Текст книги "Невеста на ночь"
Автор книги: Патти Берг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– К сожалению, нет.
– Почему «к сожалению»?
– Потому, что я бы предпочла думать, что нас разлучило проклятие, а не что-то другое.
– Что, например?
– Пробуждение после брачной ночи. Осознание своей ошибки.
– Я совершил только одну ошибку – бросил тебя. Даже если на свете существует заклинание, снимающее проклятия, искать его слишком поздно: мы уже причинили друг другу боль, которую ничем не исцелить.
– Но сама по себе она тоже не пройдет.
Он надолго замолчал. Но Кэйро без слов понимала, что с ним сейчас происходит. Наконец он произнес то, чего она боялась услышать:
– Мы неудачно выбрали время для встречи, Кэйро. Мне предстоит дело, которое я не собираюсь бросать, а ты уезжаешь в Белиз.
Он снова уставился в потолок, а Кэйро мысленно пожелала, чтобы он попросил ее забыть о Белизе и поработать вместе с ним. По крайней мере он мог бы пригласить ее к себе после экскурсии…
Но ни просьбы, ни приглашения не последовало. Дункан повернулся к ней спиной.
– Спокойной ночи, Кэйро.
Яркое солнце ворвалось в палатку и на миг ослепило Кэйро. Она зевнула, потягиваясь в теплом спальном мешке. От утренней прохлады у нее покраснели щеки и нос, ей захотелось свернуться клубком и подремать еще немного, но пора было собираться в путь.
Кэйро выскользнула из мешка и сразу почувствовала запах кофе. Белая рубашка Дункана, в которой она спала, измялась. Придерживая подол руками, Кэйро вышла из палатки.
Она надеялась увидеть горящий костер, а рядом с ним – Дункана, но огонь не горел, зато на камне рядом с кострищем стоял кофейник.
Дункан исчез. Его не оказалось ни у машины, ни в душевой кабинке – нигде. Заглянув в багажник машины, Кэйро обнаружила, что его шлем и остальное снаряжение тоже куда-то подевались.
Он вернулся в пещеру, даже не попрощавшись с ней. Но на что она могла рассчитывать после вчерашних разговоров?
Сняв с веревки свою одежду, Кэйро вернулась в палатку, сняла рубашку Дункана и быстро оделась, стараясь не обращать внимания на то, что вещи еще сырые.
Усевшись за руль «доджа», она вытащила ключи и завела двигатель, но, не успев проехать и пятидесяти футов, вдруг случайно взглянула в зеркало заднего вида, остановилась и взяла с заднего сиденья разлинованный листок бумаги. Устроившись поудобнее, она прочла:
«Дорогая Кэйро,
ты так крепко спала, что я не решился разбудить тебя только для того, чтобы попрощаться. Желаю тебе удачи в Белизе.
Веди машину осторожно.
Дункан».
Кэйро скомкала записку в кулаке. Все надежды на то, что им удастся восстановить отношения, оказались напрасными.
Утопив педаль газа, Кэйро сорвала машину с места, поглядывая в зеркало на удаляющийся лагерь. Она запретила себе думать о прошлом. Дилан – все, что у нее осталось.
Глава 8
– Мамочка! – Дилан бросил пульт «Супернинтендо», промчался по комнате и кинулся в объятия Кэйро. – Ты здесь! Ты вернулась!
– Я же обещала. – Кэйро поцеловала его в лоб и щеки и крепко прижала к себе. Ее сердце переполнилось любовью и нежностью, казалось, они расставались не на один день и долгую ночь, а на несколько лет.
Как ей могло прийти в голову поделиться своим сокровищем с Дунканом Кинкейдом?
В дороге она успела выплакаться, снова почувствовав себя брошенной, а потом разозлилась по-настоящему. Вчера вечером она попыталась рассказать Дункану про Дилана, а он превратно понял ее, решил, что ей нужен всего-навсего донор спермы! В довершение всего в ответ на ее попытки примириться, загладить вину Дункан заявил, что его поиски гораздо важнее Кэйро.
