Текст книги "Ярослав Мудрый"

III

Старый-престарый гусляр Андрей, которого народ звал вещим и песни и игру которого любила слушать святая Ольга, жил в Берестове в избе, построенной для него по приказанию этой мудрой княгини. Часа три спустя по кончине Владимира Святого к Андрею пришел Горисвет и рассказал о случившемся.

– Горе нам, – ответил Андрей, – закатилось солнце красное земли русской! Кто ж теперь будет править нами, кто сядет на стол великокняжеский?

Горисвет упомянул о Борисе.

– Праведный князь Борис, любим он народом, – заметил Андрей, – но чую я, что не он будет на столе киевском. Святополк поднимет руку на братьев своих, и Борису с ним не управиться, если ему не поможет Ярослав.

– И я так думал, старче, – сказал Горисвет. – Много я думал сегодня, говорил и с Предславой, и с боярами, и положили мы так: не разглашать о кончине Владимира, перевезти сегодня ночью тело его в Киев, в Десятинную церковь, а тут авось подойдет Борис, а потом и Ярослав – и тогда уж Святополку трудно будет овладеть столом киевским.

– Так-то оно так, – ответил Андрей. – Дай Бог, чтоб так сталось; но думается мне, что у Святополка есть свои люди на княжеском дворе и он скоро узнает о кончине Владимира, светвеликого князя.

– Может быть, и верно твое слово, но как же быть, Андрей?

– Надо скорей известить Бориса и Ярослава.

– Княжна Предслава пошлет к ним гонцов с письмами, лишь бы Святополк не захватил гонцов…

– Старец Григорий теперь в Смоленске, – заговорил Андрей, – я пошлю к нему сына Егория: пусть Григорий известит Ярослава… Другого сына пошлю к Борису Надо скорей предупредить их, и если Святополк захватит гонцов Предславы, авось доедут мои… Чует мое сердце что-то недоброе, чует, что Святополку нужна будет кровь праведная… Есть у меня тут еще верный человек, пошлю его к князю Глебу…

– Добро сделаешь, старче, – проговорил Горисвет и потом с глубокой грустью в голосе добавил – Много мы с тобой, Андрей, видели на своем веку, много было светлых дней, но были и темные, тяжкие – а Русь все вынесла. И если раньше она так много вынесла, то теперь, когда почивший великий князь просветил ее светом христианским, вынесет она, конечно, бедствия еще горшие… но все же сердце у меня сжимается.

– Время настунает тяжкое, боярин, что и говорить: после лета солнечного темная осень с бурями; но, даст Бог, как ни стары мы с тобой, а доживем до новых светлых дней, – успокаивал боярина гусляр.

– Дай-то Бог, – вздохнул Горисвет, – а теперь прощай, старче, поеду к княжне Предславе, а гонцов, если можешь, пошли.

По уходе Горисвета Андрей позвал двух сыновей и племянника Ивана и, объяснив им, что случилось, сказал, чтоб они скорей собирались в путь. Егорию было поручено ехать в Смоленск, к старцу Григорию, другому сыну – к Борису, а племяннику Ивану – в Муром, к Глебу.

Не успели Егорий с Иваном отъехать и версты от Берестова, как увидели в одежде великокняжеского тиуна небольшого человека, выехавшего на коне.

– Кто бы это мог быть? – спросил Егорий, обращаясь к Ивану.

– Кому же быть в самом деле, – отвечал тот, зорко всматриваясь, – уж не Якша ли? Якша и есть!

– И впрямь. Якша. Уж не к Святополку ли едет с вестью о кончине великого князя? Верно, что так, и, наверное, спросит нас, куда и зачем, а свернуть некуда…

– А знаешь что: скажем, что мы едем в Любеч. Старец-то Андрей, отец твой, ведь родом из Любеча, ну и скажем, что он послал нас туда к родным.

– Да пора-то страдная, не поверит.

– Скажем, что брат Андрея, дядя Семен, недомогает и что Андрей послал нас к нему.

