Текст книги "Модель инженера Драницина"

Автор книги: Павел Маляревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Глава XV
ПЛЕНАРНОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Наступило долгожданное 18 июля. Накануне из краевого центра приехал известный археолог Чубукеев. Был он мрачен. Злые языки утверждали, что задержался Чубукеев в крае потому, что после визита в одно из учреждений его направили в психиатрическую лечебницу на испытание и он шесть дней просидел в отделении для тихо помешанных. С утра по городу шли разговоры. Местная газета поместила объявление. Председатель общества любителей археологии договорился с администрацией кино «Угар» о предоставлении зала. Сеанс был отменен.

Утром в гостинице «Радость пролетария» в номер человека в пальто половой принес самовар. Жилец был явно не в духе. Он хмурился, нервничал.

До него дошли слухи о добровольном самоаресте фотографа и сумасшествии Бобрикова. Это было подозрительно.

«Надо ехать, – думал он, – жить здесь дальше опасно».

– Скажите, – спросил он полового, – когда идет поезд на Москву?

– Сегодня-с, в семь двадцать пять.

– Возьмите мне билет, – проговорил человек, доставая бумажник.

– Хорошо-с. А только зря вы сегодня уезжаете. Такой, можно сказать, день.

– А что?

– Да ведь сегодня же лекция у нас, Ягуара Сидоровича. Парикмахера, значит, местного.

– О чем?

Половой прикрыл дверь и произнес приглушенно:

– Говорят, раскопал и нашел огромную машину неизвестного назначения.

Человек судорожно сжал бумажник.

На его расспросы половой бестолково рассказал историю скандала между археологами и, краснея и не решаясь, поведал, что кум его слесарь, под страшной клятвой сообщил ему, что он видел эту машину. Что вся она из какого-то странного металла и вставлено в нее маленькое зеркальце. По мнению кума, это паяльник чудовищной конструкции.

Жилец вдруг как-то просветлел. Картина становилась ясной.

Дав половому рубль, он позабыл о чае, вышел на улицу и зашагал по направлению к парикмахеру.

В голове его созрел план. Он решил купить модель. Вряд ли этот дурак устоит против тысячи рублей.

Но подойдя к двери, он увидел, что она закрыта и на ней висит записка:

«Заперто. По случаю экстренной подготовки к научной лекции. С почтением Я. С. Перманент (б. Фечкин)».

Слово «научной» было подчеркнуто жирной линией.

– О дьявол, – выругался человек. И подошел к воротам. Но они были закрыты. Тогда он стал настойчиво стучать. Внутри было тихо, словно все вымерло. Наконец послышались шаги.

– Кто там?

– Мне бы товарища Перманент по важному делу.

– Ягуар Сидорович занят и никого не принимает. Зайдите завтра.

– Да позовите вы его самого, – закричал незнакомец.

Калитка полуоткрылась, и перед пришедшим выросла фигура Петьки. Он осмотрел незнакомца и снова захлопнул калитку.

Через минуту послышались шаги и голос Ягуара спросил:

– Что вам угодно?

– Да откройте вы, – дернул калитку посетитель.

– Не могу-с, опасаюсь покушения. Говорите так.

– Тьфу, черт, – выругался посетитель. – Послушайте, – начал он. Я хотел бы купить у вас вашу находку. Сколько вы за нее хотите. Тысячу?

– Что!.. – раздался в ответ разгневанный голос Ягуара. – Убирайтесь отсюда, чубукеевский агент, знайте, что я не торгую своей научной репутацией. Вон, вон!

– Пять тысяч, – крикнул человек.

– Хоть сто пять, уйдите, иначе я спущу на вас собаку.

За калиткой звякнула цепь и послышалось сердитое рычанье. Человек крепко выругался, плюнул и пошел обратно.

«Что же делать», – думал он, останавливаясь около мальчишки, торговавшего газетами.

