Текст книги "Ярослав Мудрый"

XXI

Святополк стоял, задумавшись.

– Да верно ли ты знаешь, Якша, – говорил он, – что Ярослав уж так близко подошел к Киеву?

– Верно, – ответил Якша. – Уж давно ведомо было, что он готовится в поход, и говорил я тебе, княже, что надо было повременить отпускать отсюда Болеслава.

– За меня печенеги, – стараясь успокоить себя, сказал Святополк, – а что касается Болеслава, то все люди были против него. Если бы он не ушел, то и ему, и мне, и тебе было бы хуже, а теперь – ну что же! Если Ярослав так близко, печенеги, правда, не успеют прийти на помощь… Он разобьет меня, но не дамся же я в руки, уйду к печенегам и с ними приду воевать с Ярославом, а может быть, тем временем мне удастся склонить Болеслава снова помочь мне. Ты скажешь, что теперь он мне ни в чем не поверит и потому не станет помогать, но ведь и прежде он мне не верил, а помог же Велико его желание взять под свою власть Киев, велико желание папы овладеть Русью Рейнберн и патеры будут склонять его идти на Русь, и он пойдет.

Раздался стук в дверь. Якша подошел и отворил Во шел отрок и сказал, что приехал Камень, гонец от древлянского волхва.

– Позвать! – приказал Святополк.

Гонец вошел.

– Волхв наш шлет поклон тебе, княже, – проговорил он, низко кланяясь. – Старик велел сказать тебе, что брат твой Ярослав с большой дружиной и множеством воинов идет на тебя Он уже близко.

– Видишь, княже, я правду говорил, – заметил Якша.

– Ты верный слуга, – ответил Святополк. – Времени терять нечего. Надо снаряжать дружину и воинов.

А гонец продолжал:

– Волхв снарядил для тебя, княже, двести воинов. Они идут к Киеву.

– Иди, – ответил ему Святополк. – Я еще призову тебя, поговорю и скажу, что передать волхву.

Гонец вышел, а Святополк, обращаясь к Якше, продолжал:

– Сил у нас не много, но сдаваться без боя нельзя Пойдем с дружиной и с воинами навстречу Ярославу Однако отходить нам от Киева незачем. Встретимся с Ярославом близ Киева…

Святополк при помощи Якши наскоро снарядил дружину и выступил навстречу Ярославу. А между тем воинство Ярославово росло и увеличивалось по мере приближения к Киеву. У Смоленска присоединилось к Ярославу много дружинников и воинов, а в числе их и молодой Андрей, бывший дружинник князя Глеба. Уж недалеко от Киева Ярослав получил весть, что Святополк собирается выступить против него, но что киевские люди на стороне Ярослава и радостно ждут его.

Ярослав встретился со Святополком в двух днях хода до Киева.

Не надеясь на победу, Святополк велел отступать и, поручив начальствование Петуху, сказал, что отправляется в Киев, а на деле с Якшей и несколькими приближенными бежал, объехав Киев, к печенегам.

Как раз накануне Покрова Ярослав вошел в Киев, горячо приветствуемый людьми. Иларион вышел навстречу Ярославу в облачении, с крестом в руках.

– Усердно молились мы Господу Богу – сказал Иларион – чтобы Он, вняв молитвам нашим освободил нас от плена ляшского и латинского Много погибло людей, много кривд и обид вынесли мы все на Руси! Видим, Господь послал испытание Руси, крепка ли она в вере Христовой И Русь вынесла это испытание Ее заступники на небесах премудрая княгиня Ольга, праведный великий князь Владимир и первые мученики земли нашей, князья Борис и Глеб, испросили у Господа сил для Руси вынести это тяжкое испытание Вознесем же Господу Богу благодарственные молитвы за ниспослание нам сил и крепости и за то, что Он дал нам тебя, княже, на которого мы возложили надежды, ныне исполнившиеся, и что осенил тебя духом мудрости и кротости. Теперь кормило земли русской снова в твоих руках, и ты поведешь с помощью Божией землю нашу по пути веры праведной мудрости и славы, а мы под твоим водительством будем стоять крепко за веру и землю нашу!