– Недомогает. Что ж напрасно о недомогании говорить. Но уж близко мы подъехали к Якше, будь по-твоему Сдерживать коней не годится иначе он может подумать что мы от него скрываемся и не поверит словам нашим.

Они близко подъехали к Якше когда тот обернулся и спросил их.

– А вы куда?

– В Любеч, в Любеч, милость твоя Якша, – ответили они.

– В Любеч… Ведомо ли вам, что сталось в Берестове – заговорил Якша, испытующе смотря на них.

– Неведомо.

– Неведомо? Бояре с Предславой скрывают, но я думаю, что сыну и племяннику Андрея ведомо. От других скрывают, но старец-то Андрей у Предславы и Горисвета в милости всегда был: от него не скрыли же?

– Ничего нам не ведомо, Якша, – твердо сказал Иван.

– А зачем же вы путь в Любеч держите?

– По своим делам… Чего пристал! – сказал нетерпеливо Иван – Едем по своим делам и в толк не можем взять, чего ты от нас хочешь.

– Ну успокойся, – ответил Якша – Ишь какой прыткий, какое мне дело, куда и зачем едете; а если верно, что вам ничего не ведомо, так знайте, что великий князь Владимир преставился, что Предслава с боярами, со старой лисой Горисветом и с другими скрывают кончину великого князя от народа, потому что сами хотят править землей русской. Ведомо ли вам все это?

– Вечная память праведнику великому князю Владимиру!

– Вечная память, – сказал и Якша. – Но Предславе и Горисвету с боярами не удастся то, что они задумали. По праву старшего стол великокняжеский принадлежит доброму и разумному князю Святополку. Может, и старец Андрей помогать будет Предславе и Горисвету с боярами, может… Но увидите, что не будет по-ихнему. И польский король, тесть Святополков, и папа римский, и кесари помогут Святополку, и если вы впрямь едете в Любеч, разглашайте всем по дороге, что отныне великий князь на Руси, на столе киевском – Святополк, старший сын. Святополк добр и щедр; если послужите ему, он вознаградит вас, без милости не оставит.

– Это уж его княжеское дело, – ответили Иван с Егорием.

– А зачем вы в Любеч-то едете? – опять спросил Якша.

– Брат старца Андрея Семен в Любече живет, – заговорили Иван и Егорий, – и занемог старец. Ну, Андрей и послал нас к нему.

– А откуда же стало ведомо Андрею, что брат его в Любече занемог? Во сне, что ли, видел?

– Не во сне, – быстро ответил Иван, – а помнишь, на прошлой неделе купцы из Любеча на ладьях в Берестово и Киев приезжали: вот они-то и привезли весточку. Пора-то страдная, сразу отлучиться нельзя было, да и теперь не отлучились бы, но старец Андрей все настаивал, чтоб ехать скорей. А ты, милость твоя Якша, куда путь держишь?

– Правду ли вы мне говорите или нет, не знаю, а я вам правду скажу: еду к великому князю. Здесь неподалеку его стан, хотите – поезжайте со мною.

– Время дорого.

– Ну, как хотите, а если бы послужили ему, он не забыл бы вас. Еду я к нему, но вот и село: надо здесь старика Сороку повидать.

– Кланяемся, – ответили Егорий с Иваном.

Остановившись в селе у избы Сороки, о котором говорили, что он по-прежнему привержен к вере языческой и занимается волхвованием, Якша вошел к нему в избу. А Иван с Егорием стали советоваться, как бы проехать так, чтобы не наткнуться в пути на Святополка. Думали, не вернуться ли в Берестово, чтобы известить о близости Святополка, но решили, что не стоит, ибо в Берестове хотя и надеялись, что Борис придет раньше, чем Святополк узнает о кончине великого князя, но считали возможным, что Святополк может опередить Бориса.

Им удалось уехать не замеченными Якшей и проехать бором к Вышгороду так, что Святополк остался в стороне. Но за Вышгородом ночью они наскочили на ватагу пьяных людей: это были воины Святополка, которые, загуляв в Вышгороде, не пошли с ним к Киеву, а затем, сказав, что они отправляются догонять Святополка, пошли на деле грабить соседние деревни и села.

