Текст книги "Вмешательство мисс Сильвер. Когда часы пробьют двенадцать"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 21

Обнаружила ее миссис Смоллетт. В квартире номер восемь она всегда появлялась в восемь утра, пунктуально, минута в минуту. Позже она представила драматическую версию случившегося. Рассказала, как, сняв ключ с крючка, вдруг ощутила какую‑то внутреннюю дрожь, и сердце тревожно екнуло.

– Ключ показался таким холодным… каким‑то не таким, как всегда. Холодным и еще… страшно тяжелым, если вы понимаете, о чем это я. И на всем пути наверх, по этой лестнице – любой женщине, особенно пожилой, подниматься трудно, того гляди, сердце разорвется, но в лифт я бы не зашла ни за какие деньги, – так вот, на всем пути я думала: «Нет, тут что‑то не так. Все это неспроста». И когда увидела, что дверь нараспашку, ну тут…

На самом деле миссис Смоллетт ничего такого не чувствовала, ну разве что по лестнице было подниматься трудно, впрочем, то было постоянным источником ее недовольства и жалоб. Она поднялась на площадку верхнего этажа, повернулась лицом к двери в квартиру номер восемь и увидела, что ключ ей не понадобится. Но даже и тогда ей в голову не пришло, что могло случиться что‑то плохое. Она подумала, что мисс Роланд, должно быть, уже встала и открыла для нее дверь. Миссис Смоллетт сунула ключ в карман фартука и вошла. В прихожей было светло, но в этом тоже ничего необычного не было, поскольку прихожие в таких домах часто освещались через стеклянные фрамуги над дверьми. Если бы шторы в комнатах были задернуты, в прихожей было бы темно. Она прошла прямо на кухню. Раздвинула на окнах шторы затемнения, подняла жалюзи и поставила чайник на плиту. А потом отворила дверь в гостиную.

И в приглушенном свете люстры–шара с орнаментом, свисавшей с потолка, увидела Каролу Роланд – та лежала лицом вниз на бледно–голубом ковре. Все еще в своем красивом белом платье. Лица не было видно, но с первого взгляда стало ясно: живые люди так не лежат. В этом версия миссис Смоллетт вполне совпадала с фактами. Она ни на секунду не усомнилась, что мисс Роланд мертва. На ковре рядом с головой вырисовывалось ужасное темное пятно, блестящие платиновые волосы тоже были запачканы. Цвет пятна был красновато–коричневый.

Миссис Смоллетт, прижав руку к сердцу, попятилась к двери, затем выбежала на площадку и с несвойственной ей прытью понеслась по лестнице вниз, к Беллу.

Старина Джимми Белл умудрился сохранить полное присутствие духа. Велел миссис Смоллетт оставаться здесь, а сам вошел в лифт и поднялся на верхний этаж. Действительно, двери квартиры номер восемь были распахнуты настежь, не только входная, но и внутренние. Трогать их не было никакой необходимости, он и не стал. Да, произошло убийство, это несомненно. И жертвой стала малышка Кэрри Джексон, которую он помнил еще школьницей с косичками, – малышка Кэрри, дочь старого мистера Джексона, которой тот так гордился, – гордился до тех пор, пока та не разбила ему сердце. Избалованная была девчонка… иначе не скажешь. Мало ее драли в детстве, вот и избаловалась. И не то чтобы Белл одобрял телесные наказания, нет. Просто он знал: дети должны знать свое место. За некоторыми только глаз да глаз. А Кэрри вышла из‑под контроля. Морщинистые его щеки утратили розоватый яблочный румянец – он стоял и смотрел на нее сверху вниз. Он участвовал в последней войне, и ему довелось повидать немало мертвецов, но потом как‑то отвыкаешь от подобного зрелища, к тому же молоденькая девушка – это совсем другое. Это убийство, и девушку убили в одной из его квартир.

Белл подошел к телефону и позвонил в полицию. А потом, в ожидании, когда они приедут, вдруг заметил поднос с напитками и бокалами. Поднос стоял на низеньком стульчике между двумя креслами, придвинутыми к электрокамину. Камин был включен. Он потянулся было выключить, но вовремя спохватился. Ну, разумеется, здесь ничего нельзя трогать до тех пор, пока не прибудет полиция.

