Текст книги "Татуированный пес"

Автор книги: Пауль Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Сказка о злом Гензеле, злой Гретель и ведьме

Жила-была старая ведьма. Всю свою долгую жизнь она трудилась, ворожила с утра до ночи, колдовала и заклинала без устали, пока наконец не достигла тех лет, когда её волшебные силы ослабели и стали медленно иссякать.

Но от этого она вовсе не стала злой и сердитой, как некоторые другие старые ведьмы. Она сказала себе: «Моя волшебная сила на исходе. Пора бы подыскать себе какое-нибудь другое занятие, чтобы от безделья в голову не лезли мрачные мысли. Превращу-ка я свой дом в самый прекрасный домик ведьмы на всём белом свете!»

На следующий день она принялась за работу. Крышу покрыла пряниками, стены – хлебом и печеньем, украсила всё миндалём и лесными орехами, вставила новые сахарные окошки.

Дни напролёт много недель подряд трудилась ведьма, всё пекла что-то в кухне, хлопотала без устали, и наконец домик был готов.

Старушка очень гордилась своим домом! Каждый вечер она сидела на лавочке у ворот, любуясь разноцветными стенами, а то вдруг принималась что-нибудь подправлять: то наколдует из последних волшебных сил ещё немного красной сахарной глазури на печенье, то пристроит орешек на какой-нибудь пряник, то начнёт повсюду пыль вытирать или новые сахарные окошки драить. И когда какой-нибудь зверь, проходя мимо её избушки, в изумлении останавливался и, разглядев всё как следует, в конце концов говорил: «Такого красивого дома я ещё никогда не видел», ведьма зеленела от гордости.

Однажды она возилась в кухне и как раз собиралась посадить в печку пряник, чтобы потом подлатать им крышу. Накануне ночью был сильный ветер и один пряник унесло. И тут она услышала какой-то подозрительный хруст, будто снаружи кто-то отламывает целые куски от её чудесного домика.

Испугалась ведьма и крикнула:

 
Стуки-бряки под окном —
Кто ко мне стучится в дом?
 

Со двора раздался тоненький голосок:

 
Ветер, ветер, ветерок,
Неба ясного сынок!
 

– Ну, тогда я спокойна, – вздохнула ведьма с облегчением. – Это просто ветер шумит там, снаружи. А то я уж подумала, будто кто-то хочет разрушить мой домик.

Не успела она это сказать, как чудесное окошко, над которым она трудилась целых три недели, разлетелось вдребезги, и какая-то девочка принялась подбирать осколки и жадно засовывать их в рот! Бедная ведьма поковыляла во двор.

Там она увидела двоих детей – девочку и мальчика. Они уже порушили всю вкусную черепицу, кое-где объели стены и побили белые сахарные окошки.

От огорчения ведьма страшно рассердилась.

– Кто вы такие? – спросила она. – И почему вы разрушаете мой любимый домик, который я так долго строила?

Дети ответили, что их зовут Гензель и Гретель и что они очень проголодались.

– Зачем же вы обманули меня, назвавшись ветром? Постучись вы ко мне в дверь и попроси еды, неужели бы я вам отказала?

Пристыженные дети потупили глаза.

Ведьме стало жалко их, и она сказала:

– Ладно, заходите и оставайтесь у меня, уж я вас не обижу!

Она взяла их за руки и повела к себе. На столе уже стояли блинчики с сахаром, молоко, яблоки и орехи. Дети набросились на угощенье, а ведьма тем временем постелила им две чистенькие кроватки. Когда Гензель с Гретель улеглись в них, они подумали, что попали на небеса.

И скоро они уже спали крепким сном. Посмотрела на них ведьма и подумала: «Они очень скверно обошлись со мной, обманули и испортили мой чудесный домик. Но может быть, ещё не всё потеряно. Оставлю-ка я их у себя, буду кормить и постараюсь перевоспитать».

На другое утро она дала им лёгкую работу, а сама замесила тесто, чтобы поправить всё, что было испорчено. Но Гензель любил полакомиться, и сладкие пряники на крыше казались ему вкуснее, чем завтрак на столе. Он вышел и принялся снова объедать дом.

Заметив это, ведьма очень рассердилась.