Она была буквально вне себя. Должно быть, она спятила, если рассчитывала, что он поедет с ней в Белиз или станет хорошим отцом. На этого человека не стоило тратить время!
Фиби выглянула из соседней комнаты. Голову она обмотала пушистым банным полотенцем и куталась в шелковый, расписанный вручную халат – одно из своих последних творений.
– С возвращением! – воскликнула Фиби, входя в уютную гостиную, собирая разбросанные там и сям игрушки и складывая их в сумку. – Поездка удалась?
– Мою машину чуть не перевернул бизон. Я споткнулась, скатилась по склону холма и ободрала руки. Веревка запуталась, карабин отказал, и я чуть не рухнула с высоты шестидесяти футов на острые камни. А в остальном все прошло успешно.
Дилан потрясенно вытаращил глаза.
– Настоящий бизон? – выпалил он.
– Да, самый настоящий. Если не запомнишь это слово, можешь называть его просто быком.
– Лучше я постараюсь запомнить. Терпеть не могу, когда кто-нибудь забывает, как меня зовут. – Мальчик высвободился из объятий Кэйро. – А ты привезла мне что-нибудь?
– Конечно. Отличный подарок.
– Новую игру для «Нинтендо»?
– Не угадал.
– Велосипед?
– Тебе еще слишком рано ездить на велосипеде. – Кэйро расстегнула рюкзак и вытащила оттуда найденную в пустыне раковину, зажав ее в кулаке. – Попробуй угадать, что это такое.
Дилан нахмурился:
– Не игрушка, но что-то очень хорошее.
Кэйро протянула ему раковину на раскрытой ладони, и мальчик осторожно взял ее пухлыми пальчиками.
– Раковина! – восхищенно прошептал он.
– Не просто раковина, а наутилус, – объяснила Кэйро. – Из мелового периода.
– А как это пишется? М-е-л-о-в-о-й?
Кэйро кивнула.
– Ты помнишь, когда он был?
Дилан задумался.
– Шестьдесят пять миллионов лет назад?
– Правильно. Меловой период начался сто пятьдесят миллионов лет назад и закончился шестьдесят пять миллионов лет назад.
– Вот здорово! Давай вместе съездим туда, где ты нашла раковину. Может, найдем еще что-нибудь?
Ни за какие коврижки Кэйро не согласилась бы вернуться туда, откуда только что приехала. Но вдаваться в объяснения она не стала.
– В другой раз, дорогой.
– Мы нашли бы много-много разных вещей, продали бы их в музей и заработали кучу денег. И тогда мы стали бы богатыми, и тебе не пришлось бы возить туристов.
– Мне нравится моя работа, – возразила Кэйро. – Жаль только расставаться с тобой. Но скоро ты подрастешь, и мы сможем путешествовать вместе.
– И поедем искать папу?
– Может быть. – Кэйро было неприятно обманывать сына, уверяя, что Дункан заблудился в джунглях Амазонки, но ей не оставалось ничего другого.
Дилан промчался по комнате, громко топая каблуками по половицам – Кэйро не сомневалась, что постояльцы отеля уже не раз жаловались на такой шум. Мальчик вытащил из рюкзачка с Тарзаном особую коробку – футляр для карандашей, который он сам украсил ракушками, – и высыпал ее содержимое на стол у окна, торопясь присоединить наутилуса к другим сокровищам – красивым камешкам, разноцветным шарикам и пестрым перьям.
Фиби уселась в мягкое кресло и отпила чая со льдом.
– Так как прошла поездка?
– Так себе.
Кэйро упала на стул рядом с Фиби, тетя придвинулась ближе и прошептала:
– Ты сказала ему про Дилана?
Кэйро бросила взгляд на сына, поглощенного своей коллекцией, и ответила шепотом:
– Я пыталась, но он неправильно понял меня. Дункан не поедет со мной в Белиз. О Дилане он не узнает. Никогда!
Она извлекла из рюкзака конверт.
– Я заехала в агентство и поменяла билеты. Сегодня мы улетаем домой.
Фиби выхватила у Кэйро конверт и отшвырнула его:
– Ни в коем случае! Нам с Диланом здесь нравится. Мы уже обсудили, как проведем день.