Поднос был красный, лакированный с золотым узором по краям, а бокалы очень изящные, из тонкого стекла с золотыми ободками. Посредине стояли: бутылка виски, сифон с содовой, хрустальный графин с остатками красного вина и тарелка со сладким печеньем. Оба бокала использовали: из одного пили виски, из второго, того, что поменьше, – вино. Белл отчетливо ощущал запах виски в комнате.

Поднос был первым, что он заметил. Но незадолго до приезда полиции Беллу бросилась в глаза еще одна вещь. Камин… вернее, каминная полка – было здесь нечто странное. Что же?… Трудно сказать, но явно что‑то не так. Взять хотя бы фотографию – большой снимок майора Армитейджа и в углу его имя. Вот что странно. Нет, дело не в снимке, в чем‑то другом. И тут вдруг до него дошло. Дело в безвкусной статуэтке девушки–танцовщицы, выплясывающей в чем мать родила, – если вдуматься, вещице совсем неприличной. Да, точно – статуэтка исчезла с каминной полки.

А потом он ее увидел – она валялась на кушетке. Подошел, присмотрелся, потому что странности на этом не заканчивались. Танцовщица лежала так, будто выпала из чьей‑то руки. И вытянутый носок серебряной ступни был острым и ярким – острым, почти как кинжал, ярким, как сталь. Вся фигурка отливала серебром и блестела, была чистой и яркой, но в том месте, где она упала на кушетку, по голубовато–серой обивке расплывалось темное пятно – того же цвета, что и пятно на голубом ковре.

Топот ног, звук голосов на лестничной площадке – это прибыла полиция. Белл отвернулся от кушетки и двинулся им навстречу.

Глава 22

Старший инспектор Лэмб сидел за столом в гостиной Каролы Роланд. Это был самый крепкий и надежный из столов в квартире, но про себя инспектор окрестил его шаткой «дрыгалкой». Сам инспектор был мужчиной крепкого телосложения, с небольшими острыми глазками и тяжелой квадратной челюстью. Волосы на макушке начали редеть, зато не наблюдалось ни единого седого волоска – то были очень густые и жесткие черные волосы.

Рутинные мероприятия, связанные с раскрытием убийства, шли своим чередом. Фотограф делал снимки, криминалист снимал отпечатки. Тело увезли, голубовато–серый ковер скатали в рулон. Серебряную статуэтку танцовщицы тщательно упаковали и тоже увезли – для дальнейшего изучения.

Лэмб поднял глаза – в комнату вошел сержант Эббот. Он был полной противоположностью своему шефу – частная школа, затем полицейский колледж – светлые волосы гладко зализаны, сам высокий, фигура тонкая, узкий костистый нос, светлые глаза скорее голубого, нежели серого оттенка, и соломенного цвета ресницы.

– Хочу видеть женщину, которая нашла тело, – сказал Лэмб.

– Да, сэр. Тут пришла сестра мисс Роланд.

– Сестра? Кто такая?

– Миссис Джексон. Жена городского ювелира.

– Ладно. Но сперва я хотел бы поговорить с той, другой женщиной. Как ее там?

– Смоллетт.

– Да, точно, миссис Смоллетт. Давайте ее сюда!

Миссис Смоллетт вошла с важным видом. А почему бы и нет? Ведь это она нашла тело. И разве не ее будут вызывать на допросы – это уж точно, – а потом и в суд, если полиция поймает убийцу? Остается надеяться, что именно так они и поступят, иначе ни один из жильцов не будет чувствовать себя в безопасности в собственной постели.

Чтобы подчеркнуть значимость момента, оделась она как на выход, – черное шерстяное пальто с жиденьким меховым воротничком, черная фетровая шляпа с выцветшей лентой. Назвала свое полное имя – Элиза Смоллетт, семейное положение – скорбящая вдова, род занятий – помощь по хозяйству. Последний рассказ сопровождался массой деталей и подробностей, часть из них выслушивалась, другие – не до конца, и в результате выяснилось, что она моет в доме лестницы и оказывает услуги по хозяйству в нескольких квартирах.