В мальчишке не трудно было узнать Ваську. Он приоделся и выглядел прилично.

У незнакомца быстро созрел план.

– Сегодня к семи приходи в кино. Узнай, где проводка. Услышишь тревожный свисток, режь провод, – проговорил он, покупая газету, – а потом на вокзал, едем в десять часов почтовым.

Взяв билет на городской станции, человек пошел домой и лег спать. Надо было основательно отдохнуть. Предстоял тяжелый вечер.

Стрелка часов двигалась к шести.

– Ягуар, тебе пора собираться. А я за Федором Кузьмичем сбегаю, – крикнула Нина Петровна. Ягуар Сидорович отложил перо, пробежал последний раз записки, погладил любовно модель, стоявшую на табурете, и пошел в спальню переодеваться.

Сидя на постели и напяливая полосатые брюки, он по рассеянности сунул в одну штанину обе ноги. Крак, – и штанина лопнула по шву четверти на две.

– Нина, – крикнул Ягуар. Но Нина Петровна уже ушла.

Отыскав иглу и нитки, Ягуар принялся за починку. Часы показывали четверть седьмого. А модель и бумаги еще не были уложены.

– Павел Януарьевич, – крикнул Ягуар Павла Трепещущего, но на крик в дверях показалась вихрастая голова Пети.

– Он спит, – проговорил Петя, – а вам что-нибудь нужно, Ягуар Сидорович?

– Выручите меня, Петя. Пойдите в кабинет и уложите, пожалуйста, аппарат, только поосторожней; у меня брюки лопнули. И бумаги подберите.

– Есть, – крикнул Петя и бросился в парикмахерский зал.

Заглянув туда, Петя разинул рот.

На табурете, тускло поблескивая медью и никелем деталей, стоял странной конструкции аппарат. Сложная система зеркал замыкалась небольшим увеличительным стеклом. Петя вспомнил рассказы Жени.

«Неужели», – мелькнуло в его голове. Он подбежал к аппарату. Заглянул в небольшое зеркальце, в стекле отражалась знакомая комната, уставленная зеркалами, стеклянная дверь с колокольчиком и тяжелой двадцатипятифунтовой гирей. Петя повернул стекло и тотчас же в зеркале отчетливо отразилась керосинка. На ней Ягуар Сидорович раскалял щипцы. Петя смотрел как зачарованный. Вот он тронул какой-то рычаг. Раздался еле слышный треск, зеркальце помутнело и изображение керосинки исчезло.

Взглянув на столик, Петя даже побледнел от неожиданности. Керосинка стояла накренившись набок, резервуар ее был расколот, словно кто-то аккуратно разрезал ее.

Мысли бежали быстро, быстро и сердце глухо екало.

– Торопитесь, – раздался голос Ягуара Сидоровича, – сейчас выходить надо.

Петя испуганно оглянулся, лихорадочно захлопнул чемодан, затянул его ремнями потуже, сложил бумаги в портфель и подтащил чемодан к двери.

– Готово, – проговорил он слегка дрожащим от волнения голосом.

– Спасибо вам, Петя, – ответил Ягуар. – Я ухожу и очень прошу вас подомовничать. А то Павел Януарьевич спит, а Нина Петровна идет со мной.

Ягуар Сидорович взял чемодан и портфель и вышел на двор.

«Что же теперь делать?– думал Петя. – Как быть? Упустить модель? Нет, это было бы невозможно. Надо что-то предпринять». Петя быстро собрался.

– Куда это вы? – спросил его проснувшийся Павел Трепещущий.

– Да в кино хочу сходить, лекцию послушать.

– Ну идите, – и поэт, повернувшись к Пете спиной, снова захрапел.

За воротами на скамейке Ягуара Сидоровича ожидали Федор Кузьмич, Нина Петровна, слесарь и милиционер, носивший странную фамилию Гусь.