– Я не стала наказывать вас за вчерашнее безобразие и обман, а вместо этого накормила и уложила спать! – воскликнула она. – Ты же, невоспитанный мальчишка, платишь мне тем, что разоряешь мой дом пуще прежнего!

В наказание старушка отправила Гензеля в сарай и заперла его там, чтобы тот больше ничего не натворил.

Но душа её, конечно, была не на месте. Она всё беспокоилась, как бы он там не оголодал, и потому наведывалась к нему каждые полчаса и спрашивала через щёлку:

– Как ты там? Тебе еды хватает? Ну-ка, высунь-ка пальчик!

Еды у Гензеля было в избытке, но он был страшно прожорлив и хотел получить ещё больше. Вот он и придумал, как обмануть старуху, которая уже плохо видела. Вместо пальца он просунул в щёлку обглоданную косточку и жалобным голоском сказал:

– Сестра меня плохо кормит, я уже весь исхудал.

Ведьма ощупала косточку и сказала:

– В самом деле, совсем отощал! Гретель, нужно ему побольше еды давать!

Но Гретель была ленивой девочкой. Она надулась и заявила, что обеды варить не умеет.

– Раз так, то испеки что-нибудь! – распорядилась ведьма и затопила печь, чтобы приготовить большой хлеб специально для Гензеля. Но когда она развела огонь и решила посмотреть, хорошо ли он занялся, злохитростная Гретель пихнула её в спину, так что ведьма и охнуть не успела, как очутилась в печке. Девочка мигом захлопнула дверцу и задвинула её засовом, оставив бедную старушку гореть в собственной печи.

Потом злая девочка освободила Гензеля из сарая, где он отбывал своё наказание, и вдвоём они перевернули вверх дном весь пряничный домик.

В одном углу у ведьмы стоял сундук с жемчугом и драгоценными камнями, он достался ей в наследство от отца, великого волшебника. Дети набили полные карманы драгоценностями и пустились бежать прочь из волшебного леса.

– А знаешь, что они потом рассказали людям? – спросил Лев.

– Что? – Пёс вытаращил глаза.

– Они насочиняли, будто это ведьма хотела их съесть! До чего же скверные дети!

– Честно говоря, – ответил Пёс, – мне эту историю рассказывали по-другому. События вроде были те же самые, но впечатление совсем другое.

– Ага! – сказал Лев. – Вот видишь, люди скорее верят небылицам, чем правде, а потом с чистой совестью пересказывают эти враки другим. На самом деле в этой истории всё было именно так, как я тебе рассказал, – я это доподлинно знаю от той молодой ведьмы, которая мне её поведала.

– Если так, – задумался Пёс, – то было бы интересно послушать, как волк расскажет «Красную Шапочку».

– Но, поскольку у нас нет под рукой волка, – заметил Лев, пытаясь направить беседу в нужное русло, – придётся тебе рассказывать следующую историю. Теперь твоя очередь.

И тогда Пёс повернулся ко Льву левым боком, чтобы тот мог выбрать подходящую картинку.

Но Лев принялся копаться в своём портфеле, выудил с самого дна очки, с опаской огляделся – не видит ли его кто, кроме Пса, – и нацепил их себе на нос.

– Может быть, мои глаза и правда слабоваты, – признал он. – Но я не хочу, чтобы меня видели в очках. Это не подобает царю зверей.

Лев начал рассматривать картинки.

– Но вот это ведь точно кошка! – торжествующе закричал он и показал на один из рисунков.

– Верно, – ответил Пёс. – Точнее, кот. Его зовут Счастливчик, и он тут в виде исключения – только потому, что стал бургомистром. То есть он попал сюда как должностное лицо, а не за то, что он кот. Иначе я давно бы заклеил эту картинку. Поэтому ты говори так: «Да это никак бургомистр!» А не так: «Да это ведь кошка!»

– Кот стал бургомистром! Вот это да! Хорошая история, наверное. Хочу её послушать. Пожалуйста, расскажи мне про кота! То есть про бургомистра! – поправился он, заметив, как нахмурился Пёс. Потом Лев снял очки и спрятал их на дне портфеля: больше они были ему не нужны, потому что Татуированный Пёс уже начал свой рассказ.