– Миссис Спунер из номера семь, я регулярно у нее прибиралась, но теперь ее нет, служит в ВТС. Мистер Дрейк из пятой квартиры, ему оказывает услуги мистер Белл. Ну и миссис Уиллард из номера шесть, я хожу к ней дважды в неделю, по понедельникам и четвергам, делаю уборку. Миссис Андервуд из третьей квартиры – у нее есть своя служанка, и к ней я не хожу, ну разве что если вдруг потребуется дополнительная помощь. Мисс Гарсайд из четвертой, прежде она пользовалась моими услугами все время, до тех пор пока не начала избавляться от мебели. Очень красивые были вещи, и она сказала, что отправила их в мастерскую подремонтировать, но ни один предмет обстановки так и не вернулся. Еще на нижнем этаже, в квартире номер один, живет престарелая миссис Мередит, я ей тоже помогаю, мою полы и все такое. И это при том, что она держит служанку и компаньонку, но полами занимаюсь только я. Что касается миссис Лемминг из второй квартиры, то к ней по большей части я захожу где‑то раз в неделю, но не регулярно. А вот к бедняжке мисс Роланд заходила каждый день.

Фрэнк Эббот пристроился у стола и время от времени что‑то записывал в блокнот, а в перерывах рассматривал потолок и гладко окрашенную стену, и то место, где полагалось бы быть карнизу, если бы мисс Роланд не придерживалась столь современных взглядов на интерьер.

Инспектор слушал достаточно терпеливо. Если хочешь узнать что‑то о людях, слушай тех, кто регулярно бывает в их домах и квартирах и делает там свою работу. Да, высказывания зачастую носят тенденциозный характер, но информация, поступившая от самых заядлых сплетников, может пригодиться.

– А теперь, миссис Смоллетт, – вставил он, – расскажите‑ка нам, как вы нашли тело.

И миссис Смоллетт начала свой рассказ, в котором важное место отводилось всем ее дурным предчувствиям, ужасному ощущению, которое она испытала, увидев, что дверь квартиры распахнута настежь. Не преминула она упомянуть и о том, как кровь у нее в жилах буквально остановилась, когда она увидела тело, а также о дурноте и головокружении, которые преследуют ее с тех самых пор.

– И если бы я тогда подумала, что из этого выйдет, ну, когда услышала собственными своими ушами… Теперь уж, конечно, ничего не исправить, но нечего было стараться заткнуть мне рот, как сделал мистер Белл.

– Так что же именно вы услышали, миссис Смоллетт?

Крупное лицо миссис Смоллетт раскраснелось. Чтобы побороть пресловутую дурноту, она перед тем, как пойти к инспектору, согласилась по настоянию мисс Крейн выпить стаканчик бренди.

– Мы всегда держим в доме бренди, на тот случай если вдруг миссис Мередит занеможет. И я просто уверена, миссис Смоллетт, глоточек вам сейчас не повредит.

Миссис Смоллетт глоточком не ограничилась. Лицо раскраснелось, ощущение трагедии усилилось, язык начал заплетаться. И она во всех красках принялась описывать, что именно услышала, когда в среду утром мыла лестничную площадку на верхнем этаже.

– Ну, сперва я спустилась наполнить ведро. Горячая вода до первого этажа плохо доходит, потому как мистер Белл стал последнее время экономить, не растапливает печь на полную катушку, вот мне и пришлось спуститься и подлить капельку из чайника. А когда вернулась, там в квартире такой шум стоял, и обе двери были нараспашку – не захочешь, а услышишь. Я, знаете ли, не из тех, кто подслушивает под дверью, но, как уже говорила мистеру Беллу, у меня не было при себе ваты заткнуть уши, а в нашей семье глухих отродясь не бывало.

Фрэнк Эббот смотрел в потолок. Такого типа женщины могут болтать часами.

– Кто там говорил? – спросил Лэмб.

Миссис Смоллетт понятливо закивала. Бренди взывал к искренности. Она являлась главным свидетелем – она на дружеской ноге с полицией – и старший инспектор ловит каждое ее слово.

– Да! – воскликнула она. – Действительно, кто?… Мисс Роланд и мисс Мид Андервуд – вот кто! Я еще тогда подумала: «Интересно, что это привело ее сюда?» А тут она и спрашивает: «Что было между вами и Джайлзом?» Джайлз – это майор Армитейдж, с которым мисс Андервуд была помолвлена еще в Америке, а потом все думали, что он утонул, вплоть до этого понедельника, когда он вдруг снова появился. А потом выяснилось, что он потерял память, ну это от удара по голове, когда в корабль попала торпеда.