Опасаясь нападения со стороны известного археолога Чубукеева, Ягуар Сидорович попросил приятелей сопровождать его. Федор Кузьмич и слесарь согласились охотно. Милиционер Гусь немного поломался, но Ягуар Сидорович пообещал брить его бесплатно в течение трех лет и он сидел довольный, похрустывая в кармане письменным обязательством, выданным Перманентом (Фечкиным).

– Идемте, – торжественно произнес Ягуар Сидорович.

Нина Петровна взяла портфель и пошла впереди. По бокам шли Федор Кузьмич и слесарь. Позади, держась за кобуру, следовал Гусь.

Посередине же, судорожно сжимая ручку чемоданчика и испуганно озираясь по сторонам, не шел, а двигался Ягуарий Сидорович.

На одной из пустынных улиц кортеж встретился с известным краеведом Чубукеевым. Он стоял вооруженный толстой дубинкой. Увидев охрану, Чубукеев побледнел и, скрежеща зубами, швырнул дубинку в палисадник.

Ягуар Сидорович торжествующе усмехнулся и показал Чубукееву язык. Процессия проследовала дальше.

Около здания кино творилось нечто невероятное. Публика валила валом и администратор, сидя в кинобудке, чуть не плакал от страха. Ему казалось, что общественность разнесет вдребезги утлое здание «Угара».

Ягуар Сидорович прошел задним ходом и тотчас же был проведен в особую комнату, около которой, все еще держась за кобуру, встал Гусь.

Наконец звонок председателя возвестил о начале заседания.

На возвышении, где стоял большой стол, покрытый красным сукном, сидели действительные члены общества и члены-соревнователи. Справа стоял небольшой столик для докладчика, а за ним, обхватив обеими руками чемодан, восседал Ягуарий Сидорович. Позади него с выражением непреклонной решимости стоял Гусь. Слева был второй стол, за ним расположились оппоненты Ягуария Сидоровича во главе с известным археологом Чубукеевым.

Они громко усмехались, пожимали плечами, делали безразличные физиономии, но чувствовалось, что их гнетет тревога.

Когда водворилась тишина, председатель – древний старичок – поднялся и, поправив очки, дрожащим от волнения голосом сказал:

– Трудящиеся, двести девяносто шестое собрание Гороховского общества археологии и ископаемых древностей считаю открытым.

Сегодня наш уважаемый сочлен Ягуарий Сидорович Перманент, бывший Фечкин, доложит нам результаты своих ценнейших изысканий в связи со сделанной им находкой на Угорских огородах. Предоставим ему слово.

– Просим, просим, – закричали с галерки.

Ягуар Сидорович привстал и прочувствованно приложил одну руку к сердцу, другая же по-прежнему судорожно сжимала ручку чемодана. Шум утих. И Перманент начал.

– Уважаемые сочлены, согражданки и сограждане!

Сделав небольшую паузу и отпив глоток воды, Ягуар Сидорович галантно поправил галстук и продолжал.

Он говорил о наших предках, о первобытных временах, полемизировал с теми якобы учеными, которые думают представить первобытное общество как общество, стоящее на низкой ступени развития.

– Эти невежественные теории, – гремел он, – поддерживаются некоторыми лжеучеными, имеющими дерзость состоять членами нашего прославленного общества. – При этом он сделал жест в сторону Чубукеева.

– Прошу не намекать, – завопил тот.

Но Ягуар Сидорович не смущаясь продолжал.

– Как ничтожны доводы Чубукеева и ему подобных, как никчемны их взгляды в свете о подлинной науке, об этом говорит моя находка.

– Чубукеев, – кричал Ягуар, – смел утверждать, что в первобытном обществе не знали искусства обработки металлов, он имел дерзость утверждать, что даже брились там каменной мотыгой. И вот, сочлены, я нашел... – Ягуар Сидорович, как опытный артист, сделал паузу. Зал замер. – Я нашел, – неестественно высоким голосом продолжал он, – аппарат. Высококвалифицированный консультант наш Аким Федулович, – он сделал жест в сторону слесаря, – установил, что это паяльная машина такой чудовищной конструкции, которой не знает современная цивилизация.