– Но я уже заплатила комиссионные…
– Надо было сначала посоветоваться со мной.
Фиби взяла с журнального столика большой лист желтоватой бумаги, и Кэйро увидела, что это план, написанный почерком Дилана, неправдоподобно аккуратным и четким для его возраста.
– Мы составили этот план сегодня за завтраком. Сначала мы… – Фиби окинула Кэйро взглядом и поправилась: – Точнее, после того, как ты вымоешься и переоденешься. Можно подумать, последние сто лет ты провела в пыльной гробнице. Так вот, сначала мы перекусим в молочном кафе. Потом побываем в Центре искусств и местном музее. Дилан хочет искупаться в озере. А после ужина он побудет с хозяевами отеля, а мы с тобой прогуляемся по городу.
Кэйро взглянула на часы:
– И все это мы должны успеть за один день?
– Если не выбьемся из графика.
Кэйро сняла бейсболку и провела ладонью по волосам.
– Молочное кафе – отличная мысль, музей, галерея и купание – тоже. Пожалуй, мы можем все это успеть. Но ты же знаешь, я не люблю бродить по улицам без дела.
– Мы давным-давно нигде не бывали – с тех пор, как Энди Уэбстер возил тебя в Сан-Франциско на бал «Белое и черное».
– Где я чуть не умерла от скуки.
– Только потому, что недолюбливаешь Энди. Но если я не ошибаюсь, бал тебе понравился. Ты уже давно не развлекалась – значит, пора наверстать упущенное.
– Здесь, в Сэнктуари?
– Вот именно, прямо здесь. Это важно не столько для тебя, сколько для меня.
– У тебя свидание? Ты с кем-то познакомилась?
– И что в этом странного?
– Да нет, я не против… Просто я не подозревала, что в этом городке найдутся мужчины, способные заинтересовать тебя. – Кэйро удивленно уставилась на мечтательное лицо тети. – Только успокой меня, скажи, что он уже совершеннолетний. Помню, когда-то один юнец разбил твое сердце.
Фиби улыбнулась:
– Об этом я не жалею. Если бы не он, мне не удалось бы написать и продать полдюжины полотен. Благодаря его великолепному телу мы смогли починить крышу и установить двойные рамы.
– Да, тело у Чада было роскошное. И картины получились отлично. Но надеюсь, твой новый знакомый не натурщик?
– У него великолепные плечи, не говоря уже о волосах – кстати, почти седых.
– Ах вот как? А ты знаешь о нем еще что-нибудь? Нет? И ты согласилась прийти на свидание?
– Я согласилась еще раз встретиться с ним и привести с собой подругу.
Кэйро вздохнула:
– Надеюсь, ты хотя бы знаешь, как его зовут.
Фиби стремительно отвела взгляд и прокашлялась.
– Знаю. Грэм. Грэм Кинкейд.
Кэйро потрясенно воззрилась на тетю, приоткрыв рот. От неожиданности она не могла выговорить ни слова.
Фиби робко взглянула на нее:
– Мне кажется, он – отец Дункана.
Кэйро приложила ладони к вискам – у нее начиналась головная боль.
– У него серебристые глаза, – продолжала Фиби, – он очень похож на Дункана.
От взгляда Кэйро не ускользнуло оживление на лице тети. Очевидно, она успела увлечься новым знакомым.
А Кэйро не оставалось ничего другого, кроме как тереть виски.
– Он пригласил меня потанцевать, – продолжала щебетать Фиби, – и признался, что прекрасно танцует.
– Слава Богу! – вырвалось у Кэйро, с плеч которой словно свалился тяжкий груз. Даже головная боль на минуту прошла. – Отец Дункана не в состоянии танцевать. Значит, это не он.
Фиби взяла высокий стакан с ледяным чаем и помешала его, звякая ложечкой.
– Видишь ли… – Такое начало всегда предвещало неприятности. Боль в висках Кэйро усилилась. – Грэм сказал, что умеет вертеться на одном месте, и я ему поверила: вчера вечером, когда мы познакомились, он ухитрился мгновенно развернуть инвалидное кресло и быстро выкатиться из ресторана. – И Фиби отпила глоток чаю.