Ярослав приложился ко кресту и, поклонившись людям ответил:

– Всемогущий Бог помог мне одолеть Окаянного Когда Святополк разбил меня у Берестья, я, слабый, пал духом но в молитвах и беседах с иереями и чернецами я обрел крепость духа, и, видя к тому же, что дружина и люди тоже крепки и готовы стоять за веру праведную за правое дело и за родную землю до последней капли крови, что они готовы отдать все свое имущество за веру и Русь, я пошел смело на Окаянного, и вот мне дарована Господом Богом победа, опять я в Киеве. Возношу благодарственные молитвы Господу, обещаюсь блюсти ревностно веру праведную. Благодарю и вас пастырей помогавших мне своими молитвами, бояр, подававших мудрые советы и помощь, благодарю дружинников и богатырей наших, воинов и всех людей. Теперь я верю, что если Святополк с тестем своим и с ляхами и печенегами опять придет на нас, мы, с помощью Божией устоим и не повторится уж более такая беда, какая недавно постигла нас.

Простясь с людьми, Ярослав немедленно отправился с Иларионом в Берестово к Предславе: ему хотелось поскорее увидеть свою любимую сестру, поскорее утешить ее.

– Сестра моя, – начал он, поздоровавшись с ней, – ты мужественно и с христианским терпением снесла всю тяжесть и унижение плена и неволи! С самого дня праведной кончины отца нашего ты помогала мне, насколько могла, словом и делом, ты помогала всей земле. Я твой должник неоплатный. Насколько хватит сил постараюсь отблагодарить тебя, но знаю что никогда своими силами не успею в этом, а потому мне остается лишь молить Господа Бога, чтобы Он вполне вознаградил тебя.

Вечером пришли Иларион с Григорием Они спросили великого князя, что он намерен предпринять для успокоения родной земли.

– Много труда предстоит мне, – заговорил Ярослав – многие храмы разрушены, земля разорена, во многих местах появились люди разбойные, но я верю что Господь Бог поможет мне и всей земле Я не знаю точно, что предприму, но приложу все силы, чтобы моя несчастная родина вздохнула облегченно.

– Будь покоен, княже, – сказал Григорий, – водворит ся опять порядок на Руси, и воссияет слава ее!

– Пока Русь будет крепка в вере праведной – прибавил в свою очередь Иларион, – силы вражьи не одолеют ее. Слава Руси воссияет от морей и до морей и от гор до гор. Ни папа римский, ни кесарь германский, ни приспешники их не одолеют Руси, и пройдет она из века в век.

– Да будет так! – воскликнул Ярослав.

И на некоторое время после этого все погрузились в раздумье.

– А где Святополк? – заговорил снова князь.

– Говорят люди, – ответил Григорий, – что он бежал к печенегам, минуя Киев, и что было у него условлено с Якшей и с другими ближними выйти из Киева с дружиной и воинами. Здесь он боялся остаться. Он знал, что, когда ты придешь в Киев, люди не пощадят его К Болеславу он не пошел, потому что расстался с ним недружелюбно… Хотя, может, и придется Святополку искать защиты у своего тестя – как знать!

– А где Петух? – спросил Ярослав. – Не ушел ли он вместе со Святополком? А может быть, он, как и Анастас, пошел с Болеславом в Польшу?

– Нет, – ответили Предслава и Иларион, – Болеслав не взял с собой Петуха.

– И со Святополком он, как говорят, не бежал, – заметил Григорий, – а, боясь гнева твоего, княже, скрывается под Киевом.

– Его надо найти, – решил Ярослав – Он, наверное знает, где Святополк, и скажет Надо поскорее отыскать его!..

