Текст книги "Всего четверть века"

Автор книги: Павел Шестаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Так буднично, немного грустно, но не предвещая страшного, прошла их последняя встреча, о которой рассказал мне на кухне Игорь, однако главное, тяжкое было впереди, и Игорь прервался и взял в руки рюмку:

– Нужно выпить.

И выпил один.

– Обманул он меня своим спокойствием. Оно надежду внушало, а было всё наоборот…

В гостиной снова крутили песню про кавалергарда.

 
Течёт шампанское рекою,
И взор туманится слегка,
И всё как будто под рукою,
И всё как будто на века…
 

Игоря разбудили на рассвете. Небо затянуло, и дождь накрапывал, но начался недавно, только пыль прибил, и ехать по просёлку было мягко, почти приятно. Игорь сидел в служебной машине с начальником райотдела и следователем прокуратуры, и они извинялись, что милицейский судебный медик лечит гастрит в Ессентуках и только поэтому его, Игоря Дмитриевича, пришлось побеспокоить.

Машина свернула с просёлка прямо в степь, переваливаясь в покрытых стернёй неглубоких бороздах, медленно подъехала к сгоревшей ночью скирде. Сгорела скирда дотла, и капли дождя прибивали последние, стелющиеся по-над чёрной золой струйки голубоватого дыма.

– Вот, смотрите.

Смотреть было страшно. От сгоревшего человека почти ничего не осталось.

– Как это произошло? – спросил Игорь, став со стороны, откуда ветерок отгонял тошнотный запах.

Начальник почесал лоб под козырьком фуражки.

– Определённо предположить трудно. Напрашивается убийство, но следов никаких, чтобы тащили его или борьба была. Ясно одно: засунули в скирду, облили бензином и подожгли. Сам-то такое не учудишь.

– Бензином?

– Вон канистра валяется.

Обгоревшая канистра лежала рядом. Вмятина на ребре показалась Игорю знакомой, но, только вернувшись домой, после того как он убедился, что кости сгоревшего человека целы и погиб он не от удара по голове, – а это было и всё, что можно было установить, – только приехав домой, подойдя к гаражу и увидев, что канистры там нет, испытал Игорь подлинный ужас. На месте, где стояла вчера канистра, лежал камень, которого Игорь здесь не помнил. Он наклонился, приподнял камень и увидел под ним листик из записной книжки, на котором корявым, нечётким почерком в ночной темноте нацарапаны были строчки: «Прости! Конечно, свинство. Но вдруг сошлось и замкнулось. Суд состоялся давно, а с приговором затянул. Точка. Решил привести в исполнение немедленно. Сжечь тару лично. Если сможешь, от моих скрой. Не поймут. Живи долго».

Ни обращения, ни подписи на записке не было.

Это я собственными глазами увидал, когда Игорь достал записку из бумажника и показал мне на кухне.

– Думаю волю его исполнить. Но на себя одного ответственность взять не могу. Потому и рассказал тебе. Как быть?

– Никому больше не говори, – согласился я и отдал ему записку.

Игорь поставил на подоконник пепельницу, достал зажигалку. Вспыхнувший огонёк коснулся края бумаги. Она потемнела. Последние слова Олега заплясали пламенем, скрутились жгутом, превращаясь, как и сам он, в пепел и дым.

– С ума посходили? – спросила вошедшая Лида. – Что вы тут жжёте? Пожара мне только не хватало!

Игорь размял пальцем свернувшийся сгоревший листок.

Лида засмеялась:

– Прямо подпольщики! И физиономии у вас таинственные. Что жгли-то?

– Записку.

– Неужели от бабы? Дураки старые!

– Выпей с нами, – предложил Игорь.

– В честь чего?

Он наполнил третью рюмку.

– Мало ли причин. Ну, за внука Олегова.

– Он ещё не родился.

– Тогда просто так, не чокаясь.

– Не чокаются на поминках.

– И мы помянем.

– Кого?

– Молодость прошедшую.

– Легко вы с молодостью прощаетесь. Взяли бы лучше с членкора пример. У него молодость продолжается.

– Ну, не совсем так, – скромно сказал появившийся вовремя Коля. – Уже не дарами природы пользуюсь, а своею собственной рукой завоёвываю. Однако рюмочку позволить себе могу и к вашему тосту присоединяюсь. Ибо он для меня особый смысл имеет. Друзья мои, я тоже готов помянуть молодость, потому что в некотором смысле с ней прощаюсь.

– Как это ты решился? – спросил Игорь.

– Решился. Женюсь, ребята.

И он сам взял из буфета и наполнил рюмку, правда, до половины.

– Всё течёт, но ничего не меняется, – сказал Игорь. – Двадцать пять лет назад в этой же квартире я уже слышал подобное сообщение.

– Точно, – подтвердил Коля. – И по случаю такого юбилея позволю себе нарушить режим.

– Долей, а то счастье неполное будет.

– Предрассудки! – отмахнулся Коля. – Мы сами кузнецы своего счастья.

И лихо опрокинул свои полрюмки.

Выпили и остальные.

Игорь протянул руку за окно и разжал пальцы. Внизу звякнуло негромко.

– Хулиганишь? – спросила Лида. – А двадцать пять лет-то прошло.

– Что такое двадцать пять лет! – возразил членкор бодро. – Всего-то четверть века!..