– Умирает, а может, уж и умер ваш князь Владимир, – кричали они, нападая на мирных людей, – теперь на великокняжеском столе будет наш князь Святополк! Подавайте-ка добро ваше – погулять хотим!

Наткнувшись на эту ватагу, Егорий с Иваном насилу отделались от них благополучно, да и то только благодаря находчивости Ивана, уверившего пьяных, что они с Егорием посланы Святополком и Якшей в Любеч и Смоленск приготовить людей к известию о занятии великокняжеского стола Святополком. А когда воины Святополка стали высказывать сомнение относительно верности слов Ивана, он сумел напугать, что Святополк жестоко покарает их, если они не поверят ему и не оставят их с Егорием в покое. Иван с Егорием, отделавшись от пьяных, отъехали на некоторое расстояние, и Егорий сказал:

– Нелегко нам в первые сутки, но дальше авось легче будет!

– Вестимо, – ответил Иван, – теперь только на разбойников можем наткнуться, но от Святополка и его людей мы уж в безопасности.

– Но и горько же будет земле русской, – сказал Егорий, – если Святополк овладеет великокняжеским столом!

– Овладеть, может, и овладеет: некому теперь в Киеве постоять за великокняжеский стол, – ответил Иван. – Старец Андрей, отец твой, сказал, что, может, и пошлет нам Господь кару и будет Святополк править землей, но милость Господня велика, не допустит он гибели Руси, и скоро правлению Святополка придет конец. Якша говорил, что Святополку помогут и ляшский князь, и папа римский, и кесари, но не повернулся его язык сказать, что Бог поможет! Бог не поможет Святополку, а Бог сильнее всех. Бог поможет Ярославу и Глебу, для которых мы везем вести. Бог поможет и нам свершить благополучно путь!..

До Любеча Егорий с Иваном ехали трое суток. Ехали они быстро, неутомимо, делая небольшие остановки, чтобы только дать отдых лошадям.

В Любече гонцы отдохнули несколько часов, зашли к своему дяде, старцу Семену, и к настоятелю одной из церквей любечских отцу Никодиму, к которому их направил Иларион, а также к родителям Антония Печерского, жившим в этом городе. Они советовались с отцом Никодимом, говорить ли людям о кончине великого князя. При этом они рассказали о случившемся с ними в дороге и об опасности, которая грозит со стороны Святополка.

– Пусть так, – ответил отец Никодим, – а все же вы пока не разглашайте о кончине великого князя. Придет время – люди узнают. А то вы скажете, что великий князь преставился и что Святополк овладел столом, а может быть, Господь Бог не допустит этого – к чему напрасно смущать людей? Если же вы скажете, что великий князь преставился и что неизвестно, кому достанется стол великокняжеский, то могут пойти среди людей разные кривотолки, а люди разбойные, узнав, что нет на столе великого князя, осмелеют и начнут грабить народ.

Того же мнения был и старец Семен, а потому в дальнейшем пути до Смоленска Егорий и Иван хранили тайну о кончине великого князя, а на расспросы, куда и зачем они едут, отвечали, что держат путь в Смоленск по делам торговым.

Из Любеча выехали под вечер и направились берегом реки. Было около полуночи, когда они услышали крики. Они поторопились туда. Оказалось, что на расположившихся отдыхать на берегу византийских купцов, возвращавшихся из Смоленска через Киев в Царьград, напали разбойники. Егорий с Иваном, бросившись на разбойников неожиданно с тылу, дали возможность купцам со браться с силами и помогли одолеть разбойников и обратить их в бегство Купцы, кланяясь Егорию с Иваном и благодаря их, спросили:

– Кто вы такие, добрые витязи?

Те сказали.

– А куда ж путь держите?

– Едем в Смоленск, куда нас послал старец к другому старцу – гусельщику Григорию.

– К Григорию? – переспросили несколько купцов. – Так он теперь в Смоленске. Мы были там.