Фрэнк Эббот снова застрочил в блокноте. Лэмб сказал:

– Стало быть, мисс Андервуд спрашивала мисс Роланд о том, какие у нее отношения с Джайлзом? А Джайлз – это майор Армитейдж, так?

Миссис Смоллетт снова энергично закивала.

– Все так, – сказала она. – А мисс Роланд и говорит: «Разве он не рассказывал вам обо мне? Может, все же он упомянул о том, что у него уже имеется жена».

– Что?!

– Ну да, так она и сказала. В том смысле, что миссис Армитейдж – это она. Что он уже женат. И тогда мисс Андервуд и говорит ей, что с ним помолвлена, а мисс Роланд, она вся так и вспыхнула, и говорит, что это не ее вина, что он потерял память и что ей надо думать о деньгах. Сказала, что майор Армитейдж выплачивает ей в год четыреста фунтов, а потом и говорит: «Я миссис Армитейдж, не забывайте». А мисс Андервуд в ответ и говорит: «Он вас не любит». И тогда мисс Роланд расхохоталась, а мисс Мид и говорит ей громко так и сердито: «Неудивительно, что он вас не любит!» Ну и с этими словами она вышла, промчалась мимо меня вниз по лестнице.

Глава 23

Дверь за миссис Смоллетт закрылась. Фрэнк Эббот обернулся к старшему инспектору, вопросительно приподняв бровь. Лэмб, хмурясь, смотрел на него.

– Выходит, нам надо потолковать с этим Армитейджем и мисс Андервуд.

– А как же сестра жертвы, сэр? Миссис Джексон?

– Подождет. Я должен повидать мисс Андервуд сейчас же, немедленно. И если этот Армитейдж действительно был здесь вчера, хочу знать, когда он пришел, когда ушел и видел ли кто мисс Роланд в живых после того, как он ушел. Пусть Кёртис обойдет и поговорит с жильцами. О результатах доложить мне немедленно, как только он закончит. Я хочу знать, кто видел ее последним и когда, а также кто и когда видел здесь Армитейджа. Так, дайте‑ка подумать… У Андервудов имеется служанка, верно? Займись ею сам, она наверняка знает, где он был и когда. Ступай! И пришли мне мисс Андервуд, быстро!

Мид Андервуд вошла в серебристо–голубую гостиную и увидела крупного мужчину, сидевшего за столиком, никак не соответствующим его комплекции. Лэмб увидел невысокого роста девушку в сером платье, темные вьющиеся волосы спадают на шею, глаза темно–серые, под ними отчетливо вырисовываются синяки. Бледная, хрупкая, такая беззащитная на вид. Остается уповать на то, что не хлопнется в обморок, мрачно подумал он. Голос у него был приятный. Он пожелал мисс Андервуд доброго утра и предложил присесть, указав на паукообразное кресло с подлокотниками, ножками и спинкой из хромированных трубок и серебристым кожаным сиденьем. Стул напомнил Мид о визитах к дантисту. Трубки неприятно холодили спину. Ее зазнобило.

– Итак, мисс Андервуд, я попросил бы вас ответить на несколько вопросов. Вы знакомы с мисс Роланд?

– Нельзя сказать, что близко. Здоровались, когда встречались в лифте или на лестнице.

– Не более того?…

– Нет.

– Но вчера утром вы были у нее в квартире.

На бледных щеках проступил румянец. Она сказала:

– Да, я заходила в квартиру напротив, забрать одну вещь для миссис Спунер. Мисс Роланд увидела меня и пригласила зайти.

– И вы впервые побывали в ее квартире?

– Да.

– Говорили о чем‑нибудь с мисс Роланд?

– Да.

– И беседа носила дружеский характер?

Девушка снова побледнела как полотно и ответила:

– Я едва ее знала. Друзьями мы не были.

Маленькие колючие глазки так и сверлили ее.

– Должен сказать, мисс Андервуд, ваш разговор с мисс Роланд случайно подслушали. И он носил далеко не дружеский характер. Или я ошибаюсь?

– Нет… – чуть слышно пролепетала она.