Как кот Счастливчик стал бургомистром

У мамы-кошки было два сына. Одного звали Счастливчик, а второго – Цап.

Счастливчик был рыжим, с тёмными полосками, а Цап – полностью серым. Счастливчик был упитанным и медлительным, а Цап – худым и юрким.

Счастливчик был мягким и добродушным, целый день лежал на лужайке и грелся на солнышке. Шёрстка его блестела в солнечных лучах, словно медь. Он спал днём, а ночью и подавно, отрываясь от этого занятия только на время обеда. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что он немного с ленцой.

Его брата редко видели спящим. Даже по ночам он рыскал по лесу или охотился на мышей. Ни один птенец не чувствовал себя в безопасности. Если Цап не охотился, он непременно точил где-нибудь свои когти.

Пока Счастливчик и Цап были маленькими, старая кошка во всём давала им свободу: каждый мог делать, что ему вздумается, и жить в своё удовольствие. Но вот как-то раз кошка решила, что пришла пора заняться воспитанием сыновей.

– Вы уже выросли и теперь должны научиться делать всё то, что умеют делать настоящие коты! – сказала она.

Цап запоминал все с ходу. Ловить мышей он уже умел, приземляться при падении на лапы научился с первого же раза. Скоро он уже знал, как в мгновение ока залезть на дерево, когда приближается собака. Счастливчик же, пытаясь вскарабкаться на дерево, тут же свалился и так и не поймал ни одной мыши – все они бегали быстрее него.

Мама отругала его за такую неповоротливость. Счастливчик обиделся, улёгся посреди лужайки и уснул.

С этих пор мама-кошка занималась только с Цапом.

– Вот увидишь, до чего доведёт тебя твоя лень, – говорила она Счастливчику. – Брал бы лучше пример с брата!

Скоро Цап стал лучше всех лазить по деревьям и ловить мышей, как никто другой, все птицы боялись его, а соседи говорили:

– Из него выйдет толк!

Счастливчик день за днём лежал на лугу и спал. Даже если поблизости оказывалась мышка или птичка, он лишь приоткрывал один глаз, чтобы посмотреть, кто тут, и снова засыпал. А чтобы глаза не слишком от этого уставали, он всегда открывал их по очереди: сначала один, потом другой, и никогда один и тот же глаз два раза подряд.

Среди птиц быстро разнеслась весть о том, что Счастливчик очень миролюбивый. Находились смельчаки, которые хотели похвастаться перед своими подругами, что вовсе не боятся кошек, и отваживались подобраться к нему почти вплотную. А когда все поняли, что он и правда безобидный, стали прилетать целые птичьи семьи, и родители с бабушками и дедушками показывали своим детям и внукам настоящего живого кота совсем близко.

Так продолжалось какое-то время, пока однажды утром мама-кошка не позвала своих сыновей к себе.

– Думаю, вы достаточно повзрослели и в состоянии заботиться о себе сами, – сказала она. – Я не могу всю жизнь за вами ходить. Пора вам отправляться в город и поступить в мышеловы.

С этими словами она отправила своих сыновей в путь.

Цап ещё раз заточил когти, вытер усы и скрылся из виду.

Счастливчик же особо не торопился. Он шёл медленно, часто отдыхал и скоро так устал, что улёгся на лугу, чтобы наконец-то поспать.

Мимо проходили две собаки из соседнего города. Обнаружив спящего кота, они бросились на него с визгом и лаем.

Счастливчик лишь приоткрыл один глаз (была очередь правого), бросил на обеих собак скучающий взгляд и снова заснул.

Собаки остановились, озадаченные. Все кошки убегали, когда они кидались на них с лаем, – так было принято, они к этому привыкли и теперь не знали, что же делать.

На всякий случай они ещё раз полаяли на кота, но уже немного тише. А когда тот снова открыл один глаз (теперь левый) и недовольно посмотрел на нарушителей спокойствия, те испуганно примолкли и очень медленно, почти беззвучно попятились в кусты, чтобы посоветоваться.

– Какой-то странный кот, – прошептала первая собака. – Никуда не убежал, даже с места не тронулся!

– Может, это вовсе и не кот был, – прошептала вторая. – Вон здоровый какой… Наверное, это рысь или кто-то похожий на неё.