– Еще раз благодарим вас, добрые молодцы, – сказал старший из купцов, – за помощь. Много теперь разбойных людей на Руси стало, великий князь слаб здоровьем стал, а потому разбойным и воровским людям воля. А не слышали вы в Берестове, добрые молодцы, как здоровье великого князя Владимира?

– Слышали, что слаб, – ответил Иван.

– Слаб, – подтвердил Егорий.

Старший из купцов велел принести Егорию и Ивану подарки, они отказались, сказав, что считали своей обязанностью помочь купцам отбиться от разбойных людей, но купцы стояли на своем и просили не обижать их отказом.

– Если так, – наконец сказал Иван, – то мы возьмем от вас только бусы для наших жен, а много нам и брать-то нельзя, потому что путь наш долог и мы торопимся. А вы лучше, прибыв в Любеч, зайдите к отцу Никодиму и пожертвуйте на храм Божий.

– Пусть будет по-вашему, – ответили купцы, – но, не покормив, мы уж вас ни за что не отпустим.

– За это спасибо есть хочется да и отдохнем с вами немного; разбойные люди, которые нападали на вас, верно, тут недалеко где-нибудь, а потому мы должны подождать до рассвета, чтобы они в темноте не напали на нас.

С рассветом они тронулись в дальнейший путь Следующий день и наступившая затем ночь прошли для них благополучно, но на второй день зарядил проливной дождь Дождь не унимался и ночью Почву размыло, и лошади вязли в грязи Местами путникам приходилось сходить с лошадей и вести их за повод. Несмотря на все эти приключения, ночью на седьмые сутки они поспели к Смоленску Когда они поднялись на один из холмов, окружающих город, Егорий сказал:

– Вон, видишь, брат Иван, Смоленск-то! Смотри, какой он при месяце красивый.

– Красивый, что и говорить, но не краше ничем Киева, да и Днепру здешнему куда до нашего, – ответил Иван. – Наш-то и широк и могуч, а здесь – совсем малая речонка. Недаром говорят, что Киев всем русским городам отец!

– Сказывают, что и Новгород велик и красив, и река там, говорят, тоже большая, и идет она в большое озеро Нево, а озеро это прямо к морю Варяжскому подходит. Старец-то Григорий оттуда родом. Сказывал, что зимы там лютые, но и люди крепкие и отважные: ни холода, ни моря не боятся, а море-то Варяжское серое да сердитое… Хотел бы я там побывать, – заключил Егорий.

– Ну что ж, поезжай в Новгород со старцем Григорием.

– Сам знаешь, домой надо возвращаться: пора страдная! Не будь пора страдная, не пустил бы тебя одного в Муром: там меря – обычая звериного, Бога не знает… [6]6
  …там меря – обычая звериного, Бога не знает… – Меря – древнее языческое племя, жившее в районе Волго-Окского междуречья в конце 1-го тыс. до н. э. – в 1-м тыс. н. э.


[Закрыть]

– Не тужи, Егорий, Бог поможет, доеду, а может быть, Григорий даст мне кого-нибудь из Смоленска, кто знает хорошо дорогу в Муром..

– А тебе надо в Смоленске попытать, не поедут ли купцы на ладьях в Киев: по течению скоро доедешь.

– Дело ты говоришь…

– Бусы-то ты свези моей жене и передай с поклоном, скажи, что до Смоленска вместе доехали счастливо, даст Бог, счастливо доеду и до Мурома и вернусь..

Они въезжали в город. Собаки подняли лай.

– Что за люди? – окликнул их ночной сторож.

– К старцу Григорию-гусельщику, – отвечали они.

– А вы-то кто такие да откуда?

– Из-под Киева, из села Берестова, от старца Андрея-гусельщика к старцу Григорию.

– Старец Григорий у боярина Стрелы, да теперь ночь, не беспокоить же вам боярина ночью!

– Ну что ж, мы подождем тут с тобой, да скоро уж и утро наступит.

Действительно, утренняя заря уже занималась.