– Не может быть, – прохрипел Чубукеев. – Он лжет.

– Фальшивка, – кричала его жена, сухопарая женщина с лошадиной физиономией. – Определенная фальшивка.

О, как ожидал Ягуар этой минуты! Широким жестом положил он руки на крышку чемодана.

– Вам нужны факты?– вскричал он...

Человек в сером пальто, сидевший в ложе, поднес к губам маленький свисток.

– Вот факты, – патетически закончил Ягуар.

Крышка чемодана крякнула и на стол, жалобно гремя, вывалилась старая керосинка с разбитым резервуаром, и следом за ней грузно ухнула тяжелая двадцатипятифунтовая гиря.

– Ха-ха-ха-ха, – содрогался зал.

– Ха-х-ах-аха, – гремел Чубукеев и его сторонники.

Ягуар Сидорович беспомощно озирался по сторонам. Ему казалось, что пол колеблется под его ногами. Внезапная мысль осенила его мозг.

– Это подвох, – закричал он. – Это происки врага моего Чубукеева, он, он, вместе с Петькой украли мою находку. – И он бросился на Чубукеева. Следом за ним кинулись на противников Федор Кузьмич и слесарь и решительным шагом, все еще держась за кобуру, проследовал Гусь. Нина Петровна рыдая била известного краеведа Чубукеева портфелем.

Началась форменная потасовка. Тщетно звонил председатель. В зале стоял невообразимый шум. Дежурный милиционер дал тревожный свисток...

Васька Клещ быстро взмахнул ножом...

...И в ту же минуту всюду погас свет.

Публика, крича и толкаясь, бросилась к выходу.

Человек в пальто опрометью выскочил за дверь, все было ясно – квартирант парикмахера похитил модель.

Было десять минут девятого. Взяв извозчика, человек в пальто помчался на вокзал. – Скажите, – спросил он начальника станции, – не уехал ли со скорым один юноша лет так семнадцати?

– А это парикмахерский квартирант? Как же, как же – уехал. Я ему и билет брал.

Незнакомец позеленел, поднял воротник и нервно зашагал по перрону. Почтовый отходил через сорок минут.

Скорый поезд уносил Петю в Москву. Город остался далеко позади.

Обыватели в домах, обросших палисадничками, скамеечками, ставнями, обсуждали скандальное собрание, кое-где играли по маленькой в преферанс. Известный краевед Чубукеев, потирая ушибленное колено и пряча порванный локоть, весело пировал в кругу друзей. Ягуар Сидорович лежал и слегка постанывал, голова его была обвязана мокрым полотенцем. Подсчитывала дневной барыш тетя Паша. Тихон Петрович Кусачкин-Сковорода, сидя в камере угрозыска, терзался, снедаемый смертельным ужасом. Бредил миллионами, Парижем и женщинами сумасшедший Бобриков.

Плыла ночь. Обыватели широко зевали, и вот уже гаснут огни за прикрытыми ставнями. Сон ползет над городом.

И только поэт Павел Трепещущий (псевдоним), выпив шестую рюмку, бормочет, уставясь глазами в сырую неопрятную стену:

– Скучно на этом свете. Скучно.

На болоте квакают лягушки. Но с окраин наступают бодро гудящие лесопилки и вытягивает каменный хобот элеватор. Додремывает свой век глухая провинция, идет год 1927-й.

Скорый поезд уносит Петю в Москву. Петя лежит на верхней полке. Он не может уснуть. Руки его обнимают драгоценный чемодан, а в нем, тускло поблескивая никелем и медью деталей, лежит модель инженера Драницина.