Кэйро запрокинула голову и уставилась в потолок. Она давно мечтала о том, чтобы у Фиби появился спутник. Но как ее угораздило познакомиться не с кем-нибудь, а с отцом Дункана? Кэйро вздохнула.
– Он тебе нравится?
– У него милая улыбка, он умеет шутить. А больше я ничего не знаю. Сегодня нам предстоит выяснить, каков он.
– А что должна делать я?
– Оказывать мне моральную поддержку.
– Помнится, раньше ты не нуждалась в моральной поддержке.
– Но мне же еще ни разу не приходилось встречаться с инвалидом.
– Это тревожит тебя?
– Вовсе нет, но он, кажется, стесняется, к тому же носит обручальное кольцо. Надо бы расспросить его об этом, но…
– Он вдовеет. Вот уже пять лет, – перебила Кэйро и коротко рассказала о том, что случилось с родителями Дункана, а заодно объяснила, как ее терзают угрызения совести и стыд за то, что в тяжелую минуту ее не оказалось рядом.
Но Дункан в ней и не нуждался. Сегодня утром он опять дал это понять. И Кэйро меньше всего хотелось встречаться с его отцом.
– Я не могу пойти с тобой, Фиби.
– Кажется, я понимаю, в чем причина, но все-таки спрошу: почему?
Кэйро посмотрела на сына, уже увлеченного одной из игр, которые она предусмотрительно прихватила с собой в поездку.
– Больше я не собираюсь встречаться с Дунканом, – прошептала она. – О Дилане он никогда не узнает.
– Ты не вправе хранить эту тайну.
– Нет, вправе! Ему нет дела ни до чего, кроме работы. Сегодня я поняла это.
– Дай ему хотя бы один шанс.
– Не могу.
– Мне неприятно читать тебе нотации, но на этот раз ты совершаешь ошибку. Ты поступила неправильно еще пять лет назад и до сих пор не одумалась. Каждый раз, когда Дилан спрашивает об отце, ты лжешь ему – и казнишь себя в душе. Дилану и Дункану давным-давно пора узнать правду.
– Мне надо свыкнуться с этой мыслью.
– Можешь обо всем рассказать сегодня же, когда познакомишься с Грэмом.
Спорить с Фиби было бесполезно.
– И как же ты собираешься представить меня?
– Конечно, тебе придется придумать другое имя. Наверное, ты единственная Кэйро во всей Америке. Услышав это имя, Грэм сразу все поймет. Но если бы вчера ты сказала Дункану правду, сейчас одной проблемой у нас было бы меньше.
– Я могу просто остаться в отеле.
– Ни в коем случае! За Диланом присмотрят, а ты пойдешь со мной. Итак, осталось выбрать имя. Грэм считает, что меня зовут Гертруда…
– Гертруда?
– Это имя первым пришло мне в голову. Но я объяснила, что все зовут меня Герти. Ты меня не подведешь?
– Постараюсь. – Происходящее давно перестало нравиться Кэйро. – Наверное, ты уже придумала имя и для меня?
– Ингрид. Мне всегда оно нравилось. Ты будешь Ингрид, я – Герти, мы отправимся в город и просто отдохнем.
– А что будет дальше, Фиби?
– Об этом я тоже подумала. Завтра первым делом ты отправишься к Дункану и скажешь ему правду – потому, что имя Герти мне не нравится и я не собираюсь затягивать эту игру. А во-вторых, как ты думаешь, прилично ли сорокавосьмилетней женщине в период менопаузы выходить замуж в белом платье?
Глава 9
Золотой город неудержимо манил Дункана, притягивал его, заставлял забыть об опасности. Уже во второй раз он протискивался по туннелю, где каждую минуту мог безнадежно застрять.
Ему помогала карта, которую он разыскал на стене пещеры сегодня утром, – яркий рисунок, но почти неразличимый среди десятков других. Хорошо, что с годами Дункан научился замечать каждую мелочь.
Он то и дело ловил себя на мысли, что ему недостает Кэйро. О ней он мучительно думал с прошлой ночи. Его тревожила не только предстоящая поездка в Белиз, но и что-то другое, а что именно он пока не мог определить.