– Да, утро близко, – сказал сторож, – поведу я вас к, терему боярскому, там подождем: авось скоро кто-либо выйдет.

– Ладно.

– Так вы говорите, что из-под Киева. Долго ли в пути были?

– Семь суток.

– Больно уж скоро вы ехали!

– Ехали скоро – это верно. Сам знаешь, пора-то страдная, – отвечал Иван, – дома надо быть, а между тем его, – он указал на Егория, – отец, а мой дядя, Андрей-гусельщик, послал нас по делу важному и спешному к старцу Григорию. Вот мы и торопились: и весть-то нужно скорей доставить, да и домой надо скорей возвращаться…

Уже рассветало, когда сторож подвел их к боярскому терему. На дворе терема собаки подняли лай. Сторож из боярских холопов подошел к калитке и через оконце спросил:

– Кто там?

– Да вот два молодца, сказывают, что из-под Киева к старцу Григорию приехали, – ответил ночной сторож.

– Из Берестова от старца Андрея-гусельщика к старцу Григорию, – сказали Егорий и Иван.

Сторож отворил калитку и, оглянув прибывших, повел их в свою сторожку, и они, утомленные, присев на лавки, сейчас же заснули. Но недолго пришлось им отдыхать – через час, не более, их разбудил старец Григорий.

Они низко поклонились старику, а он обнял и поцеловал их.

– Что вас, молодцы, сюда привело? Какие вести привезли? Что старец Андрей?

– Старец Андрей благодарит Бога за дарованный ему долгий век, – отвечали они, – шлет тебе поклон и велел сказать, что великий князь Владимир, свет Святославич, преставился…

– Вечная ему память, вечная память великому князю праведному, – произнес Григорий, осеняя себя крестным знамением. – Когда же преставился великий князь?

– Поутру семь суток тому назад…

И они рассказали Григорию, как в Киеве захотели скрыть смерть Владимира, как поступила Предслава и как старец Андрей, обсудив все с Горисветом, послал одного из сыновей к Борису.

– А вас ко мне? – спросил Григорий.

– Меня, – ответил Егорий, – к тебе, чтобы ты дал знать Ярославу, а его, – указал он на Ивана, – в Муром к Глебу…

– Подождите тут, – сказал Григорий, – я схожу к боярину Стреле. Дело важное. Сейчас вас позовут. Вам поесть и отдохнуть с дороги надо, а мы со Стрелой обсудим, как быть.

– Должны мы тебе сказать еще, старче, – начал Иван, – что неподалеку от Киева встретили мы тиуна Якшу. Допытывал он нас, куда и зачем мы едем. Мы, разумеется, ему не сказали доподлинно, а ответили, что едем к дяде Семену в Любеч, что посланы к нему Андреем проведать о здоровье его. А Якша и открылся нам, что он едет к Святополку, что Святополк идет к Киеву… А как обогнули мы Вышгород, встретили пьяных воинов Святополковых, которые сказывали, что Святополк пошел уже к Киеву…

– Горе земле будет от Святополка, – ответил Григорий, – горе. Вы тут теперь подождите, сейчас позовут вас.

В боярских покоях, куда позвали гонцов, они подкрепились едой и отдохнули. В полдень их позвали к боярину Стреле.

– Весть горькую привезли вы, – сказал он, – старец Григорий сам поедет сегодня же в Новгород к князю Ярославу, а вы оба поезжайте в Муром к Глебу.

Егорий ответил, что ему надо возвращаться в Берестово и что в Муром поедет один Иван.

– Поезжай, – сказал Стрела, – если надо обратно в Берестово, кланяйся старцу Андрею. Можешь поехать с купцами: на речке Смядыни у города стоят они, и если не сегодня, то завтра поедут в Киев. Тебе, Иван, я дам человека, чтобы указал дорогу в Муром, а сам поеду к нашему князю Станиславу поведать ему о кончине великого князя. Князю неможется. Хворый он у нас и слабый, а в последнее время совсем изболелся. Как бы его эта весть не добила, а не сказать ему нельзя: от князя таить невозможно…

В тот же день Иван отправился с одним из людей Стрелы в Муром к князю Глебу. Егорий поплыл на купеческой ладье обратно в Киев, а Григорий поехал в Новгород. Весть о кончине Владимира сильно потрясла больного князя Станислава, и он через несколько дней скончался.