Глава XVI (последняя)
АВТОР ПЕРЕСТАЕТ ОБМАНЫВАТЬ ЧИТАТЕЛЯ

– Таня, вам открытка, – проговорила соседка, подавая только что пришедшей девушке помятый кусочек картона. Таня небрежно взяла его и прошла в комнату. Прочитав, она беспомощно опустилась на кровать. Руки и ноги отказывались служить. В голове у нее шумело.

Но где он, как узнать?

«Штемпель», – вспомнила она и, быстро подбежав к столику, взяла открытку. Над маркой отчетливо виднелось «станция Ключанская».

«Что же делать?» – думала Таня. Темнело. В окнах то и дело вспыхивали голубые зарницы трамвайных искр. Город шумел разноголосым вечерним гулом.

«Пойду в ГПУ», – решила Таня и стала надевать берет.

– Татьяна Андреевна, там вас спрашивают.

Таня недовольно поморщилась и зажгла свет.

– Войдите.

Дверь распахнулась, на пороге стоял Петя.

Тане была неприятна встреча с Петей. После его письма о Драницине остался нехороший осадок.

Петя поставил чемодан, подошел к Тане и сказал:

– Прости, я дурак, и большой дурак.

Таня усмехнулась:

– Что это, самокритика?

– Не шути, не надо, – с какой-то болью произнес Петя. – Слушай... – И он рассказал все, что произошло в последние месяцы.

Таня слушала внимательно, чуть наклонив голову набок, и когда он кончил, без слов протянула ему открытку.

– Ого, – сказал Петя, прочитав письмо. – Надо действовать.

– Я собралась в ГПУ.

– Идем.

Они вышли на улицу.

Человек в мягкой шляпе и с бледным, словно из фарфора лицом ехал с вокзала в гостиницу. Такси пересекало Лубянскую площадь. Человек сидел нахмурившись и пожевывал мундштук потухшей папиросы. Вдруг в ярком свете прожекторов он отчетливо увидел знакомую фигуру Пети.

Он шел с какой-то девушкой, смешно размахивая одной рукой и крепко сжимая в другой ручку небольшого чемодана.

– Это он, – крикнул человек. – Остановитесь!

Шофер оглянулся и остановил машину.

Человек выскочил из машины и, рискуя быть задавленным, бежал наискось, ловко лавируя между несущимися автомобилями. Уже заливался трескучий свисток милиционера и рука в белой перчатке доставала квитанционную книжку. Человек не слышал свистка. Юноша и девушка подходили к зданию ГПУ.

«Не успеть», – пробормотал человек, и в ту же минуту тяжелые двери ГПУ закрылись за вошедшими.

– С вас штраф, гражданин, – промолвил милиционер, протягивая квитанцию.

– Получите, – человек машинально протянул рублевку.

– Обратно на вокзал, – сказал он шоферу, влезая в машину.

«Сумасшедший должно быть», – подумал шофер, берясь за руль.

В Ключанск человек прибыл поздно ночью.

– Ну как дела, – спросил он крепкого коротыша.

– Благополучно, – ответил тот, вынимая изо рта толстую папиросу.

– Телеграммы были?

– Нет.

– Странно.

Не раздеваясь он прошел к инженеру. Драницин лежал.

– Послушайте, Сергей Васильевич, – начал человек, – я обращаюсь к вам в последний раз. Буду откровенен. Модель мы потеряли. Теперь вся надежда на вас. Соглашайтесь.

Инженер молчал.

– Я вам искренне советую не упорствовать. В случае отказа я вынужден буду прибегнуть к крайним мерам.

– Что вы под этим разумеете? – спросил инженер, привстав на койке.

Человек закурил и присел на край постели.

– Поймите, вести вас за границу мы не можем. Оставлять вас здесь нельзя.

Он замолк и задумчиво пустил струю дыма.

– Значит? – полуспросил инженер.

– Значит, – спокойно продолжал человек, – придется вас устранить.

– Ну что ж, устраняйте, – как-то безразлично промолвил Драницин, опускаясь на койку.