Дня через два нашли Петуха и привели его в великокняжеский терем. Он, как оказалось, скрывался в одном из ближайших сел.

Когда сказали Ярославу о поимке его, великий князь ответил:

– В тюрьму его не посажу, но и видеть не хочу. Не хочу также, чтоб он жил в Киеве. Отослать его в Ростов. Пусть Хвалибой отвезет его туда. А ты, боярин, – обратился великий князь к Холму, – выйди теперь к Петуху и допроси его, где Святополк, что он знает о брате.

Выйдя к Петуху, Холм обратился к нему со словами:

– Великий князь повелел тебе открыть все, что знаешь о Святополке.

– Могу ли я знать, где он, – ответил Петух. – Знаю я, про меня распустили слухи, что я был в милости у князя, знаю и потому я не показывался теперь на глаза Ярославу, опасался гнева его.

– Да ведь всем известно то, что ты отрицаешь: Святополк и Болеслав тебя жаловали.

– Пред тобой, боярин, я оправдываться не стану. Ты еще в отроках не был, а я уже боярствовал… Но Ярославу я докажу, что на меня взведен поклеп, что оклеветан я.

– Но великий князь, – сказал Холм, – и видеть-то тебя не хочет.

– Это за преданность-то мою! Говорю, что оклеветали.

– Великий князь повелел спросить тебя: где Святополк? – настойчиво повторил боярин.

– Холм! – вдруг с неожиданным порывом, почти плача, заговорил Петух. – Прости! Ты молод, мало знаешь людей! Пусть я изменил Ярославу, предался Святополку, заступись за меня: у тебя сердце доброе.

– Ты знаешь, Петух, нрав великого князя, – ответил Холм, – ты знаешь ум его, и я, хотя и молод, не дам обидеть себя. Велики и черны неистовства Окаянного, и вы с Якшей были его главными помощниками. Великий князь по милости своей и из-за твоей прежней службы не хочет тебя карать тюрьмою, а лишь велит поселить тебя дальше от Киева, и тебе ничего более не остается, как глубоко благодарить великого князя и сказать все, что ты знаешь о Святополке.

– Не стану оправдываться, – сказал, подумав, Петух, – не стану. Время покажет… А что касается Святополка, то слышал я, что бежал он к печенегам. И куда ж ему бежать, как не к ним? С тестем он поссорился тесть изверился в нем, конечно, уж больше не поможет ему, так к чему же ему бежать к тестю?

– Это ты говоришь дело. И я так думаю, что для Святополка одна дорога – к печенегам Так я и скажу великому князю, что, но твоим словам, Святополк пошел к печенегам, но помни, что если он скрывается под Киевом и ты знаешь об этом и знаешь где, то такого обмана великий князь не простит тебе и покарает тебя уж не высылкой, а построже.

– Молод ты, Холм: теперь-то мне держать сторону Святополка? Ведь я теперь в руках Ярослава, и если бы знал, где Святополк, и мог бы доставить его сюда, то конечно, доставил бы, чтобы свалить с себя оговоры чтобы доказать Ярославу всю мою преданность ему – Но я точно не знаю, где он; полагаю, что пошел к печенегам. Пусть великий князь пошлет расспросить по дороге в степи. Там, верно, видели Святополка и Якшу Спросите и старика Сороку в селе под Киевом он всегда был первый друг и помощник Якши.

– Так мы, конечно, и сделаем Я иду к Ярославу и доложу ему.

Ярослав распорядился отправить Петуха в его дом и приставить к дому надежных людей, чтоб стерегли его до тех пор, пока Хвалибой не увезет его в Ростов, и приказал послать гонцов в сторону степей печенежских, чтобы они расспросили людей о Святополке, а также доставить Сороку.

Вскоре Сорока был доставлен На допросе, сделанном ему, он долго уверял, что с Якшей не дружил и Якше не служил, но, когда увидел из слов Холма, что на его близость к Якше указал Петух, стал бранить вместе и Петуха, и Якшу, говорить о том, что Якша околдовал его, стал низко кланяться и просить прощения и пощады ради седых волос и старости.