IV

Мы оставили Якшу, когда он входил в избу Сороки, о котором говорили, что он занимается волхвованием.

– Где ж твой муж? – спросил Якша у старухи, жены Сороки.

Та, низко кланяясь, ответила:

– У князя Святополка.

– У князя! Не у князя, а у великого князя, – поправил ее Якша. – А Святополк-то где?

– Не знаю сама-то, не знаю. Сейчас сын-то наш придет и укажет тебе дорогу к князю… Только заря занялась, как разбудили нас люди Святополковы, мужа позвали к нему… Вот скоро сын придет, он и расскажет все… Да вот и он, легок на помине, – сказала старуха.

Вошел парень лет двадцати пяти.

– Здравствуй, – сказал ему Якша, – проводи-ка меня к великому князю Святополку.

Святополк расположился верстах в пяти от Киева в лесу Сюда и привел Якшу сын Сороки. Якша торжественно объявил Святополку о кончине великого князя и о тайных приготовлениях к его похоронам в Десятинной церкви.

– Что же делать? – ответил раздумчиво Святополк. Он кликнул отрока и велел позвать к себе в шатер своих ближайших бояр и латинского попа, который был у него в стане.

Латинский поп Фридрих, худой и высокий, родом лях, сложив руки, точно для молитвы, и возведя глаза к небу, сказал:

– Тебе, княже, по праву старшего принадлежит стол киевский! Ты знаешь от епископа Рейнберна, как благоволит к тебе папа, и, конечно, он не оставит тебя без королевского титула. Но ты спрашиваешь: что теперь делать? Против тебя действительно ведутся козни. Младшие хотят быть выше старшего! Люди властолюбивые хотят, чтобы великий князь был игрушкою в их руках, и, зная, что ты никому не позволишь приказывать себе хотят оттолкнуть от тебя народ, который любит тебя. Итак, что же делать? Папа римский за тебя, а за кого он, тот будет победителем. По моему разумению, тебе следует поступить так. Сегодня ночью, как сказал почтенный и преданный тебе слуга Якша, тело Владимира будет доставлено в Десятинную церковь. Не надо мешать этому! Оставим Горисвету и Илариону распоряжаться сегодня как они хотят, завтра же ранним утром ты с дружиной входи смело в Киев, иди в великокняжеский терем, принадлежащий тебе по праву, и объяви народу, что люди властолюбивые хотят скрыть кончину Владимира, ибо сами желают править землей, но ты им этого не дал сделать… А ты, слуга верный и преданный, – обратился латинянин к Якше, – вернись в Киев и предуведоми народ о замыслах Горисвета и Илариона. Да и у вас, бояре, есть в Киеве родственники и знакомые: действуйте через них, подготовляйте народ, распространяйте слухи о доброте, мудрости и щедрости великого князя Святополка, оклеветанного врагами его перед киевлянами. Прав ли я, верно ли я говорю?

– Прав, верно, – ответили бояре.

– Так и поступим, – воскликнул Святополк, – а теперь, отроки, дайте браги и меду! Выпей с нами и ты, Якша, слуга мой верный и преданный! В Киев еще успеешь. Ты будешь теперь боярином моим! Выпьем за боярина Якшу! Позвать сюда волынщиков и гусельщиков!

– Ныне, княже, мой совет: не зови их, – сказал латинянин. – Если бы народ узнал о музыке в стане твоем, когда умер твой отец, он осудил бы тебя.

– Ты прав, мудрый Фридрих, – ответил Святополк.

К вечеру Якша вернулся в Берестово. Он сказал, что ездил в Киев за овсом.

В полночь бояре осторожно спустили на веревках из верхних клетей обернутое в ковер тело Владимира и положили на сани [7]7
  Санями в то время назывались не только сани нашего времени (розвальни, но и возки.