Лэмб откинулся на спинку стула и произнес почти ласково:

– А теперь я бы попросил вас оглядеться и сказать мне, все ли на месте в этой комнате, все ли вы узнаете. Вот, к примеру, эта фотография на камине – вы ее узнаете?

– Да.

– И вы узнали ее, когда вошли в эту квартиру вчера утром?

– Да.

– Тогда, может, скажете, кто на этом снимке?

– Джайлз Армитейдж… Майор Армитейдж.

– И вы с ним помолвлены?

– Да.

Каждое из этих коротких односложных слов было подобно капле крови, сочащейся из самого сердца, и вместе с этими каплями уходили силы и все ее мужество. Инспектор, голос которого звучал так ласково, неумолимо продолжал:

– Наверное, для вас было шоком увидеть фотографию жениха на каминной доске у мисс Роланд?

Мид выпрямилась на стуле. За себя она была уже не в силах бороться, но за Джайлза надо. И она ответила уже более громким и твердым голосом:

– Нет, ничего подобного. Дело в том, что я знаю майора Армитейджа совсем недолго. Мы познакомились в Америке. Ну и, разумеется, у него наверняка было полно друзей еще до нашего знакомства.

Стоило ли отвечать именно так? Она не знала. Возможно, да, а может – и нет.

Лэмб с мрачным видом спросил:

– Так это правда, что мисс Роланд называла себя миссис Армитейдж?

Мид промолчала. Ужасно слышать такое. Затем Лэмб повторил вопрос:

– Это правда?

И она заплетающимся языком выдавила:

– Она сказала… что ее фамилия… Армитейдж.

– И вы ей поверили?

– Не знаю… чему тут можно верить.

– Но ведь это вы тогда сказали: «Он вас не любит»?

Мид не смогла ответить на этот вопрос, утратила дар речи. Устремив жалобный взор на инспектора, она едва заметно кивнула в знак согласия. Потом увидела, как он нахмурился, и отвернулась. Откуда ей было знать, что старина Лэмб в глубине души всегда жалел молоденьких девушек, попавших в затруднительное положение. У него было три дочери, одна служила в ВТС, другая – в ЖВС [8]при ВВС, третья – в ЖВС при ВМФ [9], и все они успешно вили из отца веревки. Он с напускной строгостью произнес:

– Скажите, мисс Андервуд, вы видели майора Армитейджа после того, что здесь произошло?

Мид снова ответила кивком.

– Можете сказать, во сколько это было?

– Вскоре после шести. Он весь день пробыл в министерстве обороны.

– Вы сообщили ему о своем разговоре с мисс Роланд?

Нет, это просто ужас какой‑то!.. Он намерен задавать вопрос за вопросом, до тех пор пока не узнает, что она говорила Джайлзу и что тот говорил ей. Если ответить «да», она подведет Джайлза; если сказать «нет», он ей просто не поверит. Да никто не поверил бы.

– Что он ответил, когда вы рассказали ему об этом, мисс Андервуд?

Ну, это уже проще. И она немного расслабилась.

– Он сказал, что все это вранье, подделка. Подброшенная улика.

– Он был рассержен?

– Любой на его месте разозлился бы.

– Это верно. И тогда он решил подняться к мисс Роланд и поговорить с ней? Он виделся с ней или нет?

Мид испуганно посмотрела на него. Что она могла ответить на это? Лучше уж промолчать.

А Лэмб меж тем продолжил:

– Так он поднялся к ней поговорить, да? Во сколько это было?

– В половине седьмого, – ответила Мид.

– А потом снова спустился к вам?

– Да, было без десяти семь.

– Так вы следили за временем? Волновались за него, да?… Наверное, так оно и было. И что же он сказал, когда вернулся?

Мид постаралась взять себя в руки.

– Сказал, что должен немедленно связаться со своим стряпчим. Он ведь потерял память… вам, наверное, говорили? Не помнил ничего, что произошло с ним за последние полтора года – все словно в тумане. Карола Роланд знала об этом, и мы оба были уверены – решила этим воспользоваться.

– Она не представила никаких документальных свидетельств? Ну же, мисс Андервуд, отвечайте. Думаю, что представила. Думаю, что она и вам показывала это письмо. И почти убежден, что она показала его майору Армитейджу.

