. Она поминутно высовывала розовый язычок, тщательно обследовала место, через которое можно было бы пробраться к белым мышам, и настолько увлеклась перспективой сытного обеда, что не обратила на меня внимания.

Трудно сказать, что привлекло к мышам нашу неожиданную гостью, то ли мышиный писк, то ли специфический запах. Скорее всего – второе, так как рядом громко шумела горная речка Чарын, глушившая все звуки.

Змея, это был узорчатый полоз, нелегко далась в руки, ожесточенно сопротивлялась, такой, видимо, был у нее характер, посаженная в трехлитровую банку, стала биться о ее стенки и нападать на воображаемого противника, с силой ударяя головой о стекло. Пришлось прикрыть банку со змеей курткой.

В темноте змея успокоилась, но через несколько часов мы нашли ее мертвой. Отчего она погибла – осталось загадкой…

В Семиречье живет щитомордник, змея ядовитая, родственница гремучим змеям, обитающим в тропиках. Водились щитомордники и на обширном высокогорном плато Ортатау. Здесь горы, поросшие елками, кажутся совсем близкими. Но машина, приминая колесами роскошные степные травы, разукрашенные лиловыми цветами, с большим трудом преодолела постепенный подъем. Вот лес и рядом. Надо в нем побывать. Отсюда видна далекая пустынная, потонувшая в мареве жаркого воздуха, Сюгатинская равнина.

На склоне горы лес вырублен, не восстановился, и на его месте теперь поляна, вся испещренная светлыми старыми пнями. Обычно среди такого скопления пней поселяются муравьи-древоточцы, которые издавна меня сильно интересовали. Подъехать к поляне невозможно. Пришлось тащиться до нее, преодолевая крутой подъем. Хорошо, что сохранилась тропинка, по которой лесозаготовители когда-то спускали бревна.

Как только я вступил в царство буйной зелени, на меня сразу же набросилась стая назойливых мух, а мелкие и еще более гнусные мошки настойчиво полезли в глаза. Вскоре я добрался до полянки, изрядно устав, отмахиваясь от докучливых насекомых, присел на небольшой пенек и, отдыхая, принялся наводить порядок в полевых записях. Кое-когда я приподнимался с пенька, чтобы поймать и рассмотреть севшие на цветок нарывника пчелку или оказавшегося поблизости муравья. Прошло около получаса. Пора было приниматься за осмотр пней.

Я снова надел на себя полевую сумку, повесил на плечо фотоаппарат, штормовку, взял палочку и только собрался уходить, как почти у самых ног на фоне сочной зелени увидал коричневый извилистый корешок. Странный корешок, как он похож на змею! Пригляделся и тогда увидел: рядом со мною в траве, оказывается, пристроился большой и, видимо, старый щитомордник. Слетка приподняв голову, он внимательно и тихо, без каких-либо признаков враждебности или боязни следил за мною желтыми глазами, прорезанными вертикальными щелевидными зрачками.

Я тронул змею палочкой. Щитомордник мгновенно встрепенулся, раскрыл рот, откинул назад голову, нервно завибрировал кончиком хвоста, приготовился к обороне и нападению. Тогда я подцепил его палкой и отбросил в сторону. Описав в воздухе дугу, он упал на тропинку.

С щитомордником я встречался много раз. Но эта змея была какая-то особенная. Зачем она приползла ко мне? Чтобы избежать встречи с человеком, обычно змеи стараются вовремя ускользнуть в сторону. Странный щитомордник! Наверное, захотелось ему поглядеть на меня, странного посетителя этого глухого уголка природы.

Возвращаясь назад, я обошел стороной то место тропинки, куда упала змея…

Как-то во время одного из путешествий я бродил по весенней пустыне. Земля похорошела, покрылась ковром нежной зелени, всюду масса насекомых и пауков. Иногда, увлекшись, я терял ориентир и, оглядываясь, искал глазами свой велосипед. Он едва был виден у редких кустиков терескена.

Но вот глаза подметили необычное. Проходит доля секунды, сознание пробуждается, я встретился со степным удавчиком. Он удивительно покладист, не сопротивляется, лежит спокойно на руках, и желтые его глаза невозмутимо смотрят на окружающее. Удавчика обязательно возьму с собой, и мы теперь будем до самого города путешествовать вместе. Спешу к велосипеду и, едва сделав несколько шагов, натыкаюсь на гадюку. Она шипит, извивается, раскрыв пасть, бросается вперед, пугает меня. Гадюку тоже бы надо привезти в город, в Институт зоологии, отдать ее герпетологам – специалистам по змеям. Удавчика я кладу в карман, а гадюку, схватив за шею пинцетом, несу к велосипеду и вдруг натыкаюсь на другую гадюку. Прежде в пустынях было много степных гадюк. Вторую змею тоже неплохо было бы прихватить с собою, придавил ее слегка ногою и думаю, как ее взять. В это мгновение вижу всадника с большим лохматым псом. Он держит его, наверное, очень злого, на веревке, внимательно смотрит на первую гадюку в пинцете, переводит взгляд на вторую под моей ногой, заметил удавчика в кармане, и глаза его расширяются от удивления. Позади всадника медленно плывет отара овец.