– Верно, – согласилась первая. – Я бы даже сказала, что он больше рыси. Похоже, это тигр!

– Т-т-тигр? – переспросила вторая дрожащим голосом.

– Точно, тигр!

И они решили поскорее вернуться в город и попросить совета у учёного пса-профессора.

Пёс-профессор сначала внимательно выслушал их, затем достал толстую книгу, долго листал её и наконец зачитал следующее:

– Вот. Тигр – большой представитель рода кошачьих.

– Верно! – закричали обе собаки. – Он был большим (и они ни капельки не соврали, ведь Счастливчик и в самом деле был очень упитанным).

– На спине у тигра есть полоски, – читал профессор дальше.

– Верно! – воскликнули обе собаки. – И полоски есть!

– Тигр – это самый сильный и опасный зверь.

– И это верно! – воскликнули собаки. – Он такой сильный, что даже не боится собак!

Тут профессор захлопнул книгу, торжествующе посмотрел на них поверх очков и сказал:

– Следовательно, можно считать доказанным, что неопознанное существо является представителем вышеназванного рода.

Обе собаки вопросительно посмотрели на профессора. Увидев, что они не поняли ни слова, он перевёл свою замысловатую речь на простой язык:

– Вы видели тигра!

Весть о том, что неподалеку от города лежит настоящий тигр, распространилась очень быстро. А так как подобный зверь нечасто отдыхал в окрестностях города, то все жители были очень взволнованы и обсуждали, что же можно предпринять.

– Тигр – очень высокопоставленная особа, – говорили все. – Когда он придёт в город, его нужно принять с должным почтением.

И они спросили пса-профессора, как нужно встречать тигра. Тот просмотрел все свои книги, но не нашёл там ничего подходящего. Подумав, он дал совет:

– Будет лучше, если сам бургомистр поприветствует его на лугу и проводит в город!

Все обрадовались – прекрасная мысль! Но радость, к сожалению, длилась недолго – выяснилось, что в городе нет бургомистра. В этом году его забыли выбрать.

Пёс-профессор думал очень-очень долго. На лбу у него даже появились глубокие морщины. Наконец он сказал:

– Будет лучше, если мы спросим тигра, не соизволит ли он задержаться в городе и стать нашим бургомистром!

Члены городского совета надели чёрные цилиндры, и все жители направились к лугу. Там школьники запели «Чудный лес, кто твой создатель?» (эту песню они только что разучили в школе).

Затем городской советник подошёл к Счастливчику, снял цилиндр и с поклоном осведомился, не он ли их новый бургомистр.

Счастливчик проснулся от музыки, приоткрыл правый глаз и обнаружил перед собой толпу поющих детей.

Это его очень растрогало, и он сказал то, что говорят все кошки, когда бывают растроганы: «Мяу».

Но от усталости Счастливчик не смог произнести своё «мяу» целиком и, сладко зевнув, на полдороге заснул. Поэтому получилось только:

– Мяяяя…

Услышав ответ, члены городского совета от радости бросились обнимать друг друга. Они подбрасывали в воздух цилиндры, ловили их и кричали:

– Он сказал «я»! Он согласился! Да здравствует бургомистр!

Тогда под ликующие и приветственные возгласы они подняли Счастливчика на носилки и торжественно понесли его в город.

Тем временем его брат Цап всё ещё шёл по лесу. В спешке он выбрал не ту дорогу, она вела в обход города, и Цап долго ходил кругами, так как не мог поверить, что заблудился. Когда он подошёл наконец к городу, на большом лугу на него с лаем набросились две брехливые собаки, большая и маленькая.

Цап бросился к ближайшему дереву, как его учили, и в мгновение ока залез наверх. Обе собаки с лаем и визгом помчались за ним и остались караулить его под деревом. И если они до сих пор не ушли, заскучав или проголодавшись, то Цап так и сидит там до сих пор.

А Счастливчик лежит в ратуше на мягкой подушке из красного бархата с золотыми кисточками и спит.

Время от времени он открывает один глаз, чуть улыбается и говорит вполголоса:

– Мяяяя…

И сразу снова засыпает.