Впрочем, все это уже не имеет значения. Сегодня он покинул лагерь с первым лучом солнца, оставив Кэйро записку. Ему предстоит много работы, ему некогда спасать прекрасных дам, попавших в беду. Не хватало ему еще вновь влюбиться в Кэйро!
«Ты болван, Дунк!»
– Иди ты к черту, Ангус.
«Уже пришел».
Дункан рассмеялся вслух, и эхо отразилось от известняковых стен. Что-то в последнее время он стал слишком часто вести беседы со старым бродягой.
«Знаешь, Дунк…»
– Отвяжись.
«Сначала послушай. Была у меня однажды подружка. Милашка с волосами как ночь и глазами цвета виски. Эта женщина умела любить; пока мы переплывали Атлантику, она научила меня кое-чему – как вспомню, так и покраснею. Когда я решил расстаться с ней, она расплакалась. Я обещал вернуться. Все мы обещаем вернуться, правда? Но порой тяга к странствиям бывает сильнее любви. Вот почему я двинулся на запад. Ума не приложу, почему я не взял ее с собой. По ночам я часто мерз, а эта малышка умела согревать, как никто другой. Мне не раз становилось тоскливо, а говорить с ней было гораздо лучше, чем с самим собой».
Дункан снова засмеялся. Они с Ангусом – два сапога пара. Оба болваны!
Он решительно вытеснил из головы мысли об Ангусе, но не думать о Кэйро было не так-то легко. С каждым шагом по туннелю ему представлялось, что Кэйро идет впереди, покачивая длинными светлыми волосами и соблазнительными бедрами, прикрытыми подолом той самой рубашки, которую она надела на ночь. Затем Дункан вдруг вообразил нагое тело Кэйро под рубашкой.
В конце концов, что плохого в этой поездке в Белиз? У него уже несколько лет не было настоящего отпуска, а такая экскурсия вряд ли утомит его. Он мог бы покататься на байдарке, побродить по берегу, по вечерам ходить с Кэйро в бары с живой музыкой и прохладными напитками. И танцевать, крепко прижимая Кэйро к себе…
В душном туннеле было легко представить знойную ночь, теплое тело Кэйро, но вскоре, оступившись на неровном полу, Дункан вернулся к реальности. Удержаться на ногах ему не удалось, и он кубарем покатился по наклонному туннелю, пока чудом не зацепился ногой за камень.
Отдышавшись, Дункан обвел взглядом пещеру, каких еще никогда не видел. Ее стены украшало изображение двухголовых каменных змеев, олицетворяющих Венеру и Солнце. Лица выглядели угрожающе: видимо, эти змеи должны были отпугивать незваных гостей.
Он медленно двинулся вперед, огибая сталагмиты, которые здесь выглядели неуместно. Через пещеру протекал ручей шириной не более шести дюймов; он извивался и уводил в ту сторону, где взгляду Дункана предстало совершенно неожиданное зрелище.
В центре пещеры возвышался жертвенник, украшенный портретными изображениями множества правителей майя, подобными тем, какие Дункан видел в Копане.
Он осторожно приблизился к жертвеннику, обошел яму перед ним и коснулся холодных каменных лиц. Каждый в своем особом уборе, серьгах, перьях, ручных и ножных браслетах, вожди сидели, скрестив ноги, а свободное место на стенках жертвенника покрывали замысловатые иероглифы, которыми обозначалось имя каждого правителя. Дункан без труда разобрал несколько прозвищ – Восемнадцатый Кролик, Дымная Обезьяна, Лунный Ягуар.
Он прикоснулся к жертвеннику и представил витающий над ним сладковатый аромат обрядовых курений, мужчин с телами, разрисованными красной и белой краской, в масках Чака – бога дождя и молний. А возле жертвенника – верховного жреца в ярком уборе из перьев и нефритовом ожерелье, готового совершить жертву во имя царственных предков.
В Копане в жертву часто приносили ягуаров. А здесь? Дункан многое знал об обычаях майя. Не знал только одного: почему они переселились в Монтану, как преодолели тысячи миль, отделяющих Монтану от Центральной Америки.