Лэмб взял со стола листок бумаги, что лежал по правую руку от него, под ним оказалась страничка из письма, которую Карола Роланд, не выпуская из руки, дала прочесть Мид – длинные белые пальцы, алый маникюр на ногтях, кольцо с бриллиантом, большим, ярко сверкающим камнем. И почерк Джайлза, яростно летящие наискосок буквы. «Моя дорогая Карола… четыреста фунтов в год… законное право носить фамилию Армитейдж…»

Мид не сводила глаз с этой странички, слова плыли перед глазами, потом замутились и начали таять, исчезать…

За спиной у нее резко отворилась дверь, в комнату вошел Джайлз.

Глава 24

Следом за Джайлзом вошел сержант Эббот. В руках у него был листок бумаги. Он подошел к инспектору, положил листок на стол перед ним и отошел. Лэмб, хмурясь, смотрел на столь внезапно ворвавшегося в помещение мужчину, а затем произнес размеренным голосом человека, понимающего, что на долю секунды утратил инициативу, но ни на миг не сомневающегося в том, что способен ее вернуть:

– Майор Армитейдж?

Джайлз стоял, положив руку на плечо Мид, и договаривал слова утешения – что‑то вроде «все в порядке, дорогая», но произносил эти слова так тихо, наклонившись к самому ее уху, что их практически никто не мог разобрать. Он тут же выпрямился, подошел к столу, и даже загар не мог скрыть, какое бледное и осунувшееся сейчас у него лицо.

– Прошу прощения, инспектор. Я только что узнал. Это просто ужасно…

– Да уж, – звучно и с особым нажимом произнес Лэмб. А затем: – Может, присядете? Очень хотелось бы поговорить с вами, майор Армитейдж.

Джайлз сел.

Фрэнк Эббот придвинул к столу стул и достал блокнот. Лэмб, опустив глаза, смотрел на лежавший перед ним листок бумаги. Шар запущен, покатился. Вот только когда теперь остановится?

После довольно продолжительной паузы Лэмб поднял глаза и заговорил:

– Должен начать вот с чего, майор Армитейдж. Разговор мисс Андервуд и мисс Роланд в этой комнате, что имел место вчера утром, случайно подслушали. Полагаю, мисс Андервуд рассказала вам об этом. Вообще‑то она только что в этом призналась и сообщила также, что вы поднимались к мисс Роланд. Подтверждаете?

– Конечно.

Произнося это слово, он взглянул на Мид и тотчас отвернулся. Лицо ее покрывала смертельная бледность. Она смотрела в одну точку. Выражение глаз и лица было застывшее.

– Это было вчера в половине седьмого вечера. Тут показания мисс Андервуд совпадают с показаниями ее служанки. – Лэмб бегло взглянул на лежавший перед ним листок. – Она точно запомнила время, потому что хотела выйти, встретиться со своим молодым человеком, что и сделала, как только вы вышли из квартиры. Это так, мисс Андервуд?

– Да, – еле слышно ответила Мид.

Что они сделают теперь с Джайлзом? Что она натворила? Что натворил он? Что вообще здесь с ними происходит? Это неправда, этого просто не может быть! Она решила ухватиться именно за эту последнюю мысль.

Лэмб меж тем продолжил:

– А теперь, майор Армитейдж, может, расскажете нам о разговоре, который состоялся между вами и мисс Роланд? То был дружеский разговор?

Джайлз ответил мрачной улыбкой.

– А вы как думаете? Мы в дружеских отношениях не состояли.

– Так вы поссорились?

Улыбка исчезла. Мрачное выражение осталось.

– Не думаю, что можно назвать это ссорой.

Инспектор протянул ему письмо, которое уже показывал Мид.

– Вы, наверное, прикидываете, много ли мне известно, не так ли? Что ж, не стану от вас скрывать. Это письмо было найдено на теле мисс Роланд. И она успела показать его мисс Андервуд. Наверняка и вам тоже показывала?

Джайлз кивнул:

– Да. Показывала.

– Чтобы доказать правоту своих претензий считаться вашей законной женой?

– Не совсем так. – Он дотронулся до руки Мид и сказал: – Все в порядке, дорогая. Не стоит так расстраиваться.