– История мне, конечно, понравилась, – сказал Лев, когда Пёс закончил свой рассказ, – но этот пёс-профессор, по-моему, очень глуп!

– Потому что он принял кота за тигра? – спросил Пёс.

– Нет, такое часто случается, – ответил Лев.

– А почему же тогда? – продолжал допытываться Пёс.

– Потому что он сказал, что тигр – самый сильный и опасный зверь, – обиженно заявил Лев.

– Может быть, у него в книге была опечатка, – утешил его Пёс.

– Ну, если опечатка, – обрадовался Лев, – тогда это очень хорошая история. Но теперь расскажи про обезьян Шлевиана и Кукука, они мне нравятся больше всех.

– Тогда выбирай вот эту, – ответил Татуированный Пёс и помахал правым ухом.

Лев рассмотрел ухо и сказал:

– Но тут ведь лягушка, я вижу это даже без очков!

– Правильно, лягушка, – ответил Пёс. – История и про неё тоже.

– А Кукук и Шлевиан там точно есть? – на всякий случай уточнил Лев.

– Сейчас сам убедишься, – ответил Пёс и начал: – Как-то раз обезьяна Кукук…

– И обезьяна Шлевиан… – подхватил счастливый Лев.

– …нашли плитку шоколада.

– Где нашли? – заинтересовался Лев.

– На земле, – ответил Пёс. – А если ты ещё хоть раз перебьёшь меня, то дальше тебе пусть рассказывает кто-нибудь другой!

«Кто?!» – хотел спросить Лев, но вовремя опомнился и больше не задавал никаких вопросов.

Как обезьяны Шлевиан и Кукук сочиняли стихи

 Как-то раз обезьяны Шлевиан и Кукук нашли плитку шоколада, и у них разгорелся спор о том, как её правильно поделить.

– Она моя, потому что я её поднял, – сказал Кукук и снисходительно добавил: – Но я, так и быть, дам тебе кусочек.

– Это моя плитка, потому что я первый её увидел, – ответил Шлевиан и добавил: – Конечно, и тебе достанется кусочек.

– Если бы нам принадлежало всё то, что мы первыми увидели, – возразил Кукук, – у меня уже был бы свой самолёт. Ведь когда он пролетал над нашими джунглями, я увидел его раньше тебя. Ну и где же мой самолёт?

– Его у тебя нет, – согласился Шлевиан.

– И поэтому плитка должна достаться не тому, кто её первый увидел, а мне, потому что поднял её я!

– Но если бы я не обратил твоего внимания на эту плитку, ты прошёл бы мимо и не заметил её! – возмутился Шлевиан.

Ломая голову, как же решить это дело, обезьяны некоторое время молчали.

Наконец один из них робко предложил разломить плитку посредине – тогда каждому достанется половинка.

Но другому эта идея не понравилась: шоколадка только тогда по-настоящему вкусная, когда ты съел больше половины. Лучше вообще не есть, чем есть половину!

Обезьяны притихли и стали думать дальше.

В таком состоянии их и застал Лягушонок, который выпрыгнул из воды, чтобы посушить на солнце свой купальный костюм.

– А чего это вы тут сидите, как какие-то обезьяны-истуканы? – удивился он. Такими присмиревшими он их никогда не видел.

– Кыш-кыш! – шикнул Шлевиан и показал пальцем на свой лоб, давая понять, что он думает и мешать ему нельзя.

– Тш-ш-ш! – прошипел Кукук и поднёс палец к губам, что должно было означать: «Тихо! Не сбивайте с мысли!» Но так как Лягушонок не понял ни того, ни другого и посмотрел на них удивлённо, обезьяны пожаловались ему на свою беду.

– Чего тут думать?! Проще простого! – сказал Лягушонок. – Надо устроить соревнование! Кто победит, тот и получит шоколадку.

– Правильно! – воскликнул Кукук. – Устроим соревнование по толканию ядра!

Он мог толкнуть ядро на целых 6,27 метра, а это для обезьяны очень хороший результат.

– Правильно! – тут же воскликнул Шлевиан. – Только лучше давайте устроим соревнование по прыжкам в высоту!

В школе он считался мастером по этой части, потому что прыгал выше всех.