Может, до Монтаны добралась только немногочисленная группа художников и ремесленников? Сколько мужчин и женщин в ней было? Сопровождали ли их представители знати? А земледельцы и торговцы?
И самое главное: почему они вдруг покинули пещеры?
Возможно, найти ответ поможет величественный фасад храма, высеченного в известковой стене за жертвенником. Такие храмы Дункан видел в древних городах майя: там они поражали размерами. Ступени лестницы, ведущей к храму, были испещрены символами – вероятно, они многое могли бы объяснить, но расшифровкой символов любила заниматься Кэйро, а не Дункан.
Пожалуй, стоит позвать ее сюда, предложить присоединиться к поискам. Но она откажется. Ей предстоит поездка в Белиз. В эту экспедицию он отправился совсем один.
Он совершенно одинок, если не считать призрака старого странника и фигур в древней подземной пещере.
Дункан провел ладонью по глубоко врезанным в камень символам. Древние индейцы-майя были звездочетами и мечтателями, они следили за ходом времени, вели летописи, и Дункан знал, что где-то в этих пещерах хранится подробный отчет о том, что с ними произошло. Но сумеет ли он разгадать эту тайну?
Долгих десять лет он мечтал совершить подобное открытие. Последние пять месяцев его не покидала мысль о том, что он стоит на пороге нового этапа своей жизни. Он фотографировал каждую находку, составлял подробные описания и передавал их в музей, уверенный, что кому-нибудь обнаруженная им вещь принесет больше пользы. Но ликования Дункан не испытал ни разу.
Вот и сейчас он ощущал только опустошенность.
Вчера все было иначе, даже когда он поссорился с Кэйро. Опустошенность покинула его в тот же миг, когда он услышал призыв Кэйро о помощи, и вернулась, как только сегодня утром он покинул лагерь.
Он хотел, чтобы Кэйро была рядом.
Досадно, что она так твердо настроилась на поездку в Белиз, а он – на продолжение поисков в Монтане.
«Эти твои майя свято верили в силу жертвоприношений, Дунк. А ты?»
Жертвоприношение? Наверное, и вправду пришло время пренебречь своими интересами. Черт, Кэйро нужна его помощь. Он не может бросить ее в беде.
Но и ей придется чем-то пожертвовать, иначе им никогда не быть вместе.
– Я очень сожалею о случившемся, – уже в третий раз повторила Кэйро. Фиби и Дилан поспешно покинули музей и направились в соседнюю пиццерию. Хранитель музея так и не смягчился, хотя Кэйро помогла ему привести в порядок разрушенный вигвам из экспозиции. – Порой мой сын бывает чересчур любопытным.
– Вам следовало не спускать с него глаз.
– Я старалась изо всех сил, но…
– Я никогда не оставляю детей без присмотра, особенно в общественных местах, да еще там, где выставлены ценные экспонаты.
– Но я ни на шаг не отходила от него. Просто у него есть привычка внезапно исчезать. И не потому, что он такой сорванец: просто ему нравится разбирать и снова собирать вещи, выясняя, как они устроены. Уверена, он снова собрал бы вигвам, если бы мы не поймали его с поличным.
Хранитель музея строго посмотрел на нее поверх очков:
– А вы не пробовали отшлепать его? Я слышал, после таких наказаний дети становятся шелковыми.
Это предложение Кэйро сочла оскорбительным.
– Я ни за что не решусь отшлепать сына!
– Это всего лишь совет.
Кэйро поспешно отошла от вигвама, не уверенная в своем умении строить жилища аборигенов Америки: она опасалась, что ценный экспонат вот-вот развалится. Как случалось не раз за прошедший год, она вынула из сумочки бумажник.
– Я хотела бы передать небольшую сумму в фонд музея. Он очень понравился мне.
Хранитель вытер пот со лба и подбоченился. Очевидно, и он не привык восстанавливать разрушенные вигвамы.
– Почему-то мне кажется, что вы уже не в первый раз передаете пожертвования музею.
Кэйро улыбнулась, радуясь, что лед между ними сломан.