Вот как я увлекся змеями, в глухой пустыне не заметил ни собаки, ни всадника, ни отары!

Всадник резко отворачивает лошадь в сторону. На его лице написаны страх и удивление. В этот момент удавчик выбирается из кармана. Приходится его брать в левую руку, правая занята, в ней извивается гадюка.

– Зачем змею держишь руками? Почему змея тебя не кусает? – спрашивает всадник.

– Эта змея добрая, – поясняю я. – Вот видишь, голова у нее узкая, хвост толстый, как обрубок. А эта змея, – показываю на гадюку, – злая. Голова широкая, хвост темный, глаза, как у кошки. На, возьми, подержи в руках добрую змею!

Всадник в ужасе осаживает лошадь назад, пятится от протянутой змеи.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо, – умоляет он. – Твоя змея все равно страшная. Твоя змея, как беркут. Она тебе ищет другую змею.

Лохматый и злой пес тоже смотрит на змею, устрашающе ворчит и скалит зубы. На том мы и расстаемся.

Гадюк я усаживаю в мешочек, а удавчика – в котелок. Теперь я не один, нас четверо. Ну что же, продолжим путь дальше. Нелегко ехать на велосипеде по палевой дороге да еще и с грузом на багажнике.

Одна встреча с щитомордниками поразила меня и навсегда врезалась в память.

В начале июля мы – группа энтомологов – шли в Заилийском Алатау по горной дороге вдоль берега речки Бузгуль, притока Тургени. Внезапно мой спутник, шедший рядом со мной, вскрикнул и, схватив меня за руку, попятился назад. У края дороги лежали две змеи. Это были обычные обитатели гор Тянь-Шаня – щитомордники.

Одна из змей, темно-коричневая, подняла голову, посмотрела на нас и, сверкнув чешуей, бросилась в заросли. Я попытался перегородите ей дорогу и задержать, чтобы лучше рассмотреть, но она, ударив зубами по посоху, скрылась в траве. На конце посоха осталась капелька желтоватого яда. Вторая – светло-серая змея (щитомордники сильно изменчивы в окраске) лежала неподвижно. Она была мертва. Кто-то пробил камнем ей череп. Убитая змея была самка, живая, как потом оказалось, – самец. Судя по всему, змея погибла за день до нашего похода или, быть может, даже два дня назад.

Возвращаясь назад через три часа, мы застали ту же картину: коричневый самец лежал возле убитой, свернув тело кольцами и прижав свою голову к голове подруги. Он был очень чуток и, как и прежде, при нашем приближении скользнул в заросли.

Наш бивак находился неподалеку. Утром я поспешил проведать змей и опять застал их вместе. Еще через день я вновь пошел взглянуть на них. Светлая самка была буквально расплющена колесом грузовика, водитель которого не поленился ради такого дела свернуть в сторону из колеи. Коричневый самец лежал рядом мертвый. Он не расстался со своей подругой и после того, как ее обезобразила машина. Его убили после, ударами нескольких острых камней…

В печати не раз публиковались выступления в защиту ядовитых змей. К большому сожалению, змей истребляют всюду, при всяком удобном случае. Уничтожают ядовитых, а заодно и неядовитых. В Средней Азии почти истребили крупную, очень миролюбивую и беззащитную безногую ящерицу желтопузика лишь потому, что она похожа на змею.

Змеи исчезают. Это беспокоит не только специалистов-зоологов, но и тех, кому приходится добывать змеиный яд, из которого готовятся различные ценные и дефицитные лекарства.

Природа наша, населенная живыми существами, безвозвратно беднеет и оскудевает. Немало среди нас тех, кто отнимает у животных то, что больше всего ценит в себе, – жизнь.

Окружающие нас «твари» не столь уж и примитивны, психика многих животных во много раз сложнее и богаче, чем принято об этом думать до сего времени, и я в этом имел возможность убедиться не раз за долгую жизнь натуралиста-зоолога. Это следует растолковать тем, кто по черствости и темноте душевной так легко лишает жизни животных.