– Никаких толканий и никаких прыжков! – прикрикнул на них Лягушонок. – Мы устроим соревнование по стихам. Кто сочинит лучший стих, тот и получит шоколадку!

– И кто же определит, чей стих лучше?

– Конечно, я, – сказал Лягушонок и, скрутив свой костюм в калач, принялся выжимать из него воду. – Ты будешь первым! – решил он и показал на Кукука.

Обезьяны принялись усердно сочинять, заткнув уши, закрыв рот и глаза, – они так всегда делают, когда им нужно сосредоточиться.

В это время Лягушонок осторожно понюхал шоколадку, чуть-чуть лизнул её, отломил краешек, сунул его в рот и проглотил. Украдкой он успел проделать это ещё несколько раз, пока наконец Кукук не вынул пальцы из ушей и не сказал:

– Я готов, можем начинать!

Они толкнули Шлевиана, который, конечно же, ничего не слышал, потому что был крайне сосредоточен. Вынув пальцы из ушей, он вопросительно посмотрел на друзей.

Кукук взобрался на камень, чтобы его было лучше видно, и начал:

 
Каждый ворон, всем понятно,
Одарён невероятно!
 

– Браво! Браво! – восторженно крикнул Шлевиан, совсем забыв, что это стихи его соперника.

– И это всё? – спросил Лягушонок.

– Да, всё, – с гордостью подтвердил Кукук и слез с камня.

– Теперь моя очередь! – крикнул Шлевиан, забрался на камень и начал своё выступление:

 
Знай, у каждой обезьяны
Есть свои на сердце раны.
 

Как только Кукук захотел крикнуть «Браво!», Лягушонок, который к тому времени уже успел съесть четверть плитки, перебил его.

– Так не годится! – возмутился он. – Хитрые какие! Думаете, сочинили по две строчки и отделались? Нет, теперь у нас будут новые правила. Ваши стихи должны быть в два раза длиннее и речь в них должна идти, например, о льве и о сове, а не только о глупых воронах и обезьянах. А теперь на старт… Внимание… Думаем!

Обезьяны снова погрузились в раздумья, а Лягушонок тем временем продолжил уплетать шоколад.

На этот раз Кукук долго не вынимал пальцев из ушей. Но вот наконец он встал, растормошил Шлевиана, взобрался на камень и начал:

 
Ни обезьяна, ни сова
Перерычать не могут льва.
А лев зато летать не может,
Хотя летать он хочет тоже.
Кукук с совой его научат
И от него медаль получат.
 

– Превосходно! Превосходно! – воскликнул Лягушонок и незаметно для соревнующихся съел ещё кусочек шоколада. – Следующий!

– Моя очередь, – сказал Шлевиан и принялся декламировать:

 
Ни обезьяна, ни сова
Перерычать не могут льва.
А лев зато летать не может,
Хотя летать он хочет тоже.
Но Шлевиан его научит
И от него медаль получит.
 

– Превосходно! Превосходно! – воскликнул Лягушонок, проглотив украдкой ещё один кусочек шоколада. – Но мне кажется, что где-то я уже это слышал! Или я ошибаюсь?

– Лично я слышу это в первый раз, – сказал Кукук.

– Я тоже, – подтвердил Шлевиан.

– Значит, показалось, – согласился Лягушонок.

– И кто же победил? – спросили обезьяны хором.

Лягушонок задрал голову к небу, закрыл глаза и замер, делая вид, что думает. На самом деле он просто пытался проглотить кусочек шоколада, оставшийся у него во рту. Наконец он открыл глаза и обратился к обезьянам:

– Победителя нет, вы оба молодцы. Нужно устроить новый конкурс. На этот раз выиграет тот, в чьём стихотворении будет больше всего цифр.

– Цифр? – удивлённо спросили обезьяны.

– Да, цифр. Один, или два, или три, или четыре…

– Или пять, – добавил Шлевиан.

– Или шесть, – продолжил Кукук, одобрительно кивая головой.

– Или семь, или восемь, – продолжил Лягушонок.

– Хватит! – крикнули оба поэта. – Мы всё поняли!

– В этот раз начнёшь ты, – сказал Лягушонок и указал на Шлевиана.