Инспектор мрачно смотрел на письмо.

– Это ваш почерк?

– Конечно, мой. Я написал это письмо. Вы его прочли, и вам должно быть ясно, что я предлагал Кароле ежегодное содержание в четыреста фунтов в обмен на то, чтобы она перестала пользоваться моей фамилией, на что имела законное право. Письмо это написано больше года назад. Если не ошибаюсь, в августе сорокового.

– Тринадцатого августа.

– Да, наверное. Если бы я не страдал от потери памяти, то сразу бы все мог объяснить. – Джайлз усмехнулся. – Вообще, если бы не этот прискорбный факт, ничего подобного не случилось бы. То была самая банальная попытка меня шантажировать. Она хотела содрать денег и решила воспользоваться тем, что я, по ее мнению, ничего не помнил.

Теперь Мид смотрела на него. Все они смотрели на него. Лэмб тихо спросил:

– А теперь помните, майор Армитейдж?

Он энергично и утвердительно кивнул:

– Да, помню. Если бы такое произошло чуть раньше, я бы избавил себя и других от многих неприятностей. Но думаю, именно испытанный в результате всего этого шок вдруг вернул мне память. Врачи говорили, что потрясение, испытанное человеком, может произвести подобный эффект, именно так и случилось. И не сразу, не во время шока, но позже. Я лег в постель, заснул, а потом проснулся среди ночи, и все стало ясно как день. Я тут же позвонил мисс Андервуд и сказал, чтобы она не волновалась.

Щеки у Мид немного порозовели.

– Да–да! – воскликнула она. – Именно так и было.

Фрэнк Эббот, слегка склонив голову набок, сверлил Джайлза холодным взглядом. Что за лапшу вешает им на уши этот тип?… Шок… какой такой еще шок? Шок, вызванный тем, что он убил Каролу Роланд?

Этот вопрос задал не он, а инспектор Лэмб. Произнес медленно низким голосом:

– О каком шоке вы говорите, майор Армитейдж? О смерти мисс Роланд?

Выгоревшие брови сошлись у переносицы. Они казались странно светлыми на фоне коричневой от загара кожи. Усталые голубые глаза сердито сверкнули.

– Ну, разумеется, нет! Я же не знал, что она мертва.

– Тогда чем был вызван шок, о котором вы говорите?

Джайлз снова усмехнулся:

– Шок оттого, что совершенно не знакомая мне молодая женщина пыталась заставить меня поверить в то, что я женился на ней, – очевидно, в состоянии временного умопомешательства, не иначе. А теперь позвольте объяснить, кто она такая и как вышло, что я написал это письмо.

Фрэнк Эббот прилежно склонился над блокнотом. «Так, так, так…» Симпатичный парень и такой импульсивный! Ничего удивительного, что он вернулся и прикончил ее, а уж потом вспомнил то, что вспомнил. Ведь она стояла между ним и этой девушкой. И за меньшее, случается, убивают. К тому же с головой у него явно не все в порядке…

Тут он услышал, как Джайлз Армитейдж произнес ровным, спокойным голосом:

– Она была вдовой моего брата.

– О! – воскликнула Мид, испытывая невероятное облегчение. Мышцы расслабились, мрачные мучительные мысли тотчас рассеялись. Накатило ощущение слабости от счастья. Она откинулась на спинку из хромированных трубочек и закрыла глаза. Под ресницами закипели теплые слезы, а затем медленно покатились по щекам. Все лицо моментально стало мокрым от этих слез. Она не вытирала их. Пускай себе, не имеет значения, ничто сейчас не имело значения. Она слышала, как Лэмб что‑то сказал, но слов не разобрала. А потом снова заговорил Джайлз:

– Да, вдова моего брата Джека. Он погиб при Дюнкерке. А женился на ней за год до этого, в марте – семнадцатого марта сорокового года. Брак зарегистрирован в магистратуре района Мэрилебон. Но я ничего об этом не знал до тех пор, пока его не убили. Никто не знал. Я сам был в Дюнкерке, но мне повезло. А потом, когда вернулся домой, ко мне пришла Карола. Размахивала у меня перед носом брачным свидетельством и говорила, что я должен, просто обязан что‑то предпринять. Джек не оставил ей ни пенни, да и нечего ему было оставлять. Он погиб в возрасте двадцати одного года, а до этого я выплачивал ему содержание. Вполне приличное годовое содержание, поскольку считал несправедливым, что мне достались все деньги. Джек был на восемь лет моложе меня, и деньги я унаследовал от отца по старому завещанию, составленному еще до рождения Джека. Нет, конечно, затем бы отец переделал это завещание, но вмешался случай – он погиб во время охоты, когда Джеку едва исполнилось полгода. Я всегда хотел уладить эту проблему по справедливости, но отдавать его долю Кароле вовсе не собирался. Вот и написал письмо, которое теперь у вас, и она согласилась на мои условия.

– А почему вы так настойчиво требовали, чтобы она отказалась от фамилии Армитейдж?

Повисла пауза. Затем Джайлз сказал:

– Тому были причины. Но к данному делу они отношения не имеют.

– Прошу прощения, майор Армитейдж, но это не вам судить, имеют или не имеют. Вы должны понимать, что личность и характер мисс Роланд сыграли здесь свою трагическую роль.

Джайлз пожал плечами:

– Боюсь, вам самим придется это выяснять. Ничем не могу помочь.

Снова пауза. Затем Лэмб миролюбиво заметил:

– Что ж, майор Армитейдж, не стану на вас давить. Однако уверен, вы постараетесь сделать все, что в ваших силах, чтобы помочь нам в расследовании. Вы пробыли у нее минут двадцать и сказали, что никакой ссоры между вами не было. Скажите, вы выпивали с мисс Роланд?

Джайлз удивленно взглянул на него.

– Разумеется, нет.

– А были в комнате спиртные напитки?

– Не заметил.

Лэмб развернулся в кресле и указал на стульчик у камина между двумя большими креслами с голубовато–серой обивкой. Стульчик из гнутых хромированных трубок с серебристым кожаным сиденьем.

– Если бы на этом стуле стоял поднос, вы бы его заметили?

– Возможно… Скорее всего даже, наверное. Должен был заметить. Я подошел к камину, взял фотографию. Если бы стул стоял здесь, он бы преградил мне дорогу. Его там не было.

– Итак, вы подошли к камину взглянуть на фотографию. Вы к ней прикасались?

– Да, взял ее в руки. Наверное, то была одна из тех, что я подарил брату. Уж определенно не Кароле.

– А ничего больше вы на каминной полке не заметили? Может, сейчас там недостает какого‑то предмета?

Джайлз посмотрел. Если не считать фотографии, серебряная полочка была пуста. На секунду он сощурился. А затем сказал:

– Вроде бы здесь стояла еще статуэтка. Да, точно, девушка–танцовщица. А теперь ее нет.

Лэмб сухо заметил:

– Да, теперь ее здесь нет. Вы брали эту статуэтку в руки, прикасались к ней?

Джайлз удивился.

– Нет.

Инспектор снова развернулся к столу.

– Полагаю, вы не станете возражать, если мы снимем у вас отпечатки пальцев? Всего лишь рутинная процедура. Нам хотелось бы методом исключения снять подозрения со всех, кто успел побывать в этой комнате.

На губах Джайлза снова промелькнула мрачная улыбка. Он встал, подошел к столу, протянул вперед обе руки.

– Вот, пожалуйста! Грубоватый прием, вам не кажется? Думаю, человек, открыто и честно признавший на допросе, что написал это письмо, заслуживает хоть какого‑то снисхождения.

Лэмб позволил себе улыбнуться. Зубы у него были отличные.

– Благодарю вас, майор Армитейдж. Дело в том, что в расследовании мы всегда предпочитали и предпочитаем короткий прямой путь путям окольным, требующим много времени. А теперь, чтобы закончить с вами… Вы вышли от мисс Андервуд примерно без десяти семь. Позвольте узнать, чем занимались и где находились после этого? Не возражаете?

– Ничуть не возражаю. Вернулся к себе в съемную квартиру на Джермин–стрит, пытался связаться по телефону с моим стряпчим, который уехал из города. Адрес у меня был, но когда я по дороге домой заехал в контору, мне сообщили, что его уже нет. Сказали, что будет завтра в десять утра, ну и я решил дождаться утра. Заходил в клуб поесть, ну а потом прогулялся немного.