– Один из наших любимых музеев – Исследовательский музей в Сан-Франциско. Однажды Дилан так быстро разобрал в нем один из экспонатов, что теперь нам при каждом посещении предоставляют экскурсовода.
Хранитель музея рассмеялся:
– Если вы действительно хотите помочь музею, хватит и пары долларов. Отдайте их Лори.
Кэйро пожала ему руку:
– Спасибо за понимание.
Хранитель удалился, шаркая мягкими туфлями, и скрылся за дверью в глубине зала. Кэйро надеялась, что от чрезмерного любопытства Дилана пострадал только вигвам.
Воспользовавшись отсутствием Фиби и Дилана, она могла минут десять—пятнадцать насладиться тишиной и покоем маленького музея. Если не считать нескольких подростков и супружеской пары, бродящих по залам, музей был пуст. В вестибюле, за стойкой с открытками и несколькими книгами, сидела миниатюрная рыжеволосая женщина.
– Вы, случайно, не Лори? – спросила Кэйро.
– Да, это я. Чем могу помочь?
– Я бы хотела передать небольшую сумму в дар музею.
– Уверяю вас, это не обязательно. Ваш мальчик был далеко не первым ребенком, который заинтересовался вигвамом, и наверняка не последним.
– В таком случае, думаю, фонды музея будут пополняться, – отозвалась Кэйро и вложила двадцать долларов в руку Лори.
– Хотите получить квитанцию?
– Это было бы замечательно. Спасибо.
Пока Лори выписывала квитанцию, Кэйро успела осмотреть зал. Мысленно она всякий раз благодарила людей, которые указывали на квитанциях «пожертвование», хотя на самом деле она платила за ущерб. Благодаря этим квитанциям ей удавалось платить меньше налогов.
– Вот, пожалуйста, – произнесла Лори и вышла из-за стойки. – Я заметила, вы разглядывали старинные фотографии первых поселенцев. Хотите, я расскажу вам о них?
– С удовольствием послушаю.
– Большинство фотографий передали музею мои бабушка и дедушка, – начала Лори, подходя к стене и сцепив руки за спиной, словно боясь дотронуться до старых снимков. – Мой прапрапрадед прибыл сюда в 70-х годах XIX века и открыл салун. – Она кивнула на одну из фотографий: – Вот он, с пушистыми усами. В то время в городе было полно солдат – ром пользовался огромным спросом.
Кэйро улыбнулась:
– Вы хорошо знаете историю города?
– Да, мне известно немало реальных фактов и несколько легенд. За целый век они пополнились красочными подробностями.
– Иногда легенды бывают занимательными.
– В этом городе их ходит множество. Поговорите с кем-нибудь из стариков, и они многое расскажут вам.
– А вы?
– По этой причине я и работаю в музее. Наш город всегда казался мне скучноватым, вот я и стараюсь хоть немного скрасить жизнь в нем. – Она указала на снимок женщины с недовольным осунувшимся лицом в черном платье с белым кружевным воротничком; ее волосы были гладко зачесаны назад, лицо казалось мрачным: – А это Августа Марш, одна из моих родственниц – впрочем, в моей семье не принято упоминать о ней.
– Почему же?
– Ее репутация не была безупречной. Она содержала пансион – по крайней мере так она говорила горожанам. Днем пансион выглядел вполне респектабельно. Но по ночам спиртное там лилось рекой, со всей округи съезжались мужчины. Судя по виду Августы, вряд ли она сама развлекала посетителей, но тем не менее быстро разбогатела.
Кэйро засмеялась, с удовольствием слушая рассказ Лори.
– А это кто? – спросила она, указывая на старика с белой бородой, закрывающей почти всю грудь. На нем была енотовая шапка, обтрепанная куртка и брюки – словом, он напоминал Дэвида Крокетта, [1]1
Крокетт, Дэвид (1786–1836) – герой эпохи освоения Северной Америки, малограмотный, далекий от цивилизации, но амбициозный поселенец. Его имя стало нарицательным. – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть]если тот на самом деле существовал.
– Это Ангус Макферсон, – объяснила Лори. – Бродяга, который несколько раз останавливался в городе – кажется, в пансионе Августы.