– Великий князь по милости своей, – ответил ему Холм, – карать тебя не хочет, но ты должен сказать правду, где Святополк.

Сорока долго старался уверить, что не знает, все повторяя, что Якша его околдовал, что отшиб у него разум и память, но в конце концов рассказал, что Святополк обманул своих, объявив, что едет в Киев, что у него, Сороки, были заготовлены по приказанию Якши лошади и запас хлеба и вина, что Святополк, Якша и еще несколько человек заезжали к нему, взяли лошадей и запасы и поехали к печенегам.

XXII

В первое время Ярослав занялся помощью разоренным и обедневшим вследствие смуты. Он вернул имущество и земли тем, у кого Святополк несправедливо их отнял для Якши и других своих любимцев. Кроме того, на первых же порах Ярослав принял меры к уничтожению разбойничества. Разбойники, увидев, что великий князь усердно принялся за искоренение разбойничества, стали убегать к печенегам, где, как они узнали, находился Святополк. Дружины и воинов Ярослав не распускал, ожидая к весне прихода Святополка с печенегами. Но из Польши приходили успокоительные известия. Уверяли, что Болеслав отказывает теперь Святополку в помощи, потеряв всякое доверие к нему. Зимой часто приходили из Польши бежавшие оттуда русские пленные. Узнав, что Ярослав в Киеве, многие из русских, бывших в польском плену, употребляли все средства, чтоб уйти из плена, и некоторым это удалось.

Лишь только стала приближаться весна, пришли вести что Святополк собирается на Киев с большими полчищами печенегов и других степняков Хотя известия из Польши были успокоительного рода, тем не менее, не доверяя Болеславу, Ярослав оставил под Киевом под начальством воеводы Вышаты часть дружины и воинов на случай выступления Болеслава против Киева, но большую часть дружины и воинов повел против Святополка и печенегов. Старец Григорий, Усмошвец, Семен, Николай и молодой Андрей из Смоленска пошли с Ярославом. Отправились и все новгородцы и ладожцы, а также приведенные Ярославом из Новгорода варяги.

Под Киевом на случай выступления Болеслава были оставлены преимущественно киевляне. Старец Григорий, собираясь в поход, говорил:

– Я молил Бога, чтоб Он позволил мне увидеть полное торжество Ярослава и окончательное поражение Святополка. Я чувствую, что это последний поход, которым будет сломлена вконец злоба Окаянного. Пойдем на печенегов. Быть может, пойдем до Альты, на берегах которой совершилось братоубийство. А по возвращении из похода поспешу в родное гнездо строить храм Господень и кончить там долгие дни свои.

Во время стоянок в походе старец не раз брался за гусли и под звуки их сказывал про старину и прежние подвиги ратные и его сказы будили в дружине и воинах дух ратный. Рать Ярослава быстро двинулась вперед и вскоре достигла берегов Альты.

Приближаясь к тому месту, где был убит Борис Ярослав узнал, что Святополк с печенегами уже недалеко. Тогда Ярослав собрал дружину, старцев и старост.

– Братцы, – сказал он, – вот мы приближаемся к тому месту, где Окаянный пролил невинную кровь брата Бориса. Святополк с печенегами близко, и на том месте, где была пролита невинная кровь, придется нам сражаться. Не пожалеем же себя, отомстим братоубийце.

Действительно, вскоре дружина и воины Ярославовы сошлись с печенегами у того места, где был убит Борис. Воздев руки к небу, Ярослав громко сказал:

– Кровь невинного брата моего вопиет ко Всевышнему!