Обезьяны опять погрузились в раздумья. Они сидели, закрыв, по обыкновению, глаза и заткнув уши, а в это время наш зелёный друг продолжал уплетать шоколад. На сей раз он мог не торопиться, потому что прошло немало времени, прежде чем Шлевиан забрался на камень и начал:

 
Семь-я водила хоровод,
Но очень о-сто-рожно.
Смо-три, зимой повсюду лёд,
Свернуть так шею можно!
 

– Превосходно! Превосходно! – прокричал Лягушонок, рот которого был набит шоколадом. – Красивое стихотворение! Свежо и необычно!

– Погодите, это всего лишь первая строфа, есть ещё и вторая, – сказал Шлевиан. При этом его взгляд упал на Лягушонка, и он удивлённо спросил:

– Скажи-ка, а что это ты как будто растолстел за последние полчаса?

– Не знаю, – сказал Лягушонок. – Может, меня из-за твоих стихов так раздуло от восторга?

– Что ж, это возможно. – Благосклонно кивнув, Шлевиан начал вторую строфу:

 
О-пять глядит ста-рик сурок
На солнце без-раз-лично,
Он знает твёрдо, там – во-сто-к,
Хоть не бывал там лично.
Он попадёт туда е-два ли,
Его не манят эти дали.
 

– Действительно превосходно! – восхитился Лягушонок. – И так много чисел спрятано!

– Разве ж это много? – встрял Кукук. – Погодите, вы ещё не слышали моё стихотворение!

 
На улице одно-сто-ронней
Миллион-иция была…
 

– Это не считается! – перебил Шлевиан. – Правильно не «миллиониция», а «милиция»!

– Нет, считается! – стоял на своём Кукук. – Потому что проверочное слово «миллионер», а не «милиционер».

– Правильно! – подтвердил Лягушонок. – Продолжаем!

И Кукук начал заново:

 
На улице одно-сто-ронней
Миллион-иция была,
И каждый шорох по-сто-ронний
Носом видела она.
 

– Ну как же милиция может видеть шорохи носом? – возмутился Шлевиан. – Она же слушает, ой, я имел в виду – нюхает носом!

– Милиция, возможно, носом только нюхает, – важно заявил Кукук. – А миллиониция может всё!

– Правильно, – согласился Лягушонок, – но позволь мне заметить: в твоём стихе не так уж и много чисел.

– Все они будут во второй строфе, – заверил его Кукук, – я не хотел вываливать на вас все числа разом. Хотел представить их постепенно, чтобы не переборщить!

– Тут ты прав, – согласился Лягушонок. – Перебарщивать нельзя!

И он разом закинул себе в рот оставшиеся четыре кусочка шоколада.

– Итак, вторая строфа! – объявил Кукук, ничего не заметив.

– Конечно, за первой строфой следует вторая, – пробурчал Шлевиан. – Где это видано, чтобы за первой строфой следовала третья?

 
Увидала, что из склада
В четверть третьего вчера
Двадцать плиток шоколада…
 

На этом месте Кукук вдруг запнулся. Шлевиан, услышав слово «шоколад», тоже встрепенулся. Оба они стали оглядываться и хором крикнули:

– А где же наша шоколадка?

От неожиданности Лягушонок даже поперхнулся, но всё же успел заглотить последний кусочек.

– Тут! – рассмеялся Лягушонок и ткнул лапой в своё округлившееся пузо. Не успели обезьяны опомниться, как он уже прыгнул в озеро. Бульк! – и нет его.

Что оставалось делать несчастным, обманутым поэтам? Стоя на берегу, на все лады ругали они Лягушонка, но это лишь развеселило его ещё больше.

А потом весь день до самого вечера они рыскали по округе в надежде найти ещё одну шоколадку, но ничего, конечно, не нашли. В конце концов пришлось им удовлетвориться кокосом, который они стащили у дядюшки Коко, работавшего когда-то в цирке. И хотя кокос оказался никудышным, он всё равно пригодился вместо мяча, когда они с горя решили поиграть в футбол.

– Эта история мне тоже очень понравилась! – сказал Лев, дослушав до конца. – Во-первых, там были обезьяны Шлевиан и Кукук, а во-вторых, отличное стихотворение!

– Догадываюсь, какое стихотворение ты имеешь в виду.