– Его имя мне знакомо. – Кэйро присмотрелась к старому снимку, вспоминая, где могла его видеть. Но знакомо ей было только имя бродяги.
– Ангус – персонаж из местной легенды, а точнее, ее создатель.
– Должно быть, в каждом городке на Западе найдется пара таких персонажей.
– Да, но Ангус – особенный. Он уверял, что нашел где-то неподалеку от города подземный золотой город.
Так вот в чем дело!
Золотой город? Ангус Макферсон? Внезапно Кэйро вспомнила рассказы Дункана о старом сумасшедшем бродяге, который якобы наткнулся на следы древней цивилизации.
Значит, Дункан все-таки нашел этот город или по крайней мере напал на след. Кэйро в этом не сомневалась. Дункан упорно хранил свою тайну. Он не захотел поделиться открытием даже с бывшей женой: вот еще одно доказательство тому, что между ними все кончено.
– Поиски золотого города превратились в нечто вроде ритуала, – продолжала Лори, возвращая Кэйро к реальности. – Как только устанавливается хорошая погода, люди устремляются прочь из города, вооружившись кирками и лопатами. Это продолжается последние сто лет, но еще никто ничего не нашел.
– А Ангус Макферсон не оставил никаких следов?
– Нет. – Лори подошла к маленькой витрине. – Вот все, что от него осталось.
Кэйро увидела в витрине нож – настоящий охотничий, если она не ошиблась. Из ветхой енотовой шапки клочьями лезла шерсть, но сшита она была крепко и потому еще держалась. Маленький дневник был открыт на странице, вверху которой значилось: «Сэнктуари, август 1879 года».
– Ходят слухи, что у него был и другой дневник, – сообщила Лори. – Насколько я слышала, Ангус подробно описывал все свои приключения. Но в этом дневнике о золотом городе нет ни слова.
– Возможно, второй дневник он унес с собой в могилу.
– Нет, вряд ли. Как видите, у него почти не было личных вещей. Останки Ангуса Макферсона и вещи, выставленные в витрине, нашли близ Боузмена лет десять-одиннадцать назад. Этот дневник, – Лори указала на книжку в кожаном переплете, – лежал возле трупа. Человек, нашедший Ангуса, заметил в дневнике несколько записей о нашем городе. Похоже, Ангусу нравилось бывать здесь, поэтому его и похоронили в Сэнктуари.
– Похороны оплатил город?
Лори покачала головой:
– Нет, человек, нашедший останки. Он сказал, что в долгу перед Ангусом, – помню, эти слова показались мне странными.
– Он местный житель?
– Нет, кажется, палеонтолог. Он пробыл в городе до похорон Макферсона, а затем надолго уехал и вернулся несколько месяцев назад. Кое-кто считает, что он ищет золотой город, но я думаю, он специализируется на динозаврах. В округе часто находят их кости. Может быть, найдут и останки тираннозавра – тогда коллекция музея пополнится. К тому же находки отвлекут внимание от дневника Макферсона. Вы не представляете себе, сколько раз он пропадал из музея, но через день-другой его возвращали. Видимо, какие-то подростки мечтают разыскать золотой город.
– Так в дневнике все-таки говорится о нем?
– Я раз десять прочитала его от корки до корки, – засмеялась Лори. – Но нашла упоминание только об одном городе – о Сэнктуари.
– А вы сами не пытались разыскать золотой город?
– Все мы искали его в детстве. Иногда мой муж заводит разговор о поисках – когда счет в банке грозит иссякнуть.
– С таким же успехом можно искать горшок с золотом под радугой, – заметила Кэйро. – Это же сказки.
– Совершенно согласна с вами. Но знаете, я помню, как бывала счастлива, когда бродила по прерии! В последнее время я стала слишком взрослой. Я почти забыла, какими увлекательными бывают приключения.
Лори продолжала рассказ о городе, о забавных случаях во время поисков, но Кэйро почти не слушала ее, погрузившись в мысли о Дункане и его авантюризме. Она вдруг поняла, что именно авантюризм отнял у нее любимого человека.