А в это же время печенеги с диким криком бросились на рать Ярославову. Началась сеча. По словам летописца, это была одна из самых ужасных и злых битв. Противники секлись, схватывались руками, несколько раз сходились и отступали. Кровь лилась ручьями. Старец Григорий, несмотря на свои годы, несколько раз порывался принять участие в битве, но Ярослав не отпускал его от себя. Смело бился молодой Андрей из Смоленска, получивший в битве две раны. Усмошвец и Семен клали рядами печенегов, а от своих учителей не отставал и юный богатырь Николай. Отважно и ловко дралась вся дружина Ярослава и воины его, руководимые новгородским боярином Грозным; но и печенеги отличались храбростью и устойчивостью. Их вожди понимали, что если победа окажется на их стороне и Святополк овладеет киевским столом, то Русь ослабеет и станет их покорной данницей. А потому вожди печенегов возбуждали отвагу в своих воинах, повелевая им сражаться до последней капли крови.

Несмотря на то что печенеги значительно превосходили русских числом и сражались смело и устойчиво, к вечеру рать Ярослава обратила их в бегство, многое множество положив на месте.

В числе убитых был и Якша.

Что сталось со Святополком? По словам одних, он был убит варягом Эймундом, служившим в войске Ярослава, а по словам других, бежал через Польшу, где Болеслав отказался принять его, и по дороге в Чехию умер «злой смертью». Сохранилось предание, что во время бегства ум его помрачился, что всюду мерещилось ему, что его преследуют, что за ним гонятся по пятам. Как бы то ни было, на берегах Альты, где пал Борис от рук посланных Святополком убийц, Окаянному был нанесен окончательный удар. С этого момента он перестал существовать как историческое лицо.

Вожди печенегов послали сказать Ярославу, что они готовы уплатить дань, но с тем чтобы Ярослав прекратил преследование. Ярослав согласился. С большой торжественностью он вернулся в Киев. Во всех церквах служились благодарственные молебны.

Щедро наградил Ярослав своих дружинников и воинов. Те из новгородцев, которые прежде хотели возможно скорее отправиться домой, остались еще на время в Киеве, говоря:

– Подождем пока. Быть может, Болеслав захочет мстить за своего зятя.

Но Болеслав пока не собирался на Русь.

Григорий, поклонясь князю и награжденный им, отправился на родину строить церковь. Усмошвец, Семен и Николай остались служить в дружине Ярославовой, а Андрея из Смоленска Ярослав отправил в этот город воеводою.

Когда все успокоилось, Ярослав вызвал к себе семейство из Новгорода, а вскоре за тем в Киев прибыл норвежский принц Гаральд, известный своей храбростью и рыцарскими подвигами. И вот летом 1019 года состоялась в Киеве свадьба Гаральда с дочерью Ярослава Елизаветой.

Великокняжеский терем Ярослава был ярко освещен, из открытых окон неслось громкое ликующее пение, веселая музыка; слышен был шумный говор, смех. Сад вблизи терема осветился факелами: тут гуляют гости, ищущие прохлады на воздухе, но в саду душно почти так же, как и в низких, полных гостей комнатах терема. Пламя факелов почти не колышется. Старые липы, осыпанные цветом, делают жаркий воздух летней ночи еще душнее.

– Вот бы грозу Бог послал, – вздохнула круглолицая боярышня в голубой ферязи.

– Ах нет, не надо грозы, Иринушка, – ответила ей светло-русая и бледненькая, но миловидная девушка в светло-зеленом, шитом золотом летнике, – ты знаешь, гроза в свадебный день – дурной знак для новобрачных.

– А уж как ты, Елена, за Лизаветино счастье боишься. Целый день мне надоедаешь: «Не говори того, не делай этого!». Хорошо, что она сама не знает всех примет, как ты. Не была бы она сегодня так весела. Да и на самом деле, что плакать из-за того, что гроза будет, что петух не вовремя пропел.

– Жаль мне было бы Лизаветушку, – проговорила Елена, – такая она кроткая да ласковая. И великий князь любит ее больше других дочерей. Посмотри только, как он весел и счастлив сегодня. Не насмотрится, не нарадуется на счастье своей дочушки, полонившей такого славного рыцаря варяжского.