– То, в котором говорится, что никто из зверей не сумеет перерычать льва. Это правда, ведь только мы, львы, умеем так потрясающе рычать!

От восхищения самим собой Лев поднял морду и так громко рыкнул, что райская птица, которая сидела на дереве и расправляла своё оперение в двух милях оттуда, упала с ветки от страха. Лев огляделся по сторонам, ожидая аплодисментов.

– Очень солидное рычание! – похвалил его Пёс и одобрительно кивнул головой.

Услышав львиный рык, звери решили, что царь зверей призывает их к себе, и поспешили на поляну.

Первыми прибыли шесть ласок, потом три лисы, три обезьяны, две косули, чуть позже пришёл медведь, за ним слон, бегемот и жук-скакун. Вскоре пришли и остальные звери. Последними явились улитка и больная утка, хромавшая на правую лапу.

Все они едва поместились на поляне. Пришлось встать очень плотно друг к другу, и маленькие зверьки боялись, что большие их ненароком раздавят.

Лев растерялся, потому что не думал созывать такое большое собрание, но в то же время был горд тем, что все его слушаются и что он может вот так, между делом, продемонстрировать это Татуированному Псу.

Он рявкнул:

– Тихо! – И звери сразу прекратили разговоры. Теперь все внимательно глядели на Льва.

– Я позвал вас сюда, чтобы познакомить с нашим гостем. Это Татуированный Пёс.

Все звери посмотрели на Татуированного Пса. Тот учтиво поклонился.

– А теперь, – продолжил Лев, – когда вы все посмотрели на него, можете возвращаться туда, откуда пришли. До свидания!

– Но я его так и не увидел! – закричал жук-скакун, который был очень маленький и к тому же оказался в задних рядах.

Тогда слон поднял жука, и тот тоже посмотрел на Пса. Потом все звери развернулись и ушли в лес, и на поляне снова воцарилась тишина.

– Ну вот, мы опять одни и можем снова рассказывать истории, – сказал Лев, и Пёс кивнул в знак согласия.

Когда царь зверей убедился, что все подданные исчезли в джунглях, он снова выудил из портфеля очки и надел их.

– Трудно выбрать, так много картинок! – вздохнул он. – Вот тут забавная картинка, но история к ней наверняка совсем короткая.

– Это почему? – спросил Пёс.

– Потому что тут нарисована мышь. А мышь – очень маленький зверёк, поэтому и история про неё наверняка очень маленькая.

– Ничего подобного, – рассмеялся Пёс. – Истории про маленьких зверьков иногда бывают очень длинными.

– К тому же мышь вовсе не маленькая, а большая! – пропищал вдруг тоненький голосок.

Лев в испуге снял очки, спрятал их за спиной и начал озираться, но никого не обнаружил. Только снова надев очки, он сумел разглядеть говорившего. Это был жук-скакун, который никуда не ушёл и всё это время сидел рядом с ними.

– Конечно, для такого карлика, как ты, мышь – это просто великан! – громогласно захохотал Лев. В ответ жук вытянул спину на целый миллиметр, поднялся на цыпочки и обиженно удалился.

– А он не так уж и неправ, – сказал Лев, поразмыслив. – Обезьянам слон кажется большим, а мышка – маленькой. Для мышки обезьяны – большие, а жук – маленький. Жуку мышь кажется гигантом… Интересно, кто кажется ему маленьким? Может быть, блоха? И ведь наверняка есть такой маленький зверёк, которому даже блоха покажется огромной.

– А бывает так, что мне что-то кажется красивым, а другие говорят, что это уродливо, – начал философствовать Пёс.

– Ты прав, – согласился Лев. – Так было и с одной моей знакомой, коровой Глорией.

– И что же с ней случилось, с коровой Глорией? – заинтересовался Пёс. – Расскажи!

– Это короткая история, зато правдивая.

– Ты что, намекаешь на то, что мои истории – неправдивые? – спросил Пёс, почувствовав себя оскорблённым.

– Нет-нет! – торопливо заверил его Лев. – Я уверен, они такие же настоящие, как и та, которую я сейчас тебе расскажу. Про корову Глорию.

– Это ты уже говорил! – буркнул Пёс.

Лев не стал с ним спорить и начал рассказывать.