[Закрыть]. Тихо тронулось печальное шествие к Киеву. Впереди шел с крестом Иларион. Певчих не было, так как опасались, что пение выдало бы тайну. За гробом шли Предслава, Горисвет, бояре и отроки. Во втором часу шествие подошло к Десятинной церкви, у которой было встречено митрополитом и Анастасом. В церкви была совершена лития.

Уже с вечера ходили по Киеву слухи, распущенные приверженцами Святополка, о кончине Владимира, о том, что смерть его скрывают и что ночью тело его будет доставлено в Десятинную церковь. К утру эти слухи охватили весь Киев, и народ густыми толпами стекался в Десятинную церковь, чтобы поклониться телу Равноапостольного. Недвижно лежал Владимир посреди церкви на возвышении, покрытом ковром. Лицо его дышало святостью. Народ рыдал, видя во гробе своего любимого князя. «Знатные плакали, – говорит летописец, – как по заступнику земли своей, убогие – как по заступнику, кормителю своему…».

В семь часов утра приехал в Киев Святополк с дружиною и направился прямо к великокняжескому терему.

– Чтоб не подумали люди, что я корысти ради хочу овладеть великокняжеским столом, я раздам бедным все великокняжеское добро, – сказал он и велел открыть столы для бедных, а сам пошел в гридницу, где собрались латинянин Фридрих и любимцы Святополка. Был тут и Якша. Их собрал Святополк для того, чтобы посоветоваться, как предотвратить козни братьев.

– Как твой тесть поступил со своими братьями, как Болеслав чешский со своими, так и тебе надлежит. Твое право на великокняжеский стол, и ты должен всякими путями отстаивать это право, – сказал латинянин. – Скажи, Лешко, – обратился он к боярину, родом ляху, – как поступил Болеслав ляшский?

– Он убил братьев своих, – ответил Лешко.

– Таким же образом, – добавил от себя латинянин, – поступил и Болеслав чешский, которого зовут Рыжим, и папа не осудил ни Болеслава польского, ни Болеслава чешского, ибо они отстаивали свое право.

– Ладно, подумаю, – сказал Святополк, – а теперь я поеду с тобою, Фридрих, к митрополиту и в Вышгород; вас же, Якша и Черный, с дружиною и воинами оставлю править в Киеве. Люди боятся войны, они не хотят споров между братьями; им нужен мир, и они признают меня. Но жду я бед из Новгорода. С Борисом и Глебом так ли, иначе ли поступим, с ними хлопот много не будет, но Ярослав – хитер, в книжной мудрости искусен.

– Ярослав не опасен теперь: у него вражда с новгородцами. Так писал оттуда латинский патер епископу Рейнберну. Поговорим с епископом, он решит, как быть с Ярославом, – ответил латинянин.

Святополк, как бы не расслышав Фридриха, ничего не сказал. Он думал, по-видимому, о чем-то другом. Немного погодя он в раздумье медленно проговорил:

– Подождем и с Борисом, и с Глебом. Я отправлю сейчас к Борису письмо… Враги мои уж, вероятно, известили его о кончине отца. Я напишу ему, что занял великокняжеский стол, как принадлежащий мне по праву… и добавлю, что хочу жить с ним по-братски, в любви и дружбе. Он поверит. Я объявлю об этом народу, который любит его, и они успокоятся за него… Глебу я напишу, что Владимир болен и зовет его. Узнав о кончине Владимира, Ярослав и Глеб могут соединиться, а потому Глеба надо позвать поскорее сюда… Сейчас я отправлюсь к митрополиту и о том, что услышу от него, скажу вам…

От митрополита Михаила Грека Святополк и Фридрих вернулись в хорошем расположении духа.

– Митрополит, – заявил Святополк своим приспешникам, – желает мира и признал вполне естественным, что я, как старший, добиваюсь великокняжеского стола. Он и Анастас слышали, что Владимир желал завещать великокняжеский стол Борису, но не успел этого сделать… Впрочем, они сами думают, что Борис не будет добиваться великокняжеского стола, узнав, что я занял его.