В это время в саду показались молодые. Гости расступились, давая дорогу им. Гаральд вел за руку Елизавету. Оба они сияли счастьем и красотой. Гаральд одет был в серебристую, обшитую соболем боярскую одежду, но по холодному, гордому взгляду его серо-зеленых глаз и по светлым кудрям всяк узнал бы в нем сына холодного дальнего моря. Елизавета, одетая в белую шелковую одежду, расшитую золотыми пчелами, привлекала внимание всех не только красотой своего смуглого лица с большими черными глазами, но и выражением особенного счастья, освещавшего ее лицо.

– Сядем тут, Гаральд, в березовой беседке, – проговорила молодая счастливая супруга. – Так душно в комнатах… Хоть бы дождь прошел… Расскажи мне, пожалуйста, что предсказал тебе кудесник перед битвой с сарацинами. Ты не хотел говорить в тереме при гостях, так расскажи теперь мне одной.

– Эльза моя, я не рассказывал о предсказании кудесника главным образом потому, что боялся огорчить тебя. Да и стоит ли вспоминать пустые слова, тем более что они не сбылись.

– Именно потому и можешь смело рассказать мне все. Я так люблю сама гадание и кудесников.

– Ну хорошо. Но помни, что не надо бояться. Так видишь ли, я рассказывал тебе уже, что бывал во многих сражениях и что много мне пришлось на своем веку убить людей, но никогда я не жалел убитых. И только раз, когда были мы почти у стен Иерусалима, повстречались мы с сарацинами. Сарацины были мирные и ехали с кибитками, в которых помещались с женами и семейством. Мы захотели купить у сарацин пищи, остановились и вступили с ними в переговоры. Не помню, из-за чего-то возник спор; предводитель сарацин выхватил оружие, я подлетел на коне и, не успев даже расспросить, в чем дело, а только помня, что сарацины нас оскорбили, взмахнул мечом – и сарацин, бездыханный, упал с лошади. Из ближайшей повозки раздался страшный крик, и я увидел окутанную чадрой женщину, бросившуюся из повозки к убитому вождю. Я не видел ее лица, но глаза ее надолго остались в моей памяти. Такой страшной скорби я не видел ни прежде, ни после. Ну да что вспоминать об этом: мертвому жизни вернуть я не мог; сарацинка уже, пожалуй, утешилась, да и не об этом я хотел рассказать тебе. Я хотел рассказать о предсказании кудесника. Так видишь ли, при входе в Иерусалим нам повстречался оборванный арабский нищий. Когда я подавал ему монету, он задержал мою руку, долго смотрел на нее, покачал головой и сказал:

«Ты ищешь славы для той, которой не нужна эта слава, а близко-близко от твоей головы что-то черное, как бы крылья ворона».

Больше он ничего не сказал, но слова его легли тяжелым камнем мне на душу. Может быть, в другое время я не обратил бы на них внимания, но тогда опечалился словами араба, будучи расстроенным невольно причиненной скорбью сарацинской женщине. До тех пор я не знал трепета в бою, а тут мне вдруг показалось страшно, тяжко умереть вдали от тебя, Эльза. Впрочем, как видишь, все походы мои окончились благополучно, и хотя я вижу теперь наклонившуюся ко мне черную, как вороново крыло, головку, но не страх наполняет мое сердце. Видно, я не так понял предсказание кудесника.

– А мне страшно стало, – заговорила в испуге Елизавета. – Ах, Гаральд, зачем ты рассказал мне предсказание кудесника!..

* * *

Вскоре после этой свадьбы вышла замуж старшая дочь Ярослава Анна за французского короля [19]19
  Вторая дочь Ярослава Анна вышла замуж за французского короля Генриха I. До сих пор в г. Реймсе во Франции сохранилось славянское Евангелие королевы Анны Ярославны.


[Закрыть], но ее свадьба состоялась во Франции.