– Зря вы, серьезно, зря. Подумайте. Завтра утром я уезжаю совсем, ликвидирую квартиру и...

– Понимаю, – также безразлично протянул инженер, – можете не продолжать.

– Дайте формулы и чертеж, ведь вы же их помните. И соглашайтесь ехать за границу.

Инженер круто повернулся и натянул одеяло на голову.

– Подумайте до завтра, – промолвил человек, прикрывая дверь. Щелкнул ключ.

«Последняя ночь», – мелькнуло в сознании инженера. И он стиснул зубы.

Коротыш не спал. Он укладывал вещи и жег какие-то бумаги. В это время раздался звонок.

– Кто там?– спросил он.

– Телеграмма.

– Сейчас, – коротыш стал открывать запор.

«То-то Семен Семенович обрадуется, – думал он, – заждался телеграммы».

Приоткрыл дверь, оставив ее на цепочке. Взял телеграмму, пошел расписываться.

В это время что-то сухо щелкнуло, он оглянулся. На двери, перекушенная надвое, болталась цепочка. И пятеро военных с наганами в руках стояли около.

– Руки вверх.

Коротыш покорно выполнил приказание.

– Ведите нас туда, где инженер Драницин.

Коротыш пошел вперед.

– Здесь, – сказал он.

– Дайте ключ.

Двое зашли к Драницину. Остальные пошли обыскивать помещение. Снаружи дом был уже оцеплен.

Человек, приехавший ночью, спал не раздеваясь.

– Вставайте, – тронул его военный.

– Что вам угодно? – вскочил он, но, увидев военного, осекся.

– Я арестован? – спросил он дрожащим голосом.

– Да, – ответил военный, – пойдемте.

Вошли в большую комнату, здесь уже собрались все. Инженер Драницин, радостный и взволнованный, говорил о чем-то с Таней.

Дорога уходила вкось. Чуть брезжил рассвет. На востоке дрожала в зеленоватой прохладе крупная звезда. Впереди расстилалось ровное шоссе, обсаженное огромными тополями.

Инженер Драницин жадно вдыхал свежий утренний воздух. Около сидела Таня и было радостно видеть, как ветер треплет ее каштановые волосы. Петя примостился сзади.

Инженер посмотрел на Таню и громко, наперекор ветру, сказал:

– Хорошо.

– Хорошо, – в тон ему ответил Петя.

Голос у Пети звучал бодро и уверенно.

И вдруг сбоку наперерез быстро выехала машина.

– Стоп, – крикнул человек в гетрах и, блеснув огромными очками, спрыгнул на землю.

– Стоп, – кричал он, пересекая путь автомобилю.

Шофер дернул тормоз, машина остановилась.

– Ну вот, кончились ваши страдания, – сказал он, подходя к Драницину.

– Кончились, – удовлетворенно улыбнулся тот.

В это время из-за поворота вынырнула вторая машина и из нее быстро выскочил человек в пальто, с лицом словно из фарфора и полуопущенными веками.

– Сережа, – обратился он к Драницину, – у тебя папиросы есть? Понимаешь, два часа не курил.

– Бери, – протянул портсигар Драницин. – Ну и вид же у тебя, Николай, прямо подлинный злодей. Сними ты хоть усы-то. Ведь съемка кончилась.

– А ведь верно, – сказал тот, кого звали Николаем, и, отцепив усы и бородку, сунул их в карман пальто.

– Наконец-то, ох уж и надоело мне.

Режиссер в гетрах блеснул огромными очками и усмехнулся.

– Ну уж и надоело. Увлекательный фильм получится. Не знаю только, как его назвать.

– А знаете что, – предложил Николай. – Назовите-ка вы его «Модель инженера Драницина».

– А ведь это идея, – подхватил режиссер. – А теперь едем. Спать хочется.

Актеры расселись. Машины рявкнули и взапуски понеслись к городу.