– А ты не верь их сладким речам, княже, – сказал Якша.

– Не верь, – поддержали Якшу и другие.

– Увидим, – ответил Святополк. – Итак, в Вышгород, а на вас, Якша и Черный, надежда моя, что вы успокоите людей, если их будут смущать враги мои!

После отъезда Святополка Якша позвал к себе Черного и, велев принести ему жбан браги, вступил с ним в разговор.

– Как ты думаешь, Черный, – начал Якша, – удержимся ли мы? Мы с тобой ближайшие помощники Святополка, и если люди пойдут против Святополка и прогонят его из Киева, то нас с тобой не пощадят. Намотай это себе на ус. Я говорю с тобой откровенно, потому что мы в одинаковом положении.

– Не понимаю, Якша, чего ты боишься, – ответил удивленно Черный. – Ни Борис, ни Глеб не вступят в борьбу со Святополком; не захотят, да на всякий случай есть средство избавиться от них… Вот с Ярославом труднее: он хитер. Ну да он далеко: пока-то узнает и соберется, а Святополк и укрепится в Киеве. А когда Ярослав пойдет на Киев, нам на помощь явятся печенеги и Болеслав.

– Но укрепиться-то будет трудно, потому что киевляне против Святополка, и я боюсь, чтобы в его отсутствие они не напали на нас…

– Правда, Святополк их задобрил и воины их перепились, однако за ними нужно зорко следить… Были бы наши воины трезвы… на всякий случай…

– Не любят вот киевляне особенно патера Фридриха, – в раздумье проговорил немного погодя Якша. – Не остеречься ли и нам, Черный, этого человека? Он совсем овладел Святополком, и я боюсь, что, когда все устроится, он постарается и меня и тебя удалить от великого князя.

– Ну этого не следует опасаться Святополк очень хорошо понимает что Фридрих служит не ему а Болеславу и папе Святополк ладит с Фридрихом, потому что ему нужна помощь Болеслава и еще более – папы римского Но когда Святополк укрепится он отвернется и от Болеслава, и от папы Разве он не понимает что и папа, и Болеслав хотят прибрать его и Русь к своим рукам? А Святополк на это не пойдет он хочет быть самостоятельным князем, а не слугою ляшским или римским… Да и Фридриху теперь без нас не обойтись. А если он и пойдет против нас потом, тогда и будем действовать, а пока нечего думать об этом. Вот лучше вели принести еще жбан браги: этот-то уже пуст.

Якша распорядился, и Черный, потягивая из ковша вкусную гущу, продолжал:

– Прежде всего надо убедить народ, что великий князь Святополк оклеветан пред ними, что он ничего, кроме мира, не желает, что занял великокняжеский престол по праву старшего, что он добр и что хотя у него жена латинянка, он веры латинской не любит..

В это время к беседовавшим вошел пьяный Святополков боярин Соболь.

– У меня уж и вина не хватило, – проговорил он, – а они тут брагу тянут…

– Да ты и сам хорош, – ответили ему Черный и Якша. – Тебе Святополк велел с воинами быть наготове на всякий случай, а ты… Ты для боя, может быть, и годишься, но…

– Да что «но»? Так в Киеве все спокойно. Да с тобой, Якша, я и не хочу разговаривать, – возразил Соболь. – Я-то боярин старый, а ты еще вчера княжий тиун был..

– Сказал бы я тебе на это, – ответил Якша, – да не такое время теперь, чтобы нам ссориться. Вот лучше посиди с Черным, а я пойду посмотрю, что делают воины.

Якша вышел на двор терема. Было тихо. Воины спали частью в сараях, частью на открытом воздухе. Якша подошел к воротам, у которых стояло несколько воинов на страже.

– Спокойно ли в городе? – спросил он.

– Спокойно, – ответили они.

– Много ли человек в обход пошло по городу?

– Сто человек, пятью отрядами по двадцать человек.

– Чуть что, – сказал Якша, – скажите мне: мы с Черным не будем спать до утра.